Джо – 5

Глава 10 Эстрогенная зона

Знаете, с чего начинается путь каждого успешного негодяя? Нет, негодяя в принципе? С неудач. С провалов. С голода, с позора, с бегства босиком по лужам от разъяренных собак, с объедков, выброшенных из таверны. Даже если ты вступаешь на эту дорогу не сопливым мальчишкой, а сопливым мальчишкой, имеющим опыт сорока лет жизни в куда более продвинутом мире, ты все равно проходишь эту суровую школу. Черпаешь её полной ложкой, давишься, глотаешь, дрищешь потом за амбаром и мучаешься желудком, но тебе некуда деваться. Бродяга — это путь грязи, голода и жульничества, путь выживания, путь… неудач.

И сейчас, глядя в оскаленную пасть черной как глубина в заднице негра драконицы, я ощущал то, что давным-давно хотел бы забыть. Провал. Полный провал.

— ПРОВАЛИВАЙТЕ ИЗ МОЕГО ЛОГОВА, МЕЛКИЕ УБЛЮДКИ! — в очередной раз прорычала тварь весом с десяток тонн, — МОЖЕТЕ ЗАБРАТЬ С СОБОЙ ЭТУ ПАДАЛЬ, НО ТОЛЬКО ЕЁ! МУА-ХА-ХА-ХА!!

Под «падалью» она имела в виду тело бывшего хозяина логова, дракона Розвуальда.

— РАДУЙТЕСЬ, ЧТО ОТПУСКАЕМ ВАС ЖИВЫМИ! — тоже басом, но звучащим как слабый писк, подгавкнул из-за спины огромной рептилии рептиль поменьше, зеленый и мерзкий, отзывающийся на имя Хадузабраз, — ВАЛИТЕ!!

Взглянув на бледного и злого Астольфо, стоящего за моей спиной, и на готового к бою Шайна, явно собирающегося защищать добытые сокровища до последней капли нашей с сыном барона крови, я вздохнул. Волшебной силы гомункула не хватит, чтобы справиться с двумя драконами в настолько тесном месте, мой ученик беззащитен, а кот бесполезен. Это проигрыш.

— Хорошо, мы уходим.

— А ЕСЛИ ВЗДУМАЕТЕ ШУТИТЬ ИЛИ ВЕРНУТЬСЯ, Я РАССКАЖУ СОБРАТЬЯМ, ЧТО ВОЛШЕБНИК БЫЛ У МОИХ ЯИЦ! — неслось торжествующее в наши сгорбленные спины.

Безобраз не чесал яйца три дня, как думал Шайн. Вместо этого, подлая зеленая рептилия решила, что половина — гораздо лучше, чем треть, поэтому полетела жаловаться мамочке. Та, быстро прикинув хрен к носу, собрала большой калым сразу после того, как её зеленый сволочной сынок нарисовал перспективы, и отправилась в гости к Розвуальду, прикинувшись погорелицей или кем-то вроде. Видимо, для драконьего имиджа стать покровителем выхаживающей яйца матери было очень почетным делом, поэтому огромный зеленый дурак подписался под это дело. Всё, что оставалось черной сволочи — это ждать нас, а затем припереть к стенке, выгнав из освободившейся пещеры, битком набитой сокровищами. Почему выгнав, а не убив? Яйца. Драконица боялась за них, наслушавшись рассказов отпрыска.

Тем не менее, вот они мы, планируем на окоченевшем трупе огромного дракона с расправленными крыльями вниз, с огромной горы. Побежденные, разбитые, опозоренные и морально гнобимые… чертовым котом.

— Неудачники! Ссыкуны! Позорище!

— Шайн…

— Я вам дракона усыпил! Астольфо его затыкал! А ты, Джо, не мог даже на стрёме постоять!

— Ша-айн…

— Груды драгметаллов! Сотни тысяч монет! Положи меня назад!! Положи назад!!! Не бросай меня!!!

— Тиши, котик, тише. Дай подумать… — пробурчал я, запихивая кота назад под рубашку, откуда он и вёл свои крамольные речи, — Нас сделали. Не впервой. Это еще не конец.

— Драконица примет меры, учитель, — уже протрезвевший Астольфо сидел на чешуе дохлого ящера, которого я заставил сохранять полётную форму волшебством, и стучал зубами. Ему было холодно, скользко и слишком высоко, — Она сделает всё, но сохранит сокровища Розвуальда. Мы не сможем ей навредить.

— Ты совершенно прав, ученик. Не сможем, — легко согласился я, слегка поворачивая дохлого дракона к югу, — Даже не будем. Само всё решится. Пока же — у нас есть дракон. Осталось добыть золото в самородках…

— Ты… будешь… работать? Добывать золото? Для рикзалийского короля? — не веря своим ушам, переспросил меня Шайн.

— Я что-нибудь придумаю… — хмуро пробурчал я, — Этот вопрос еще не закрыт…

Развод от зеленой ящерицы больно пнул меня по эго. Простой, эффективный, до одури результативный план обернулся фиаско, которое требовало реванша. Трубило мне в уши этой набирающей свою силу жаждой, звало откопать томагавк войны и ударить в там-там великой победы. Однако, тут требовалось охладиться. Не телом, которое и так было переохлаждено, а мозгом. Месть — это блюдо, которое я сожру холодным, а потом наблюю им прямо в морды всем своим недоброжелателям!

Пока же мы вернулись, оттюкали покойному Розвуальду голову, забальзамировали её, грешную, а всё остальное тело пустили на ингредиенты. Правда, не для алхимии, потому что нету у нас в алхимии никаких разделов учебника про драконов, но зато просто на кулинарию. Розвуальд на вкус был как телятина, Аранья очень хвалила. Астольфо, правда, зарекся есть у меня дома (мы с ним вдвоем разделывали скотинку, и он знал, откуда это мясо), но теперь вернее сподвижника чем сын Ходриха у меня не было. Он прекрасно понимал, что голову ящера король ждёт для понтов, а вот сокровища…

Мои домашние тоже были недовольны. Лючия вернулась из Дестады вместе с Саломеей, которая сходу влюбилась в Шайна-младшего, что уже добавило суеты. То и дело в моих владениях теперь бегала чрезвычайно любопытная молодая гоблинша с рыжей гривой на своей болтливой голове, Астольфо ежедневно наносил визиты, сверля меня взглядом какающего котика, Санс задолбал идеями посовершать налеты на золотые шахты (он знал, где они есть!).

А еще ведь приходилось нести смены в караване, идущем по пустыне, а там, пардоньте, двенадцать женщин на одного меня, причем, ночующие в одном со мной большом шатре. В нем жарко! И если думаете, что эльфийка в присутствие одиннадцати суккуб имеет хотя бы каплю стыда — вы зря так думаете! И они тоже этой капли не имеют!

Ругаться, правда, было нельзя. Когда наступало новое утро, голые как младенцы смешливые красавицы преображались в суровые воительниц, способных отстричь левое яйцо даже особо наглому комару, так что наше сопровождение и водители грузовых верблюдов даже икнуть в их присутствии боялись. С Лилит были взятки гладки, она изображала мою наложницу, томную и вялую, за что нередко получала, особенно когда норовила упасть с верблюда на песок и запечься насмерть. Кое-как её поддерживала Наталис, расспрашивая о суккубском житье-бытье, что заставляло инвалидку хоть как-то оживляться.

Наконец, настал день, когда я, выспавшись в теле гомункула, проснулся раньше своей беременной подруги и, сэкономив на утреннем супружеском долге, выскочил во двор, дабы выпить в тишине и спокойствии чашку кофе на шезлонге, размышляя над тем, где взять золотых самородков в больших количествах. Идеи уже были, но они мне сильно не нравились, потому что в таком случае это были бы мои золотые самородки, чего я всеми силами пытался избежать.

Шум над головой заставил меня отринуть земные дела и, хлебнув кофе, уставиться на воздуся. Те «порадовали» меня видом летающего в них дракона. Чешуйчатый повелитель небес, двигаясь как-то дёргано и устало, нарезал круги вокруг башни, спускаясь всё ниже и ниже. Отхлебнув кофе, я продолжил следить за этими воздушными итерациями, а тварь, оказавшаяся вполне себе знакомой, следила за мной одним глазом… пока с шумом не плюхнулась за частоколом.

Я с сюрпаньем отхлебнул чуть остывший кофе, глубоко задумавшись над превратностями судьбы. Ну… точнее попытался, так как спустя минуту над моим забором воздвиглась драконья морда. Выглядела она неважно. Немного не хватало зеленых чешуек, клык с левой стороны отсутствовал, глаз один тоже опух довольно сильно… в общем, такой себе отмудоханный летающий крокодил, который молча уставился на меня.

Пришлось ответить ему тем же, не забывая про кофе.

Тяжелое молчание длилось пару минут, не меньше.

— Я был не прав, — произнес побитый дракон по имени Хадузабраз, — Предлагаю начать всё сначала.

— Мамочка решила не делиться? — с ухмылкой спросил я его, заставляя морду чудовища перекоситься в болезненной гримасе.

— Да… — с усилием вытолкнул он из своей глотки, — А когда я вернулся домой…

— Кто-то украл твой сладкий рулет? — вспомнил я одну древнюю компьютерную игрушку, — То есть сокровища? Это были не мы.

— Какая разница, кто… — тоскливо промычал молодой дракон, — Там всё равно было мало!

Я допил кофе, начав поглаживать выползшего на солнышко Игоря. Метла благодарно обняла меня щупальцами, вызывая нервный тик на здоровом глазу Безобраза.

— Это… — начал он.

— Тихо, — твердо шикнул я на дракона, — Я думаю.

В голове мало-помалу вырисовывался план. Не мой обычный план преуспевания и триумфа, когда я в конце я весь в белом и счастливый, а все остальные в коричневом, но вынуждены улыбаться, а куда более злой, масштабный и, что главное, почти ничего не заставляющий меня делать план. Так сказать, мой «ответ Чемберлена» на все эти гадкие, злые, совершенно ничтожные в своей вопиющей однобокости инсинуации, то и дело раздающиеся от самых разных существ.

…и который принесет мне много денег, конечно же.

— Мы не начнем всё сначала, — наконец, разродился я, — И уж тем более мы не будем убивать еще драконов ради тебя. Но…

Совершенно поникший от моих слов, морально уничтоженный, отлупленный родной мамой и ограбленный Безобраз оживился, блеснув целым глазом, в котором сейчас забултыхалось целое море надежды.

— Я могу продать тебе зелье, отбивающее запахи… — вкрадчиво произнес я, намертво притягивая к себе взгляд рептилии, — Более того, Безобраз, я могу полностью покрыть тебя им… За мою и Астольфо доли, конечно же. Могу даже дать тебе усыпляющего зелья в удобной упаковке, которая неминуемо порвётся, если на неё, скажем, сядет крупный дракон. А когда ты принесешь нам всю нашу долю, то получишь в два раза больше зелий… и никто не узнает, где ты их взял. Смекаешь?

Кажется, в глотке зеленого дракона был крупный такой кирпич, потому что он его и сглотнул, не отрывая от меня остекленевшего взгляда. Ответ, впрочем, не заставил себя долго ждать.

— Д-да… — прохрипел несчастный рептиль, — Смекаю…

— Даже больше того, — вкрадчиво улыбнулся я, решив добить скотину до талого, — Если ты не попробуешь меня обмануть еще раз, если принесешь честное количество сокровищ, то я дам тебе в три раза больше зелий. А потом мы с тобой расстанемся друзьями, Хадузабраз. Ровно до момента, пока ты не решишь купить у меня еще. За золото и серебро, конечно же. Не волнуйся, цена будет… как для друзей. А вот потом, если оно наступит, мы станем с тобой хорошими друзьями, поэтому я смогу отпускать тебе товар на веру. За долю малую. Смекаешь?

В мире все находится в равновесии, стремится к нему. Поэтому мы все и благоденствуем, умея выправлять собственные огрехи и компенсировать недостатки. Страшные учатся готовить и прокачивают чуткость, умные аккумулируют богатство и власть, хитрые строят козни и свой имидж… в общем, всё идёт своим чередом. Дракон с подбитым глазом, пялящийся на меня через забор, был необыкновенным неудачником, откровенным слабаком, той еще сволочью, но, при этом, живым и умным.

— Демон… — прохрипела рептилья башка, пялясь на меня с откровенным ужасом.

— Ты стоишь у меня за забором, избитый и ограбленный собственной матерью вместо того, чтобы лежать на грудах золота посреди собственного огромного домена, дракон, — жестоко улыбнулся я, аккуратно ставя чашечку из-под кофе на поднос и вновь поглаживая Игоря, — я предлагаю тебе еще один шанс. Но теперь, если попробуешь меня обмануть — твои собственные собратья раздерут тебя на мелкие клочки.

Безобразу было некуда деваться, его натура сожрала бы его целиком и выплюнула косточки, отклони он такое предложение. Он это знал, я это знал, он знал, что я это знаю, а я знал, что он сечет фишку. Чешуйчатые яйца мелкого пакостника теперь были плотно зажаты в моих руках, более того, он сам прилетел их сюда вложить, а теперь лишь болезненно сознавал крепость хватки. Это ничего, это пройдет. Успех пожирает личность, разлагает её, совращает и извращает. Достаточно лишь небольшой дозы успеха для неудачника, достаточно одной дозы веры в себя, как бывший лузер, радостно повизгивая, отринет всё из своей прошлой жизни, целиком отдаваясь жизни новой, успешной, гордой и богатой.

Он будет на седьмом небе от счастья, думал я, обговаривая с драконом нюансы нашего «сотрудничества», он будет смело шагать в светлеющее будущее… а затем, в какой-то момент, потеряет осторожность. Забудет горькие уроки, уже преподанные ему жизнью и судьбой. Тогда, в этот момент падения, в миг краха всех надежд, чаяний и устремлений, я и получу свою месть!

…ибо никто не смеет кидать Джо с помощью вызова своей мамочки! Никто!

Тем временем из-за моего высокого забора внезапно раздался голос, принадлежащий одной очень своеобразной курице. Громкий, воодушевленный, полный задора, он прокричал:

— Кум! Друг мой! Ты видишь эту прекрасную, сочную, зеленую задницу⁈ Видишь⁈

— Я бы на твоем месте бежал бы, — тут же поделился я ценным советом с Безобразом.

— Не могу… — рассеянно ответил тот, обдумывая ранее услышанные предложения, — Мне крылья от усталости свело… — затем, обернувшись своей башкой на длинной шее, Хадузабраз осмотрел новоприбывших, а потом, повернувшись ко мне, умудрился презрительно оттопырить губу, — От кого бежать? От большой коровы с птицей на горбу? Это же обед!

— Сейчас станет ясно, — я оскалился, услышав шум взрываемой копытом почвы, — Кто для кого обед, а кто для кого сексуальная пятиминутка…

— Вперед, мой дорогой! — тем временем раздался боевой клич Шакалота, после которого за частоколом воцарилось лютое безобразие. Длилось оно недолго, вплоть до второй молнии, попавшей молодому дракону в здоровый глаз, после чего все Липавки на протяжении часа смогли наблюдать, как вокруг деревни их дорогой племенной бык вовсю гоняет зеленого дракона, периодически поджаривая его молниями. Как я понял механику этого взаимодействия, электричество вызывало судороги в сведенных крыльях ящерки, от чего та, драпая на всех четырех костях, испытывала дополнительные ощущения. Тем не менее, когда падение себя как личности уже было не за горами, а Кум уже почти овладел ситуацией, Безобраз умудрился совершить рывок из последних сил, расправил крылья с громогласным возгласом боли… и отбыл, унося своё чудом спасенное целомудрие в вышние дали. Ему вслед раздавались раздосадованные крики двух осиротевших животных, так и не получивших удовлетворение.

Хмыкнув, я пошёл домой, творить еще какие-нибудь не слишком хорошие, но определенно великие дела. Не здесь, конечно же, а в пустыне.

Караван как раз приблизился к одному из городов султаната, где нам предстояло провести несколько дней на отдыхе. Верблюдам надо было отпиться, людям выдохнуть, а суккубам и эльфийкам дополнительно поучиться, так как мы ехали, всё-таки, не чаи гонять, а дружить с принцем весьма деспотичной династии. Нам нужно было проникнуться местной культурой.

Она, эта самая культура, оказалась хоть и экзотичной, но ни разу не гламурной. Нигде не ходили раздетые женщины с паранджой на лице, а ходили замотанные с головы до ног. Мужики, в смысле не боевые и не пустынные, а горожане, мало чем отличались от женщин, они тоже носили белые ночные рубашки и платок на голове. Народ, быстро понявший, что зашедший в город караван не собирается распаковываться и продавать товары, моментально потерял к нам интерес, зажив собственной безмятежной жизнью, в принципе сильно напоминающей Липавки. То есть никто никому на улицах морды не бил, пьяными не спал, фейерверков не запускал, а лишь скучно влачил собственный быт под палящим солнцем.

Наталис налупилась сомнительных сладостей вслед суицидально настроенной суккубе, в результате обе слегли с пищевым отравлением, а затем целые сутки бегали жаловаться местному унитазу. Все бы неплохо, только и остальные суккубы напились местного верблюжьего кумыса, который оказал на их искусственные организмы похожее воздействие, поэтому наше крыло гостиницы на некоторое время лишилось всяческого эротизма, но зато приобрело социальные навыки в планах поддержки, сочувствия и конкурентной борьбы за доступ в туалет. Поставив себе «пятерку» за навыки тимбилдинга, я продолжил обучать тех, кто был в состоянии слушать и слышать.

Конечно, здесь не могло обойтись без инцидентов. Слухи о караван-баши с запада, путешествующем в окружении эльфийки и одиннадцати божественных гурий тут же распространились по городу, заинтересовав многих. Эти люди принесли свой интерес к порогу моего временного дома и начали им шкрябать по двери и косякам. Зря они это делали, потому что на шум выползали хоть красивые, но очень больные и невыспавшиеся женщины, которые в ответ на легкий флирт сильно били закованными в железо кулаками мягкую плоть горожан в районе лица, а потом еще добавляли ногами тем, кто упал.

Стражам правопорядка, прибывшим, чтобы растащить тела и укоризненно посмотреть мне в глаза, я сообщал, что люди, тревожащие покой высокорожденной эльфийки, обычно умирают с посторонними и потусторонними предметами в разных отверстиях, причем на главной площади города. И, если никто не хочет, чтобы я пожаловался султану на беспредел, который устраивают тут местные, свински нарушая законы гостеприимства, то пусть полиция угомонит этих собак бесчестных, пока я сдерживаю в груди суровый, но справедливый гнев.

Разумеется, мне бы никто не поверил, но тут сыграло то, что сопровождающие нас местные видели иллюзию побоища, которую я сочинил для легенды, поделившись этой офигительной историей с местными. Никто не захотел сильно уж бычить на владельца десятка пусть и очень красивых, но полностью отбитых головорезок, которых даже если заполучишь в постель, то там не ты, а она с тобой сделает всё, что захочет. Опасения за мужскую гордость возобладали вместе с благоразумием, так что мы покинули город отдохнувшие и без особых проблем.

Путь продолжился.

Впереди было еще несколько недель путешествия по пескам.

///

(неделю спустя)

Зевок у Джанго вышел просто душераздирающий. Несмотря на то, что магазин был закончен только вчера и они с Валисой упали спать вымотанные до предела, сегодня с утра, налив себе грибного взвару, молодой гоблин уже ощущал невероятные тоску и скуку. Вокруг стоящего на пахнущем свежим деревом крыльце лавки гоблина был огромный непроглядный лес и… всё.

Они с женой получили задание открыть торговую лавку посреди полного нигде. Совсем полного. Здесь не было сел, деревень, городов, дорог, да хоть чего-нибудь! Лес, пруд с впадающим в него ручьем метрах в ста от полянки с лавкой, и всё! Ну да, башня волшебника, но до неё пришлось бы идти несколько часов. Какая же задница!

— Вот почему ты у меня такой дурак…? — уютно и сонно пробормотала Валиса, обнимая сзади своего молодого мужа, ворчащего на всё вокруг, — Нас пообещали оволшебить всего за год управления лавкой!

— Да, но где! — уныло буркнул нежащийся в объятиях проснувшейся жены гоблин, — Мы на краю мира! Кому мы будем продавать эти снадобья? Волкам? Кабанам? Кукушкам⁈

— Какая тебе разница, мм? — уткнувшись своим маленьким носиком между лопаток Джанго, профырчала его избранница, — Великий волшебник Джо не дурак. Он велел построить этот дом, оставил тут эти длинные швабры, лесенки. Это же всё не просто так, милый!

— Ага, и вот эта яма тоже, — уныло буркнули ей в ответ, — «Для платы». Для какой платы?

— Узнаем, наберись терпения, — не сдавалась очень молодая, но мудрая гоблинша, — Тем более, что нам есть чем тут заняться…

— Чем? Ворон считать? — проявил совершенную некомпетенцию гоблин, за что и был дёрнут за ухо. Пораженный орган жена не стала отпускать, а начала в него ворчать на тему, что в любой нормальной семье принято иметь детей, а уж им-то они нужны срочно и в большом количестве, так как волшебник обещал оволшебить всю семью, а не только их двоих. Следовательно…

— Ох! — понял устремления любимой жены гоблин, начиная несколько нервничать, потому что энтузиазм Валисы в деле получения прибыли его всегда несколько пугал.

Увы, развить тему молодой парочке, уже почти перешедшей к делу, не получилось, потому что на полянку обрушилась гигантская туша самого настоящего дракона. Оба гоблина, кажущиеся совсем крошками рядом с этой машиной убийства, должны были бы впасть в шок и полную прострацию, но не смогли — они слишком были поглощены другим шоком, который возник из-за того, что дракон, этот величественный хищник небес, одно из самых могущественных существ мира, неудержимо плакал. Огромная зубастая пасть кривилась, из глаз катились слёзы величиной со снежки, ноздри были заполнены соплями, а из глотки доносилось очень жалобное рыдание.

С ним дракон, крайне неловко переступающий на задних лапах, дошёл до «ямы для платы», чтобы опустошить в неё принесенный с собой огромный мешок, из которого в разверстую твердь хлынул поток золотых самородков. Шокированные и обескураженные гоблины, так и стоящие в объятиях друг друга, молча наблюдали, как дракон опустошает свою ёмкость, а затем, не прекращая рыдать и сопливить, бредет к ним уже на четырех ногах.

Подойдя, чудовище с пару секунд попялилось на гоблинов, а потом простонало:

— Маленькая яма, копайте еще одну! Я скоро буду-ууу…