Другие Звезды 2

Глава 14

В общем, на обратном пути мы успели знатно потрепаться с Кэлпи, то я ей чего-то рассказывал, то она меня просвещала, как самая лучшая в мире говорящая энциклопедия, хорошо с ней посидели, под чай-то с печеньками. Потом я, не сходя с места, занялся самообразованием, программа у меня была ого-го какая, мощная, на десять наших университетов, рассчитанная на каждодневные занятия, и запускать её не следовало. Кэлпи тоже занялась своими делами, а Олегу просто дали выспаться.

Отчёт по ходовым испытаниям я успел отправить, отчёты по всему остальному тоже, корабль самостоятельно приступил к манёвру торможения, и я приглядывал за ним одним глазом, не влезая в действия Кэлпи, до выхода на высокую орбиту и до приземления на родном космодроме оставалось уже меньше часа, и тут в рубке появился Олег, хотя я рассчитывал разбудить его минут за тридцать до посадки, не больше.

Был наш бортинженер подтянут и свеж, успел он и выспаться, и душ принять, и перехватить на кухне чего-то, но рожа при этом у него была какая-то задумчивая и загадочная, так что мне пришлось с сожалением отложить в сторону самообразование, а с сожалением потому, что интересно было, я и подумать не мог, что математика может быть такой интересной, для того чтобы спросить у Олега:

— Чего смурной-то такой, а?

— Да вот, — развёл руками он, — сон приснился. Кошмар, одним словом, в общем, всё как всегда.

— И? — поторопил его я, потому что он торопиться не собирался.

— Ну, — замялся он, — ты же знаешь, я успел пехотной жизни понюхать, в штрафной-то роте. Немного, чуть больше недели всего, но мне хватило. На штурмовиках тоже не сахар, но в пехоте, Саня, было страшнее всего. Хоть и оберегали меня ребята — мы, говорили, самолёт захватим, а ты будешь его пилотировать! И наплевать им было, что я инженер, а не лётчик, да. Так вот, меня потом один и тот же сон доставать начал — кутерьма сначала всякая непонятная, а потом из неё немец на меня выскакивает, здоровый такой, краснорожий, в форме этой мышиной, рукава закатаны до локтей, всё чин-чинарём. Выскакивает такой и, значит, автомат на меня наставляет — вот сейчас будет стрелять. А я тяну своё оружие — а оно не тянется, мешает ему что-то, цепляется оно, а он это видит и лыбится, и щерится мне прямо в лицо, и вот уже с наслаждением таким на крючок нажимает — и вот тут я просыпаюсь.

— Ну? — снова подтолкнул его я, потому что ничего такого удивительного пока не услышал.

— Так вот, — наконец перешёл к сути он, — раньше всё всерьёз было. И немец, и автомат его, и всё остальное прочее. И просыпался я, не соображая, где нахожусь. А теперь всё, баста. Я сейчас чётко понимал во сне, что это сон, что бояться его не надо, и проснулся спокойно, вот так.

— Так это же хорошо, — не понял я, — выздоравливаешь, значит. Чего тебе ещё надо?

— Выздоравливаю, — согласился он, — вот только боюсь, как бы мне окончательно не выздороветь и не забыть всё то, что с нами было, понимаешь? Как-то уж слишком лихо нам мозги чистят, Саня!

— Вот ведь интеллигент вшивый, — с нескрываемым облегчением протянул я, — развёл тут душевные метания… Тебя пожалеть, может?

— Да пошёл ты, — буркнул тот, не обидевшись, — пожалеть я тебя и сам могу. Странно просто. Непривычно. Такое ощущение, что пятьсот лет прошло, а не пара месяцев.

— Пятьсот лет и прошло, — напомнил я ему, — даже больше. Привыкай.

— Кому как, Саня, — пожал плечами он, — ладно, чёрт с ним со всем, я не в претензии. А у вас тут что? С Фоминым как разошлись?

— Нормально всё, жалобу писать будет, — ответил я, — но я лично накалять не стал, зачем. Да сам посмотри, если уж прям так интересно.

— Действительно, — согласился он, — Кэлпи, скинь мне этот разговор, ну и все последние известия тоже.

И она скинула ему видеозапись, и все последние данные по работе корабля, и Олег стал в них разбираться.

— Про режимы скрытности это ты хорошо придумал, — наконец сказал он, — пусть будут. И с Фоминым ты нормально поговорил, он, оказывается, дурак, хоть и умный, слов не понимает, ему всех победить нужно и больше ничего, так что пошёл он к чёртовой матери. И Кэлпи ты по ушам поездил тоже хорошо, одобряю.

— В смысле? — насторожилась наш основной член экипажа, — что это значит? Капитан со мной не всерьёз разговаривал? Байки травил? Нужно было с иронией относится к его словам?

— Всерьёз-всерьёз, — опомнился бортинженер, — это я так ляпнул, не подумав. Капитан всё сказал правильно, Кэлпи. Конечно, я бы кое-что добавил, если бы с вами сидел, но сейчас поздно уже. Да и не последний же раз тут сидим, успеем ещё, правильно?

— Правильно, — согласился я, — успеешь ещё. А пока отставить разговоры, завершаем манёвр торможения, заходим на посадку.

— Есть, капитан! — ответила сначала Кэлпи, потом Олег, и мы с ходу, практически без погрешностей, втиснулись на свободную высокую орбиту над «Надеждой», и вышло это до того ловко, что я вдруг, наблюдая за действиями Кэлпи и не вмешиваясь в них, понял, что моим основным противником в дальних перелётах будет банальная скука.

Когда всё идёт штатно, без сложностей, то не очень-то мы нашему основному члену экипажа и нужны, да и жалко было сейчас отбирать у неё, если можно так выразиться, штурвал, я же вижу, как ей всё это нравится, сильно нравится, во всяком случае, даже больше, чем мне. От неё сейчас тянуло весёлым азартом, она с удовольствием переговаривалась с диспетчерской службой, лихо и уверенно ведя при этом корабль на посадку, и вообще разве что только не мурлыкала от наслаждения.

Ладно, подумал я, у меня есть мощная программа самообразования, которую надо выполнять, физнагрузки тоже никто не отменял, к культуре приобщиться тоже не мешало бы, книги там, фильмы и прочее, что успело накопить человечество, игры вот советуют попробовать с полным погружением, для общественной жизни на корабле буду раз в два дня выпускать стенгазету, боевой листок, а там посмотрим.

— Если вы думаете, капитан, — вдруг сказала Кэлпи, хотя почему вдруг, это я опять, наверное, слишком громко думал, — что чрезвычайных происшествий тут ждут годами, то вы глубоко заблуждаетесь. Есть мнение, что нам даже не дадут добить до конца программу испытаний и уже сегодня поставят задачу.

— Да? — заинтересовался я, — откуда такие сведения?

— Ну, — ответила она, — я постоянно на связи со своими систершипами, точнее, на данный момент с двумя из них, остальные все в разгоне. И то, эти два только что вернулись из дальних рейсов и уже готовятся к новым, так что… И ещё, разговариваем мы с ними в основном о личных ощущениях, помочь там друг другу, подсказать что, всё остальное табу, не переживайте.

— Понял, — немного озадаченно ответил я, — ладно, посмотрим, что будет, то и будет. Хотя я на первый раз не отказался бы от чего-нибудь полегче.

— В любом случае надо будет заявить протест, — не утерпел Олег, — мол, несогласны до окончания испытаний. На всякий случай, пригодится задницу прикрыть.

— Здесь это не работает, — мягко возразила ему Кэлпи, — здесь вы либо соглашаетесь, принимая на себя все риски, либо нет. Прямого приказа не ждите.

— Как тут всё сложно, — скривился бортинженер, — на чистой сознательности выезжают, сволочи. Нет, чтобы как у людей — приказ получили, полетели его выполнять, всего и делов. Но нет, им надо, чтобы сами, чтобы прониклись!

— Именно, — подтвердила Кэлпи, — так всё и обстоит. Примерно, как в вашей полярной авиации ваших же тридцатых годов, всё держится на сознательности и энтузиазме. Внимание экипажу, посадка.

И корабль мягко, в одно касание, встал на тот самый пятачок, с которого мы тем утром и стартовали, вон, даже брошенный дежурный флаер Димы тут всё ещё торчал, забыл он его, что ли. Почти сутки прошли, надо же, шесть утра по местному времени, как раз хватит нам и позавтракать, и собраться не спеша.

— Ну что, товарищи экипаж, — начал командовать я, — приводим корабль в спящий режим, пьём чай и выдвигаемся, ориентировочно, в семь ноль-ноль. Кэлпи, ты с нами?

— Конечно, капитан, — отозвалась она, — я теперь всегда с вами, если есть такая возможность. Хватит, насиделась.

— Вот и хорошо, — ответил я, — тогда за работу.

И мы правда управились за час, и в семь утра мы уже стояли все вместе на бетонном покрытии посадочной площадки, между кораблём и берёзами, и щурились на невысоко взошедшее летнее солнышко, всё же соскучились по нему, ожидая, пока Кэлпи не уберёт входную группу и не поставит сама себя на охрану. Космодром уже просыпался, хотя, наверное, он и не засыпает никогда, вон, вслед за нами сели ещё два корабля, попроще нашего, да один взлетел. Где-то за деревьями, справа, переговаривались люди, в другой стороне жужжал какой-то механизм, ветер до нас доносил запахи разогретого металла и почему-то пара, ощущение было, как будто рядом отфыркался и затих паровоз, закрыть глаза — и как будто дома оказался, только до войны ещё.

Кэлпи управилась быстро, не дала постоять в покое, но бить ноги мы не стали, а решили воспользоваться флаером Димы, зря он, что ли, его тут оставил, так что в семь ноль пять я уже тянул на себя входную дверь нашей конторы.

Народу, кстати, хватало, так что здание и площадь перед ним уже не выглядели безлюдными, рановато тут начинали рабочий день. Кто-то спешил вслед за нами, кое-кто уже выходил из здания, примерно половину из них я уверенно знал в лицо, но здоровались мы со всеми, почему нет.

С нами здоровались тоже, не обращая на меня с Олегом особого внимания, как равными, так что в двери мы просочились на общих правах, кроме разве что Кэлпи, наш основной член экипажа всё же была звездой, вот только я не понял ещё, нравится ей это или нет.

До кабинета Баринова, что находился на втором этаже, мы дошли быстро, вновь раскланиваясь со всеми встречными, а потом я вежливо постучался в начальственные двери, хотя точно знал, что он нас ждёт, успел с ним связаться полчаса назад, ну да от меня не убудет, вваливаться просто так тоже не стоило, не заслужили ещё.

— Войдите! — успел крикнуть он в лицо не ставшего ждать приглашения Олега и добавил уже тише: — и присаживайтесь. И подождите, пожалуйста, минутку, добью кое-какие документы.

И эта работа с документами выглядела до того странно, я-то привык, что вот войдёшь в кабинет к начальству, а оно сидит, бумаги перебирает, читает чего-то с умным видом, подписывает или вычёркивает, а на тебя и не посмотрит даже, в работе начальство, здесь же всё было не так. Здесь Александр Иванович сидел, неплотно прикрыв глаза, со стороны посмотреть — так кемарит просто, не выспался, но на самом деле это и была та самая работа с документами.

Ну и ладно, я начал осматриваться в кабинете, чтобы время не терять, а посмотреть там было на что. Ладно размеры в половину спортзала, это у всех здесь так, ничего удивительного, и у нас так же будет, наверное, мебель тоже ничего особенного, но вот по одной стороне кабинета у него шли стеллажи, витрины и щиты по стенам, в которых было разложено и развешано самое разнообразное холодное оружие, причём не было там знакомых мне красноармейских шашек или дореволюционных сабель, а было там что-то совсем странное, человеку с таким неудобно будет.

Мой нейрокомп ожил, почуяв мою заинтересованность, выхватил из поля зрения какое-то совсем уж зверского вида пыряло, мгновенно опознал его и подсунул мне данные, что да, этот экземпляр есть образец оружейного искусства с планеты «Лебедь», что находится у звезды класса жёлтый карлик под номером таким-то, рукав Ориона, по галактическим меркам совсем рядом с нами.

И что на планете этой была мощная цивилизация гуманоидного типа, от которой мало что осталось, читал дальше я с резко обострившимся интересом, но то, что осталось, развило кузнечное искусство до невообразимых высот, даже на Земле такого не было. Ну да, а что ещё им оставалось, подумал я, просматривая картинки, за десятки, если не сотни тысяч лет топтания на месте. Вот и отточили то, что им было доступно до предела, любо-дорого посмотреть. Мелкий и крупный холодняк, какие-то арбалеты, примитивный по устройству огнестрел, неожиданно сложная пневматика, что-то вроде винтовок даже, с баллонами для сжатого воздуха вместо прикладов, но всё это было выполнено на таком уровне и с таким качеством, что наши земные Левши обзавидовались бы до смерти.

— Ну что! — наконец отмер Баринов, когда Олег успел уже заскучать, не интересны ему были все эти ножи с топорами, и налить себе и мне какого-то лимонаду, — всё очень и очень неплохо! И это радует, так держать!

— А Фомин? — ляпнул я, с сожалением выплывая из разглядывания артефактов чужой цивилизации. Ладно, потом посмотрю, поставлю прямо сейчас себе закладочку-напоминание.

— А что Фомин? — посмотрел на меня Александр Иванович, — разве он имеет какое-то отношение к результатам испытаний? Нет? Тогда в чём проблема? И разбираться с Фоминым вы будете сами, здесь нет ничего, что требовало бы моего вмешательства. Сами, всё сами, друзья мои, будет вам практика в местных жизненных перипетиях. Совет, искины, всё остальное. До адвокатов, я думаю, не дойдёт.

— Ну и хорошо, — согласился я, — действительно.

— А ты, Кэлпи, — обратился он к нашему основному члену экипажа, — как себя чувствуешь? Я-то помню, тебя изначально тянуло на приключения, ну и как тебе этот, как его… Смелый Почтальон? Ожидания реалиям соответствуют? Не слишком ли?

— Нет, — коротко ответила девушка, — и да, соответствуют.

— Вот и хорошо, — потёр руки Баринов, — лихо ты тот, последний, подбитый штурмовик спасла, молодец. Это я тебе не как начальник, это я тебе как человек говорю.

— Спасибо, — улыбнулась ему девушка, — самой понравилось. О чём-то таком я и мечтала.

— И это главное! — наставительно выставив вверх палец, подхватил Баринов, — когда работа приносит удовольствие, когда выполняются мечты, тогда можно считать, что жизнь удалась! Ну, хотя бы в какой-то её части!

— Очень на это надеюсь, — поддакнула ему Кэлпи. — Что хотя бы в этой части уже удалась.

— Можно уже и не надеяться, — уверил её Баринов, — исходя из результатов испытаний, это можно уже и утверждать, причём смело. И ещё, Кэлпи, скажи мне, как на духу, вправе ли я сделать вывод, что основная часть тестирования пройдена? Ну, та, где про налаживание взаимодействия в экипаже и распределение ролей?

— Начинается, — буркнул Олег, — матчасть тоже важна.

— Прекратите, — попросил его Баринов, — во-первых, я же вижу, к чему это вы, а во-вторых, не вас спрашиваю, уж извините за резкость.

— Да, — коротко ответила ему Кэлпи, а потом, не удержавшись, добавила: — испытания матчасти, как говорит бортинженер, считаю всё же нужными, но не обязательными, я в полном порядке. Ну, разве что необходимо ознакомить экипаж с моими полными возможностями.

— Чтобы на практике ознакомить экипаж со всеми твоими возможностями, — задумчиво протянул Баринов, — полгода надо, не меньше. И то в авральном режиме. Ладно, то, что хотел, я услышал. Теперь вы послушайте меня. Чаю?

— Нет, спасибо, — отказался я за всех, указав взглядом на наши стаканы, — на корабле успели.

— Я тоже дома успел, — кивнул Баринов, достав из портфеля здоровый термос, — но повторить будет не лишним. Если бы вы знали, друзья, какой шмурдяк мы пили до этого, искренне считая его чаем! Зато теперь — индийский, кенийский, китайский, японский — какой угодно! Чёрный, белый, зелёный и красный, я даже слегка запутался во всём этом многообразии сортов, представляете? И это молекулярные реплики, а что будет, когда до собственноручного выращивания и обработки дойдём, а?

— Представляем, — ответил ему Олег, — но мы пили не лучше, так что тут я вам не помощник, присоветовать ничего не смогу. У нас даже морковный был в ходу, с сахарином вместо сахара, и ничего, нормально заходило. Или плиточный, это когда веточки и прочие отходы производства прессуют вместе с чайной пылью и сажей, для насыщенного чёрного цвета, гадость жуткая, но что делать, когда ничего другого нет?

— Тогда тем более зря отказываетесь, — укорил его Александр Иванович, наливая себе из термоса в кружку что-то действительно сильно ароматное, — у меня тут, если хотите знать, один выдающийся китайский сорт, что пили только императоры и первые лица государства, и на сторону его не продавали, считая национальным достоянием. Сначала я его не понял, признаюсь честно, но зато теперь!

— Зато теперь всё это в общем доступе, — ответил Олег, — все эти тайные сорта. Попробуем ещё, какие наши годы.

— А и действительно, — согласился с ним Баринов, — каждый сам, как говорится, кузнец своего счастья. Захотите — так попробуете. Просто у меня не очень получается одному чему-то радоваться, обязательно поделиться с кем-нибудь нужно, для пущего веселья, вот и целый же термос заварил, ну да ладно, угощу кого-нибудь другого. А теперь, собственно, о том, зачем я вас сюда вызвал.

Он помолчал, собираясь с мыслями, не преминув глянуть ещё раз в какие-то документы, я это понял по его внезапно застывшим, а потом снова отмершим глазам, потом он улыбнулся нам и продолжил:

— Есть мнение, что экипажу звездолёта «Кэлпи» стоит совместить дальнейшие ходовые испытания с плавным вхождением в рабочий процесс. Завод-изготовитель, кстати, не против. Те результаты, что они получили, вселяют в них, как они выразились, некоторую уверенность.

На это мы молча отреагировали кто как: я согласно кивнул, Олег пожал плечами, а Кэлпи победно улыбнулась нам всем сразу.

— Так вот, — с удовольствием посмотрел на неё Баринов, — на первый раз ничего сложного. Задача ваша будет такая — следует вам взять на борт нашего биолога, Елену Юрьевну Зарубину, и доставить её по указанному адресу, а потом вернуть обратно, если соизволит, или оставить там, по желанию, всего-то. Поработать, так сказать, извозчиками.

— А если… — вскинулся Олег, но Александр Иванович тут же с нажимом его перебил:

— Никаких если, Олег Васильевич, вам следует это сделать без нештатных ситуаций, без приключений, быстро и чисто, это и подтвердит вашу квалификацию. Справитесь?

— Да я не про то, — отмахнулся Олег, — а чего, она сама туда добраться не может? Ну, сначала Вратами, потом флаером каким-нибудь? Обязательно ради неё надо целый звездолёт гонять?

— А, вы про это, — сообразил Баринов, — ну да, обязательно. Просто там, куда ей надо, Врат ещё нет, это свежеоткрытая планета. Мы, знаете ли, ещё не можем позволить себе втыкать Врата по галактике там, где хотим. А ещё отсутствие Врат — это и отсутствие праздных зевак, и сохранение некоторого конфиданса, да и ставят Врата только там, где есть уверенность, что не проникнет через них в остальные Миры что-нибудь ненужное или даже вредное. Понятно?

— Понятно, — ответил я, — иначе для чего ещё вам, то есть нам, такие мощные корабли? Плавать по морю необходимо, как говорится, тут я согласен.

— В точку, — кивнул Баринов, — только без второй части этого высказывания, пожалуйста. А хотя бы даже и с ней, на том наше общество и стоит. Кэлпи, тебе задача ясна?

— Так точно! — отреагировала она с загоревшимися глазами, — необходимо как можно быстрее доставить пассажира во вновь открытый, загадочный и живой Мир, иначе — зачем там биолог? Но только доставить или же мне можно будет помочь ей в работе?

— Да что ж такое, — вздохнул Баринов, — Кэлпи, в корне неверно! Необходимо доставить её быстро и без внештатных ситуаций, понятно? Без приключений, одновременно с этим завершив ходовые испытания! Теперь ясно?

— Да, — немного сбилась и пришла в себя она, — теперь ясно.

— Ох, надеюсь! — ещё раз вздохнул Баринов, — ну а раз ясно, то вот вам, — и тут он вновь прикрыл глаза и сделал смахивающее движение кистью руки, — вся необходимая документация на полёт. Чем раньше приступите, тем лучше, тем более что Зарубина уже издёргалась сама и издёргала всех, включая меня, в вашем ожидании. Тут есть и действительная срочность, и ещё хочет она сбежать подальше отсюда от кое-каких личных треволнений. Кстати, жду от вашего экипажа терпения в общении с пассажиром, вы ведь уже знаете, какая она, я вот лично терплю, и вы сможете, я в вас верю. Ах да, просьбы, пожелания есть?

— Тогда прямо сейчас и начнём, — встал с места я, мельком взглянув на полученный пакет данных, такие же пакеты получили и Олег, и Кэлпи, причём наш основной член экипажа тут же начал с ним работать. — Просьб и пожеланий нет. Разрешите идти?

— Да, — кивнул Александр Иванович, — ни пуха вам, ни пера!

— К чёрту! — ответил за всех Олег, и мы вышли из кабинета.