Дорога без начала

Глава 23, в которой я на собственном опыте постигаю смысл фразы: уж лучше бы она меня убила

В чувство меня привел ножом полоснувший по ноздрям резкий запах нашатыря.

Распахнув глаза, я увидел просторный, со вкусом обставленный кабинет, где я лежал на шикарном кожаном диване. А сидящая рядом на приставленном стуле Белка, отводила от моего носа вонючую ватку.

— Че это было? — прохрипел я зло.

— Нашатырь, — хмыкнула девушка.

— Дурой не прикидывайся. Я спросил о твоем нападении из скрыта в баре.

— Нефиг было бородищу такую отращивать, — проворчала боевая подруга, нервно убирая вырвавшийся из прически локон. — Попробуй узнай тебя в таком заросшем бородаче… А проходимцев, желающих на халяву урвать кусок пожирней от наследия Рихтовщика, в Вешалке дохрена и больше.

Только теперь до меня вдруг дошло, что девушка больше не пребывала в личине кваза, а имела нормальный человеческий вид. Еще на ней было очень красивое вечернее платье, а волосы были уложены в стильную модную прическу.

— Белка, ты все-таки решилась принять белую жемчужину, — улыбнулся я.

— Типа того, — проворчала отчего-то разом сникшая девушка.

— Ну и правильно. Знаешь, ты очень красивая.

— Губу-то не раскатывай! — неожиданно осерчала Белка. — И руки при себе держи! Не-то снова по башке схлопочешь.

— Белка, ты че?

— То, блин! Сперва бросил, сбежал, и как сквозь землю провалился. А потом заявляется, обросший, как дикарь, и… ты очень красивая, Белка… Где, скотина, ты тринадцать лет пропадал?

— А черт его знает где, — честно признался я.

— Охренеть, — фыркнула боевая подруга. — Зашибись объяснение.

— Да честно… Меня тенеловы прессанули и вынудили принять от них персональное задание, соблюдая условия которого, я выпал из жизни на тринадцать лет.

— Совсем за дуру меня держишь? Не хочешь говорить — дело твое. Но не надо сказочки дурацкие про тенеловов на ходу сочинять!

— Клянусь Стиксом — я не вру! Все было, как я сказал.

— Дерьмо! Тогда, выходит, все гораздо хуже, чем я думала.

— Белка, может объяснишь, наконец, что здесь вообще происходит? Почему бармен сказал мне, что у бара Зубоскала теперь другой хозяин, и хозяина этого зовут Рихтовщик? Это че, какой-то мой теска? И нахрена было подсылать ко мне пару отмороженных дебилов, мнящих себя крутыми гангстерами? И, вообще, че это за кабинет?

— Ну да, я его тоже не сразу узнал после ее ремонта, — от раздавшегося с порога голоса меня прошиб нервный озноб.

Резко подобравшись, я перешел из лежащего в сидящее положение, и затравленно уставился на белозубую улыбку аккуратно прикрывающего за собой дверь Скальпеля.

Вот, млять, и проник незаметно в стаб! Но Белка? Почему она так спокойна в присутствии этого отморозка?

— Познакомься, Рихтовщик, это мой муж, — все объясняющие белкины слова громом грянули средь ясного неба.

Сохранить при этом невозмутимое лицо удалось мне с огромным трудом. Из горла наружу рвался отчаянный крик, пришлось до хруста стиснуть челюсти.

— Теперь это ее кабинет, — продолжил меж тем вещать Скальпель, спокойно усаживаясь на диван рядом со мной. — Я подарил его жене вместе с клиникой, сразу же после нашей свадьбы… Ах да, ты ж ведь не в курсе. Вообрази, у нашей Белки десять лет назад тоже открылся Дар знахаря, когда, приняв белую жемчужину, она избавилась от личины кваза. Так что у нас теперь, считай, семейный подряд — два практикующих целителя… А ты, значит, Рихтовщик, решил, так сказать, вернуться в старые пенаты?

— Типа того, — пробурчал я.

— Что ж, это дело хорошее. Одобряю. И у наследия законный владелец, наконец, появится… Я тут краем уха слышал твои вопросы. Уж извини, так вышло, я не специально… Дорогая, не возражаешь, если я на них отвечу нашему общему другу?

— Скальпель, ты не хочешь мне ничего рассказать? — невпопад вопросом на вопрос ответила мужу Белка.

— Дорогая, право слово, давай отложим обсуждение семейных вопросов на потом. У нас же ТАКОЙ гость.

— Как скажешь, дорогой, — фыркнула Белка. Резко вскочив со стула, она отошла от дивана, плюхнулась в большое кожаное кресло за массивным столом и нервно забарабанила по столешнице пальцами.

— Не обращай внимания, — по-свойски хлопнул меня по плечу Скальпель, — это не из-за тебя… Итак, на один из твоих вопросов я уже ответил: это знакомый тебе кабинет из клиники. Раньше он был моим, а теперь белкин… Что касаемо посланных по твою душу парней — извини, тут неувязочка вышла, в которой отчасти виноват ты сам. Нагнал, понимаешь, туману. Представился каким-то непонятным Клещом…

— Мур был такой в команде Гвоздя, — проворчал я.

— Ну, тебе видней, — хмыкнул Скальпель. — Конспиратор, блин! Представился бы сразу Шнырю Рихтовщиком, и уверяю тебя — я бы лично подорвался поприветствовать старого приятеля.

— Помнится, расстались мы далеко не друзьями.

— Да когда это было-то, — фыркнул Скальпель. — Сколько воды уже с тех пор утекло. И, как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон.

— Очень удобная позиция, — неожиданно вставила свои пять копеек в наш разговор отсевшая Белка.

— Что же до бывшего бара Зубоскала, — продолжил, как ни в чем не бывало, Скальпель, игноря реплику жены. — Он уже пять лет как принадлежит тебе на законных основаниях. «Как так вышло?» — спросишь ты. Охотно объясню… После того, как тринадцать лет назад ты накрыл в притоне Зубоскала шайку муров, заведение потеряло проштрафившегося хозяина и стало общественной собственностью стаба. Там был устроен дешевый хостел или, проще говоря, ночлежка для бедняков. И в таком статусе оно просуществовало следующие двенадцать лет. А год назад у небезызвестного тебе Ртути начались серьезные финансовые проблемы. Большинство клиентов организованного им банка в одночасье пожелало закрыть счета и снять все накопленные там спораны. Но в хранилище банка не хватило обеспечения и на треть затребованной суммы. Тогда вкладчикам было предложено закрыть недостачу общественным имуществом Вешалки…

— Не понимаю, при чем здесь я, — не удержавшись, перебил рассказчика.

— Терпение, мой друг. Я уже перехожу к сути… Тринадцать лет назад, еще до своего исчезновения, ты тоже открыл счет в банке Вешалки. И разместил там довольно внушительную сумму в споранах, под хороший процент. За двенадцать лет, с учетом начисленных процентов, сумма твоего вклада выросла более чем в два раза. Вернуть тебе спораны из-за фактического банкротства банка стало невозможно, и долг решено было компенсировать выделением тебе в собственность бывшего заведения Зубоскала, благо, к его передаче стабу ты имел самое непосредственное участие.

— Спасибо, конечно, что не забыли… Но почему? Ведь год назад меня здесь не было, и я никак не мог потребовать погашения задолженности.

— Это все благодаря жене, — ухмыльнулся Скальпель. — Несмотря на прошедшие годы, Белка помнила о тебе. И когда возникла нездоровая канитель с банкротством банка, как твоя законная крестница, она взялась отстаивать твои интересы. Это она за долг выбила для тебя заведение Зубоскала. Потом на собственные спораны его отремонтировала. И в память о тебе открыла бар, хозяином которого по сей день считаешься ты.

— Выходит, теперь я твой должник, — я повернулся к Белке. — Скажи, во сколько обошелся ремонт бара?

— Да брось, — отмахнулась девушка. — Этим ремонтом я всего лишь вернула твою долю трофеев, добытых нами в совместном рейде тринадцать лет назад. Если помнишь, конечно?

— Отлично помню, — кивнул я. — Ведь для меня прошедшие тринадцать лет пролетели как один длинный сон. И наше с тобой совместное приключение в моей памяти словно было еще вчера.

— Э-э, Рихтовщик, не надо строить глазки моей жене, — забеспокоился Скальпель. — По секрету тебе скажу: я жутко ревнивый тип.

— Скальпель, прекрати паясничать, — поморщилась Белка.

— Радость моя, я тоже тебя люблю.

— Ты не должен был так делать!

— Дорогая, поговорим об этом позже, — впервые с начала разговора в голосе Скальпеля прорезались нотки раздражения. Он достал из внутреннего карману сигару, ловко подрезал ей кончик призванным из инвентаря до дрожи знакомым маленьким, но чертовки острым, ножичком, и тут же жадно ее раскурил.

Выйдя из-за стола, Белка принесла мужу пепельницу.

— Спасибо, дорогая, — кивнул Скальпель.

— Что ж исчерпывающие ответы я получил и, пожалуй, пойду, — я попытался подняться. Но неожиданно был опрокинут обратно на диван задержавшейся Белкой.

Не возвращенный в ячейку ножик мужа как бы невзначай заплясал между ловкими пальцами в опасной близости от моей бедренной артерии, на корню пресекая потуги к сопротивлению.

— И куда ты собрался? — вперила в меня гневный взгляд девушка, снова усаживаясь перед нами на стул. — Думаешь, он тебя отсюда выпустит? — небрежный кивок на мужа. — Напрасно надеешься. В клинике сейчас его головорезов в разы больше, чем пациентов. Нет, они не станут тебя убивать. Просто задержат на три гребаных часа. А дальше отпустит на все четыре стороны… Да что я тебе объясняю, ты же сам все прекрасно понимаешь.

— Обожаю твою прямолинейность, любимая, — хмыкнул Скальпель, выпуская из ноздрей очередное облачко ароматного дыма.

— Заткнись, — цыкнула на него жена. — Уверена, Рихтовщику будет крайне любопытно узнать о твоей афере.

— Моей афере? Ха! А ты, значит, как бы не причём?

— Вот только не надо валить с больной головы на здоровую! Ты поклялся, что Рихтовщик сгинул без следа, и никогда больше сюда не вернется. Только поэтому я позволила тебе вовлекать в свои грязные интриги Кванта.

— Ну я ошибся. Извини. И на старуху бывает проруха.

— А Квант — это, вообще, кто? — осмелился я задать уточняющий вопрос.

— Наш сын, — расплылся в довольной улыбке Скальпель.

На этот раз Белка не стала оспаривать его слова. И ее нервное покусывание губ выдало волнующуюся за ребенка мать с потрохами.