Драконьи булочки (СИ)

Глава 3

Потом заглянул шеф Ристерд, и в пекарне будто еще одну лампу зажгли — он был рыж, волосы стриг не по-форменному, а как придется, и больше напоминал не полицейского, а кулачного бойца. Темно-синяя форма едва не трескалась на широких плечах, а по сбитым костяшкам было видно, что шеф кого-то недавно приводил в чувство.

— Добрый вечер, шеф! — улыбнулась я. Алпин поклонился, даже Большой Джон выглянул, а Оран не счел нужным приветствовать полицию — даже не выглянул в торговый зал.

— Привет, Джина, — Ристерд провел ладонью по лбу, и Алпин сразу же протянул ему заранее заготовленный пакет с выпечкой. Большую его часть составляли мясняшки. — С приездом! Что, уже успела сцепиться с бабами?

Я устало вздохнула.

— Успела. Меня тут уже как только не обозвали. И такая я, и сякая, и растакая.

Шеф заглянул в пакет, довольно кивнул.

— Ну, бабью-то нашему лишь бы поорать со скуки. Ладно, оштрафую за витрину, сразу притихнут. Ты вот что скажи: из-за твоего развода у поселка будут проблемы? Староста Кимбер сейчас в Аркамере, спину лечит. Я вместо него, за всех отвечаю.

Я неопределенно пожала плечами. Кевин, разумеется, будет рвать и метать из-за того, что я откусила половину совместно нажитого. Но кто его знает, как далеко он зайдет?

— Смотря что вы подразумеваете под проблемами.

— Твоего муженька. Если он приедет тебя убивать или пришлет парней, которые убьют, я должен быть к этому готов.

Ристерд кивнул в сторону одного из столиков, я прошла к нему и, когда мы сели, шеф негромко произнес:

— По поводу своего пекаря ты в курсе?

Я снова пожала плечами. Пусть рассказывает, а я решу, в курсе я или как.

— Изумительные булочки, — улыбнулась я. — И круассаны хороши.

Шеф очень выразительно посмотрел на меня, будто советовал перестать кривляться и быть посерьезнее.

— Во-первых, он дракон. Во-вторых, с проклятием. В-третьих, братоубийца, — сообщил он. — В-четвертых, сам по себе странный тип. Угрюмый, ни с кем особо не общается, живет своей жизнью. Как думаешь, кого наймут тебя прибрать, если что?

Я развела руками.

— Вряд ли кого-то из местных, — ответила я, удивляясь: неужели всерьез обсуждаю с шефом полиции свое убийство?

Впрочем, незачем удивляться. Ристерд из тех, кто всегда готов к худшему — именно поэтому в Шине и окрестностях царит относительное спокойствие.

— Как знать! Если что, ему терять нечего, — сказал Ристерд. — В общем, намёк мой ты поняла. Веди себя спокойно, будь настороже, если что-то подозрительное, сразу же говори мне. Много ты забрала у мужа?

Я склонила голову к плечу с самым невинным видом.

— Шеф, ну с чего вы вообще решили, что я что-то забрала? Я приехала даже без чемодана!

Ристерд выразительно завел глаза к потолку, словно хотел сказать “Мне-то не ври”.

— Без чемодана. Но с банковским бумажным пакетом. А раз так, значит, заглядывала в банк — зачем? Отделила свой кусок. Ну и вообще, разве хоть кто-нибудь с пустошей когда-то упускал свое? Тут народ не такой. В сейф убери все, да закрой понадежнее.

— Спасибо, что предупредили, — вздохнула я. — И за заботу.

— Больно ты мне нужна, заботиться о тебе, — фыркнул Ристерд и кивнул на пакет с выпечкой. — У меня вон, три сопли дома, мал-мала меньше, и вдовею второй год. Есть, о ком заботиться. Но если тебя бывший муженек прибьет, не дай Бог, конечно, у всего поселка будут проблемы, у меня в первую очередь, что не уследил. А оно мне надо?

— Не надо, — согласилась я. — Спасибо. И соболезную вам. Не знала, что Эва умерла.

Ристерд вздохнул. Со своей Эвой, похожей на хрупкую тростинку, он встречался со школы и любил ее всем своим хмурым сердцем. Когда они гуляли вместе по поселку, то были похожи на сказочных Царь-гору и Березку, которая проросла среди камней.

— Тяжелые роды, — угрюмо ответил он. — Ее бы и в столице спасти не успели. Он, кстати, — Ристерд кивнул в сторону витрин, — отдал свой защитный артефакт, чтобы ее вытянуть. Драконий, мощный. Но нет, не получилось. Божья воля сильнее артефакта…

Я сочувствующе погладила его по тяжелой руке. В носу щипало.

— Мне правда очень-очень жаль, шеф.

А Оран меня приятно удивил. При всей его замкнутости и молчаливости, он сразу же пришел на помощь, как только это потребовалось. Драконы создают артефакты для привлечения денег, для роста сил, для укрепления здоровья — и Оран просто взял и отдал то, что, возможно, могло бы спасти его жизнь во время зимних болезней.

Он был хорошим. Чем больше я его узнавала, тем сильнее в это верила. И весь его отстраненный облик казался мне только маской — почему бы и не носить ее, если ты изгнанник с проклятием?

И нет, он не будет меня убивать. Теперь, узнав о смерти Эвы и отданном артефакте, я в этом не сомневалась.

— Знаете, что? — улыбнулась я. — У меня есть замечательная домовушка. Если вам нужна помощь по хозяйству, я разрешу ей приходить к вам по средам и воскресеньям.

Ристерд посмотрел так, словно я сумела его по-настоящему удивить.

— Домовушка? Что за диво такое?

Я позвала Элли — когда та с веселой готовностью прибежала на зов, шеф даже откинулся на спинку стула, рассматривая ее с нескрываемым изумлением. А домовушка замерла, глядя на него с испугом — наверно, никогда не видела таких высоченных людей.

— Это Элли из дома Черники, — представила я. — Моя домовая. Конечно, насовсем я ее вам не отдам, у меня же и свой дом есть. Но по средам и воскресеньям — извольте, она вам поможет.

— А ну-ка, барышня, изволь забраться, — Ристерд протянул лопату своей ладони, и Элли, дождавшись моего кивка, с легкостью запрыгнула на нее и сделала книксен. Шеф поднял ее повыше, рассматривая с любопытством ребенка.

— Ну, как есть кукла, — с улыбкой произнес он. — Что ж ты умеешь?

— Все домашние дела, — с достоинством ответила Элли и, подняв ручки, поправила фуражку Ристерда. Та сразу же наполнилась сиянием, небольшое пятнышко на ней растаяло без следа, а козырек засиял. — Вот, теперь чисто.

— Что ж, кукла, буду рад тебя видеть на хозяйстве, — Ристерд восхищенно покачал головой. — А малые мои просто в восторге будут! Приходи, будь как дома!

— С полицией надо дружить, — сказала я, когда Ристерд ушел, а Алпин встал за прилавок, чтобы продать школьницам связку бубликов. — Особенно сейчас.

— Это точно, — согласился Большой Джон, выйдя из основной части пекарни. Он закончил работу, снял шапочку и белый костюм, переодевшись в традиционную гномью одежду, куртку и штаны с богатой растительной вышивкой, и собирался домой. — Ловко вы придумали с ним поделиться домовушкой-то! Кстати, барышня! Как вы смотрите на танцы этим вечером? В пивной всегда пляшут.

Похоже, Джон обрадовался, встретив кого-то, намного ниже себя ростом, и не упустил случая покрасоваться. Элли, которая болтала ногами на одном из стульев, ответила сдержанно:

— Благодарю, но сегодня у меня много работы. День просто безумный! Так что как-нибудь в другой раз.

— Ну, воля ваша, — Большой Джон приподнял шляпу, прощаясь, и был таков. Алпин прошел к дверям, перевернув вывеску словом “Закрыто” и Элли отправилась в мой дом, а мы принялись подсчитывать содержимое кассы.

Дела шли хорошо. Пока еще хорошо. Я надеялась, что никто не станет вымазывать двери пекарни дегтем, показывая, что это гнездо порока и разврата.

— Мэри, кстати, права, — заметила я. — Надо нам придумать что-то такое, за чем люди будут заходить, что бы там про меня ни кричали. Хлеб, конечно, всем нужен, но скандал дело такое. Не хочется мне все закрывать из-за местных куриц.

— Ну, орки так и так будут заходить, — произнес Алпин. — Очень уж им мясняшки по душе. А если мы будем еще свекольный суп наливать, да подавать гуляш с картофелем, то их отсюда палкой не выгнать, я эту породу знаю.

— Кассу-то делают не только орки, — сказала я и Алпин кивнул. — Так что будем придумывать недельные новинки. Исключительно вкусные, необычные, и такие, какие можно попробовать только один раз.

И пусть вдова Тимоти кричит про меня, что захочет. Люди все равно сюда придут — потому что любопытство отличный двигатель жизни.

— Куда это ты собрался? — поинтересовался Алпин. Я обернулась и увидела, что Оран переоделся в скромное темно-синее пальто и такой же сдержанный костюм, взял тяжелую трость и даже вставил в петлицу веточку красноягодника, популярного зимнего цветка, который стоит в горшке на каждом подоконнике поселка.

По лестнице спустился не изгнанник с проклятием и не повар со странностями, а истинный джентльмен.

Почему-то мне сделалось неуютно. Оран выглядел так, словно собрался на свидание — почему бы и нет, у него вполне могут быть и свидания, и отношения, и личная жизнь. Но мне стало тоскливо, словно невидимые руки отобрали что-то очень важное.

Я мысленно стукнула себя по голове. Да, у меня отобрали что-то важное, вот прямо вчера. Мою счастливую семейную жизнь и надежды на будущее — выхватили, скомкали и швырнули в мусорный ящик. Я многое потеряла, мне есть, из-за чего переживать.

Весь день я прятала тоскливые мысли подальше и поглубже. Убирала их работой. Но вот пришел вечер, работа закончилась, и все, что случилось со мной вчера, снова поднялось из глубин.

А впереди меня ждет лишь тихий вечер в родном доме. Чашка чаю у камина в гостиной и сон в холодной пустой постели.

Смогу ли я еще заснуть, вот вопрос.

— Я на прогулку, — бросил Оран. — Вернусь к одиннадцати.

— А зачем вам трость? — поинтересовалась я. — Старый Мэггар все еще спускает своих собак, чтоб набегались?

Старый Мэггар жил на окраине поселка, обожал собак и раньше владел шестью тягловыми псами. Крупные, серебристо-серые, с голубыми глазами, они были исключительными дураками. Порода требовала нагрузки и бега, и Мэггар просто выпускал их за ворота.

Собаки носились по поселку на радость ребятне: никого не кусали, но были крайне игручими и приставучими, требуя гладить и играть с ними, желательно в бег наперегонки и валяние в сугробах. Дети радовались, а взрослые брали с собой трости.

Оран кивнул и вышел за двери. Наверно, когда он в таком изящном виде выходит за порог, все девушки поселка начинают прихорашиваться. Пусть повар странный, зато как хорош собой! И голодать с ним никогда не будешь. И пальцы у него такие, что ты невольно представляешь, как они скользят по твоей коже и проникают в самые тайные уголки...

— Прямо завидный жених, — улыбнулась я. Алпин только рукой махнул.

— Наши девицы тоже так считали. Но он просто неприступная скала. В общем, от него быстро отстали. Он гуляет каждый вечер, но я ни разу не видел, чтоб он так разнаряжался. Возможно, решил кому-то понравиться.

— Может, все-таки свидание? Ох, как бы нам не потерять нашего кондитера! — рассмеялась я, надеясь, что мой смех звучит естественно.

— Может, и так, — согласился Алпин и мы распрощались до завтра.

Я погасила в пекарне огни и вышла на свежий воздух. Ходьба всегда помогала мне успокоиться и привести мысли в равновесие. А собаки старого Мэггара… ну что ж, поиграю с ними, как в старые времена. Бывало, они даже катали меня на спине, когда я была совсем ребенком.

Вечер был темным и свежим. Недавно закончился снег — тучи ушли на юг, открыв небо, усыпанное крупными осколками звезд. Зима! Время наряжать елку и украшать дом, в пекарне скоро станут готовить глинтвейн и яблочные пироги с корицей, на площади каждый день будут танцы, и мы даже не заметим, какое это тоскливое и темное время года.

Я прошла по Большой улице в сторону церквушки и, по счастью, никого не встретила. Народ разошелся по домам. Вот и замечательно — меньше всего мне сейчас хотелось с кем-то разговаривать, отчитываться в делах своей семейной жизни и выслушивать слова обвинения или поддержки.

Нет, Кевин точно рвет и мечет. И шеф Ристерд прав, надо быть осторожной. У Кевина кишка тонка подослать ко мне наемных убийц, зато его мамаша всегда считала, что цель оправдывает средства. А уж с учетом того, что я забрала свои деньги, а с ее точки зрения, обобрала бедного мальчика…

Я зашла в открытые двери церквушки, поставила свечу и опустила несколько монеток в ящик для пожертвований. Ничего. Все будет хорошо. У меня есть дело, есть средства, есть те, кто на моей стороне. Я обязательно справлюсь со всеми бедами и горестями. Пройдет зима, а весной я уже и не вспомню о том, что увидела в гостиной свекрови.

Поселковая церквушка всегда действовала на меня умиротворяюще. Вот и сейчас, спустившись по обледеневшим ступенькам на улицу, я почувствовала себя намного лучше. Ничего! Мы, люди пустошей, всегда были сильными. И я…

Что-то кольнуло меня в шею за правым ухом, и мир померк и растворился во мраке.

Но в обмороке я провалялась недолго.

Тьма перед глазами развеялась как раз в тот момент, когда я услышала то короткое “Хрясь!”, с которым обычно палка врезается во что-то мягкое, вроде человеческого тела.

Я проморгалась и поняла, что лежу на заснеженной мостовой, а Оран чуть в стороне машет своей тростью.

Это было поразительное зрелище. Он двигался мягко и плавно, словно хищник, и тяжелая трость в его руке плыла так, будто была легкой, как карандашик.

Удар — и человек в темно-серой одежде, в вечернем мраке похожий на призрака, взлетает вверх и попадает под ещё один поцелуй с тростью, чтобы обмякнуть на земле и больше не шевелиться.

Второй удар — и другой верзила, который собирался напасть на Орана со спины, растекается по мостовой киселем.

Ещё один удар — и кости третьего хрустят, как орехи под кулаком.

Пресветлые небеса, да тут их целая банда!

И все они хотели напасть на меня? Получается, шеф Ристерд был прав, когда говорил о наёмных убийцах?

Нет, Кевин не мог так быстро сориентироваться и отправить сюда этих головорезов. У него не хватило бы скорости ума для такого. Значит, я попала в какую-то местную разборку. Возможно, вдова Тимоти наняла здешних выпивох, чтобы отомстить мне за обиду.

С нее станется. Когда-то она заплатила мальчишкам несколько монеток, чтобы они расколотили все окна в доме любовницы ее мужа. Муж, конечно, крутил пальцем у виска, но госпожа Тимоти была отмщена.

Но вряд ли у местных пьяниц будет трубочка для плевка и стрелка с ядом.

— Оран! — крикнула я. — Оран, нет!

Дракон, который собрался было отсыпать нападавшим славной добавки, остановился, тяжело дыша. На его лице выступили капли пота, взгляд горел гневным огнем и в какой-то момент я испугалась, что это пламя сейчас выплеснется на меня.

Оно бурлило в нем, скованное проклятием. Оно никуда не делось.

Никто не сможет погасить огонь в драконе.

— Оран, нет, — повторила я. — Надо звать шефа Ристерда и допросить их. Пожалуйста. Мы ничего не узнаем, если ты их убьешь.

Оран вздохнул и вдруг посмотрел так, словно увидел меня впервые. Словно только сейчас понял, где находится.

И я добавила, глядя ему в глаза:

— Спасибо, что ты меня спас.

В последнее мгновение я дернула головой, так что иголка с сонным зельем, которую в меня выплюнули, скользнула по коже и почти не подействовала — так, осталась легкая слабость, вот и все. Оран подошёл, протянул руку, помогая мне подняться, и спросил:

— Как ты?

— Вроде бы ничего, — откликнулась я. Мы перешли на “ты” — вот и прекрасно. Когда спасаешь человеку жизнь, то невольно с ним сближаешься.

Громилы, которых Оран отметелил тростью, со стоном возились на земле, в соседних дворах лаяли собаки, и хлопали двери: люди, привлечённые шумом, выходили узнать, что случилось. Очередной скандал готовился расплескаться по улицам поселка.

А Оран держал меня за руку, под его кожей плыл огонь, и я чувствовала эти пылающие ручейки так, словно они проникали в меня и будили что-то важное, но давно забытое. Что-то такое, без чего я не стала бы настоящей собой.

Мне казалось, что я вижу сон. Что стою на пороге невероятных чудес. Это предвкушение заставляло волосы шевелиться на голове — я сама не знала, чего жду, но ждала.

— Господь всемогущий! — воскликнул женский голос из-за соседней калитки, и я узнала госпожу Тоуль. — Тут кого-то поубивали! Насмерть поубивали! Что ж это делается-то? Люди, люди! Сюда!

Тотчас же на улицу выбежали несколько крепких мужчин с палками, и началась та суета, которая всегда возникает после того, как дело сделано. Толпа собралась за несколько минут, но Оран по-прежнему держал меня за руку, и я давно не чувствовала себя настолько спокойно и легко.

— На Джину Сорель напали! — воскликнул кто-то, и вдова Тимоти сразу же завизжала:

— А я говорила! Где эта распутница, там всегда одни проблемы!

— Шин тихое место! — поддержали её с правого фланга. — А приехала Джина Сорель и на тебе пожалуйста!

— Гнать ее отсюда!

— Из-за нее вон, парней отмутузили!

— Распутницу долой! Гнать ее из поселка!

— Это парни из банды Гироламо, я видел их ориентировки в газете, — Оран сказал негромко, но так весомо, что его услышали все — услышали и сразу замолчали. Потому что это говорил не странный кондитер из пекарни, а существо, способное обратить всех в пепел и осознающее свою силу.

И он держал меня за руку, и отблеск его мощи падал на меня, окутывая светом.

— Они похищают людей, чтобы родственники дали выкуп, — продолжал Оран, и кто-то из мужичков сразу же поддакнул, что тоже о таком читал, да и рожи у побитых знакомые. — Узнали, что леди Макбрайд вернулась домой и решили, что у нее много денег.

Оран пнул одного из громил, который завозился на земле, и добавил:

— Их нужно отвести к шефу. Вперёд.

Я никогда не видела, чтобы вперед шли так быстро, в ногу и не глядя по сторонам.

Сразу же нашлись помощники — бандитов подхватили и поволокли в сторону полицейского участка. Толпа поселян двинулась за ними, и в ней больше никто не вопил о том, что распутницу надо прогнать. Все выглядели испуганными и напряженными. Я ничего не знала о банде Гироламо, но упоминание о ней смогло произвести впечатление.

На Орана косились с опаской. Он спокойно шел сквозь зимний вечер, держа в руке трость, жар битвы угас в нем, и теперь это был знакомый кондитер — странный такой молодой парень с золотыми руками и идеальными круассанами. Но все помнили, каким он был несколько минут назад, и я знала, что теперь никто не рискнет связываться со мной.

Я была под надежной защитой. От этого даже дышалось легче.

Шеф Ристерд пришел через четверть часа после того, как бандитов Гироламо засунули за решетку. Народ высыпал на улицу — никому не хотелось лишнюю минуту стоять в полицейском участке, и я сказала:

— Спасибо еще раз. Не знала, что ты такой боец.

Оран улыбнулся — мягко и тепло, и ему очень шла эта улыбка. Она будто озаряла лицо изнутри.

— Всех драконов учат драться, — ответил он, — а не только дышать огнем. Просто не всегда есть возможность обратиться, не всегда можно использовать пламя… Нужно уметь защитить себя и близких.

Оран вдруг замолчал так, словно понял, что и без того наболтал уже очень много. Миг — и он укрылся в раковине, снова сделавшись замкнутым и отстраненным. А тут как раз и Ристерд подоспел — вошел в участок в мундире нараспашку и в фуражке набок и проворчал:

— Вот что ты будешь делать, только-только малых уложил, а тут скандал.

— Жениться вам надо, шеф, — пискнул лопоухий паренек, который был младшим офицером и служил на очень важной должности “подай-принеси-уйди-не мешай”. Ристерд посмотрел на него так, что паренек мигом стушевался и съежился за рабочим столом с видом предмета интерьера.

— Жениться… — пробормотал Ристерд. — Я Эве клятву дал в церкви, что буду ее всегда любить. Какая мне еще жена, кроме нее? И запомни, Питер, клятва это не то, что можно дать, а потом обратно забрать. Так-то!

Он поправил фуражку, вздохнул и, подойдя к решетке, стукнул по ней так, что с потолка посыпалась побелка.

— Ну что, сучьи дети? На мирных поселянок нападаете?

Бедные бандиты зашевелились на лавке, и один из них простонал, потирая бок:

— Бес попутал, шеф! Знали бы мы, что у вас так привечают, и близко бы не подошли!

Ристерд покосился на Орана и спросил:

— Это он вас так отму… кхм, откалибровал?

Оран сдержанно улыбнулся, а бандиты заголосили:

— Он! Он самый!

— Мы-то чего, а он вон чего!

— Палкой своей так отходил, что Господи, помилуй!

— Командир, я ля буду, у меня ребро треснуло!

Ристерд одобрительно усмехнулся. Он всегда любил хорошую драку и уважал тех, кто понимал в ней толк.

— У тебя сейчас и харя треснет, я уж постараюсь, — пообещал шеф. — Давайте, рассказывайте. Почему напали на леди Макбрайд? Выкупа хотели?

Бандиты умолкли. Некоторое время они сидели, рассматривая впечатляющие кулаки Ристерда — пожалуй, трость бьет намного легче. Потом один из них, долговязый, со старым шрамом через все лицо, пробормотал:

— Так нет, выкуп-то не при чем. Гироламо нашему стукнули сегодня через пушинку, что леди приехала в Шин. И если эту леди прибрать, то рыжья нам отсыпят — во! Можно промысел бросать да мирно жить, до конца дней хватит.

Мы переглянулись. Ристерд оценивающе посмотрел на меня, словно прикидывал, кто именно собрался столько заплатить бандитам за мою скромную голову. Потом сказал:

— Не знал, что у Гироламо есть пушинка.

Пушинка была дорогим и редким артефактом для мгновенной связи. Пишешь записку, кладешь на него — и она сразу же возникает в руках адресата.

— Как вы и говорили, шеф, — прошептала я.

Нет, неужели и правда Кевин решил со мной расправиться? Конечно, развод был для него немыслимым оскорблением — нищая девчонка с пустошей, у которой всех богатств лишь титул, должна была ему ноги мыть и воду пить, а не подавать документы на развод и уж тем более, не располовинивать счет.

Но убийство…

— Да я всегда правильно говорю, работа у меня такая, — ухмыльнулся Ристерд и снова стукнул по решетке. — Как звать заказчика?

Бандит со шрамом грохнулся на колени.

— Шеф, вот тебе круг святой, не знаем! Не нашего ума это дело, и Гироламо нам не докладывается! Сказал: идите в Шин. Выслеживайте там хорошо одетую белесую бабу со столичными повадками и чистыми руками. Как возьмете, можете с ней покуролесить, но чтоб к утру голову ее принесли. Вот, все. А кто заказал, сколько конкретно заплатит — это вот хоть пытай нас, не скажем, не знаем. Гироламо сказал, что человек серьезный, денег даст много.

Я с ужасом посмотрела на Орана, с трудом сдерживая дрожь. От какой страшной участи он меня избавил…

— Все с вами ясно, сучьи дети, сейчас будете подробности рассказывать, — Ристерд посмотрел в нашу с Ораном сторону и добавил: — А вы всё, давайте идите отсюда. На свежий воздух, пока барышня не сомлела.

Мы вышли на улицу — народ потихоньку расходился по домам, обсуждая нападение, и по обрывкам разговоров я поняла, что часть жителей Шина мне даже сочувствует. Кто-то из приятельниц вдовы Тимоти говорил, конечно, что так мне и надо — ну да я в их настрое на мой счёт и не сомневалась.

Если бы меня стали убивать на пороге храма, эти дамы подошли и спросили бы: чем помочь вам, добрые люди? Может, подержать покрепче, чтоб не брыкалась?

Нет, но Кевин! Ничего не скажешь, молодец, быстро подсуетился. Пока нас с ним ещё не развели, и если я умру, то он унаследует то, что я у него забрала. И заберет мой дом и пекарню — пусть по столичным меркам это мелочи, но терять свои деньги он не любит. Так не любит, что готов пойти на убийство.

Но все-таки нет, не верится. Кевин не из тех, кто заплатил бы за мою смерть такую сумму, чтобы бандитам Гироламо завязать с темным прошлым.

Мне очень повезло, что Оран отправился на прогулку. Очень. Только сейчас я окончательно поняла, какой опасности сумела избежать.

А впереди новые проблемы. Клиент банды узнает о провале нападения и обязательно закажет новое. И я умру, например, от отравления консервами или скоротечного разлития желчи.

— Спасибо тебе, — ещё раз сказала я, посмотрев на Орана, который молча шагал рядом. — Мне даже представить страшно, что...

Мы свернули на Фруктовую улицу и вскоре впереди загорелись огни моего дома — гостеприимное золото света среди белой тьмы сада. Элли похлопотала, чтобы дом встретил меня не пустотой и тишиной давно покинутого места, а теплом и уютом семейного гнезда, которое наконец-то дождалось моего возвращения. Кажется, там даже пахло чем-то съестным, вроде пастушьего пирога.

— Не за что, — откликнулся Оран, и из-за маски привычной отстраненности снова показался живой человек. — Ничего особенного я не сделал. Но тебе лучше позаботиться о безопасности.

Мы остановились у калитки, и я вдруг поймала себя на мысли о том, что хочу предложить Орану зайти в дом. Чашка чаю и имбирные печенья или бокал хереса — ничего особенного, просто благодарность за моё спасение и возможность согреться зимним вечером.

Впрочем, у меня там нет хереса. Это точно. Да и как Оран воспримет это приглашение... вдруг и правда решит, что я распутница, которая хочет отблагодарить его не чаем, а чем-то приятнее.

Мы знаем друг друга всего один день. Да и время уже не то для визитов.

— Но ты и правда должна подумать о безопасности, — заметил Оран. — Заказчик обязательно попробует расправиться с тобой ещё раз. А это место ему на руку.

Я посмотрела по сторонам и поняла, что Оран прав. Фруктовая всегда была тихой улицей. Жили здесь, в основном, старички с такими же старыми слугами. Быстро на улицу не выберутся, если вообще услышат, что меня тут убивают.

— И что ты предлагаешь?

— Первое — поживешь в пекарне, пока все не утрясется, — совершенно серьезно произнес Оран. — В твоём кабинете достаточно места для комфортной жизни. И я буду рядом.

Я недоумевающе посмотрела на Орана. Он хочет стать моим защитником? Ну, судя по тому, как он сегодня орудовал тростью, у него это получится...

Впрочем, ничего удивительного. Он добр, если судить по истории с отданным артефактом для Эвы. И готов прийти на помощь, когда она нужна.

Я вдруг растерялась, как школьница.

— А второе? — спросила я, задумавшись о переезде в пекарню. Там на втором этаже есть еще одна свободная комнатушка, к которой примыкает уборная. И в пекарне всегда тепло и я всегда буду на работе. Не такая странная идея, как может показаться сначала.

— Второе — ты сдашь мне комнату в своём доме, — невозмутимо ответил Оран. — Мужчин-слуг у тебя нет, на помощь прийти некому. А я буду рядом.

Я даже рот открыла от такого неожиданного предложения. Оран так спокойно говорил о жизни в моем доме, так уверенно, словно в этом не было ничего необычного.

Ну да, он просто хочет мне помочь. Спасти от наёмных убийц. И для этого готов заселиться в мой дом хоть сейчас.

Пустяки, дело житейское.

— Тогда твоя репутация рухнет, — сказала я, стараясь не подавать виду, что взволнована так, что мне бросило в жар среди холода зимнего вечера.

Оран усмехнулся.

— Ты и так знаешь, кто я. Дракон с проклятием. Убийца. Странный тип, влюбленный в кулинарию. Что мне может повредить?

— А мне? — спросила я, пытаясь сдержать дрожь. — Весь Шин будет болтать, как не успела я приехать, а уже нашла любовника.

— Пусть болтают, — усмехнулся Оран и добавил уже серьезно. — Твоя жизнь важнее любой глупой болтовни. Так что ты решаешь?