Другое оружие

Часть 10

Утро пришло крайне рано, даже для неё: у Леи изменился график сна, теперь девочка просыпалась на два часа раньше положенного и устраивала скандал, будя брата и терроризируя мать.

Падме уже начинала задумываться, что стоит разделить малышей по разным кроваткам, чтобы у неё было хоть немного времени унести из детской Лею, пока не проснулся сын, а то поднятый ни свет, ни заря Люк становился крайне капризным днём и засыпал ещё до двенадцати, а потом не давал спать сестре во время сончаса, а сдвинутый сончас у детей требовал сдвига во времени и прогулки, но если своё расписание она уже давно утрясла под детей, то изменить расписание Энакина было практически невозможно, особенно если учесть, что мужа она не видела после бала.

Идея разделить детей оказалась провальной: Люк отказывался засыпать без сестры, а Лея постоянно просыпалась без брата. У двойняшек вообще выявилась плохая особенность: если один начинал скандал, и его уносили в другую комнату, то второй независимо от настроения, также начинал хныкать, даже не видя другого. К сожалению матери, спокойствие сына не передавалось его сестре, зато Люк великолепно копировал её чрезмерную активность, и поэтому единственным способом хоть как-то угомонить обоих детей стала утренняя прогулка по Центральному Парку Империи.

Лея активно крутила головой, бренча погремушками, Люк тихо спал рядом, а молодая мама теперь пыталась придумать, куда бы вставить в расписание хоть часок сна для себя, начиная чёрной завистью завидовать мужу, который неизвестно какие сутки стоял на ногах и домой не спешил.

«Вернётся – на диване постелю!» — злобно подумала она, намереваясь выполнить своё обещание.

Утренняя прогулка, завтрак, тренировка в зале и тридцать минут на сборы, а она уже мечтала о постели, но ещё ждал большой кабинет в здании Сената с уже заваленным документами столом.

Сегодняшний день стал исключением – на столе помимо документов, стоял огромный букет теаловых леонесов. Падме с интересом осмотрела букет.

— Кади, от кого цветы? — спросила она секретаря в комлинк, встроенный в стол.

— Отправитель неизвестен, принесли час назад. Капитан их уже проверил.

— Хорошо.

Падме невольно улыбнулась, принюхиваясь к мягкому аромату.

«Неужели помнит? Всё равно на диване постелю!»

Она бережно оглядывала лепестки нежных цветков – теаловые леонесы были одними из немногих цветов, которые она любила, и росли они в пригороде Тида.

Падме не ожидала такого подарка от супруга, это было не в его стиле: он мог подарить красивый камень, редкое оружие, кулон – то, что можно хранить долго, но не живые цветы, которые, несмотря ни на что, всё равно завянут.

Падме, еле касаясь, провела пальчиком по нежным лепесткам: один из них развернулся от прикосновения и на нём появилась едва заметная надпись:

«Спасибо за танец».

Она ещё раз осмотрела лепесток. В голове начали крутиться имена вчерашних кавалеров. Присылать цветы жене Вейдера?! Как это понимать?

И откуда отправитель знал, что она любит именно эти цветы?

На Корусанте можно найти несколько тысяч видов цветов, а леонесы нужно вести под заказ из Тида.

Падме села в кресло. Из всего списка её вчерашних кавалеров, у которых достаточно средств, чтобы за ночь не только цветы с другого конца Галактики привезти, но и целый ботанический сад выстроить, подходил только один человек, у которого, к тому же, хватило бы связей узнать любимые цветы дамы, и храбрости, чтоб их прислать: Арманд Айсард.

«И что это значит?»

Обещание уложить супруга на диван оказалась невыполнимым, когда Скайуокер, наконец-то, вернулся домой.

В его руках она забыла обо всём: о том, что хотела высказать, о проблемах, о вопросах и об интригах, и даже о предстоящих дебатах на тему торговых путей, и поэтому сейчас сенатор Амидала носилась маленьким ураганом по своему гардеробу в попытках подобрать что-то подходящее. Обычно на такие события наряд готовился заранее, подбирался маникюр и причёска с жёстким учётом всех культурных особенностей.

Виновник всего безобразия вальяжно лежал на диване в одних штанах для сна, иногда лениво открывая один глаз, когда что-то из гардероба летело в комнату, которая уже через десять минут была завалена платьями и костюмами сенатора Набу.

— Может быть это? — спросила Дорме, доставая очередное платье с вешалки

— Нет, для народа Утапау жёлтый – цвет измены!

— Это?

— Дорме, под него нужна высокая причёска, Ера не успеет её сделать!

— Может это?

— Нет, здесь нужен другой маникюр!

— Надень перчатки, — предложил Энакин.

— Любимый, перчатки на Кайдине-Моди носят только низшие касты!

— Госпожа? — служанка достала бордовое платье.

— Нет, на Алине бордовый означает поражение!

— Надень чёрный, — лениво предложил Энакин. — Чёрный – цвет Империи, цвет силы и власти.

Падме замерла, обдумывая услышанное.

— Ты гений, любимый! — она подбежала к нему и чмокнула в губы. — Дорме, заплети мне «кренер». Трипио, сколько у нас времени?

— О! Госпожа, у вас есть ещё пятьдесят восемь минут до начала дебатов, — отозвался секретарь.

— Отлично, принести мне деку!

Скайуокер лениво приоткрыл глаза, наблюдая за супругой, которая сидя в центре комнаты посреди разбросанных тряпок, что-то печатала, а Дормэ, стоя у неё ха спиной, заплетала волнистые волосы.

— Как всё сложно, — пробормотал он.

— Так, Трипио, сколько у меня ещё времени?

— О! Я рекомендовал бы вам поторопиться, госпожа, потому что осталось сорок три минуты до начала, если вычесть время на дорогу, которое составляет ровно восемнадцать минут…

— Трипио, разошли это коллегии, — перебила его Падме, поднимаясь и передовая деку. — Чёрный – цвет власти, — пробормотала она себе под нос и удалилась в гардеробную.

— Как тебе? — выдернул Энакина из дремоты возбуждённый голос жены. Он лениво открыл глаза.

— А… так речь же шла о чёрном? — смутился он, осматривая женщину в серебряном платье.

— Серебро… вечером поясню, — сказала она, приседая к нему на диван. — Долго объяснять. Я точно детей оставляю на тебя?

— Точно, не волнуйся, — заверил её Энакин. — Ты так говоришь, как будто я с ними совсем один буду.

— Ладно, Лея любит играть в ходунках, а Люка нужно посадить, подав палец, он за него ухватится и сядет, там он сам разберётся…

— Ангел, ты опаздываешь…

— Знаю. Ты даже не пожелаешь мне удачи? — поинтересовалась она, рукой касаясь его щеки.

— Она тебе не нужна, ты и так выиграешь.

— Это предвидение? — с улыбкой поинтересовалась она.

— Нет, аналитический расчёт сил.

— Мне стало легче! Может, ты придёшь, поддержать меня?

— Не-а… любимая, не обижайся, но я в свой выходной ни ногой в Сенат!

— О! Госпожа, прощу прощения, что отвлекаю… — затараторил золотистый дроид.

— До вечера, — нежно поцеловав мужа, сенатор поднялась.

— Почему до вечера? — удивился Скайуокер, — ты там всех уморить решила?

— Почему это?

— Что там обсуждать целый день?

— Энакин, установленное время дебатов – два часа, затем голосование. Если мы победим, то в кабинете будет организован небольшой банкет, а если проиграем, нужно будет подать заявление на повторное голосование, и провести анализ аргументов противника…

— Ясно.

Сенатор Амидала вступила на свою трибуну ровно за две секунды до официального начала. Она видела, как с облегчением вздохнул Органа, который сегодня вместе с ней участвовал в дебатах: если бы она опоздала, то их линию пришлось бы вести ему одному.

Амидала глубоко вздохнула, приводя мысли в порядок, осмотрела присутствующих. Она давно не чувствовала себя такой уверенной, полной сил.

«Как гунган в воде», — вспомнила она забавное сравнение Скайуокера.

Её била мелкая дрожь волнения каждый раз, когда она выступала в Сенате – ей нравилось это чувство уверенности с примесью адреналина в крови.

Да, она любит чувство адреналина. Падме призналась себе в этом, но никогда не признается Скайуокеру, который утверждал это ещё на первой их тайной встрече. Однако, сейчас это было не важно.

Есть два мнения. Есть аргументы. И есть представители Сената.

«Она тебе не нужна, ты и так выиграешь!»

Было это предвидение, или Энакин стал хорошим аналитиком? Или у него в отделе хорошие аналитики? Или всё было подстроено?

Однако, судя по пришедшим на маленький банкет в честь её победы, так как ведущую роль сыграла именно она, не дав Органе даже рот открыть, голосование было честным.

Или повлияла её репутация? Или замужество с Лордом Вейдером? Или любящий супруг просто всех припугнул? Или купил? Или она действительно сегодня превзошла саму себя?

Самолюбие настаивало на последнем, а разум утверждал, что в этом нужно будет разобраться, но потом. А сейчас…

— Благодарю всех собравшихся! Для меня очень важна ваша поддержка, сенатор Органа, — она приподняла бокал в сторону алдераанина, он ответил ей тем же жестом. — Бейл, — она признательно кивнула. — Твоя помощь неоценима! Представителю Бинксу, — такой же жест в сторону гунгана, — спасибо за невероятное терпение и безукоризненную работу, Хана твоя оперативная работа…

Она решила остановиться на своих первых помощниках, прикусывая себе язык, чтобы не упомянуть мужа – за моральную поддержку. Одна фраза, которая привела её к победе… Он, безусловно, получит свои благодарности, но Энакин не любил быть упомянутым в её делах или в любой другой деятельности на вторых ролях, он должен быть во главе, на первых ролях, никак иначе.

К тому же, они уже решили, что по-прежнему не будут афишировать свой брак.

Собравшиеся в её просторном кабинете были намного более интересными собеседниками, чем гости Императора, и её не могло не радовать, что сегодня пришли поздравить её с победой те сенаторы, с которыми в дальнейшем она хотела бы работать.

Кабинет был забит битком, Мон Мотма, как и Органа собрали около себя небольшую группку представителей, губернатор Елар и представитель Бинкс также пользовались популярностью у присутствующих.

Поднявшись во второй раз на небольшую площадку, на которой стоял её рабочий стол, сенатор Набу произносила вторую речь, высказывая дальнейшие перспективы их проекта.

Раздался гром аплодисментов, и, когда она уже хотел спуститься к остальным, ей подали руку в чёрной перчатке.

Она подняла глаза на джентльмена и невольно улыбнулась, принимая помощь.

Скайуокер, держал её руку своей, надёжно защищая от гостей со спины, и уверенно вёл через толпу.

К ним подходили сенаторы, высказывая свое восхищение, как на балу, но никто из них не решался заводить серьёзный разговор при Лорде Вейдере. Энакин продолжал уверенно вести её к выходу, а Падме, не сопротивляясь и по-прежнему приветливо улыбаясь, принимала заслуженные комплименты.

Муж вывел её из кабинета, уверенно провёл через приёмную и направился по коридору.

— Ты же сказал, что твоей ноги в Сенате не будет в выходной? — не скрывая улыбки, спросила она,

— Я передумал и решил тебя похитить, — с абсолютно серьёзным выражением лица заявил он.

— Энакин, это я организовывала приём, — уже серьёзно сказала она, попытавшись замедлить шаг. — Согласно установленному этикету, я должна проводить всех гостей.

— Успокойтесь, сенатор, я же сказал, это похищение, — при этих словах он, не сбавляя ходу, вёл её прямо в огромное окно в коридоре.

— Энакин, что… — она не успела договорить, как окно, которое должно быть запечатанным, открылось, он легонечко её толкнул, и Падме приземлилась на ноги уже в хорошо знакомом чёрном флаере.

Энакин перепрыгнул через неё, приземлился на своё место, сел и включил двигатель.

— Садитесь, сенатор, — велел он. Падме подчинилась и сразу же зафиксировала ремни безопасности. — Открой бардачок.

Она открыла потайной отдел и с улыбкой вытащила бутылку коллекционного вина.

— А ты переживала, что оно не дождётся, — игриво подмигнул водитель, уверенно направляя флаер в поток.

— Ты великолепен!

В большой гостиной все кресла и диваны были сдвинуты по кругу. Все подушки, которые были найдены в доме, были раскинуты в центре, где вальяжно лежал Скайуокер, в лёгкой домашней одежде, поднимая на руках дочь. Падме с сыном сидели рядом.

— …поставил Люка в ходунки.

— И? — произнесла Падме, зная ответ.

— Я не знал, что он умеет так орать, — запрокинув голову на подушке, Энакин выразительно посмотрел на жену. Падме не удержала улыбку и поцеловала сына в макушку.

Малыша мало интересовали разговоры родителей, его больше увлекала светящаяся разными цветами новая игрушка, подаренная отцом.

— Лея любит ходунки, а Люк их терпеть не может.

— Я уже понял, — не отрываясь от подкидывания дочери, сказал он, девочка весело визжала.

— А как прошло утреннее построение высшего командного состава?

Энакин тихо засмеялся, прижимая дочь к груди.

— Что такое?

— Я думал на «Истце» все иллюминаторы запотеют! — со смехом ответил он.

Лее надоело просто лежать, возмущённо пискнув, она попыталась сползти с широкой груди отца. Энакин приподнялся и посадил её в ходунки, которые стояли рядом. Люк потянулся за сестрой, и Падме посадив сына среди игрушек, вернулась на подушку рядом с мужем.

— Так что там у вас случилось?

— Массовое похмелье всего главного состава, у нас случилось! — возмущённо ответил он, потянувшись за ягодой на импровизированном столе. — Я сначала думал, что всех к бездне разжалую! Потом передумал, все же пришли без опоздания и мундиры наглажены. Но адмиралы, пытающиеся разучиться дышать мне аж настроение подняли… Такое зрелище!

— Ты садист! — заявила Падме, кормя его ягодой.

— Кстати, о чём ты разговаривала с адмиралом Вариаром на балу?

«Ага, значит заметил!» — не без радости подчеркнула она.

— В основном о реорганизации флота, о плюсах твоих реформ, о его жене…

— Родная, ты не ангел, ты бесёнок какой-то!

— Почему же? — возмутилась она, не поняв причину «разжалования».

— Десять минут разговора с человеком, а ты его уже о семье разболтала! И какие ещё военные тайны он тебе выдал? — он перевернулся на живот и с интересом смотрел прямо в глаза.

— А у вас уже есть военные тайны? — отвечая тем же взглядом, спросила она.

— Вопросом на вопрос отвечаешь? Так о чём вы ещё говорили? — он не сводил с неё глаз, Падме отвечала тем же, её улыбка стала шире – ей нравилось его дразнить.

Энакин резко оттолкнулся руками об пол и прыгнул на неё, повалив на мягкие подушки. От неожиданности Падме взвизгнула.

— Так что? — горящая синева сводила с ума, но вместе с мамой взвизгнула и дочка, забив руками об маленький столик перед собой, разбросав игрушки. Родители синхронно повернулись в сторону детей, две пары удивлённых глаз смотрели на них.

— Не шали, — Падме аккуратно попыталась выбраться из-под мужа. — Дети уснут, потом можешь допросы с пристрастиями устраивать.

Энакин облизнул губы, посмотрел на неё, не выпуская, затем повернулся к детям, которые упорно наблюдали за родителями.

Нехотя он поднялся на колени, а затем опять лёг на подушки в паре шагов от детей.

— Хорошо, что он тебе такого сказал?

— Обещай, что адмиралу ничего за это не будет? Империю он не предавал, и по сути информация значения для других не имеет, — сразу предупредила она, укладываясь напротив него так, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза.

— Обещаю, но ты меня интригуешь. Так о чём шла речь?

— О тебе, — просто ответила она, потянувшись за закуской.

— Очень интересно, — Энакин вытянул шею, дотянулся до угощения в её руке. — И?

— Я попросила адмирала рассказать немного о твоей работе. Он тебя хвалит, сказал, что не ожидал таких резких и позитивных изменений. Удивлялся, как ты им, наконец-то, нормальное финансирование выбил, и вообще молодец, что провёл кадровые чистки и привёл технику в порядок, — она нежно поцеловала его в губы. — Наконец-то тебя оценили по заслугам.

Люк неуклюже повернулся, и не удержав равновесия, упал на спину, и захныкал, маша перед собой руками в попытках подняться.

Энакин протянул ему руку – мальчишка крепко сжал отцовский мизинец своими маленькими ручками, подтянувшись, сел, вернувшись к своим игрушкам.

Падме с умилением смотрела на отношения детей и отца. Всего полдня вместе, а супруг умудряется вести себя так, как будто он с ними сутками проводит.

— А чего от тебя хотел Айсард?

— А это я у тебя хотела спросить, — немного отодвигаясь, сказала она. — Он, по неизвестной мне причине, сначала обратился ко мне «леди Падме», что меня немного ошарашило, затем раскритиковал моих партнёров, пригласил меня на танец, хотя, он уже был у меня занят, но я решила ему не перечить. Потанцевала, а потом он растворился в толпе. Как-то странно для директора ИРС, тебе не кажется?

О букете она решила не упоминать, не будучи уверенной, что послал его именно директор ИРС.

— Странно. Я разберусь, — серьёзным тоном Вейдера, пообещал муж. — А мне ты почему-то постоянно перечишь, — уже с мальчишечьей улыбкой, продолжил он.

— Неправда! — так же наигранно возмутилась она. — Я очень часто с тобой соглашаюсь! А иногда бы не следовало, — она провела пальцем по его лбу, по переносице, а когда довела до носа, то Энакин резко вскинул лицо, нежно укусив её за палец.

— Возвращаясь к теме адмиралов. Любимый, только пять часов на отдых, после длительного и выматывающего проекта, да ещё во время Императорского бала – это верх садизма над своими подчинёнными!

Энакин скептически приподнял левую бровь. Падме глубоко вздохнула. Иногда ей казалось, что он действительно кроме Храма в жизни ничего не видел, и понятие «отдых» и «отдых после отдыха» ему абсолютно не знакомы. Хотя действительно, откуда?

— И ты ещё должен два выходных Тайфо! — пока не забыла, сказала она. Скайуокер приподнял вторую бровь. — Твои же ребята на пост зашли вовремя?

— Да, они конечно, не сильно отличались от адмиралов, — подтвердил он, поднимая игрушку дочери, которую та сбросила на пол и громко затребовала назад.

— Потому что, когда ты их отпустил с бала, время было уже за полночь, и как полагается, после трудного дня, они так же, как и все захотели расслабиться, и поехали в ближайший бар, откуда собственно Грегор уже их выносил.

Энакин удивлённо смотрел на неё, демонстрируя возмущение. Сам он не понимал подобного вида отдыха, и вообще, к «вредным привычкам» относился негативно.

— Любимый, это нормально! — выразительно заявила она. — Когда солдат выбирается на побывку, он первые пару дней из кабака не выходит, потом отсыпается, и только на пятые сутки, в лучшем случае, он становиться похож на члена общества. Я понимаю, что ты отпустил их, чтобы они поспали, но ребятам тоже нужен полноценный отдых, пусть даже в баре! И им очень повезло, что солдаты Тайфо пришли в тот же бар, и когда приехал Грегор, чтобы забрать своих, он и твоих оттуда вынес, дал проспаться, поднял, напоил горячим кафа и отправил к тебе!

Скайуокер смотрел дико удивлёнными глазами, похоже, вышесказанное было для него открытием.

— Да, это ещё одно отличие клонов и обычных солдат, — прочитав его мысли, подтвердила она.

— И как часто Тайфо твою охрану по кабакам собирает?

— Моя служба охраны работает круглосуточно, посменно, ребята, которых он забирал, работали две смены подряд. Из-за бала, нам пришлось перекинуть группу в общее оцепление. Поэтому, ребят отправили на сутки в отгул. И не вздумай сделать своим выговор! Это твоя ошибка как руководителя, потому что ты не смог правильно организовать рабочее время и время отдыха!

Он задумчиво посмотрел на неё, и, встретив укоризненный взгляд правительницы с многолетним стажем, виновато опустил голову.

— Хорошо, согласен, что перегнул палку с их графиком, но я же не виноват, что, когда нужно было отправляться спать, они в кабак поехали! — возмутился молодой Лорд.

— А ты себя вспомни? — запуская руку в его растрёпанные волосы, ответила она. — Когда положено было спать, ты бежал в противоположную сторону.

— Конечно, — он ласково потёрся об её руку головой. — С тобой спать намного удобней, чем в одиночку на жёсткой кровати. Так что, по-твоему, я должен был сделать?

— Тайфо обычно разделяет охрану на две группы, и они работают по двенадцать часов, одни днём, другие ночью. Это позволяет солдатам выработать свой режим дня. А конкретно в той ситуации нужно было либо одних отпустить пораньше, и приказать явиться на построение, а тем, кто стоял до ночи, сказать, чтоб прибыли на работу на пару часов поздней.

— И это бы спасло от ночного загула?

— Конечно же, нет. Тайфо в таких случаях самостоятельно парней из бара забирает, чтобы они успели выспаться и привести себя в порядок, но ты можешь кому-нибудь это поручить. А в связи со спецификой и важностью вашей работы, тебе лучше стать собственником какого-нибудь бара и организовать там всё, чтоб твои ребята там отдыхали. Это уменьшит угрозу их жизни в нетрезвом состоянии.

— Хорошая идея, — одобрил муж, переворачиваясь на спину и раскинув руки.

— Мой капитан – гений! — заявила она, поднимаясь и беря дочку на руки. — Правда, моя красавица? Я без него, как без рук.

— Переманить его, что ли?

— Грегора? Нет. Он к тебе не пойдёт, и к тому же, он находится на службе армии Набу. — возразила она в полтона, начиная укачивать дочь.

— Переведём его в армию Империи, — флегматично ответил Энакин, приподнимаясь, чтобы взять Люка.

— Не смей сманивать моего капитана! — почти шёпотом потребовала Падме. — Кто тогда нас охранять будет?

Кроваво-красный закат залил большую комнату, проникая через окна во всю стену. Возвращаясь из детской, Падме не могла не обратить внимание, что именно сегодня закат, такой же, как и в тот вечер, перед страшной ночью, когда горел Храм.

Тогда она сидела на диване в этой гостиной, смотрела на редкий красный закат Корусанта и понимала, что творится что-то ужасное, но никак не могла помешать этому…

А ночью прилетел Энакин, и она впервые увидела в его глазах отголоски той его части, которую сейчас именует Вейдером.

Тогда она этого не понимала. Она вообще ничего не понимала, и просто сжавшись калачиком ревела в своей комнате, молясь Силе, чтобы происходящее казалось дурным сном. А наутро их собрал Канцлер – да, тогда ещё Канцлер, — и объявил об измене джедаев и об организации Империи… позднее прилетел Кеноби, а потом видение…

Она тряхнула головой, прогоняя дурные воспоминания. Это был страшный вечер…

Скайуокер сидел на полу у огромного окна, вытянув одну ногу: похоже, не только у неё одной этот закат вызвал дурные воспоминания.

Падме тихо подошла к нему и присела сзади, обнимая за широкие плечи, прижимая голову к спине. Он молчал, находясь где-то далеко от неё, и она продолжала обнимать его, не нарушая тишину.

— Я сразу же пошёл к Йоде, — тихо произнёс он, когда солнце уже почти скрылось за горизонтом. — Он сказал мне, что я должен смириться, что ничего нельзя исправить. Мы – порождения Силы, из неё мы выходим и в неё мы возвращаемся. Что я должен смириться с этим и отпустить тебя. А я надеялся, что он поймёт и подскажет! Он похоронил сотни своих учеников и говорил о смерти так, как будто это ничего не значит. Для него мы не имеем значения, ничто не имеет значения! Только Великая Сила, которой мы должны подчиняться. Я помню все смерти, которые видел, а он, Великий магистр джедай, наставник уже не первое столетие. И для него они – пыль, мы – пыль, которая то появляется, то исчезает, — Падме замерла, прижавшись к нему, боясь пошевелиться и прервать его. — Ещё тогда, на Совете, никто из них не понял меня. Если бы ты не взяла на себя полёт на Татуин – меня бы наказали. Никто из Ордена не знал, что значит мать, никто из них не знает, что такое, когда тебя любят, и когда ты любишь. Просто так, просто потому, что ты есть, и этот человек есть! Я даже помню этих проклятых тускенов… и я ещё раз бы их убил, если бы у меня была такая возможность. Я вырезал целое племя, не разбираясь. И не жалею об этом.

Падме закрыла глаза, чувствуя, как по его щекам текут злые слёзы, такие же, как тогда в ангаре Ларсов.

Это был слишком сильный удар для него.

Слишком.

Он до сих пор не мог простить себя, что не прилетел раньше, он не простит Оби-Вана за то, что не отпускал его, не простит Орден с его равнодушием.

Глубокий вдох и снова ровный голос.

— Но сейчас её нет, но есть ты и малыши. И я не мог и не могу допустить, чтобы и тебя не стало, поэтому я стал искать информацию о видениях в архиве, но там я не нашёл ничего мне неизвестного, нужен был доступ магистра, чтобы получить закрытую информацию. Назначение Палпатином меня в Совет могло бы в этом помочь, — он глубоко вздохнул, она чувствовала злость, которая жила в нём с тех недавних пор. — Но Совет встал против меня!

Резкий взрыв ярости утих так же, как и появился.

— Это всё были манипуляции Сидиуса, он знал, что Совет не потерпит такое. Он специально поставил меня в такое положение. Но джедаи ещё ухудшили эту ситуацию – заставили следить за Палпатином. Даже ситх поступил честнее! Он работал открыто, Совет перешёл все границы дозволенного. Они вторглись во все сферы правительства. Ни одни серьёзные переговоры не обходились без джедаев. Охрана, безопасность, как же! Один джедай стоит десятков солдат, но и мозгов у него на столько же. Вся информация стекалась в Храм, магистры знали всё и обо всех лучше, чем Айсард. В течение десятилетий Совет подступал к Сенату, чтобы взять над ним контроль. Пока был Велорум, всё было ровно, никто не ограничивал Орден, Канцлер сам поощрял его, но как только пришёл Палпатин, он сразу взял ситуацию в свои руки, ограничив Орден. И эта слежка! Нарушить клятву защищать Канцлера! Я говорил Оби-Вану, что это нарушение кодекса, что джедаи так не поступают! Что это заговор! Но нет, же, Кеноби, как марионетка, выполнял приказы Совета, свято веря им. Тогда я начал понимать, что все эти годы, все эти слова о Кодексе и правила, всё это правила Йоды и Винду. Это они диктовали всем, что и как надо делать. А что в итоге? Великий Грандмастер джедай Йода проморгал Сидиуса, который почти пятнадцать лет был у него под носом! Тогда я ещё надеялся, что всё это обойдёт меня и не заденет тебя с детьми. Я хотел только одного, чтобы мне помогли разобраться с кошмарами. Я хотел предотвратить твою смерть, — он запрокинул голову, касаясь её. — И он помог. Он рассказал мне легенду о ситхе, который стал настолько могущественным, что смог одолеть смерть, и я поверил в это. Я готов был зацепиться за любую ниточку, даже за самую невероятную, которую мог найти. Я не мог допустить, чтобы Люк и Лея не знали тебя, чтобы они были лишены твоей любви. Никто из джедаев не знает, что такое мама, для них есть учитель, и в случае гибели наставника тебе дадут другого. Мать тебе другую никто не даст. Но я не хотел их смерти… Не хотел, чтоб всё это так закончилось, но уже не было другого выхода. Палпатин признался, что он ситх и отпустил меня. Я сообщил Винду и он, собрав магистров, направился к Канцлеру, чтобы арестовать его. Джедаи действительно захотели захватить власть над Сенатом, сместить Канцлера. На каких основаниях магистр Винду хотел взять под контроль Сенат? Только на основании силы джедаев. Они слишком засиделись в своих удобных креслах… — он замолчал, продолжая смотреть на последние краски угасающего дня, она вслушивалась в удары его сердца.

— Я сидел в зале Совета, и не смог смириться с мыслью, что упущу единственную возможность спасти тебя, — в его голосе сквозила боль и безысходность. — Я ворвался в кабинет Палпатина как раз вовремя, Винду, скорей всего, убил бы его, а я потерял бы тебя. И я напал на магистра, отрубил кисти, а Палпатин добил, выкинув из окна…

Вновь повисла тишина.

Падме не была готова услышать всё это сразу, не была готова к такому объёму правды… Слишком много всего на него одного. Она не знала ни о слежке за Палпатином, ни о давлении Совета… она пренебрегла его видением и тем, насколько важно было это для него.

Вместо того, чтобы поддержать его, помочь хотя бы морально, она, подливала масло в огонь, прося его поговорить с Палпатином, тем самым поддерживая джедаев.

Но если бы она знала, если бы он тогда рассказал ей… Она ведь чувствовала, что что-то сильное гнетёт его, видела, как он закрывался от всего мира, даже от неё… и ничего не сделала…

Она была беременна. Это было единственное оправдание её ошибок.

— Тогда почти сразу я пожалел об этом, — продолжил он, — но назад дороги не было. Принёс ему клятву верности, что буду служить ему, если он тебя спасёт, — он тяжело вздохнул, — я помню их… всех… тех… кто был в Храме в ту ночь… — боль, сожаление, раскаяние, безысходность пропитывали его слова. Падме мгновенно прогнала всплывшую в памяти картинку поверженного Ордена и сильней прижала его к себе. Энакин понимающе сжал её руку своей, — но не было другого пути. Если бы хоть кто-то выжил, они бы продолжили войну, повергнув Империю в очередной кровавый конфликт. Его идея объединения в Империю – она великолепна! — Падме почти видела его улыбку, а в голосе зазвучало восхищение. — Жёсткая военизированная структура с одним правителем. Единое сильное государство, где каждый гражданин работает на общее благо. Только объединив всех под началом одного правителя, мы сможем привести Галактику в порядок. Империя станет достаточно сильной, чтобы подавлять и регулировать любые угрозы, постоянно возникающие извне и внутри. Мы, наконец-то, сможем оперативно решать любые вопросы! Не нужно тратить впустую кучу времени, дожидаясь одного решения, чтобы потом его ещё раз двадцать подтверждали другие, пока ситуация выходит из-под контроля… Это ускоряет решение любых проблем. Возможно, мы могли прийти к этому другим путём, если бы Совет не вмешивался в политику, и не пытался подстроить всё под свой устаревший Кодекс! Палпатин – ситх, да, это так. Но вместе с этим, он великолепный правитель, его навыки владение Силой только придают ему ещё большей ценности на троне. Сама Сила подсказывает ему правильное решение. И не важно, какой стороне он подчиняется, Светлой или Тёмной. Все джедайские предрассудки основываются только на том, что ситхам нужна власть. И что? Джедаям она тоже была нужна. Если бы они могли бы посмотреть на ситуацию с другой стороны… но это невозможно, — он как будто слышал её вопросы, которая она хотела задать, но не решалась прервать откровение, — обычно всех джедаев воспитывают с младенчества. На человеке с нуля пишут всё, что нужно Совету… они фанатики, такими их растят. Несмотря на всю мудрость и способность принимать другое мнение, они всегда считают, что только они правы, что только они знают, что лучше для всех! Поэтому меня боялись брать в Орден. Меня воспитывала мама, у меня была уже своя точка зрения на мир, на их кодекс, на всё. Знаешь, несмотря ни на что, я не жалею… — он подался назад, Падме разомкнула руки и немного отсела, позволяя ему лечь, — я каждый день убеждаюсь, что сделал абсолютно правильно. Ради вас стоило всё это вынести…

Она наклонилась к нему за долгим поцелуем.

— Прости, любимый, я не знала, что с тобой тогда творилось, — оторвавшись от нежных губ, произнесла она. — Я бы никогда не стала бы тебя просить, если бы знала, — усевшись рядом, нежно водила руками по широкой груди.

— Это всё уже в прошлом… как и джедаи с их Орденом…

— Угу… только меня теперь Палпатин беспокоит, — мягко сказала она, расстёгивая на нём рубашку, продолжая гладить загорелую кожу, нежно касаясь кончиками ногтей.

— Ты опять о детях? — Энакин недовольно повернул голову.

— Не-а… — перекинув ногу, она села на него, перенеся вес на пятки, гладя плечи с руками, медленно проводя кистями рук по живой левой руке и по правой – протезу. — Я о нас с тобой…

— Он ничего не имеет против, — кинулся защищать ситха его ученик, но руки не убрал, отвечая на ласковые движения.

— Ага, это он мне во время манёвров говорил, — расширив амплитуду движения рук, она теперь поглаживала ещё и шею.

— Что он тебе ещё говорил? — с требованием в голосе спросил Энакин, не скрывая заинтересованность в разговоре.

— Раздаривал комплименты… восхвалял наш союз… за тебя беспокоился, заботливый ситх… — мурлыкала Падме. Её распущенные волосы сползли вперёд, закрывая глаза, а кончики мягко щекотали ему лицо и шею.

Она столько ждала, пока он откроется, когда он доверится ей настолько, чтобы высказать то, что думает действительно.

Теперь, когда она знает, что побудило Энакина пойти на такой шаг, почти забытое чувство доверия и понимания вернулось к ним вновь.

— Тебя это удивляет? — он внимательно следил за её движениями.

Ещё два года назад они нашли свой способ понимать друг друга – через пластику движения. Она слишком давно была сенатором, а он – солдатом… его сдержанные, плавные движения, которые в любой момент могли стать смертоносными, и её – элегантно-нежные, тщательно продуманные. Только когда они оставались вдвоём, он прекращал защищаться и защищать, а она – играть. Энакин даже провёл чёткую границу между ней и её маской сенатора, ещё в первые дни знакомства. Тогда он наблюдал за ней, изучал, ловил каждый жест и взгляд, и не мог не заметить её изменение, когда они покинули Корусант и направились на Набу.

По его словам, «Падме» и «Амидала» были разные люди с разными характерами, с разной пластикой движения, которую замечал только он.

— Нет… забавляет. А ещё меня очень позабавило его предложение… — Падме встряхнула головой, откидывая длинные волосы.

— Какое предложение? — Энакин обхватив её, перекатился, теперь она была прижата, потеряв ведущую роль.

— Стать его советником, — не скрывая своих эмоций, ответила она.

— Что тебе в этом не нравится? — мягко спросил он, продолжая смотреть в глаза. — Ты давно достойна большего, чем пост сенатора.

— Его слова цитируешь? — их пальцы были переплетены, и она сильнее сжала их, не желая врать и что-то скрывать.

— Это моё мнение, — рыкнул Лорд, прижимая её руки к полу и нависая над ней, в глазах вспыхнул огонь. По спине пробежали мурашки, Падме невольно сглотнула, не ожидав разбудить Вейдера. Да, она тоже проводила чёткую грань между Энакином и Вейдером, но теперь это совсем не задевало её, лишь иногда делая предпочтения сжигающей страсти Вейдера или нежной любви Скайуокера.

— И ты действительно считаешь, что моё место среди его советников?

— Я считаю, что твоё место рядом со мной, — он наклонился ещё сильней и властно поцеловал, заставив её непроизвольно прогнуться. — Пост советника также достоин тебя, — его дыхание ещё ласкало губы.

Падме тяжело дышала, пыталась сохранить холодный расчёт и довести разговор до конца, к которому вела, только предательское тело уже хотело совсем другого, и отказывалось подчиняться.

— Энакин, я не скрываю свои взгляды от тебя, и для Палпатина это не секрет, хоть мы и играем… — дыхание сбилось от горячего поцелуя в шею. — По-твоему, зачем ему назначать меня на этот пост, зная, что я не в восторге от правящего режима?

— Возможно, он хочет дать тебе второй шанс, — спокойным голосом ответил муж, целуя руку, которой она погладила его лицо, — позволив работать во благо народа. Ты многое можешь сделать на этом посту… — его резкие смены настроения ещё сильней выбивали из колеи, на которой она едва держалась, воюя с почти неконтролируемым желанием внутри.

— Как и многие другие…

— Но для меня важна ТЫ, — он отодвинулся, смотря на неё пронзительно синими глаза, давая немного привести мысли в порядок. — Я хочу, чтобы ты нашла себе место в этой системе.

— А я его уже нашла, — воспользовавшись освобождением, она согнула одну коленку, подставляя под поцелуй. — Рядом с тобой.

Ухмыляясь, он погладил её ногу, распрямляя.

— Выкладывай, я начинаю терять терпение, — велел супруг, начиная нежно целовать носочек.

— Палпатину нужен ситх… у которого нет семьи, нет дома, нет привязанностей…ты дал клятву верности, только ради меня, — пытаясь выровнять дыхание, выпалила она. — Моё присутствие рядом с тобой не выгодно.

— Допустим…

— Он хочет нас рассорить…

— Каким же образом? — усмехнулся он, не отпуская её ногу, спускаясь губами всё ниже.

— Столкнув нас на одной политической арене…

— Мы уже полгода работаем в одном здании, и что-то как-то не больно-то ссоримся.

— Я не о здании… — одна рука мужа уже развязывала халат. — Ты находишься намного выше меня в иерархии власти и совсем в другой области, мы не можем столкнуться… должен быть, какой-то экстренный случай… чтобы мы столкнулись… а поставив меня выше тебя в некоторой сфере… это будет задевать твои амбиции…

— Почему это?

— Мы же обязательно столкнёмся мнениями… — она проигнорировала вопрос, боясь потерять мысль, предательское тело начинало брать верх над разумом. — Тогда все разногласия Сената переселятся в наш дом… мы сами разругаемся…

— А тебя устраивает твое положение сейчас?

— Я всегда в восторге, когда ты сверху…