Девочка и луна

11

ЦЕРКОВНЫЙ ДОМ ОТДЫХА не был домом. Он был намного больше особняка, в котором жила маленькая семья Мали. Турин расположил его где-то между дворцом и городским районом. Как и весь город, он имел свою собственную окружающую стену, а внутри которой располагались самые разнообразные здания.

Войти оказалось на удивление легко: рекомендательным письмом стала одежда и послушница в рясе. От Турина не потребовалось говорить, и Эррис тоже мог бы пройти мимо, не открывая рта, хотя и произнес несколько неразборчивых слов после того, как Мали рассказала о своем деле церковь-стражам у ворот.

Даже в этот ранний час на территории комплекса было многолюдно. Повсюду расхаживали церковь-стражи, одетые в яркие доспехи и церемониальные плюмажи. И снова Турину приходилось отрывать взгляд от бесчисленных хитросплетений отделки, которые наводили на мысль, что у рук этих людей было слишком много свободного времени. Несмотря на все свои усилия, он все равно поймал себя на том, что пялится, как мимо ковыляет пожилой священник в рясе, которая оттопыривалась до такой степени, что, казалось, под ней могли спрятаться несколько низкорослых людей.

— Турин! — прошипел Эррис.

— Что с ним не так? — прошипел в ответ Турин.

— Он просто толстый.

— Толстый? — Турин не понял слова.

Эррис, который сейчас был гораздо меньше похож на Эрриса, чем когда они покидали дом Мали, поднял бровь:

— Это то, что происходит, когда в течение длительного времени ты ешь намного больше, чем тебе нужно.

— А… — Турин не был уверен, шутит ли Эррис или нет. Но церковь-страж, прислонившийся в тени высокого здания, с любопытством наблюдал за ним через Y-образную прорезь чересчур богато украшенного шлема, поэтому Турин решил оставить эту тему и двигаться дальше.

Мали шла впереди. Они обошли здание, которое служило резиденцией для приходящих Святых Братьев. Дважды. Она что-то пробормотала Эррису.

— Где находится резиденция этого архонта? — прошипел Турин.

— Она не знает. Но самое главное — продолжай идти так, словно у тебя есть цель. Если ты будешь выглядеть заблудившимся, это привлечет внимание. И подозрения.

Мали выбрала новое направление, и они пошли к широкой, обсаженной деревьями площади с огромной статуей в центре. Турин рискнул бросить взгляд, когда они проходили мимо. Гладкая, без признаков личности статуя изображала мужчину — или женщину. Она резко контрастировала с детальным орнаментом, который можно было найти повсюду — даже на водосточных желобах зданий, где каменные животные, такие же странные, как лошадь, ждали с открытыми ртами, чтобы извергнуть дождевую воду со стен.

— Предок, — пробормотала Мали. — Не пялься.

Турин ускорил шаг, стремясь увеличить расстояние между собой и этим Предком. Сломанные и лед-кланы не имели статуй своих богов, но, как и жрецы Черной Скалы с их Скрытым Богом, Аргесом, зеленоземельцы, казалось, любили мастерить свое божество из камня. Турин надеялся, что этот Предок не был злым духом, охотящимся в своем храме, но, исходя из опыта, не собирался заранее считать, что это не так.

Мали остановилась, чтобы задать вопрос двум монахам в черных одеждах, занятым обсуждением чего-то, что показалось Турину квадратом странной белой ткани, покрытой черными закорючками. Один из них посмотрел на нее из-под кустистых седых бровей и пренебрежительно махнул рукой в дальний угол.

— Архонт Эулар должен быть там. — Мали направилась к обсаженной деревьями аллее, которая вела от площади между двумя высокими зданиями.

Прежде чем она добралась туда, на ее пути встала крепко сложенная женщина. Как и многие в комплексе, она носила черную рясу, но ее волосы не были ни покрыты, как у монахини, ни выбриты, как у монаха, а на шее висел серебряный амулет в форме дерева. Она задала Мали резкий вопрос.

Эррис наклонился к Турину и пробормотал:

— Одна из друзей Эулара. С Черной Скалы.

Мали, запинаясь, ответила, и женщина рявкнула еще один вопрос. Мали держала обе руки, вернее, одну руку и культю, под скрещенными руками, крепко обнимая себя, как будто замерзла, и священница не раз подозрительно поглядывала на нее, словно пытаясь разглядеть скрытую рану.

Женщина, казалось, собиралась выдвинуть еще одно требование, когда Эррис прервал ее, возможно, опасаясь, что она прикажет Мали разжать руки. Священница взглянула на него, и Турин заметил, что у нее один глаз карий, другой — бледно-голубой, и ни один из них не был дружелюбным. Несогласованные глаза посмотрели на Турина из-под густых бровей, прежде чем вернуться к Эррису. Ее лицо было убедительным аргументом в пользу крови герант — грубое и жестокое, — но Турин спокойно выдержал ее взгляд.

Что бы ни сказал Эррис, казалось, это выбило священницу из колеи. Он говорил со спокойной властностью, а теперь смахнул воображаемую грязь с богатой ткани своего рукава, прежде чем уйти, не спрашивая разрешения. Мали последовала за ними, и Турин, выдавив из себя улыбку, поспешил следом.

— Это, — сказал Эррис, когда они проходили между первыми деревьями, — Мать Крей, жрица Скрытого Бога и, по-видимому, священница этого Предка, которому поклоняется народ Мали. Она была одной из тех, кто проверял нас, когда мы прибыли в Черную Скалу.

— Разве не было еще одной, кто сбежал в конце? — спросил Турин.

— Мать Джеккис. Пожилая женщина. Мы должны помнить и о ней.

Турин вздрогнул. Он не хотел никаких напоминаний о времени, проведенном в Черной Скале, или о борьбе за то, чтобы найти свой собственный путь в нее, в то время как ветер пытался его убить. Сейчас их спасла удача. Эррис изменил свое лицо, и Турин не встретил там ни одного из жрецов, кроме регулятора, чья долгая и порочная жизнь закончилась в горе.

— Нужно беспокоиться о том, что она последует за нами? — спросил Турин.

— Да. — Мали ускорила шаг.

Турин оглянулся и увидел, что Крей стоит там, где они ее оставили, все еще глядя им вслед. Он напрягся и, используя лед-работу, остановил ноги крупного мужчины, проходившего мимо священницы. Небольшого толчка оказалось достаточно, чтобы тот упал прямо на Мать Крей, повалив ее на землю и немедленно заставив полдюжины других людей столпиться вокруг, предлагая помощь.

— Быстрее! Давайте двигаться! — Турин поспешил мимо Мали.

ВОРОТА РЕЗИДЕНЦИЙ ВСЕХ четырех архонтов выходили на широкую площадь, в центре которой красовался замысловатый фонтан. Мали привела их посмотреть на каменную затейливую скульптуру, где вода хлестала изо ртов выглядящих удивленными рыб. Дом отдыха, помимо того, что был местом, где останавливались духовные лица, приезжающие в столицу, оказался местом, куда приходили пожилые священники, писцы, слишком древние, чтобы держать перо, и другие церковные сановники, ослабевшие от возраста, чтобы скоротать свои сумеречные годы. Старики и старухи сновали туда-сюда по большой площади, как будто у них не было определенного места назначения, время от времени бросая взгляды на Турина и остальных, полные того особого неодобрения, которое старики часто приберегают для тех, кто все еще дерзко держится за молодость.

Каждая резиденция имела внешнюю стену, предположительно, для обеспечения уединения архонтов, чтобы какой-нибудь мелкий священнослужитель не захотел заглянуть без предупреждения — хотя эти стены могли остановить небольшие армии, если только те не были оснащены длинными лестницами.

— Вот эти. — Мали кивнула в сторону восточных ворот. Не имело значения, на какие ворота она указала: все они были волнистыми сооружениями из кованого железа в несколько раз выше человеческого роста, и каждые охраняли четыре стражника в доспехах, чьи плюмажи развевались на ветру.

— Давай сделаем то, что делали у твоего дома прошлой ночью, — предложил Турин.

Двое других кивнули, и Мали повела их между резиденцией Эулара и ее соседом слева. Они шли вдоль стены, где это было возможно, держась в ее тени. Территория дома отдыха была более многолюдной, чем предрассветные улицы в аристократическом квартале, и давала меньше возможностей преодолеть стену незамеченными. Они направлялись к строениям, которые, по словам Мали, принадлежали той или иной части Церкви: зал писцов, особняк настоятелей и, ближе всего, казармы личной охраны. Ветер принес из казарм запах животных, напомнив Турину о лошади Эулара, но никаких четвероногих видно не было, только низкое корыто с грязной водой, из которого они могли пить.

Турин продолжал оглядываться, уверенный, что в любой момент Мать Крей снова обнаружит их или зазвонит тревожный колокол, как это было в монастыре, возвещая о прибытии Эулара. Он посмотрел на нависшую над ними стену:

— Мы должны поторопиться!

— Сейчас? — спросила Мали.

— Нет. — Эррис покачал головой. — Слишком много глаз.

Однако, похоже, лучшей альтернативы не было.

— Нам нужно отвлечение… — Турин попытался что-нибудь придумать.

— Ты можешь начать пожар? — предположил Эррис, кивая на дымящиеся трубы особняка аббатов.

— Нет! — Мали выглядела потрясенной.

Турин пожал плечами. Он мог ее понять. Это был ее народ, даже если кто-то из них был шпионом со льда.

— Может быть, я мог бы обрушить часть здания?

Эррис покачал головой:

— Они сделаны не изо льда, ты же знаешь…

— Смотрите! — Турин ухмыльнулся, радуясь, что в кои-то веки придумал то, до чего не додумался Эррис. Он нахмурил брови, и тонкая струйка воды выползла из корыта для лошадей. Он держал ее на земле, заставляя течь через каменные плиты и следовать по стыкам, чтобы быть менее заметной. Это требовало усилий, таких же, как подъем в сотни раз большего веса. Он сосредоточил весь свой мозг на сложной задаче — заставить разные части змеи двигаться в разных направлениях, пока она петляла по дороге к особняку аббатов. Хвост змеи покинул корыто для лошадей, — уровень воды стал на несколько дюймов ниже, — в то время как голова была еще только на полпути к особняку.

Мали и Эррис намеренно избегали наблюдать за ее продвижением, чтобы не привлекать внимания проходящих мимо священнослужителей к движущейся воде, хотя он мог сказать, что оба очень хотели посмотреть.

Змея поспешила вверх по стене здания в том месте, где должна была стекать вода от дождя. Достигнув наклонных плиток крыши, она проложила более прямую линию к ближайшему дымоходу, спиралью взобралась по нему и, ярд за ярдом, исчезла в дымящемся отверстии.

— Ты собираешься заблокировать дымоход? — прошипел Эррис.

— Нет. — Турину эта мысль не приходила в голову, но он предположил, что это тоже может сработать — наполнить комнату внизу дымом и, в конечном счете, заставить всех настоятелей, находящихся внутри, закашляться и выбежать на улицу со слезящимися глазами. — Это.

Он протянул руку, сжал кулак и быстро потянул его к груди. Это действие помогло его разуму сосредоточиться. Вода, которую он сформировал в шар внутри дымовой трубы наверху, теперь рванулась к нему, часть ее брызнула в небо. Он потянул сильнее, кряхтя от усилия, и сначала медленно, почти незаметно, труба наклонилась к нему, а затем с громким треском освободилась. Тяжелый цилиндр тяжело упал на черепичную крышу, с грохотом покатился к водосточному желобу и стал падать вместе с дождем из сломанной черепицы. Гром, с которым он ударился о землю и разлетелся на тысячу осколков, доставил Турину настоящее удовольствие.

Все головы повернулись в сторону падения. Большинство из полудюжины людей, находившихся в поле зрения, побежали к тому месту, где приземлился дымоход, как будто сообща могли собрать осколки и исправить ущерб.

— Быстрее! Сделай это сейчас! — сказал Эррис.

Резкая боль расцвела за глазами Турина, когда он забросил себя на вершину стены. Эррис практически швырнул в него Мали, и он едва поймал ее своей лед-работой. Они оба начали падать в противоположную сторону, когда Турин физически схватил девушку и смягчил их удар о каменные плиты внизу.

Между стеной и той стороной особняка, которую она окружала, было около десяти ярдов. Все голые и незащищенные. Без предупреждения два существа выскочили из-за угла со смертельной скоростью, их когти царапали каменный пол, пока они делали поворот. Турину потребовалось мгновение, чтобы понять, кто это такие. Сломанные принесли с поверхности рассказы о собаках, но Турин никогда не видел этих существ до своей короткой встречи с эйдолоном в лед-городе над Аидисом. Эти не были похожи на ездовых собак, которых эйдолон разорвал на части ради их плоти. Они были такими же крупными, но вместо длинного серебристо-белого меха у них были гладкие черные шкуры, а их головы казались больше, тупее и полнее наполнены зубами.

Их молчание одновременно пугало и завораживало. Наверху Турин услышал, как Эррис ударился о дальнюю сторону стены, не сумел зацепиться за верх и с приглушенным проклятием упал обратно. Мали встала в боевую стойку, но что она могла сделать против двух таких масс пенящейся свирепости, Турин и представить себе не мог. По-прежнему даже не воя, обе собаки взмыли в воздух в последнем большом прыжке, после которого оба живых снаряда — гладкие массы мышц и зубов — должны были врезаться в Мали и Турина.