Девушка и Ворон

Глава 13. Тайны былого

Было это сорок с лишнем лет назад. На землю опустилась одна из черных ночей, самая злая — ноябрьская. В эту ночь черное колдовство удавалось лучше всего, но его еще можно было и усилить, если прийти ворожить в особое, таинственное место.

Одним из таких мест были Чудо-горы — так назывались холмы, возле которых возник когда-то Чудногорск. На вершине одного из них стояла Варя Измайлова, зябко куталась в соболью шубку и задумчиво смотрела вдаль, на сонную деревню, погруженную в беззвездную темень. И только отдаленный Ивановский монастырь уютно светился окнами келий. В одной из них молится, наверное, сейчас за Варю родная сестра Анастасия — монахиня Аркадия…

— Да как бы не помешали мне сейчас твои молитвы, Настенька, — усмехнулась Варя.

Она думала о своей судьбе, загадывала себе еще лучшую долю. Уже успела заскучать в законном браке, но и тут перстень помог — легко завела тайного дружка и тоже не прогадала. Немецкий барон, красавец и богач, и было в нем что-то очень, очень, непростое… Вскоре Варенька узнала его тайну, и показалась ей она хоть и страшной, но безумно притягательной.

И сейчас она ждала здесь именно барона, но появился вдруг огромный черный ворон. Словно ниоткуда — его как будто сама тьма выпустила на холм. Ворон уселся на плечо Варвары, и она поморщилась.

— Не дури, царевич, сойди с моего плеча, не то разболится от этакой тяжести. Ты, чай, не обычная птица.

Ворон не стал упорствовать, слетел на траву и обернулся черноволосым юношей невиданной красоты — сверкают глаза в пол-лица, звезды горят на висках, длинные волосы развеваются на ветру, сдерживает их лишь светящийся обруч. Шелковая рубашка навыпуск затянута серебристым поясом с пряжкой в виде месяца, высокие сапоги мягко поблескивают в темноте. Весь он сияющий — светлый и темный одновременно.

— Думал, рада мне будешь, другу давнему. Я ж пролетом тут, спешу в Тумарино, где меня любимая женушка дожидается с сыном Ванечкой.

— А я и рада, Ворон Воронович! Вот только если Максимилиан тебя здесь в человечьем облике застанет — радости ох как поубавится. Хотя тебе-то что сделается…

— Не поверит твой полюбовничек, что ты еще младенцем играла с моими перышками?

Варя вздохнула.

— Он-то, может, и поверит. Только за тайну свою испугается. А я такое дело затеяла… нельзя мне рисковать понапрасну.

— Расскажешь, что задумала? Нечасто увидишь, как дочь Малахитницы на чудо-горе ворожит… или тут не обошлось без ведуньи, с которой я тебя познакомил?

— Не ворожба здесь… другое. Ох, не терзай, Ворон Воронович, оборачивайся давай поскорее. И так уж я извелась — выйдет ли по моему?

— Хорошо, Варенька. Я вон за тем кустиком схоронюсь, в такую-то темень птицу-ворона никак не разглядеть.

И красавец сделал как говорил.

Прошло еще немного времени. Повеяло стылым, не осенним холодом, и приблизилась как будто бы темная туча. Огромное кожистое крыло коснулось замерзшей щеки Варвары, и на холме приземлился дракон, сверкнув во мраке зелеными глазищами. У него было узкое тело, блестящее черной чешуей, и наросты на голове наподобие рогов.

— Наконец-то, Максимушка, — тихо сказала Варя.

В человеческом обличье дракон оказался рослым, щегольски одетым молодцем, да еще и франтом — соболья шапка, плащ оторочен мехом, под плащом — камзол в бриллиантах.

— Заждалась меня, моя красавица?

Голос у него был звучный, говорил он по-русски легко и правильно, но с акцентом.

— Я, Максим, терпеливая. Рада, что прилетел.

Максимилиан обнял женщину за плечи, привлек к себе.

— А вроде бы и не рада… Неужели так сильно боишься?

— Не боюсь, — ответила Варвара, не опуская глаз. — Дай мне свой дар, и пусть все будет, как сговаривались.

Барон провел кончиком пальца по изгибу черной брови, слегка тронул чуть припухлые губы…

— Смелая ты. Дерзкая, отчаянная… за то и полюбил.

— Чего же ты ждешь?

— Думаю… Признаться, опасаюсь немного волшебных ваших холмов. Странная, незнакомая мне магия… но для ритуала необходимо сакральное место, иначе доподлинно не сработает. И если уж решились…

Из-под полы своего роскошного плаща Максимилиан достал небольшую бутылочку и золоченый, украшенный рубинами, бокал. Варя с интересом за ним наблюдала.

— А скажи мне, друг сердечный, обмана не будет?

— Какой же тут может быть обман… Я люблю тебя, Варя.

— И будет все так, как ты говорил? Муженька моего изведешь и женишься на мне?

— Непременно женюсь, почему ты вдруг засомневалась? Увезу тебя в свой родовой замок…

— Да я… так. Не бери в голову, Максим. Давай уж начнем.

Тот кивнул, сосредоточился. Прозвучали странные слова на непонятном языке, жестком, неприятном на слух.

— Пей, — сказал барон наконец, наливая из бутылочки в бокал чуть светящуюся темную жидкость и подавая Варваре Дмитриевне. — Пей, моя нареченная, прими в себя мою суть, будь мне верной подругой, будь моей избранницей.

Если что-то и дрогнуло у Вари внутри, она этого ничем не выдала, взяла бокал и молча, лихо осушила его, словно чарку хмельного вина.

Но вино это не было добрым. Варе показалось, что она умирает, только была то не смерть, нет — обновление плоти, изменение всего ее существа. Словно ледяной вихрь вмиг захватил душу, вырывая сознание из тела и бросая куда-то в неведомое, в запредельные миры… В глазах померкло, сердце зашлось, Варя упала на холодную землю, недвижимая, бесчувственная. Но Максимилиана это не смутило. Он склонился над нею…

— Ничего, — сказал он, приподнимая женщину и гладя по щеке. — Так всегда бывает. Скоро пройдет. А я… мне вот что-то худо вдруг стало… непонятно это… тревожно.

Варя и вправду вскоре очнулась, приподнялась, опираясь на руку Максимилиана, но не сразу осознала, что с ней случилось. Когда же снова зазвучал его вкрадчиво-сладкий голос, она вспомнила все.

— Как ты, моя нареченная?

— Я-то… — она засмеялась. Смех был жестокий, недобрый. Я — лучше не бывает. А вот как ты, Максимушка?

— Странно ты как-то говоришь, Варенька… Мне как будто нездоровится. И боль в груди… Что происходит?

— Обманула я тебя… — с упоением заговорила Варвара, и в ее голосе послышалось торжество. — Пока ты спал, пробралась в горницу, где ты ворожишь, и толику своего порошка подмешала в твое зелье, как меня научила ведунья. И потому оно, на твоей крови настоянное, не частицу твоей оборотнической силы мне передало, а всю, всю я ее из тебя выпила! Не нужен мне муж-дракон, который помыкал бы мной до смерти, я сама теперь себе хозяйка, а ты ничего и сделать не сумеешь!

Варя глубоко вздохнула, закрыла глаза, ушла в себя… воздух вокруг нее задрожал, сгустился серебристым туманом, окутывая как коконом. И в тот же миг вырвалась из тумана драконица, яркая, изящная и легкая, взмыла в небо…

Максимилиан попятился в непритворном ужасе. Не Варвара его напугала, но то что он почувствовал от нее — мощь, которой не ожидал, и то, что ощутил в себе — неожиданную беспомощность, слабость. Он попытался обернуться драконом — и не смог. Бросился бежать с холма, словно хотел догнать Варвару, — да споткнулся, свалился с кручи… До смерти не расшибся, но сознание потерял и потом долго не мог вспомнить, что с ним стряслось…

Ворон догнал Варю в полете, вместе они снизились в лесочке и одновременно превратились в людей.

— Вот что я такое сейчас увидел? — заговорил царевич. — Право, не ожидал. Он хотел тебе часть своей драконьей силы передать? Чтобы сделать женой?

— Ну да… — Варвара тяжело дышала, ее глаза пылали, в них до сих пор проглядывало что-то нечеловеческое. — Хотел, чтобы я ему сына-дракона родила… И провела же я его!

— Вот же… а я помню, что твоя матушка желала, чтобы вы с сестрой обычными людьми оставались, волшебства не знали… Даже заклятие нужное на вас наложила, — задумчиво произнес Ворон Воронович. — А ты иной способ нашла. И, наверное, сдерживающие чары Малахитницы тоже разрушились… Признайся, приворожила немца?

— Само собой.

— Зелье на крови, — Ворон покачал головой. — Ну и глуп же он. Да и вообще дурное оно, колдовство заморское. А что баронессой-то стать не захотела? — теперь он явно поддразнивал Варю. — Жила б себе в неметчине, в громадном замке, припеваючи.

— Да сдалась мне, царевич, та неметчина! Это сейчас он перед мной ужом вертелся и по земле расстилался, а стала бы женой, засадил бы в четырех стенах, как в темнице… да и что мне, я по-ихнему ни слова не умею. А тут сама себе баронесса — сколько душ под моим началом, муж ножки целует, а теперь вот — и силища, о которой и не грезилось.

— Коварная… А сделала бы, как он хотел, — потом бы сказки рассказывали о том, как дракон красавицу похитил и утащил в нечистые земли. Про меня вон тоже все время болтают, мол, девчонок таскаю. Надоело. Ни одной не взял за себя против воли. И всех любил, всех до единой. Ладно, пора мне. Приезжай… теперь уж прилетай в Тумарино. Посмотришь на моего Ванечку, он уж подрос… Послушай, Варя, а твои-то будущие дети?

— А что?

— Смотри, чтобы не попрекнули потом. Может быть, не зря от вас Малахитница силу свою прятала.

Варвара усмехнулась.

— Не попрекнут.