Другие Звезды 2

Глава 1

Любой опытный лётчик скажет вам, что вспомнить или описать один обычный, рядовой, благополучный полёт невозможно — все они похожи друг на друга, а потому стираются из памяти. Так что в ответ на такую просьбу вам выдадут нечто усреднённое, и в рассказе этом не будет ничего интересного или героического, это будет больше похоже на поездку в автобусе, будничную и напрочь лишённую всякой романтики.

Хорошо запоминаются только те вылеты, в которых что-то случилось, в которых была опасность, ну или самые первые, потому что те эмоции, что ты испытал тогда, те эмоции, что били через край и захлёстывали тебя с головой, всё это просто невозможно забыть.

Радость, эйфория, ликование, упоение, ощущение полёта — есть много слов, которыми можно было бы описать то, что я почувствовал, выводя «Кэлпи» на орбиту, но всё это будет не то, потому что можно обойтись и одним коротким словом, и это слово будет — счастье. Я как будто наконец получил то, к чему так долго стремился, я шалел от собственных новых возможностей и способностей, от своего потенциала, хотя почему именно моего, ведь мы работали в плотной связке, все трое — я, Олег и Кэлпи.

Однако сейчас в нашем экипаже выкладывалась на все сто процентов именно Кэлпи, мы же с Олегом доказали свой профессионализм тем, что были подчёркнуто аккуратны и осторожны, потому что первый испытательный полёт — дело такое, тут чем меньше, тем лучше. Ну, вывели корабль на низкую свободную орбиту, а потом, дождавшись окончания лихорадочно быстрого общения Кэлпи с диспетчерской службой и получив разрешение, прыгнули чуть повыше, чтобы никому не мешать.

Там мы осмотрелись, и это было странно, но это было здорово, я ощущал себя кораблём, ведь сейчас все его датчики, детекторы, сенсоры и прочие локаторы были моими органами чувств, я всё видел в деталях на астрономическую единицу в радиусе от нас и всё учитывал, ничего не теряя из виду и не теряясь сам.

Миллионы мелких объектов и многие тысячи спутников, кораблей и космических станций, да десятки тысяч, векторы их движения и вероятные траектории в этой звёздной системе — мне всё было видно, а почему вероятные — так ведь сфера сканирования в одну а. е. — это электромагнитному излучению пятьсот секунд туда, да пятьсот обратно, вот вам и шестнадцать с лишним минут до результата, и мгновенное осознание этого чудовищного расстояния заставило меня уважительно поёжиться в кресле.

Но странное дело — вся эта прорва данных и колоссальная работа по обнаружению и сопровождению множества объектов лично меня нисколько не напрягала — всё тащил на себе мой нейрокомп в связке с вычислительными мощностями Кэлпи, я лишь пользовался результатами, но даже и так — прежний я не смог бы сделать и этого, просто бы не осилил.

Мы повисели немного на верхней орбите, я с Олегом без ощутимого дела, мы пока привыкали к нашим новым возможностям да присматривались, а вот Кэлпи лихорадочно тестировала все свои узлы и вела интенсивный радиообмен.

А потом, чтобы испытать главный внутрисистемный привод, мы рванули в свободный сектор, перпендикулярно плоскости эклиптики, на ускорении в тысячу «же». Ускорение это было максимальным для нас и недостижимо рекордным для всех остальных кораблей человечества, для всех, кроме девяти систершипов нашей «Кэлпи», всего лишь девяти посудин её серии на все обитаемые Миры.

Шли мы так целую минуту, не боясь быть размазанными по переборкам от перегрузок, потому что гравикомпенсаторы не дали ничего почувствовать, внутри корабля сила тяжести не изменилась абсолютно.

А потом, когда эта минута кончилась и наша скорость почти в сорок раз превысила третью космическую для этой звёздной системы, я убрал тягу до нуля и затребовал полный отчёт.

Олег ответил сразу же, Кэлпи с трёхсекундной задержкой, что было непозволительно много для обычного полёта, хотя для испытательного сойдёт. Но всё равно, эти три секунды для неё были равны, наверное, трём часам для меня, и я счёл за лучшее уточнить:

— Причина задержки?

— Радиообмен, — быстро отозвалась она.

— Что-то важное? — я уже знал, что голосом тут по радио никто не говорит, неинформативно, да и вообще устарело, разве что эмоциями с кем-нибудь поделиться, хотя энтузиасты-любители этого дела имелись, как же без них, но всё же тут в ходу была принята пакетная передача информации на скоростях от многих и многих байт в секунду. Я ещё не вполне освоился с размерностью, все эти мега, гига, пета, экса, зетта и йоттабайты не успели уложиться у меня в голове, мне просто нечего и не с чем было сравнивать. Именно поэтому, кстати, за связь отвечала Кэлпи, в её обязанности входила обработка всех поступающих сообщений, фильтрация по назначению и приоритету, меня же с Олегом она информировала о самом главном, включая прямые вызовы, непонятное и сигналы бедствия.

— Нет, — отозвалась она. — Рутина. И поздравления экипажу и кораблю с первым выходом. Много.

— А, — сообразил я, — ну, ответь всем что-то такое. Или лично мне надо?

— Нет, — так же быстро отреагировала она. — И уже. По стандартной форме с добавлением допустимых вариаций. Приличия, традиции и действующий регламент соблюдены в полной мере.

— Спасибо, — отозвался я, просматривая предоставленный Кэлпи предварительный отчёт по ходовым испытаниям. Отчёт этот был открыт для меня с Олегом и для всех желающих на борту, в нём ежесекундно что-то менялось, там выскакивали всё новые и новые результаты всё новых и новых проверок, но за рамки норм не выходило ничего — корабль работал как часы.

— Программа испытаний первого полёта выполнена в полном объёме, — с каким-то нетерпеливым предвкушением в голосе доложилась Кэлпи, ну или мне так показалось, — все системы работают в штатном режиме, нарушений и отклонений нет, мало того, — тут в её голосе прорезалось что-то похожее на гордость, — результаты близки к идеальным, диапазоны допустимых отклонений выбраны максимум на десять процентов. Жду приказа приступить ко второму этапу.

— Отлично, — я тоже был рад за всех. — Но приказ этот будет только после разбора полётов. И, скорее всего, уже завтра. Не, точно завтра. А пока повисим ещё немного, для полноты впечатлений, да и домой. Причём с тщательным соблюдением всех необходимых процедур, нарочито и напоказ, без лишней спешки. Приказ понятен?

— Понятен, но смысл? — требовательно спросила Кэлпи, я вздохнул, и вместо меня отозвался Олег.

— Применительно к тебе никакого, — усмехнулся он, — но вот положено проводить разбор полётов на земле, и всё тут, утешься этим. А вот по отношению к нам смысл есть, и большой…

— Именно, — подтвердил я, разглядывая свежеприсланный мне с Надежды-главной, из центра управления полётами, документ, который можно было бы назвать моей электрической лётной книжкой. Ну, или электронной, так, наверное, всё-таки будет правильнее.

Книжка эта была дополнена целой кучей сертификатов и электронных подписей — и неспроста. Открыты там у меня были не все категории и допуски, но и того, что оставалось, хватало с головой. Мне нельзя было, например, управлять пассажирскими звездолётами или космическими тягачами, что держали на своих орбитах огромные заводские или научные комплексы, точнее, можно было, но только в случае крайней необходимости, ещё нельзя было управлять кораблями с командой по штатному расписанию больше тридцати человек, хотя это тоже лечилось увеличением налёта и постоянным подтверждением и повышением классности, мне были предписаны дальние и сверхдальние полёты, разведка и поиск, быстрое реагирование на сигналы бедствия, в общем, всё то, чем экзаменовала меня Кэлпи совсем недавно. Кстати, именно по результатам этого экзамена мне мои допуски и открыли, но не больше, никаких авансов не было.

Мало того — мне были закрыты все типы кораблей с искином на два поколения ниже, чем сама Кэлпи, то есть всё старьё от ста лет и раньше, там требовалась уже квалификация со стажем, там нужны были знания, и это было серьёзным вызовом, с этим нужно было разбираться в первую очередь. Случись что, не дай бог, я ведь и сделать ничего не смогу, да и старьём я эти корабли назвал сейчас больше в сердцах, они ведь летали, и летали плотно, в дальних системах многое только на них и держалось. Да и по сравнению с моим временем какое же это старьё?

— Смысл в том, — протянул я, закрывая свою лётную книжку и переводя взгляд на огромный экран перед собой, — что ко второму этапу можно переходить только тогда, когда экипаж к этому готов. А не только корабль, ясно тебе? Нам с Олегом нужно ещё во многом разобраться, вот в тех же документах хотя бы, да в своих правах и обязанностях. Привыкнуть нужно, в отсеках осмотреться, может быть, и ты нам что-то покажешь или подскажешь, да мало ли.

— Точняк, — быстро отозвался наш бортинженер, — столько всего насыпало, не знаешь, за что и хвататься в первую очередь. Тем более что на второй этап нужно восемнадцать часов минимум, пассажиры могут не согласиться, у них свои дела есть.

— Да ладно, — не поверив, я глянул в программу испытаний и действительно, надлежало нам прыгнуть к местному газовому гиганту, что заменял собой в этой звёздной системе Юпитер и Сатурн вместе взятые, проверить в его огромных и мощных кольцах противометеоритную защиту, потом нырнуть в атмосферу планеты чуть ли не до слоя металлического водорода, потом совершить ещё множество запредельных трюков, и вот эти трюки лучше было бы выполнить без балласта на борту в лице Анастасии и Дмитрия. А ведь были ещё и третий, и четвёртый этапы, причём на четвёртом мы должны были задействовать внесистемный привод и прыгнуть к не самой близкой звезде, ближние системы все были необитаемы, провериться там и вернуться обратно…

— Восемнадцать часов — это чересчур, — одновременно и перебила, и подтвердила мои мысли Анастасия, — у меня, между прочим, есть рабочее расписание и лучше его не нарушать. Рассчитывайте на полчаса максимум, но можно вернуться и раньше, я не буду в обиде. Ведь всё уже ясно, правда? Главное, я имею в виду, а мелочи меня не интересуют.

— Да, — согласился я с ней, — в главном имеется полная ясность. Остальное доберём постепенно. Ну и для мелочей у нас Дима имеется, да и остальные коллеги, наверное, — тут я ещё раз глянул в штатное расписание нашей новой конторы, — помогут, если что. Там, смотрю, людей хоть и немного, но всё сплошь специалисты широкого профиля, как у нас говорили, то есть на все руки мастера, будет к кому обратиться.

Вообще вся эта система, с вычислителем и хранилищем информации в собственной голове, нравилась мне всё больше и больше. Все документы под рукой, всё структурировано, всё упорядочено, потерять невозможно, и мыши не съедят, и сгореть не сгорит, — красота, да и только. Захотел что-то посмотреть — посмотрел, и никуда бегать не нужно.

— Не знаю, — с сомнением в голосе протянула Анастасия, — команда у нас в отделе, конечно, подобрана всем на зависть, но не знаю. Там у нас все в первую очередь самодеятельные донельзя, и от других того же требуют, беспомощных не любят, у нас самостоятельность в чести. Да и нет у вас, мальчики, ничего такого, с чем бы вы не смогли справиться, вы уж мне поверьте.

— Понятненько, — одобрительно отозвался Олег, — мы и сами такие, Саня перестраховался просто. Положено, понимаете, новичку в коллективе попридуряться первое время, поспрашивать почтительно чего-нибудь там такое, бытовое в основном. Показать новым коллегам надо, что хочешь влиться в их стройные ряды, мечтаешь даже, проставиться нужно, опять же, поляну накрыть, потому что совместная пьянка очень сильно этот процесс ускоряет.

— Именно, — кивнул на эти слова Олега и я, — есть же у вас, то есть уже у нас, в нашей новой конторе, какие-то традиции?

— Есть, скорее всего, — легко пожала плечами Анастасия, — но как-то это мимо меня всегда проходит. Никогда я в таких играх не участвовала — и времени жалко, и не зовут, так что смотрите сами. Представить коллективу я вас представлю, но на этом с моей стороны всё, дальше вливайтесь сами. И да, отдельная просьба — сильно резвиться не надо, хорошо?

— Обижаете, — весело хмыкнул Олег, да и я улыбнулся, — уже завтра будем со всеми на одной волне! Ощущение останется — как будто только нас всё это время ваши и ждали, вот увидите! И ещё — вас лично я всё-таки на сегодняшнее мероприятие приглашаю, причём настоятельно.

— Быстро всё у вас, — даже удивилась Анастасия, — не слишком ли торопитесь? А подготовка?

— Дурное дело нехитрое, — уверил её я, — так что не спешите отказываться, Олег ведь даже и меня удивить может.

— Да я и не отказываюсь, — снова пожала плечами она, — сегодняшний вечер вполне могу для вас и освободить.

— Тогда идём домой, — я решительно повернулся на своём кресле к обзорному экрану и приборной панели. Вообще, конечно, можно было просто отдать приказ на возвращение Кэлпи и забыть обо всём, она и доведёт, и посадит, но так я буду делать потом, когда привыкну и это станет рутиной, сейчас же я хотел всё сделать сам.

С одной стороны, задача пустяковая, да и нашему искусственному члену команды я уже доверял, но упустить возможность порулить кораблём, пусть даже на таком коротком отрезке мне не хотелось. Ведь это было здорово, здорово до одурения, пилотировать звездолёт — на такое я ведь даже и в мечтах не замахивался.

Глаза мои мгновенно застили многочисленные информативные окошечки, иконки и алерты, моя сетчатка использовалась на полную, но длилось всё это меньше секунды, я и моргнуть не успел, как вся эта цветастая индикационная какофония распределилась по периферии зрения, начав дополнять собой реальность. Мне это уже не только не мешало, наоборот, я как будто бы перед важной, ответственной работой набрал в обе руки самого нужного и полезного инструмента, и вот только теперь я точно понял смысл фразы — предстать во всеоружии, потому что это как раз оно и было.

Космос перестал быть для меня пустым, я увидел и свой вектор движения, и чужие траектории, и ещё я вдруг понял, что эта кажущаяся пустота — она ведь и на самом деле только кажущаяся, вот они, перед глазами — самые настоящие космические дороги и перекрёстки, все они сейчас висели передо мной как наяву.

Я не стал тянуть или сомневаться, а сразу же дал гари, выжав из корабля всё возможное, и вот мы уже вначале гасили свою скорость на ускорении в ту же целую тысячу «же», а потом разгонялись, но уже в обратную сторону, а потом снова тормозили с тем же ускорением, чтобы ловко вклиниться на свободную низкую орбиту над планетой.

Гравикомпенсаторы, это чудо из чудес, сохраняли на корабле нормальную силу тяжести, я слышал за спиной негромкие разговоры, для пассажиров всё было нормально, ничего удивительного, меня же просто потряхивало от осознания того, что мы делаем, и ещё я не утерпел, повисел на орбите лишнюю пару минут просто для того, чтобы полюбоваться планетой и успокоиться.

«Надежда» сверху была прекрасна, она была голубой и белой, я видел воду и воздух, облака скрывали под собой зелёные пятна Архипелага, атмосфера на горизонте светилась утренним синим в лучах звезды, которую тут без затей тоже называли Солнцем, да так на всех обитаемых планетах делали, просто добавляли к этому имени название системы, здесь это было Солнце «Надежды», звучит, однако.

За эту лишнюю пару минут, в которую и Олег затих, любуясь планетой вместе со мной, наш космодром успел убежать от нас почти на тысячу километров, но для корабля это ничего не значило, я просто ввалил его в спуск по более пологой траектории с одновременным разворотом, вот и всё. Садились мы не так, как первые космонавты, в свободном падении по баллистической, тормозя о воздух, нет, мы опускались плавно и даже торжественно, к слову сказать, это было прямым требованием регламента полётов, предписывалось атмосферу беречь, озоновый слой не перемешивать, а уж оставлять за собой радиоактивный след было прямым преступлением, пусть даже и в аварийных ситуациях.

Я развернул корабль по самолётному, для полноты ощущений вывел на обзорный экран вид за бортом и уверенно тянул Кэлпи на посадку, в глубине души жалея лишь о том, что всё так быстро заканчивается.

Вот мы прошли над морем и подошли к главному острову архипелага, вот показалась по правому борту и много ниже нас столица, вот мы подошли к космодрому и сразу же, без лишних заходов и почти без подготовки лихо сели, единственное, Кэлпи на последнем этапе очень мягко, готовая в любую секунду отпрянуть, перехватила управление, чтобы опустить себя на посадочный пятачок самостоятельно, и сделала она это так осторожно, что я даже не почувствовал касания. Вот мы ещё летели, и вот мы уже уверенно стоим, так это у неё получилось.

Олег был ещё занят работой, ему нужно было проконтролировать вывод звездолёта в спящий режим, а я откинулся спинку кресла и развернулся на нём, чтобы тут же встретиться глазами с пассажирами.

— Спасибо за прогулку, — Анастасия успела встать с места, Дима подскочил вслед за ней, — а главным образом за всё то, что перед нею было. Рада и за вас, и за себя, и за Кэлпи, за Кэлпи вот особенно. И ещё — надеюсь, сегодняшнее это ваше мероприятие испытаниям не помешает? У меня, знаете ли, и на вас, и на этот корабль большие планы, откладывать их даже на день не хотелось бы.

— Никак нет! — я задумался на секунду, но не над вопросом, а над тем, как с ней в таких случаях общаться, и не придумал ничего лучше уставных ответов, ведь все начальственные сомнения лучше всего рубить именно ими, причём делать это надо весьма напористо, лихо и придурковато, очень уверенно глядя при этом в переносицу руководству стеклянными рыбьими буркалами, а то чего это она.

— Тогда до вечера, — лицо Анастасии не изменилось, лишь промелькнула какая-то непонятная усмешка в глубине глаз, и она повернулась к стоявшему позади неё Диме, — а ты останься, пожалуйста. С коллегами познакомь, традиции эти наши, если только они у нас есть, объясни, как раз до вечера и управитесь. Хорошо?

— Так точно! — отрапортовал Дима, очень ему всё это понравилось, — будет исполнено! В точности! Разрешите выполнять?

— Вот над уставными ответами тебе надо бы поработать, — чуть задержавшись на площадке вызванного лифта, заметила ему она, — если уж что-то делаешь, делай всерьёз, фарс мне здесь не нужен, а у тебя именно он и получается. Понятно?

— Да, — уже по-простому ответил он, проводив начальницу глазами вниз, — понятно. — А потом добавил вполголоса, так, чтобы она уже не услышала, словами Олега, — и даже больше, чем наполовину.