Дорога без начала

Глава 32, в которой потеряшки встречаются, и картина начинает проясняться

Возвращение в сознание обернулось для меня просто невыносимыми адскими муками. Обожженные щеки, затылок, бок и живот пылали огнем. Избитое о стальные стенки ящика тело страшно ломило, будто я находился в пыточной терзаемый клещами доброго десятка палачей. Из-за чудовищной боли я даже не сразу понял, что нахожусь уже вне смертоносной тесноты «гроба», свободно лежу на траве и вижу солнце.

Не сдержавшись, я взвыл, как сопливый пацан — благо рот, наконец-то, оказался свободен. Но изливать душу в крике довелось мне не долго. Вопль мой практически сразу же оказался запечатан крепкой мозолистой ладонью.

Я инстинктивно тут же рыпнулся освободиться, и не перетянуты больше скотчем руки охотно откликнулись на команду мозга. Но до зажавшей рот ладони злодея пальца мои, увы, не дотянулись — чуть вскинувшись, обе руки тут же снова вышли из-под контроля, забившись в болезненных судорогах.

— Ну вот зачем так резко-то?! Ведь только-только ожоги начали схватываться…

— Хоре гундеть, братан! Видишь, как ему хреново?! Делай уже чего-нибудь! Целитель ты — или кто?!

Стоило оживающему сознанию зацепиться за раздающиеся над головой голоса, и терзающие тело адские муки ушли на второй план. Даже руки перестало кошмарить судорогами.

В глазах прояснилось, и я обнаружил пару новичков-крестников, склонившихся над мной на крохотной лесной полянке.

— Фкунф?.. Фаба?.. — пропыхтел я кое-как, дождавшись, когда ладонь бывшего участкового чуть ослабит захват.

— Начальник! Мы тоже так рады снова тебя увидеть! — тут же откликнулся Скунс, и от переизбытка чувств, в своей фирменной манере, шумно ароматизировал воздух.

— Вот ведь бздун, мля!.. Скунс, ну че ты опять, в натуре! Ведь целый час до этого без пердежа продержался, — попенял другу Жаба.

— Извини, я не специально.

— Да ну тя, нахрен…

— Эй! Мофет, уфе меня-фо отпуфтифь?! — возмущенно запыхтел я в так и не убранную от лица ладонь.

— А ты кричать не станешь больше? — строго спросил Жаба.

— Тут боты рыщут недалеко, — пояснил Скунс, смягчая суровый тон друга. — Мы опасаемся…

— Пофтораюфь, — кивнул я. И от движения головой глухо застонал.

— Да дай ты ему уже какое-нибудь обезболивающее, — фыркнул Жаба, отодвигая руку от моего рта. Но сам остался сидеть на корточках рядом, готовый в любой момент вернуть руку обратно.

— И рад бы, да нечего пока, — развел руками Скунс. — Дар мой еще двенадцать минут в откате будет. А живцом ты пару минут назад его хорошенько уже напоил. Перед следующей дозой живца надо выждать хотя бы минут двадцать. А то, вместо пользы…

— Эй, умник, — прохрипел я, прерывая действующее на нервы брюзжанье целителя. — Вот, возьми в моей правой руке… Надеюсь, знаешь, что с этим нужно делать?

Скунс, с быстротой мангуста, выхватил извлеченную мною из ячейки последнюю нить янтаря и, не скрывая разочарования, тут же заворчал:

— Только гладкая?.. При таком обилии травм, боюсь, она окажется малоэффективна.

— А ты не бойся, — прошипел я сквозь зубы, волевым усилием гася очередную волну боли. — Готовь раствор.

— Просто, узелковая была бы куда как эффективней. И если есть такая возможность, то разумно было бы…

— Слышь!.. Умник!.. Не беси меня! — рыкнул я.

И судя по тому, как отшатнулся знахарь, оглашая поляну раскатистым пердежом, получилось точь-в-точь по тигриному.

— Скунс, братан, ну че ты, в натуре, к начальнику привязался? — поспешил сгладить углы Жаба. — Ну, нет у человека узелковой нити… Потому, давай, дружище, не капризничай, и работай с тем, что дали.

— Да я ж, как лучше… Ну нет, так нет. Так бы и сказал. Чего пугать-то… — заворчав, Скунс отступил к сваленным в кучу у края поляны рюкзакам, и занялся приготовлением целительного снадобья.

— Млять! Че там копаешься-то?! Быстрее! — застонал я, закатывая глаза от очередного приступа адской боли.

Жаба снова потянулся ладонью к моему лицу, но наткнувшись на мой бешенный взгляд торопливо отдернул руку.

— Сказал же, вытерплю! — раздраженно прошипел я в его сторону.

— Скунс? В натуре, братан, куда ты там пропал? — поторопился переключить мое внимание Жаба.

— Мешаю уже, — откликнулся знахарь. — Еще минуточку надо подождать. Чтобы нить полностью растворилась в сиропе. Иначе…

— Быстрее! — взвыл я.

И Жаба таки снова заткнул ладонью мой рот.

Через бесконечно долгую минуту, наконец, вернулся Скунс с янтарным раствором и, ловко приподняв мою голову, умело меня напоил.

Целебное снадобье стимулировало регенерацию, как мятная конфетка газировку. Восстановительная энергия буквально захлестнула мои многочисленные болячки, и через считанные секунды после последнего глотка я почувствовал себя вполне живым и почти здоровым человеком.

Без подсказки Скунса понимая, что эффект гладкой нити янтаря продлится ненадолго, и за это «ненадолго», для ускорения восстановления, мне желательно постараться уснуть, я все же не мог отрубиться, не раскрыв секрета неожиданного и столь удачного появления крестников в нужное время, в нужном месте.

— Так мы ж… это ж… не одни ж… были ж… — смущенно залепетал под моим строгим взглядом Скунс, решившийся первым отвечать на вопрос.

— Млять, ну че ты палишься! — тут же зашипел на товарища Жаба. — Велено ж было: не портить сюрприз!

— Ну извини, — виновато потупился знахарь и звонко испортил воздух.

— Э-э, парни! А ну-ка отставить секреты! — возмутился я. — Знаете же, у меня времени нет долго вопросами вас пытать. Но, если не узнаю правды, я ж фиг засну!

— А, ладно, — махнул рукой Жало. — Ну это, начальник… тут, короче, такое дело… Ой!

Начавший колоться крестник вдруг разом примолк. А сидящий рядом с ним Скунс выдал очередную пахучую трель.

— Рихтовщик, определенно, ты хреново влияешь на своих парней, — раздался за спиной до боли знакомый женский голос.

Я так быстро развернул голову, что в шее что-то протестующе хрустнуло, и заботливый целитель, вскинувшись наседкой, закудахтал что-то об неразумной беспечности пациента… Но я его не слушал, а во все глаза смотрел на подбоченившеюся девушку в камуфляже, с огромной (практически в ее рост) винтовкой за спиной.

— Между прочим, до общения с тобой, он целый час у нас не пердел, — попеняла мне Слеза.

Она широко улыбнулась и задорно, как раньше, мне подмигнула.

— Ну привет, потеряшка.