Девичник в космосе

Глава 16

Меня разбудили чьи-то нервные слова:

— Девятый день, док! С ней все нормально?

Второй голос, женский и раздраженный, огрызнулся:

— У пациентки сквозное ранение грудной клетки, частично выжжена легочная ткань! Восемь дней для ее состояния — это ничтожно мало! Ей вообще фантастически повезло, что почти сразу ее поместили в медицинскую капсулу и она выжила! Иначе это был бы просто кусок плохо прожаренного мяса! И вообще, командор! Хватит уже таскаться сюда, как на работу! Я вам сказала, что сообщу сразу же, как пациентка придет в себя? Вот и не выносите мне остатки мозга! Мне хватает вашего Мальтау, который словно по расписанию сбегает из своей палаты, чтобы пробраться сюда!..

Первый голос весело хмыкнул:

— Гаррет Мальтау нашел эту девочку, учил, воспитывал и тренировал. Она для него как дочь. Вас все еще удивляет, док, что Мальтау хочет ее видеть?

Грег… В груди потеплело. Жив… Значит, теперь все будет хорошо…

— Как же вы мне все надоели, — проворчал в ответ женский голос, прерывая мои бессвязные мысли. — Командор, ну как вы не поймете: ваше присутствие никак не сможет ускорить выздоровление пациента. Вы можете только сделать хуже! Уйдите, прошу по-хорошему. Иначе буду вынуждена обратиться за помощью к вашему руководству!

После трехсекундной паузы я услышала насмешливое мужское хмыканье:

— Ладно, ладно, док, не ругайтесь! Я ухожу. Но вы не забудьте, пожалуйста, про данное слово: я буду ждать сообщения.

После этого послышался какой-то неясный шум, потом вздох. А потом все затихло. Я так и не поняла, ушли спорщики вдвоем, или комнату покинул только командор. Наступившую тишину ничто не нарушало, а прислушивание к разговору вытянуло из меня все силы. И я постепенно уплыла в сон.

В следующий раз меня разбудило прикосновение к плечу и теплый, чуть насмешливый женский голос:

— Просыпайся, спящая красавица! Пора уже! Пока мне не развалили отделение все желающие с тобой пообщаться.

Распахнув глаза, я встретилась взглядом с немолодой арлинтой в медицинском костюме: бледно-бирюзовая шапочка и курточка необыкновенно ей шли и подчеркивали красоту бирюзовых глаз, в уголках которых уже собирались смешливые морщинки. Но арлинту я совершенно точно не знала. Нахмурившись, я перевела взгляд, изучая свое окружение. С губ невольно слетело:

— Кто вы? И где я нахожусь?

В горле слегка царапнуло от этих простых фраз, словно я долго не разговаривала. Или у меня слишком пересохло в горле. Над головой у меня виднелся белоснежный потолок с глазками встроенных светильников регулируемой мощности. Сбоку виднелся прозрачный силиконовый колпак. И меня осенило: я в медицинской капсуле! Одновременно с моей догадкой арлинта с улыбкой сообщила:

— Я майор медицинской службы Леттия Нолен, вы находитесь в ведомственной клинике на Шертау, это была ближайшая к вашему местоположению база с достаточным оборудованием для спасения ваших жизней.

— А мои спутники? — спросила я быстрее, чем подумала, о каких спутниках спрашиваю.

Леттия Нолен снова усмехнулась:

— Командор Мальтау в полном порядке, сегодня, думаю, выпишу его. Пока с частичной пригодностью к службе. А больше с вами никого не было.

Слова медика не успокоили. Потому что я уже вспомнила про второго своего спутника: буканьера Шрама. Но задавать вопросы не стала. Раз Леттия говорит, что больше никого не было, значит она не в курсе судьбы модификанта. Значит, нужно спрашивать у кого-то другого.

— Псс… — вдруг долетело до нас с Леттией откуда-то из-за ее спины. Там, видимо, был выход. — Док, как там наша девочка?

В сиплом шепоте я с трудом узнала голос Гаррета. Леттия насмешливо фыркнула:

— Легок на помине! — И обернувшись назад добавила: — Входите, командор Мальтау, Ольга пришла в себя! Но у вас не больше пяти минут, вы меня поняли? Она еще очень слаба!

С этими словами медик отошла от капсулы и скрылась из виду, а спустя два моих рваных вдоха в поле зрения появилась тщательно причесанная голова Гаррета:

— Хельга! Ну наконец-то! — с облегчением выдохнул он. — Как ты себя чувствуешь?

Я несмело улыбнулась в ответ:

— Пока не знаю. Только-только проснулась. — И быстро спросила в ответ: — Гаррет, что со Шрамом? Ты знаешь, где он?

— Нет. Но могу узнать, если это важно, — отозвался куратор.

Но мне не понравилось, что при этом он отвел в сторону взгляд. У Гаррета не было привычки прятать глаза. А значит… Значит, он мне лжет. Но придумать достойный ответ мне не хватило времени. Ни я, ни Гаррет не услышали, как открылась входная дверь. Но у куратора застыли плечи, когда мы с ним вдруг услышали холодный голос:

— Вот как! Лейтенант Милоградова очнулась, а нам никто и не сообщил.

Гаррет, прямой, будто проглотил палку, и окаменевший от этих слов, медленно повернулся и так же медленно сообщил:

— Хельга очнулась не более десяти минут назад. Так получилось, что я как раз заглянул к ней в палату. — Куратор обернулся ко мне, положил на плечо руку и слегка сжал: — Пойду, сообщу лечащему врачу, что ты пришла в себя. Выздоравливай, девочка! Еще увидимся!

Я поняла, что хотел сказать своими осторожными словами Гаррет: он выгораживал свою соотечественницу, которая в нарушение приказа пустила ко мне его, но не сообщила этим жутким типам с холодными черными глазами. И одновременно предупреждал, чтобы держалась, медик скоро придет на выручку. Вздох облегчения пришлось проглотить.

Вместо Гаррета к моей капсуле приблизились два килла с просто-таки ледяными взглядами. Короткие стрижки ежиком на черных волосах, смуглая, характерная для их расы кожа, резкие, словно скальпелем вырезанные скулы, тонкие, почти незаметные губы. Мужчины выглядели почти как близнецы. Даже штатская одежда на них была похожая: одинаковые черные костюмы, лишь у одного бледно-голубая сорочка с серебристо-серым галстуком, у второго бледно-сиреневая с темно-фиолетовым галстуком.

Киллы некоторое время молчали, очевидно, выжидая, пока за Гарретом закроется дверь. А потом тот, который стоял слева, представился сам и представил товарища:

— Специальный агент Фелбс Штейр и специальный агент Виллумс Того. Мисс Милоградова, нам нужно задать вам несколько важных вопросов. Вы в состоянии отвечать?

Я невольно облизнула мгновенно пересохшие губы. Специальные агенты — это внутренняя безопасность. В чем меня обвиняют?

— Дайте попить, — тихо попросила я. — И я попробую ответить на все вопросы.

Агенты переглянулись. Потом один из них, кажется, Виллумс Того, ненадолго отошел, чем-то постучал в углу, а потом вернулся с чашкой, из которой торчала трубочка, и протянул ее мне со словами:

— Мисс, мы не знаем, можно ли вам пить воду, поэтому постарайтесь обойтись самым минимумом, чтобы вам не стало хуже. А мы постараемся обойтись необходимым минимумом вопросов, без которых просто не обойтись.

Я согласно кивнула и потянула через соломинку воду. Кажется, я нечаянно нашла действенное оружие против безопасников.

Пока я не пила воду, мне ее и не хотелось. Но стоило первым каплям коснуться моего языка, во мне проснулась такая жажда, что я с трудом удерживалась от желания вырвать чашку из рук килла и жадно выхлебать ее до дна. Однако соломинка сама собой выпала из моего рта, а вода пошла не в то горло, заставив меня закашляться, когда я услышала вопрос:

— Что вас связывает с модификантом и пиратом Терренсом Шраммеро по прозвищу Шрам?

На мое счастье, пока я пыталась прокашляться и заново научиться дышать, пришла Леттия, и от двери донесся ее возмущенный голос:

— Вы что здесь делаете? Кто позволил дать больной воду? Вы решили угробить ее без суда?

Наплевав на недовольство специальных агентов, медик буквально вытолкала их взашей из палаты, пригрозив напоследок подать рапорт руководству по поводу намеренного препятствования лечащему процессу и сознательному созданию угрозы жизни пациента. Меня это удивило. Но несмотря на недовольство, киллы не стали что-то требовать, настаивать, огрызаться или угрожать, а молча подчинились требованию медика. Я все-таки имею для них какую-то ценность? Или состояние моего здоровья настолько плохое, что они опасаются, как бы их ни обвинили в преднамеренном убийстве? Так или иначе, но агенты ушли. А недовольная Леттия проверила показания капсулы, что-то в ней отрегулировала, и вскоре я почувствовала, как меня затягивает в сон, сопротивляться которому не было никакой возможности…

Когда я открыла глаза в следующий раз, то в комнате горело приглушенное ночное освещение, скрадывая детали скудной обстановки. А где-то совсем рядом тихо разговаривали двое:

— …Летти, девочка должна знать! Ты же умная женщина и понимаешь, что раз внутренняя безопасность в нее вцепилась, от нее не отстанут!

— Когда женщине говорят, что она умница, это совершенно точно означает, что она круглая дура, — проворчала в ответ мой лечащий врач. — Гаррет, ты просишь слишком много! Если станет известно, что я умышлено саботирую расследование…

— Летти, — вдруг с незнакомыми мне нотками отчаяния в голосе перебил доктора куратор, — ты что, ничего не поняла? От Хельги и модификанта постараются избавиться как можно скорей! Они мешают кому-то очень крупному и серьезному наверху вести собственную игру. И если на буканьера мне плевать, то девчонку жалко! Я же сам втянул ее в эту игру! А теперь оказывается, что то, что она привезла, правительству Альянса не просто не нужно, оно для них опасно!

— А от меня-то ты что хочешь? — устало поинтересовалась арлинта.

Я насторожилась, стряхивая с себя остатки сонного оцепенения. И одновременно стараясь контролировать сердцебиение и дыхание, чтобы умные приборы не подали раньше времени знак, что я уж проснулась. После медикаментозного сна сознание еще путалось. Но мне все равно хватило сообразительности понять: происходило что-то нехорошее. И мне желательно было бы разобраться, что именно, до того как это нехорошее загонит меня в угол и цапнет за задницу.

— Надо как-то аккуратно подготовить Хельгу к допросу. Предупредить, что от модификанта лучше отказаться. Он сам выбрал свою судьбу и сдался добровольно. Вот только то, что он видел и знает, слишком опасно для некоторых политиков Альянса. Боюсь, до суда он просто не доживет. Устроят ему самоубийство или несчастный случай. Или устранение при попытке побега…

Меня словно кипятком ошпарило, когда я поняла, о чем идет речь. Весь контроль сразу же полетел к чертям, и умные приборы сразу же отреагировали возмущенным писком. Но на мое счастье, арлинты не обратили на это внимания, занятые своим разговором. Я же постаралась утишить дыхание и сердцебиение, медленно и размеренно дыша, и продолжила прислушиваться к происходящему рядом.

— Гаррет, — обреченно выдохнула врач, — мне не нравится твоя затея. Я не знакома с девочкой, но почему-то уверена, что она не пойдет на предательство. Не сможет отплатить неблагодарностью за заботу…

— Если не говорить, что он добровольно сдался, чтобы спасти ее жизнь, то все может и получиться, — проворчал в ответ куратор.

А меня словно иглой пронзило странное чувство: Шрам сдался, чтобы спасти меня? И сразу же пришло понимание: да, это правда. Я сама слышала, как он это кому-то говорил.

Внутри меня неожиданно родилось какое-то новое, незнакомое, теплое и тягучее чувство, медленно затапливая меня от макушки до пят. Словно кто-то обнял меня, согревая, закрывая собой, защищая от всех невзгод и проблем.

— Она уже спрашивала про своих спутников. И что ты будешь делать, если она задаст прямой вопрос? Будешь врать? Узнает правду и не простит никогда. А если эти агенты что-то ляпнут? Мой тебе совет: лучше поговори с ней откровенно. Она имеет право знать правду. В любом случае, тебе как-то придется объяснять ей то, что найденная ею информация не только не нужна Альянсу, она, наоборот, кое-кому мешает в осуществлении планов. Иначе девочка, даже если и избежит проблем с модификантом и внутренней безопасностью, то попробует зарегистрировать изобретение погибшего соотечественника и снова получит проблемы, мягко говоря. Все, Гаррет, — решительно скомандовала Леттия, — давай заканчивать этот бессмысленный разговор. Я тебе серьезно советую прийти завтра пораньше, пока агенты не проснулись, и откровенно поговорить с девочкой. Так будет лучше для вас обоих.

Шагов я так и не услышала. Все стихло. А я задумалась над услышанным разговором. Теперь я знала, почему мной заинтересовалась внутренняя безопасность. Но легче от этого не было. Когда-то давно, когда я только-только поступила в Первую Звездную Академию, Гаррет говорил мне, что наше руководство никогда не бросает своих в беде. Но если я перешла дорогу какому-то политику, меня это вряд ли спасет. Скорее, дадут какое-то задание, из которого я не вернусь. Или подстроят несчастный случай. Думаю, руководство, которое никогда не видело меня в глаза, скорее предпочтет пожертвовать одним агентом, который к тому же ничем особым не отличился, чем наживать себе влиятельных врагов. От этой мысли мне стало холодно.

Я долго этой ночью не могла уснуть. Наверное, выспалась за время лечебного сна. А может быть, слишком нервничала из-за того, что узнала. Странно еще, что никто из медперсонала не прибежал, чтобы узнать, что происходит с пациенткой, ведь умные приборы уже давно подавали знак, что со мной не все в порядке. Я все думала, думала, думала, искала выход из создавшегося положения. Но никак не могла его найти. Одно я знала наверняка: я не готова бросить в беде Шрама. Ради меня он сунулся в пасть ко льву. И я не могла его там оставить.

То ли мой ангел-хранитель недаром ел свой хлеб, то ли какие-то высшие силы сочли, что мне еще не время умирать, но, когда в комнате раздались очень осторожные, крадущиеся шаги, я не спала. И осознав, что это отнюдь не медик пришел проверить мое состояние, напряглась до предела.

Кончики пальцев мгновенно закололо от нервного напряжения. Беспомощно оглянувшись по сторонам, я поняла, что защищаться мне нечем. Не то что оружия, под рукой не было вообще ничего. Умной медицинской капсуле не нужны были провода. И сбегать из нее, чтобы спрятаться уже тоже было поздно. Я оказалась беззащитна перед тем, кто решил нанести мне несанкционированный ночной визит.

Не придумав ничего лучше, я закрыла глаза и притворилась спящей, стараясь дышать ровно и размеренно, и при этом наблюдая из-под прикрытых ресниц за происходящим. Но сама же едва все не испортила, когда на меня легла чья-то тень, а голос Стейна пробормотал чуть слышно:

— Зря, дорогая, ты не сдохла вовремя и создала мне и моему руководству кучу проблем. Я не люблю сам марать руки, но из-за того, что допустил твое возвращение, мне приказали самому тебя зачистить. Но я же непрофессионал… Так что ты уж не обессудь…

Я изо всех сил дернулась в сторону практически одновременно с тускло сверкнувшим в воздухе клинком. Стейн, не ожидавший такой прыти от лежавшей трупом меня, не успел остановить вовремя движение руки, и нож воткнулся в мягкую подложку капсулы. А я, сделав еще один рывок на пределе моих скромных сил, вцепилась бывшему в горло.

Если бы это случилось до попадания к Тейсу и Шраму, я бы если не до смерти, то до потери сознания придушила бы Стейна без особых проблем для себя. Но после полутора недель в капсуле, после тяжелого ранения, сил осталось совсем чуть-чуть, и мое преимущество быстро улетучилось. Стейн опомнился и с нечеловеческой силой схватил меня за горло, перекрывая доступ кислорода в обожженные легкие.

— Живучая, сучка, — с ненавистью прошипел сквозь зубы бывший жених, изо всех сил сжимая мое горло. Меня спасало от немедленной смерти лишь то, что Стейну с его ростом и длиной рук было очень неудобно душить лежащую под противоположным бортом капсулы меня. — Да не дергайся ты! Быстрее и безболезненнее сдохнешь! Я в любом случае выполню приказ. У тебя лишь есть выбор, какой будет твоя смерть!..

Бывший жених давно уже смахнул со своего горла мои руки, и сейчас я беспомощно размахивала ими в воздухе. Нечаянно зацепилась за коротко остриженные волосы Стейна. Он зашипел от боли и злости. И я уже сознательно вцепилась обеими руками ему в волосы, выдирая их с корнем. Стейн грязно выругался и отнял одну руку от моей шеи, чтобы ударить меня в лицо. Видимо, рассчитывая таким образом оглушить меня и доделать свое грязное дело. Но я снова резко дернулась, ощущая, как стремительно тают последние силы. И вот здесь мне несказанно повезло.

В пылу драки мы оба позабыли про узкий клинок, похожий на скальпель, который принес с собой мой бывший. И который, позабытый, торчал из того места, где в самом начале находилась моя голова. В попытке избежать удара кулаком, который вполне мог стать для меня последним, я не только дернулась, но и постаралась отпихнуть Стейна от себя как можно дальше. И как так получилось, я хоть убей не пойму. Но бывший жених вдруг дернулся, глухо застонал, а потом обмяк. Прекратив не только драку, но и вообще реагировать на какие-либо раздражители.

Переведя дух в течение нескольких секунд, я заподозрила неладное и осторожно пихнула его в плечо:

— Эй! — чувствуя себя полной идиоткой, сипло позвала я бывшего. Его неподвижность начала напрягать. Готовит какую-то гадость?

Стараясь не касаться тела Стейна, я осторожно подобрала ноги и сползла в изножье капсулы. И только оттуда, в просвет между головой и плечом, заметила вертикально торчащее лезвие, наплывшую под ним темную лужицу и странную позу бывшего жениха. Он словно примерялся к чему-то на дне капсулы, или присматривался. И вот тогда я поняла.

Чтобы убедиться в правильности догадки, протянула руку и пощупала пальцами шею Стейна. Однако пульса там не нашла. Да и Стейн никак не отреагировал на мои действия. Переворачивать тело и проверять, правильно ли я догадалась, что он напоролся глазницей на тонкую рукоять предполагаемого орудия моего убийства, я не захотела. На это могли уйти последние силы. А мне нужно было бежать. С учетом того, что я уже знала, смерть Стейна тоже могли повесить на меня. Мол, отомстила.

С трудом перебравшись через бортик капсулы, я выпрямилась на подрагивающих от слабости ногах и задумалась: я стояла босая, в больничной одноразовой пижаме жуткой расцветки в мелкий розовый цветочек и без денег и документов. Вот когда понимаешь, насколько умная мысль, вшивать платежный чип под кожу! Если бы я могла провести подобную операцию, сейчас бы не так остро стоял вопрос, как покинуть клинику. Но я была полевым агентом. И позволить себе подобную роскошь не могла. Следовательно, нужно было выкручиваться с помощью подручных средств.

Ступни ощутимо замерзли, не успела я даже доковылять до выхода из палаты. Перед этим я тщательно ее обыскала. Но даже намека на сменную одежду, или вообще какую-либо одежду не нашла. Решила попытаться найти комнату медперсонала. Или что-то подобное. А выглянув в коридор и увидев, что он пуст от края и до края, обрадованно перевела дух. Мне продолжало пока везти.

В следующий раз мне совершенно фантастически повезло, когда, доковыляв почти до конца коридора, я вдруг услышала из-за поворота приглушенные голоса. Голова кружилась, быстро соображать не получалось, и я, в поисках укрытия, толкнула первую попавшуюся дверь без таблички, ввалившись в нечто, напоминающее комнату отдыха. Два диванчика, между ними стол, под одной стеной шкаф, на буфетной столешнице которого находилось все необходимое для чаепития. Больше я рассмотреть ничего не успела, юркнула за тот диван, что стоял под стеной. И вовремя: дверь открылась, пропуская внутрь двух нервных девиц.

— Мара, быстрее! — возбужденно выпалила одна. — Если Дайян узнает, что мы не были на приеме пострадавших, она с нас три шкуры сдерет!

— Что за привычка все мерить содранными шкурами? — пропыхтела в ответ вторая. Кажется, она раздевалась, судя по шороху ткани. — А за Дайян не переживай! Я слышала, что в федеральном изоляторе произошло какое-то страшное ЧП, пострадавших столько, что всему персоналу хватит работы до утра! Дайян и не заметит, что кто-то присутствовал не с самого начала…

На этом болтовня девиц прекратилась, хлопнула входная дверь и послышались торопливые шаги по коридору. Девицы убежали. А я медленно выбралась из своего убежища. Что бы ни произошло в этом изоляторе, мне это было на руку. В суете и панике проще выскользнуть незамеченной.

Еще раз мне повезло, когда при обыске шкафчиков, которые я не заметила, войдя в комнату по той причине, что они были под той же стеной, в которой находилась дверь, обнаружился запечатанный пластиковый пакет с комбинезоном, который обычно носят служащие ремонтных ангаров — самая непритязательная, неприметная и удобная одежда для меня, которую только можно придумать. А судя по ярлыку на пакете, размер подходил мне идеально.

С обувью оказалась засада. Туфельки на тонком и высоком каблучке, которых здесь оказалось великое множество, мне не подходили категорически. И внешний вид сразу же вызовет подозрения, и, если придется удирать, то далеко я не убегу. В итоге пришлось вытащить из дальнего угла брошенные кем-то стоптанные мужские ботинки размера на три больше необходимого. Но выбора не было. Я напихала в их носки каки-то тряпок и с отвращением сунула в них босые ноги, заранее «предвкушая», во что они превратятся после пробежки по незнакомому городу. Однако выбирать не приходилось. Так что я натянула ботинки и комбинезон прямо поверх больничной пижамы за неимением белья, подумала, стащила из шкафчиков медицинскую форму размером побольше и натянула ее поверх комбинезона. Теперь оставалось молиться всем богам, чтобы получилось выскользнуть из клиники незамеченной. И чтобы на это хватило сил. А то шатало меня все ощутимей. Где буду искать Шрама, и как его вызволять, подумаю потом.

Побег из клиники прошел как по маслу. Словно ангел-хранитель прикрыл меня своим крылом. Я просто нахально влилась в кучку медиков, принимающих носилки с пострадавшими из подлетающих к приемному отделению медицинских транспортов. Из одного такого вынимали в восемь рук носилки с крупным, стонущим от боли игумаром с обожженным лицом. Я помогла в меру сил и возможностей. А когда меня нетерпеливо оттолкнули к стене, чтобы не мешала транспортировать носилки внутрь клиники, я с облегчением нырнула в густую тень. Огляделась по сторонам, убедилась, что на меня никто не смотрит, и стащила с себя медицинский костюм. Спустя всего пару минут я уже покинула территорию клиники. Ставший ненужным медицинский костюм, я нахально забросила в отлетающий от клиники транспорт. Теперь нужно было сообразить, где искать Шрама.

Мне нужно было двигаться. Раздобыть информацию, где содержат Шрама, подумать, как можно ему помочь. На месте сидеть просто опасно. Но вместо этого, ощущая все сильнее накатывавшую слабость, я огляделась по сторонам и, заметив в неосвещенном месте сквера простую уличную лавочку, доковыляла до нее и присела. Пожалуй, впервые за всю свою самостоятельную жизнь я ощущала абсолютное бессилие перед обстоятельствами, и совершенно не знала, что мне предпринять.

Итак, вляпалась я так, как мне и не снилось даже в самом жутком кошмаре: влезла в политические игры и стала убийцей. Хорошо погуляла на девичнике, знатно. Ничего не скажешь. Только как теперь разбираться с последствиями?

Справившись с приступом моральной слабости и паники, я попыталась, как учил когда-то Гаррет, разбить одну большую задачу на несколько более мелких составляющих. Первое: мне необходимо было как-то узнать, где содержат Шрама. И это может оказаться непросто. Вряд ли его запихнули в обычный изолятор с воришками и пушерами. Мне просто не могло так повезти.

Но допустим, я узнала, где находится буканьер. Следующим пунктом моего плана тогда будет освобождение Шрама. Я грустно хмыкнула. С учетом того, что я отнюдь не коммандос, мне потребуется помощь не только ангела-хранителя, но и всех богов, какие только есть во Вселенной. Потому что после устроенного побега нужно будет еще добраться до корабля Шрама и успеть выйти в открытый космос до того, как нас перехватят… Кстати, для того чтобы выйти в открытый космос, необходимо знать, где корабль буканьера, не захватили ли его тоже. А у меня ни одного средства связи! Да и координаты для связи я тоже не помнила наизусть… Захотелось схватиться за голову. И впервые закралось сожаление о том, что я сбежала, не повидавшись с куратором. Он бы наверняка хотя бы советом, но помог.

Впрочем, это сожаление быстро прошло. Я не имела права впутывать в эту историю Гаррета и тем самым рушить его жизнь и карьеру. Сама влипла, по собственной глупости и недосмотру, самой придется и выпутываться. И прямо сейчас, думаю, стоит прогуляться до изолятора, в котором произошло ЧП. Возможно, получится что-то подслушать и разжиться информацией. Об остальном подумаю потом. Однако, приняв решение, я вместо того, чтобы встать и пойти, наоборот, рыбкой юркнула в темноту за спинку скамейки: к лавочке быстро приближались несколько разумных.

Судя по шагам, их было трое. И я еще сильней сжалась в комок, стараясь сильнее слиться с темнотой и отчаянно жалея лишь об одном: что у меня не было оружия. Врукопашную мне сейчас бессмысленно драться, сил нет совсем. Мои враги могут умереть разве что от смеха при виде такого противника.

— Странно, — вдруг едва слышно, сипло кто-то шепнул, — я был уверен, что здесь сидит Ольга.

У меня екнуло сердце.

— Вернемся на корабль — закажешь себе очки! — едко парировал второй голос. И вот его я узнала!

— Заткнитесь оба! — яростно рыкнул третий голос, принадлежащий… Шраму! — С чего бы Ольге сидеть в темноте и на холоде? Зря только время потеряли! Идемте в клинику! И смотрите мне в оба! Я не знаю, насколько меня хватит, слишком много отдал на организацию диверсии… Но Ольгу из этого гадюшника вытащить нужно обязательно! Вы меня поняли?

Два голоса, один из которых точно принадлежал Майлеорну, что-то невнятно, но дружно промычали. И я, не дожидаясь, пока Шрам и его подчиненные покинут неосвещенный сквер, выскочила из-за лавочки:

— Не нужно никуда идти! Я здесь!..

На второй фразе голос позорно оборвался, перейдя во всхлип. Но уже через пару ударов сердца это стало неважно: меня заметили. И Шрам, одним прыжком покрыв разделявшее нас расстояние, сжал меня в удушающих объятиях…

Я не знаю, сколько мы так простояли, греясь в тепле тел друг друга, слушая биение сердец друг друга, пропитываясь друг другом. Может быть, пару мгновений. А может быть, целую вечность. В реальность нас обоих вернул сухой кашель Майлеорна и его ехидное:

— Шеф, я все понимаю. Но предпочел бы как можно скорее вернуться на корабль и покинуть эту «гостеприимную» планету. Если успеем.

Последняя фраза меня насторожила. А Шрам, нехотя отстранившись от меня, так же нехотя согласился:

— Ты прав. Нужно уходить, пока эти мрази не добрались до клиники и не обнаружили отсутствие Ольги. После обнаружения будет сложнее.

У меня в мозгу прозвенел тоненький сигнал тревоги. В темноте я всмотрелась в лицо Шрама:

— О чем вы? Что за мрази? И как ты вообще здесь оказался? Я слышала, что ты арестован и собиралась искать тебя с тем, чтобы помочь освободиться…

В темноте было плохо видно. Но мне показалось, что в глазах буканьера мелькнуло сначала удивление, потом понимание и радость:

— Я и был арестован. Но когда эти твари в моем присутствии неосмотрительно дали задание одному из них устранить тебя, мне пришлось устроить в изоляторе маленький конец света, чтобы получить возможность сбежать…

— Так это все из-за тебя?! — ахнула я, невольно оглянувшись на видневшееся в стороне здание клиники. И невпопад добавила: — А Стейн все-таки добрался до меня. Поэтому я здесь.

Лицо Шрама потемнело:

— Твой бывший? Где он?

Пальцы Шрама с силой впились мне в плечо, причиняя физическую боль. Я дернула плечом в попытке избавиться от дискомфорта и выдохнула:

— Да, он. Это ему дали задание меня устранить как досадную помеху. И он сейчас там, откуда не возвращаются, служить своим хозяевам он больше не сможет.

Буканьер не сразу понял, что я имею в виду. А потом шокировано выдохнул:

— Как?..

Я пожала плечами в ответ:

— С трудом. Можно сказать, повезло.

— Оля!.. — хрипло выдохнул в ответ буканьер и снова с силой притиснул меня к своей груди.

— Тогда тем более пора уносить отсюда ноги, — снова с ворчанием встрял Майлеорн. — Успеете намиловаться на корабле. Сейчас главное — уцелеть. А то из-за этого проклятого дневника охота идет на всю команду!

Впервые я была согласна с этим вредным киллом и даже не думала возражать.

Дальше все было как-то просто. Словно наш лимит неприятностей уже был исчерпан. Я узнала, что корабль был оставлен на орбите, а посадочный катер ожидал Майлеорна, Оруэла и Тихана за городом. Поначалу троица в полном составе направилась к изолятору, намереваясь устроить диверсию, и под шумок вызволит своего капитана. Но когда добрались до него, то оказалось, что Шрам и сам прекрасно управился с саботажем, каким-то невероятным образом устроив взрыв северной стены изолятора. Оттуда как раз увозили по больницам раненных и покалеченных, когда команда и капитан встретились у развалин. Поле этого Тихана решено было отправить назад, охранять катер. А Шрам, Оруэл и Майлеорн направились в клинику спасать меня. Все это я узнала на ходу, пока мы пробирались в поисках подходящего транспорта, плохо поставленного нерадивым хозяином, чтобы было на чем выбраться за город. Это был риск. Но своим ходом мы не доберемся до катера и к утру.

Мой ангел-хранитель продолжал честно отрабатывать свой хлеб: в четырех кварталах от клиники на меленькой и плохо освещенной стоянке мы неожиданно наткнулись на большой флайкар семейного типа, на заднем сидении которого сладко посапывал его хозяин. Парни весело переглянулись, а спустя пару минут хозяин транспорта, связанный как сосиска, тихо что-то мычал в углу заднего сидения. Оруэл связал ему не только руки и ноги, но и завязал глаза и рот, тихо шепнув мне при этом на ухо:

— Не люблю убивать без крайней на то необходимости.

Во флайкаре мы предпочли молчать. Чтобы хозяину транспорта нечего было отвечать стражам закона, если его поймают. А остановились почти в получасе пешей ходьбы от катера и Тихана. Майлеорн склонился над бедным пленником и резко ударил его в основание шеи. Тот обмяк. Тогда Оруэл с Майлеорном на пару быстренько его развязали, забрали путы, осмотрели салон на предмет чего-то утерянного нами, и мы пошли. А пока парни были заняты пленником, Шрам отвел меня в сторонку и крепко сжал мои плечи, заглядывая мне в глаза:

— Оля, ты летишь с нами! И это не обсуждается! Я не хочу, чтобы ты погибла! Потом, когда все успокоится…

— Это вряд ли, — жарко перебила я буканьера. — Я имела глупость со своим изобретением перебежать дорожку кому-то из власть имущих. Да и слишком много, похоже, узнала. Если Стейн не укокошил, то рано или поздно за мной все равно пришлют кого-то другого. Да и в лаборатории мне больше уже не работать. Вышла я из доверия.

Последнее вырвалось с откровенной грустью. И опешивший было Шрам вдруг тепло мне улыбнулся:

— На корабле хватит места устроить тебе хорошую лабораторию по последнему слову техники. А если надоест скитаться по космосу, то кроме Альянса есть еще множество тихих уголков, в которых можно спокойно осесть и прожить остаток жизни.

Шрам не сказал «со мной». Но по его глазам было видно, что он отчаянно на это надеется.