Драконьи булочки (СИ)

Глава 8

Я очнулась от того, что в руку кольнуло что-то острое, и Ричард Спелл произнес:

— Сейчас оклемается.

Меня кружило и качало, словно в самом центре водоворота. Открыв глаза, я увидела, что лежу на диване в своей гостиной, рядом стоит Ричард со встревоженным лицом, и Оран держит мою руку.

Дракон смотрел так, словно в нем оборвалось что-то очень важное. Словно весь его мир готов был рухнуть, но устоял. Тревога, волнение — все это были слова, которые никак не могли описать того глубокого, очень искреннего чувства, которое сейчас смяло лицо Орана.

Он сжимал мои пальцы так, будто жизнь зависела от того, насколько крепко он держит.

— Что это было? — прошептала я. Ричард, который явно столкнулся с такой проблемой впервые, только руками развел.

— Поди знай! Сперва думали, что в тебя стреляли. Но следов от пуль нет, выстрела никто не слышал. И крови тоже нет.

— Принесли вас сюда, — сказал Большой Джон, который стоял чуть поодаль, сокрушенно покачивая головой. — Я боялся, что гробовщика надо звать да батюшку. Но вы ничего, задышали у родных дверей!

— Как ты? — глухо спросил Оран, и его голос дрогнул. Я прислушалась к себе: ощущение было таким, словно я попала под тот молот, который на заводах плющит металл.

— Так как-то. Сильное притяжение к дивану, — попыталась пошутить я. — Что это было?

Если кто-то и мог объяснить, что со мной произошло, это был Оран. И он, судя по тому, как потемнели его глаза, прекрасно понял, что случилось.

— Это был Хлыст, — мрачно ответил он. — Заклинание, каким бьют драконы. Ты попала под двойной щелчок… — Оран провел ладонями по лицу и выдохнул: — Джина, то, что ты жива… это просто чудо какое-то. Обычно Хлыст убивает сразу.

Хлопнула дверь, в дом вплыл запах табака и неприятностей, и шеф Ристерд спросил:

— Жива?

— Жива, — откликнулся Ричард и наконец-то опустил руку со шприцем. — Я всегда говорил: пять кубов наметарина заведут любое сердце!

— Спасибо, — улыбнулась я и сообщила: — Шеф, меня тут снова пробовали убить.

— Я уж в курсе, — сварливо ответил Ристерд. — Опросил свидетелей, говорят, что из ниоткуда проступила огненная веревка с шариками и два раза ударила по тебе. Откуда такое счастье привалило?

Я вспомнила, как он спрашивал, не будет ли у поселка проблем вместе с моим появлением — да уж, проблем хватало. Это вот хлеба было маловато, а проблем — выше крыши.

— Это драконье заклинание, которое гарантированно убивает человека, — произнес Оран. — Значит, и в первый раз на Джину покушалась какая-то моя родня.

Ричард дернул бровью. Я задумалась: в поселке теперь знали, что Оран — дракон, а я его истинная пара, но никто почему-то не сплетничал. Неужели моя сожженная пекарня оказалась важнее? Или люди просто боялись болтать, чтобы и по ним не прилетело огня с неба?

Что ж, вот и хорошо.

— И чем Джина успела насолить твоей родне? — поинтересовался Ристерд. Оран расстегнул несколько пуговиц на рубашке, показал узор из перьев, и я удивленно ахнула: его черточки сейчас наливались огнем. Тихим, почти незаметным — но огонь был, он струился под кожей, и, наверно, только благодаря нашей связи я смогла уцелеть.

— Мы истинная пара, — ответил Оран. — Я был проклят своими родственниками и лишен магии и возможности летать. Но с тех пор, как Джина со мной, я чувствую, как что-то во мне пришло в движение. Я едва не плюнул огнем в бывшего мужа Джины. А сегодня утром отбросил чарами эту Готье.

Он умолк, задумчиво глядя куда-то в окно, в сереющее утро.

— Магия проснулась во мне, несмотря на оковы, — произнес Оран, и его лицо вдруг сделалось очень несчастным и очень счастливым, словно он надеялся на чудо и боялся, что чуда не случится. Что никаких чудес больше не будет, никогда. — Я думаю, это из-за обретения истинной пары, Божьего благословения, которое разрушает и отменяет любые проклятия. А мои родственники по какой-то причине не хотят, чтобы я снова мог летать. Поэтому они и решили устранить Джину.

Я поежилась. Вроде бы уже было покушение, мне следовало бы привыкнуть к опасностям, но как же жутко прозвучало это “устранить Джину”... Оран снова сжал мои пальцы, словно боялся потерять, и я улыбнулась.

— Ну, у них ничего не вышло. Значит, связь истинной пары меня защитит… ну и незачем тогда валяться здесь, сегодня привозят каркас пекарни, я все должна проконтролировать.

Я, конечно, очень сильно сомневалась, что вообще смогу подняться с дивана — но мне хотелось быть сильной. Сопротивляться чешуйчатым гадам, которые решили отправить меня на тот свет.

Да, мы истинная пара друг для друга, так что пусть смирятся с этим. Решили выбросить Орана за то, что он сделал хорошее дело? Ничего у вас не выйдет, он снова сможет летать. Сейчас я в этом не сомневалась.

— И даже не выдумывайте! Я вам как врач запрещаю! — воскликнул Ричард. — Вас надо перенести куда-то в более уютное место. А я буду за вами наблюдать и все записывать. Человек, который выжил после двойного драконьего удара, это же ученая степень!

Мы переглянулись и дружно рассмеялись. Шеф похлопал Ричарда по плечу и спросил:

— Что, Рич, своего не упускаешь?

— Ни в коем случае! — энергично воскликнул Ричард. — Всегда хотел заниматься высокой наукой. Вот и случай выпал.

Конечно, я расстроилась от того, что не смогу увидеть, как привезут конструктор, из которого сложат новую пекарню — но понимала, что вряд ли смогу долго держаться на ногах.

Шеф распрощался и ушел вместе с Большим Джоном: тот отправился к госпоже Монтегю трудиться над новой партией батонов и караваев. Мне не хотелось отправляться на второй этаж и лежать там в кровати, чтобы Ричард сидел рядом и описывал каждый мой чох и вздох, и я спросила:

— Можно мне пока побыть здесь? Хочу посмотреть, как ты готовишь.

Оран улыбнулся. Элли нахмурилась, а потом ее личико прояснилось, она щелкнула пальцами и воскликнула:

— Тогда давайте-ка сделаем поудобнее! Вот так!

Вокруг меня взметнулся кипящий снежный шторм, и, когда он улегся, я обнаружила, что переодета из платья в удобную пижаму и мягкий халат, диван уже застелен белоснежными простынями, а несколько подушек подложены так, что я могла и лежать и сидеть со всеми удобствами.

— Спасибо тебе огромное! — искренне поблагодарила я домовичку. — Как ловко ты все устроила.

Элли с улыбкой кивнула и сообщила:

— Я и детали новой пекарни смогу передвигать.

— Нет-нет! — сразу же воскликнула я. — Нет, и не выдумывай, пусть этим занимаются люди из “Собирайкина”. Им, во-первых, за это заплачено, а во-вторых, я не хочу на тебя наваливать столько дел. У тебя и так забот хватает.

Оран тем временем занялся тестом. Под его ладонями оно качалось, как живое: я завороженно смотрела, как он работает, и думала: вот она, настоящая магия. Чудо, которое не уничтожает и не пугает, а приносит нам то, о чем мы всегда мечтали. То простое и светлое, что украсит жизнь.

Раскатав тесто в длинный пласт, Оран быстрыми движениями воина нарезал его на треугольнички и принялся скатывать круассаны — и нельзя было смотреть, как спокойно и уверенно движутся его пальцы, и не представлять, как они могут скользить по коже.

Я вдруг обнаружила, что во рту пересохло. Торопливо взяла стакан воды, который Элли поставила рядом с диваном, быстро сделала несколько глотков. Тело так и обливало потоками жара, сердце стучало быстро-быстро, словно хотело сбежать.

И невольно хотелось протянуть руку и переплести пальцы с Ораном. Чтобы каждое их движение принадлежало мне, а не какому-то глупому тесту. Чтобы на меня он смотрел с такой глубокой, прожигающей до костей страстью, а не на эти дурацкие круассаны.

Оран поймал мой взгляд, и я поняла: сейчас его трепет, его увлеченность кулинарией на грани одержимости принадлежали и мне тоже — просто потому, что я была его истинной, и он не разделял свою страсть, а укутывал ею все, что было ему дорого.

Все, что он считал своим.

Сейчас я даже не думала о том, что едва не погибла. Оран был рядом, мы принадлежали друг другу, и никакие драконы, никакие заклинания не могли разлучить нас.

— А можно найти того, кто использовал Хлыст? — спросила я, пытаясь взять себя в руки и не растекаться по дивану влюбленным киселем.

— Даже не придется искать, — Оран нахмурился и принялся перекладывать круассаны на противень. — Я знаю, Хлыстом так бьет только Луавера. Одна из моих племянниц. Сейчас она возглавляет попечительский совет Генерального музея.

Вот как. Я усмехнулась: очередная родня моего спутника жизни терпеть меня не может. Но госпожа Дорнан хотя бы не пыталась меня убить. Просто ненавидела всеми силами души.

— Слушайте, а я немного недопонял, — сказал Ричард, обернувшись к Орану. — Ладно, ты дракон. Тебя прокляли, ты не можешь летать и дышать огнем. Ну и что с того, если ты снова сможешь? Кому ты этим навредишь?

Противней получилось целых три. Оран осторожно отправил их в духовку, поставил заслонку и ответил:

— Не знаю. Никому не собираюсь вредить.

— А что будешь делать, если проклятие падет? — не отставал Ричард. — Кого съешь первым?

Оран прошел к раковине и одарил доктора угрюмым взглядом через плечо.

— Не собираюсь никого есть, — бросил он. Снова начал говорить отрывисто, словно каждое слово пробивалось через преграду.

— Вообще Ричард прав, — сказала я. — Кто-то из твоей родни очень сильно тебя боится. Боится, что связь с истинной избавит тебя от их проклятия. Ты снова станешь драконом и потребуешь хотя бы свои деньги на бочку. Сколько у тебя было денег до этого?

Все драконы богачи. Дать в ресторане чаевые, на которые можно купить дом в Шине — да без проблем. И Оран наверняка не питался сухой корочкой до того, как с ним все это случилось.

— Достаточно, чтобы не думать о деньгах, — Оран вымыл руки и задумчиво уставился в окно. — Я и не вспоминал об этом. Но да, у меня был вклад, он ушел в пользование семьи после проклятия.

— Ты не думал, зато другие подумали, — произнес Ричард, и я невольно отметила, что после диплома он сделался на диво сообразительным и практичным. Вот она, польза образования. — Так что вспоминай, какой именно предмет на кону. Что ты можешь потребовать, когда вернешься.

Оран усмехнулся. Дернул плечом.

— Музей, конечно, — ответил он. — Главная сокровищница королевства.

Мы с доктором переглянулись.

Я не сильно разбиралась в культуре, но Генеральный музей это однозначно золотая жила. И если она у тебя в руках, то ты владеешь не просто предметами искусства. Не просто картинами и статуями, мощами святых и мумиями античности, драгоценностями и редкостями.

Ты держишь в руках историю. История бесценна.

А вот у каждого экспоната есть своя цена. И коллекция музея это не только то, что стоит на витринах и видно всем.

Есть еще и кладовые, доверху набитые сокровищами. И уже ты решаешь, сохранить их для потомков или, например, выгодно продать.

Неудивительно, что Орана прокляли и изгнали, хотя ситуация с его братцем была настоящим несчастным случаем. Такой, как он — добрый, светлый, даже немного блаженный — выбивался из ряда драконов, которые всегда думают лишь о себе и своей выгоде.

Стал бы он распродавать содержимое музейных запасников на благо своего дома? Ответ немного предсказуем.

А эта Луавера или как там ее, точно стала бы.

— Какой музей? — поинтересовался Ричард.

— Генеральный, — неохотно ответил Оран. Казалось, разговор причиняет ему боль. — Я готовился стать его директором.

Ричард даже присвистнул от удивления, и я прекрасно его понимала.

— Скажи спасибо, что вообще еще жив, — пробормотал доктор и кивнул в мою сторону. — И что она жива. Надо думать, что делать с этой ситуацией.

Я пощелкала пальцами и предложила:

— Может, ты напишешь что-то вроде гарантийного письма? Мол, клянусь оставаться в Шине, никогда не приеду в столицу и все в этом роде. Хватит такого письма Кливу Боллиндерри, чтобы он успокоился?

Оран улыбнулся так, словно я была наивным ребенком, который рассуждал о том, чего не понимал.

— Сомневаюсь, — вздохнул он. — Мой ответ они приняли за дерзость. Значит, захотят, чтобы я за него ответил.

Ричард покачал головой — видно, решил, что из-за меня поселок ждут новые беды.

— Ты мне вот что скажи, — произнес он. — Нам-то, обычным людям, чем это все может грозить? Сам понимаешь, я врач. Должен знать, что именно буду лечить. Ожоги там, магические раны… что еще?

Оран пожал плечами.

— Луавера уже знает, что у нее ничего не вышло. Связь истинной пары не дала убить Джину, а Хлыст очень мощное заклинание. Думаю, что скоро мой бывший дом приедет сюда в полном составе.

Ричард хлопнул ладонями по коленям. Поднялся, сделал несколько шагов туда-сюда, снова сел.

— И что нам всем делать? — осведомился он. — По подвалам прятаться? Хотя нет, дракон так дохнет, что никакой подвал не спасет.

Я понимала, что следующим номером программы может стать наше изгнание из поселка. Вот Женевьева-то будет торжествовать!

Меньше всего мне хотелось скитаться по королевству, переезжая из одного поселка в другой, потеряв все. И с драконами, которые мчатся по пятам, чтобы загнать нас с Ораном в гроб.

Ну уж нет. Не дождетесь.

— Никто ни на кого не дохнет, — сказала я. — В конце концов, пока в опасности только я. Это в меня тут то дротиками плюют, то Хлыст швыряют.

Ричард и Оран посмотрели на меня с одинаковым выражением.

— Все будет в порядке, — пробормотал Оран так, словно решался на что-то. — Нападений больше не будет. Это все из-за меня, из-за того, что я не подчинился сразу. Ладно, если дед хочет, чтобы я стоял перед ним на коленях, я встану.

Это прозвучало так обреченно и жутко, что от волнения я даже с дивана поднялась. Ричард тоже вскочил, с тревогой глядя на меня, и я подумала, что из него, пожалуй, выйдет хороший врач.

— Раз моему бывшему дому нужен отчет, я отчитаюсь, — продолжал Оран. Он прошел мимо печи туда-сюда, снял с крючка полотенце, снова повесил на крючок. — Мне надо было сразу сообразить, к каким последствиям может привести отказ. Я один во всем виноват.

— Прекрати, — сказала я. Оран искренне переживал за меня, он винил себя в том, что оказался слишком самонадеян, когда продиктовал птице тот отказ — что ж, ему хотелось щелкнуть по носу тех, кто его изгнал, я не смогла бы винить за это, да и никто не смог бы. Но…

— Не говори так никогда, ты ни в чем не виноват, — продолжала я. — Напиши письмо деду. Подробное, со всеми деталями. Скажи, что останешься в Шине навсегда и ни на что не претендуешь… ты ведь не претендуешь, правда?

Спрашивая, я готова была к отрицательному ответу. В конце концов, Оран дракон. И что ему этот Шин, где из развлечений можно сходить только на три буквы и за овин, когда он может вернуть себе весь мир? Он любит кулинарию — и его пирожные и круассаны смогут покорить все королевство, а не какой-то поселочек в медвежьем углу.

— Конечно, нет, — хмуро ответил Оран. — Я буду сидеть на пустошах и никуда не уеду. Не могу подставлять тебя под удар. Гордость проснулась… прости.

Он открыл печь и начал вынимать противни с круассанами. Лицо его было бледным и отчаянным.

Я устроила настоящую осаду Ричарда, и к вечеру доктор сдался и все-таки позволил мне встать с дивана и отправиться принимать каркасный дом от "Собирайкина". Поднявшись, я поняла, что переоценила свои силы, и спросила Орана едва слышно:

— Поддержишь меня, если что?

Он едва заметно улыбнулся, я взяла его под руку и подумала, что мы оба какие-то дураки. У нас гонора больше, чем здравого смысла.

Но я не могла бы по-другому. Надо если не быть, то хотя бы казаться сильной.

Женевьева хочет увидеть слабачку, которая сдалась на милость победителя и опустила руки. Представляю, с каким язвительным выражением лица её будут слушать Кевин и его мамаша. Ну уж нет, я не доставлю им такого удовольствия.

Да и жители поселка должны видеть, что я бодра, весела и занята делом, а не стонами на кровати.

Когда мы медленным шагом, с остановками, передышками и бубнежом Ричарда, добрались до расчищенного орками участка возле школы, то первым делом я увидела Копилку: орк стоял с разинутым ртом и смотрел, как там, где ещё вчера стоял заброшенный магазинчик канцтоваров, в воздухе мелькают зеленоватые искры.

— Это что за бесовщина? — потрясенно спросил он.

— Эта бесовщина стоит столько, сколько тебе и не снилось, — ответила я. — Вы зачем у конкурентов инструменты свистнули?

Копилка уставился на меня с самым невинным видом.

— Так они же просто на газоне лежали. Мы и подумали, что кто-то выбросил, а чего добру пропадать? — откликнулся орк с невинным видом первоклассника. — Кто же так вещички оставляет?

Ричард рассмеялся.

— Они тебе ещё и виноваты! Ввели во грех бедолагу.

— Так все и было, вот вам круг святой, — ответил Копилка и вдруг охнул: — Молнии! Ты глянь, что творится!

Над площадкой и правда начали сверкать молнии. Народ, который постепенно начал собираться на невиданное зрелище, на всякий случай сделал шаг назад.

— Эт-то еще что такое? — а вот и Женевьева подоспела: встала, уперла руки в бока, уставилась на меня с таким видом, будто хотела глаза выцарапать.

— А перед тобой отчитываться должны? — невинно поинтересовалась я. Накатила слабость, я оперлась на руку Орана, старательно скрывая, как сейчас кружится голова и мир плывет перед глазами.

— Обязаны! — прорычала Женевьева. — В моей франшизе никто не смеет открывать заведения рядом!

Вдова Тимоти, которая во всех скандалах была в первых рядах, даже поперхнулась от такой наглости.

— Хах! — воскликнула она. — Так прямо мы вас и послушали тут! Шиза это ваша, а не наша, и вы, голубушка, тоже пока не наша, так что проявите уважение!

Женевьева воздела указательный палец, фыркнула и прошипела:

— Я найду на вас управу! На всех вас!

— Смотрите! — воскликнул кто-то из мальчишек, и про Женевьеву с ее указявками тотчас же забыли.

Молнии засверкали так, что вечер превратился в летний полдень, и среди их сияния начали проступать очертания дома! Каркас здания выплывал из блеска и треска: вот крыша, вот стены с провалами окон и дверей, вот ступеньки и перила. Пекарню, конечно, надо было еще дорабатывать: вставлять оконные рамы и стекла, дверную коробку, доводить до ума внутреннюю отделку — но уже сейчас было ясно, что новая пекарня просто маленькое чудо.

— Это вот так теперь, что ли, можно строить? — испуганно спросил почтмейстер. — Посверкало и дом готов?

— Можно, — ответила я. — Но это стоит столько, сколько вам и не снилось. Старый способ дешевле, хоть и медленнее.

Сверкание молний стало затихать. Вокруг пекарни теперь мелькало некое подобие розоватых брызг. Всмотревшись, я увидела в них очертания человеческих тел: крохотные существа ростом в половину пальца деловито трепетали прозрачными крылышками, облетая здание, и Копилка восхищенно выдохнул:

— Ну чисто наш бригадир по повадкам! Такие же деловые!

— Строения от “Собирайкина”! — весело пропело одно из крылатых существ. — Гарантия сто лет на все здание, кроме фурнитуры! Защита от огня и воды, в том числе созданных чарами! Заказывайте дом мечты у “Собирайкина”!

Дополнительная защита вышла в копеечку, но без нее нельзя: пускание красного петуха конкуренту было в каком-то смысле традицией и народной забавой. А когда рядом Женевьева, готовая на все по пути к успеху, надо подготовиться к неприятностям.

К тому же, это мои орки сперли инструменты — можно считать, что я первая начала войну.

— Мы начинаем работу с каркасом здания, — крылатое существо порхнуло ко мне и приложило руку к виску, отдавая честь. Поселяне взирали на него с разинутыми от удивления ртами. — Нам нужно четыре дня на установку оборудования и мебели и дополнительное укрепление каркаса.

— Большое вам спасибо, — искренне поблагодарила я. Появление здания пекарни невольно придавало сил. — Чем вас кормить и где вы будете ночевать?

— Мы овеществленные заклинания компании “Собирайкин”, — ответило существо. — Мы не нуждаемся в еде и ночлеге, работаем круглосуточно без усталости.

Вдова Тимоти, которая смотрела на здание пекарни, как ребенок на новогоднюю елку, пробормотала:

— И дерете за это втридорога, я полагаю.

Я вздохнула. Если хочешь что-то быстро получить, придется раскошелиться. Каркасные дома, которые строят чарами, пока еще диковинка. Демонстрация возможностей магии и науки, а не то, что идет в массовое производство.

Но мне нужно было успеть. Обойти эту Женевьеву с ее франшизой и трехслойными пирожными.

— Еще раз благодарю вас, — улыбнулась я, чувствуя, как по телу разливается энергия и сила. — За работу!

Конечно, Женевьева не в силах была перенести моего грядущего торжества. Утром, когда я пришла к каркасу пекарни, то увидела рядом с ней тряпочную растяжку с надписью “Отравиться? Вам сюда!”

Так шли дела в столице. Хозяева магазинов и ресторанчиков подбрасывали крыс на ступеньки конкурентам или заказывали такие вот растяжки. Вдова Тимоти, которая шагала за горячим хлебушком и свежей сметаной, остановилась, прижала руку к груди и воскликнула:

— Господь мой свидетель, Джина, это не я!

Я усмехнулась. У вдовы на такой фокус не хватило бы денег. Местные не потратят и монетки там, где дело можно решить луженой глоткой.

— Я на вас никогда бы не подумала, — искренне ответила я.

Крылатые строители “Собирайкина” трудились, не покладая рук. Оконные рамы и стекла были уже вставлены, и возле каждого кружили едва заметные золотые искорки: работали защитные заклинания на тот случай, если кто-то решит запустить камешек. Я пришла как раз в тот момент, когда целая россыпь крошечных строителей размещала на стекле наклейку — изящный черно-белый рисунок. Чашка кофе, от которой поднимался дымок, багет и изысканное пирожное — а сверху извивались аккуратные буквы девиза: “Всегда тепло. Всегда вкусно”.

Так-то. У меня есть собственный девиз, а не то, что диктует франшиза. “Весело и аппетитно”, вы только подумайте.

Я поманила одного из крылатых и спросила:

— Краска найдется? Нам тут объявление прислали с ошибкой.

Краска нашлась. Кисточки тоже. Вот и замечательно. Кто нам мешает, тот нам поможет.

— Всю ночь работали, — сообщил Алпин, когда я вошла в молочную лавку. — Часть снаружи, часть внутри, мебель привезут завтра, и чарную печь тоже. Эти столичные оглоеды чуть своей злобой не давятся.

Я выглянула в окно. Растяжку с оскорблением уже поправили на “Обрадоваться? Вам сюда!”. Хорошо, этот раунд я выиграла, но ведь Женевьева не успокоится. Вот хоть охрану выставляй из зеленых ребят Копилки.

— Мне это место больше нравится, — заметил Шольц, расставляя на витрине аккуратные баночки со сметаной. — Теперь все рядом, покупателям не придется метаться по всему поселку. Купили сметанки — и за хлебушком. Я слышал, что в столице есть огромные магазины, где все под одной крышей. Отдел с молоком, отдел с мясом, отдел с хлебом. Правда, Джина?

— Правда, — кивнула я. — Но с этими магазинами всегда какие-то скандалы из-за чистоты.

— Вот и я про то же, — сказал Шольц. — Чистота в лавке это самое главное. Вот я чистюля, например, а если мой сосед по магазину грязи радуется? От него ко мне наползет всякое.

Шольц и правда был чистюлей. В его лавке можно было облизать витрину и не встретить ни единого микроба.

— Что планируете делать? — поинтересовался Шольц. — Первый раунд: ваши орки сперли инструменты. Второй — эта вывеска. Чем ответите столичным, госпожа Джина?

Я усмехнулась. У меня не было опыта конкурентной борьбы, и я не хотела кому-то осознанно вредить. С инструментами вообще очень некрасиво получилось, и это была полностью идея Копилки, а не моя.

— Даже не знаю, — вздохнула я. — Не в моем характере кому-то гадить, вот честно. Но эта Женевьева не успокоится.

— Я смотрю, высокие у вас отношения, — заметил Шольц. — Давно знакомы?

— Не особенно. Она знакомая моего мужа. Подозреваю, что это он посоветовал ей начать дело на пустошах, чтобы я разорилась. Маленькие лавочки редко могут устоять против большого зверя.

Шольц пожал плечами.

— Тут народ будет решать, где вкуснее, и народ на вашей стороне, госпожа Джина. Особенно после мангового тарта. Вот ведь! Не думал, что когда-нибудь вообще увижу этот манго, а даже попробовал.

Я улыбнулась. Поддержка никогда не помешает, а Шольц поддерживал чистосердечно. Народ на моей стороне, это правда. В отдаленных уголках не любят заезжих гастролеров, особенно таких нахрапистых и наглых.

Но надеяться только на народную любовь было глупо. Поселяне распробуют выпечку Женевьевы и ручеек продаж потянется к ней. А я захирею и в итоге буду вынуждена закрывать пекарню.

Нет, Женевьеву надо было выставить отсюда вместе с ее франшизой. И выставить так, чтобы она никогда не захотела вернуться.

— Кажется, я кое-что придумала, — сказала я, открыв дверь Большому Джону. Тот нес сразу две коробки с пшеничными батонами, и запах, который плыл в морозном воздухе, заставлял душу петь. Возьмешь такой батон, отломишь хрустящую горбушку, пахнущую солнцем и детством, положишь на теплую ноздреватую мякоть кусочек масла — и что тебе еще нужно, какие столичные лакомства.

Гном поставил коробки на прилавок и принялся выгружать батоны на витрину. Тут же появились покупатели: хозяйки пришли за свежим хлебом к утреннему кофе.

— В столице часто проводят конкурсы среди кулинаров, — продолжала я, глядя, как монеты сыплются в кассу веселым дождиком. — Предложу Женевьеве такой же. Ее франшиза против кондитерского таланта Орана. Кто проиграет, закроет заведение.

Одна из покупательниц, госпожа Зиверт, даже ахнула.

— Джина, не выдумывай! — воскликнула она, с ужасом глядя на меня. — Мы все ждем новую пекарню. Хороший хлеб важнее столичного баловства, а для сладких чудес у нас есть Оран.

Я хотела было поблагодарить ее за поддержку, но в это время кто-то в дверях деликатно кашлянул, привлекая к себе внимание, и произнес:

— Как раз об Оране я и хотел бы поговорить. Уделите мне пару минут, госпожа Сорель?