Дурень. Книга пятая. Буря

Глава 16

Событие сорок третье

История учит нас по меньшей мере тому, что хуже может быть всегда.

Нил Гейман

Смотреть на то, как на берег высаживается огромная толпа японцев было страшно. Нет, всё же «страшно» неправильное слово. Тоскливо, что ли. Лейтенант понимал, что от такого количества японцев им не отбиться. Он, конечно, слышал про Фермопилы и триста спартанцев царя Леонида. Но ведь и конец знал, предательство там или нет, но они все погибли. Ну, без предательства ещё бы пару сотен или даже тысяч с собой забрали, где там у греков рай? А какой рай и ад у персов? Огнепоклонники? Чего уж, теперь не узнает. Теперь осталось жить час или два, как там эта эпическая битва пойдёт. У Леонида было триста спартанцев — воинов хорошо обученных, а у него тридцать… Двадцать слабо обученных пацанов айнов и двенадцать тоже так себе вояк. Всё же матросы его соплеменники, а не инфантерия. Тридцать три богатыря.

Японцы сильно не торопились. Лодки одна за одной приставали к берегу и из них выбирались люди. В подзорную трубу отлично можно было их рассмотреть, не больше полуверсты до берега. На некоторых японцах блестят начищенные доспехи. Против пуль и чугунных ядер так себе защита. В основном японцы вооружены пиками и мечами, но вон отдельно лучники стоят. Вон, есть арбалеты. У воинов в синей одежде видны в руках ружья.

— Серый, чего копаешься, угости гостей⁈ Пора, а то они от страха помрут на твои пушки глядя, зачем тогда стрелять? — сунул трубу калмыку Санджарыку Хайнрих и подошёл к суетящемуся у пушчонок ирландцу.

— Команды не было…

— Огонь! Теперь есть команда! — рыкнул на спокойного как глыба льда ирландца лейтенант.

Донован Магвайр кхекнул и скорее для показухи, для начальства, повозился с деревянным клинышком, а потом милостиво кивнул айну, стоящему с горящим факелом. Бах. И через пять секунд ещё бах. Айн чуть не спалил себе волосы. Смех и грех. Ну, видимо боцманмат им вдалбливал, что рот нужно открыть, а уши закрыть ладонями. Вот бородач этот и стал уши закрывать, а у него в руке факел. Сунул себе в голову. Хорошо, айны в колпаках таких меховых, хоть и лето уже. Мех подпалил только. Но выдержка у парня есть, обматерил кого-то на ирландском и сунул факел к запалу второй пушчонки.

Лейтенант посмотрел на результат. А что? Вполне. Первое ядро попало в большую лодку с парусом и точно кого-то там убило, так как куча народу, стоящего рядом, бросилась назад к лодке. Второе ещё лучше отметилось. Футах в тридцати от этой лодки на берегу вокруг одного японца в доспехах собралась толкучка приличная. Туда двухдюймовое ядрышко и угодило. Тоже сутолока образовалась. И куча народу на землю попадала.

— Продолжай, Серый. Хорошо получилось.

Но ирландец теперь уже приказов не ждал, пробанил ствол, сунул туда мешочек с порохом, пропихнул, вкатил ядро. Бабах. В это время два ученика возились со второй игрушкой. У них помедленнее выходило, но не сильно. Бабах.

Смотреть попал куда Серый или нет, фон Шлоссер не стал. Он уже спешил к айнам и Санджарыку. Самое слабое звено. Охотники, конечно, и ненавидят японцев, но опыта обращения с огнестрельным оружием кот наплакал. Это калмык так про них говорит. В немецком есть подобная пословица: Blutwenig, soviel die Katze auf dem Schwanz wegträgt (Очень мало, сколько кошка может унести на хвосте). За пару почти месяцев прибывания в замке интернациональный отряд без дела не сидел. Там, где у японцев была ограда из камней, выложенная высотой в два фута (60 см) теперь полноценное ограждение из земли. Сплели из прутьев решётку, через два фута ещё одну и между ними завалили землёй и камнями. Пуля точно не пробьёт. Единственный минус этого укрепления — то, что оно недостроено. Со стороны моря всё нормально, а вот с флангов их спокойно могут обойти, там всё те же японские камни. Не успели.

Айны построились и уже зарядили Браун Бессы. Стоят, положили ружья на укрепление и ждут команды. Эх, было бы их не семнадцать, а раз в десять больше, то и отбились бы глядишь, а так… Судя по количеству лодок, всё подходящих к берегу, там не меньше батальона. Шапками закидают.

— Санджарык, а ты чего не стреляешь, у тебя же дальнобойный штуцер?

— Команды не было.

— Огонь. Gebrühte Katze scheut kaltes Wasser (Ошпаренная кошка боится холодной воды), — сам виноват крикнул же десять минут назад, что без команды огонь не открывать.

Калмык припал к прицелу своего очень длинного и тяжелого ружья, выцелил там кого-то и нажал на спусковой крючок. Так-то Санджарык парень не маленький и откормленный, но и его отдачей серьёзно отбросило, а дай кому из айнов такую дуру, этих мелких на землю повалит такой отдачей. Бах. Снайпер, как они себя называют, сразу потянулся за вторым бумажным патронам, а лейтенант пошёл теперь к расположившимся метрах в десяти от айнов своим матросам. Они тоже уже зарядили Браун Бессы и стояли негромко переговариваясь. Как ни странно, говорили о погоде. Ну, да могло бы солнце и в облака спрятаться, нет вылезло из них и теперь слепит справа.

— Готовы? — матросы оглянулись на подошедшего лейтенанта.

— Эх, херр барон, смертушку сегодня примем. Много азиатов, — высказался за всех обычно весёлый и жизнерадостный боцман Уле.

— Там копейщики в основном, а у нас вон пушки две, — крутнул головой фон Шлоссер в сторону неутихающей канонады слева.

Боцман кивнул и опять отвернулся к японцам.

— Как приблизятся на должное расстояние, открывайте огонь. Командуй тут Уле. Пойду я к пушкарям нашим.

— Как эти русские говорят: «Живы будем, не помрём», — боцман махнул рукой.

Событие сорок четвёртое

Войны не заканчиваются. Заканчиваются лишь жизни солдат, что воюют в них.

Рождественский коттедж (Christmas Cottage)

Несмотря на пять уже залпов из пушек, ядра которых, все десять, находили жертвы среди толпящихся у лодок японцев, те не спешили бросаться в атаку. Лодки продолжали причаливать к пологому покрытому галькой берегу. Они выплывали по нескольку штук из сгустившегося тумана, люди выскакивали в воду и при возможности, если лодка небольшая, затаскивали её на берег, если же это были большие трёхмачтовые, даже не лодки, а маленькие, метров двадцать — двадцать пять в длину, кораблики, то японцы просто соскакивали с бортов в воду и выбирались на берег.

Лейтенант фон Шлоссер попытался оценить количество противни… врага. В районе пяти сотен и это на их три десятка. Точно шапками закидают. Бежать от берега, ну чуть больше двух минут, да даже четыре, за это время из Браун Бессов неопытные стрелки хорошо по два — три выстрела сделают. И все стрелки попадут, по такой плотной толпе умудриться нужно не попасть. Минус девять десятков из пяти сотен. А потом он из пистоля и револьвера убьёт семерых. И… Да чёрт с ним… сто убитых и раненых японцев. Да они не заметят.

Лейтенант подошёл к калмыку. Тот вёл себя странно, не стрелял из своего длинного ружья в кого попало, лишь бы быстрее, а приличное время выцеливал будущих убиенных.

— Кого-то выбираешь? Офицеров? — поинтересовался Хайнрих, оказывается и перед смертью любопытство присутствует.

— Самых нарядных. Живут бедно местные, раз хорошо одет, то самурай, раз самый нарядный из хорошо одетых, то либо богат, либо командир или и то и другое. Вот их и отстреливаю. Ещё два выстрела и иглу нужно менять.

— Скоро начнут.

Бабах. Шестой залп. Комендант подошёл к орудию. Воняло уксусом, порохом, железом раскалённым.

— Остужай, — орал на айнов на английском канонир и те его понимали. Волна уксусной вони накатила на лейтенанта с новой силой, и он отошёл от артиллеристов.

Бах. Седьмой залп из малюсеньких пушек грянул даже быстрее, чем в прошлые разы, но он тут же потонул в докатившемся до Хайнриха рёве. Плотная стена людей на берегу колыхнулась и понеслась вперёд. Всё, счёт их жизням пошёл на секунды. Сто двадцать секунд или двести сорок.

Десять секунд. Комендант подбежал к своему Брун Бессу. Выстрел. Взять с дощечки, положенной на земляное укрепление, патрон, скусить бумажный кончик… Выстрел. Взять следующий патрон. Выстрел. Шестьдесят секунд прошло. Краем сознание, не занятым механическими действиями по заряжание оружия, Хайнрих отметил, что может и больше у него будет времени. Холм, на котором стоит замок, приличный и бежать по нему вверх по мокрой от тумана траве у нападающих выходило не очень. Они поскальзывались и падали, сбивая с ног сразу несколько человек карабкающихся следом. Выстрел, скусить патрон…

Бабах. Опять отметился Серый двумя выстрелами. Орудия дёрнулись, и айны поспешили накатить их опять к стене. Два посланных ядра проделали две дорожки в плотных массах лезущих упорно вверх японцев. Сто двадцать секунд. Выстрел, скусить кончик патрона… насыпать порох на полку. Выстрел. Сто пятьдесят секунд.

Орудуя шомполом, лейтенант улучил мгновение и бросил взгляд на айнов, как он думал самом слабом звене их обороны. Побросают сейчас ружья и вон он лес на востоке в полуверсте. А там на север в горы и никакие японцы их там не достанут. Там их земля. А могут даже не побросать ружья, а с собой прихватить. Тогда японцам и соваться в горы будет опасно. Айны стройность действий порушили. Никакого орднунга. Один стреляет, другой орудует, как и Хайнрих, шомполом, третий только скусывает патрон. И никто не побежал. Все бьются. Молодцы парны.

Бах, он и сам теперь, как Санджарык, выцеливал самураев в начищенных доспехах. Конечно, не надеялся, что, лишившись командиров, японцы дрогнут и назад побегут. Ну, просто казалось, что забрать с собой на ту сторону самураев будет правильно. Бах. Двести секунд.

При следующей зарядке фон Шлоссер не на своих взгляд успел бросать, а на врагов. Приближаются. Уже половину расстояния точно преодолели. И сейчас крутое место на холме закончится, и они выбегут на обширную пологую вершину. Даже пусть не плоскую, есть подъём, но в разы меньше.

Бах. Лейтенант прицелился в размахивающего мечом синего японца. Теперь скусить кончик патрона…

Бабах. В пятидесяти метрах примерно от ограды вспух огромный гриб. Чёрный с красными всполохами. Поднялось облако из земли и дыма. Земля вскоре, раскиданная по всему скосу холма, осела, а облако чёрное повисело над местом взрыва и понеслось на юг в сторону замка, увлекаемое ветром.

Событие сорок пятое

«Господь создал людей разными, а полковник Кольт сделал их равными».

По легенде, эта надпись выбита на надгробии знаменитого оружейника.

Лейтенант Римский-Корсаков перевалился почти через фальшборт, чтобы лучше видеть, что там впереди. Если холм с замком был отлично виден, то вот непосредственно по курсу, примерно кабельтов до берега, всё было в тумане. Его сносило сильным северным ветром за корму «Востока» и уже образовались большие прорехи, сквозь которые и часть берега просматривалась. Там было сплошное нагромождение лодок больших и маленьких, самой различной конструкции, многие — длинные и узкие, так вообще вытащены на галечный пляж.

— Огонь! — лейтенант Александр Егорович Шлиппенбах на баке командовал двумя 32-фунтовыми карронадами. (Карронада — короткая чугунная пушка большого калибра. Впервые изготовлены были шотландцем Гаскойном в 1769 году на заводе «Каррон» (Шотландия, графство Стерлингшир). Отсюда и название происходит).

Две очередные бомбы унеслись, пронзив туман, к холму и вздыбились там фонтаном огня и земли. Отвлёкшись на несколько секунд, чтобы оценить работу потомка всем известного шведа, Воин Андреевич вновь продолжил то, чем занимался. И не он один. Десяток, не занятых в управление шхуной и стрельбой из орудий, матросов с баграми стояли вдоль бортов и всматривались в туман. Вполне способны были японцы подойти на своих лодках к его кораблику и взять его на абордаж. Их всего четыре десятка человек на «Востоке». Окружат на этих своих больших парусных лодках и хлынут с обеих сторон.

— Стоп! Дальше не подходим! Машину держать под парами! — крикнул капитан в следующий момент. Как раз ветер вырвал у тумана кусок приличный, и пространство перед «Востоком» до самого берега очистилось. Уже буквально в половине кабельтова впереди стояли на якорях те самые большие трехмачтовые неказистые лодки.

Странные-то странные, но на них были люди. Ну и потом, не сильно и уступали эти каракатицы размерами его шхуне. Почти сотня футов, а шириной так вообще превосходили.

— Огонь! — орудия на носу ухнули в очередной раз, — Правее бери, разиня! — рыкнул на канонира лейтенант Шлиппенбах.

Капитан «Востока» опять глянул на холм. Шесть бомб проделали серьёзные прорехи среди наступающих, но было их много, и по-прежнему наступали японцы на замок. Оттуда тоже палили две пушки. Калибр не разобрать было с такого расстояния, но мелочь. И стреляли ядрами, а не бомбами. Как раз сейчас одно из орудий у замка окуталось клубами дыма, а вот результат этого выстрела виден не был.

— Господин капитан, с правого борта движение! — заорал боцман Алексеев с противоположного борта.

Воин Андреевич с багром своим бросился к противоположному борту. По дороге зацепился им за тент, прикрывающий шлюпку, и по инерции врезался в неё.

— Чёрт! — дальше уже нормальным шагом добрался. Вся ширина кораблика в этом месте чуть больше пяти метров. Чего тут бегать ещё. Да и не по чину.

К ним двигалась одна из тех длинных лодок, немного похожих на гондолы италийские. Видел такие лейтенант на картинах художников. Сам в Венеции не был. Служба. В лодке находилось восемь японцев. Они сидели на вёслах, а рядом у ног лежали копья похожие на глефы, только лезвие было не как у кинжала, а скорее саблю напоминало.

Из-за тумана появление противника почти проспали. До лодки было уже метров десять. Не раздумывая, лейтенант вынул из кобуры на поясе подаренный князем Болоховским револьвер «Кольт Драгун» и выстрелил в ближайшего гребца. С такого расстояния промахнуться невозможно. Пуля вошла в спину японца и он, вскочив, пошатнулся и завалился на своего товарища. Воин Андреевич продолжил стрельбу. Минута и в лодке пятеро убитых или раненых. И шестым выстрелом он не промахнулся. Очевидно, что-то случилось с капсюлем, так как выстрела просто не последовало.

Рядом бухнул выстрел из штуцера. Боцман махнул рукой в жесте отчаяния. Не попал. Хорошо, что не один был. Грянул чуть не залп целый и три последних японца в лодке упали на дно её, получив пули. Судёнышко по инерции ткнулось в металл борта шхуны и закачалась на волнах, потихоньку прижимаясь бортом к борту «Востока».

— Корабль слева по борту! — когда капитан шхуны уже выдохнул, закричал с бака Шлиппенбах.

На этот раз мучаться с багром бесполезным воин Андреевич не стал. Увидел сейчас, что он тут основная сила. Потому никуда не побежал, а сел на палубу и достал из сумочки кожаной, прицепленной к ремню рядом с кобурой, бумажные патроны и стал вставлять их в барабан, досылая пулю с помощью закреплённого под стволом рычага. Торопился. При этом уговаривая себя не спешить. Всё же один патрон разорвал. Но не вскочил и не бросился, хотя с левого борта уже стреляли. И даже лейтенант Шлиппенбах бросил своё орудие и примчался на помощь. Больше револьверов ни у кого не было. Лейтенант Гриппенберг — первый капитан «Востока», а сейчас управляющий хозяйством, прибежал с двумя пистолями дуэльными.

Зарядив последнюю камору барабана, Римский-Корсаков пересёк свой кораблик, и вовремя, по заброшенным кошкам на шхуну лезло трое японцев. Разрядив им прямо в головы револьвер, капитан огляделся.

— Чёрт, — уже второй раз за день выругался Воин Андреевич. К ним шла очередная узкая лодка. Опять восемь человек, — зарядить оружие. Александр Григорьевич продолжайте огонь по холму, — повернулся он к Шлиппенбаху. Сам же опять бухнулся на палубу и принялся вновь заряжать кольт.

Добрый день, уважаемые читатели.

Кто по какой-то причине забыл нажать на сердечко — самое время. Вам не сложно, а автору приятно.

Ну, а если книга нравится, то и награды приветствуются.