Девичник в космосе

Глава 12

Мой куратор на протяжении всего обучения неизменно твердил одно: на задание нужно отправляться с холодным сердцем и чистым разумом, заперев все эмоции так далеко, насколько это только возможно. И никогда не смешивать личное и профессиональное. До сих пор мне это как-то удавалось. Но появление в моей жизни странного мужчины с сиреневыми глазами что-то сломало. Перевернуло с ног на голову. И вот теперь я нарушала одну заповедь куратора, с таким трудом вдолбленную в мою голову, за другой.

Собиралась я кое-как, потратив большую часть времени, отведенного на сборы, на поиски Шрама. И так и не поела. Да и буканьера не нашла. Шрама не оказалось ни в рубке, ни в других помещениях общего пользования. Он стал словно неуловим. Любой, кого я спрашивала про капитана, пожимал плечами и говорил, что кэп «где-то здесь». Но оббежав корабль по кругу два раза, я его так и не нашла. А на третий раз просто не хватило времени. Так что скафандр я натягивала на себя в растрепанных чувствах. Да и удивленные взгляды команды, уже успевшей привыкнуть, что Шрам всегда рядом со мной и опекает, спокойствия мне не добавляли. Хоть чуть-чуть отвлечься от своего внутреннего раздрая я смогла, лишь покинув корабль.

Я шла в середине группы по распоряжению Оруэла, который сегодня командовал нами. И возможно, именно это оказалось причиной того, что я не сразу заметила, каким «украшением» обзавелся наш корабль. А когда увидела, то споткнулась при виде своеобразного коридора, спирально обмотанного проводом, на другом конце которого маячил вход в лабораторию.

— Что это? — ошарашенно выдохнула в микрофон, выровняв равновесие и с подозрением осматривая странную ребристую конструкцию, которой еще вчера не было.

— После твоих слов я подумал, — подковылял ко мне яоху, неуклюжим светским жестом беря меня под руку, — что можно все совместить: не торопясь идти на корабль, давая возможность космосу выморозить любую гадость на поверхности скафандра. И одновременно обрабатывать его поверхность излучением. Чтоб уж наверняка. А уже саму идею прохода подал Руфус. И ее оказалось на удивление легко воплотить в жизнь. — Оруэл помолчал секунд десять. А потом осторожно добавил: — Я счел это хорошим знаком. А как думаешь ты, Ольга?

Я хмыкнула. На месте яоху я подумала точно так же бы. И беспокойство, с самого пробуждения глодавшее душу, неожиданно чуть-чуть улеглось. Оно не ушло до конца, просто затаилось где-то на донышке души, давая мне возможность спокойно дышать, мыслить и действовать. Я, наконец, смогла отрешиться от личных проблем.

Двери в лабораторию неожиданно открылись без проблем. Словно одноразовый пакетик сока. Лица Руфуса, занимавшегося подключением принесенного с собой аккумулятора и собственно взломом двери, я не видела за защитным стеклом шлема. Но слышала, как и все, его удовлетворенное пофыркивание. Будто фырчал крупный кот, укравший у хозяйки полную чашку сливок. А когда дверь, почти не колеблясь, покорно распахнула перед нами свой темный зев, я невольно насторожилась и перехватила уже собравшегося юркнуть внутрь Оруэла за руку:

— Погоди. Успеешь еще на тот свет. Я предпочитаю перестраховаться.

И в этот момент в наушниках послышалась какая-то возня, а потом Майлеорн, оставшийся снова на корабле, скомандовал:

— Пусть первой идет Ольга! Она лучше знакома с устройством подобных объектов. А вы страхуйте ее!

Мы переглянулись. Не знаю, как остальным, а мне сразу стало понятно, кто автор этого приказа. И стало больно от того, что Шрам даже в эфире отказался обращаться ко мне. Неужели я уже успела разрушить все, что было между нами? Думать об этом было некогда.

Каждый скафандр был оборудован сверхмощным прожектором, способным освещать путь тому, кто его надевал. Я подошла к темнеющему зеву прохода и врубила свой на максимальную мощность, стараясь с порога рассмотреть как можно больше деталей. Остальные столпились вокруг. Оруэл, стоявший справа от меня, хмыкнул:

— Любопытно…

— Что там? — мгновенно отозвался Майлеорн.

— А ты включи прием сигнала, ехидно посоветовал киллу Оруэл. — У нас у всех уже работают камеры записи. Так что ты тоже сможешь увидеть то, что видим мы.

Даже если Майлеорн и обиделся, он не издал даже звука в эфир. А я стояла, смотрела на матово поблескивающий в свете прожектора металлический лаз без единой пылинки и боролась с каким-то странным ощущением: мне хотелось развернуться и бежать прочь как можно дальше без оглядки.

— Ольга? — вопросительно позвал с корабля уставший ждать моей реакции килл. — Не молчи! Твое мнение? Что это может быть и что делать нам дальше?

Прямое обращение ко мне Майлеорна словно разрушило странное наваждение. Желание бежать куда глаза глядят пропало, а я смогла, наконец, собраться и начать критически мыслить. Глубоко втянув носом идеальный по составу для моего организма воздух, я на выдохе решительно выдала в эфир:

— Это химическая или биогенетическая лаборатория. Это несомненно…

— А как определить, какая именно? — неожиданно ворвался в уши голос буканьера. Мое сердце, вопреки всему, радостно трепыхнулось в груди от одного звука его голоса. — В химическую соваться точно нельзя.

Позабыв от радости, что Шрам все-таки заговорил со мной, что меня никто не видит в скафандре, я пожала плечами. Но потом все-таки спохватилась и дала пояснения голосом:

— Пока не войдем внутрь, не поймем. По устройству они сильно похожи между собой. Только оборудование отличается. Да и то не все.

На этот раз тишина длилась долго. Я рассматривала длинную кишку коридора, в которой ничего не было, кроме самого прохода на всю длину, сколько доставал луч света. Ни одной двери. Ни одного окошка. Ни одной ниши.

— Так не бывает! — пробухтел в эфир, стоящий где-то за моей спиной Руфус. — Это что, проход сквозь гору? Но зачем? Атмосферы нет, значит, подняться наверх или обойти препятствие особого труда не составит…

— Если только горы не стоят кольцом, а настоящий вход в лабораторию находится там…

Я не поняла, кто это сказал, ибо в этот миг меня осенило:

— Это ложный вход! — выдохнула я в микрофон, ощущая, как шевелятся на затылке волосы. — Ловушка, обманка. Потому у нас и получилось так легко вскрыть дверь. Потому что за ней ничего, кроме ловушек, нету!

— Уверена? — Снова Шрам. И голос такой… что от него стало мигом холодно.

Борясь с ознобом, торопливо сползающим по спине, чтобы захватить побыстрее все тело, я нервно откликнулась:

— Это легко проверить. Отправить в туннель любого робота-дроида и посмотреть, что будет.

— Гравитележка подойдет? — деловито поинтересовался Руфус.

Я подумала и отрицательно мотнула головой:

— Нужно подобие поведения разумного. А что гравитележка? Просто будет себе плыть над поверхностью пола. И если в него вмонтированы какие-то датчики, то она их даже не заденет.

Руфус принял мои доводы и лично смотался к нашему кораблю, из которого оставшиеся члены команды навстречу шурфу выпустили небольшой округлый цилиндр. Как мне показалось на расстоянии, на реактивном двигателе. Но все оказалось намного серьезней: к лаборатории Руфус привел робота-разведчика. Немного поколдовал над ним. А потом направил в коридор, заставив прощупывать пространство перед собой двумя толстыми, будто резиновыми на вид щупами. Я нервно поежилась при виде этих складчатых манипуляторов, напоминающих помесь ноги гигантского моллюска с Венеры и хобота земного слона. И предложила:

— Давайте-ка отойдем на всякий случай от входа. Что творится внутри, увидим по видеосъемке, а для нас так будет безопаснее.

Со мной согласились без споров. Но мое предложение запоздало.

Взрыв в безвоздушном пространстве сам по себе не опасен. Из-за отсутствия атмосферы не распространяется ударная волна и пожар. Но вот если скафандр получает хотя бы малейшее повреждение обломком от взрыва, смерть наступает практическим мгновенно. Атмосферы-то, кислорода вокруг нет. Увы, для нас это было наибольшей опасностью, а мое предупреждение слишком сильно запоздало.

Я стояла ближе всех к входу и потому видела все. От начала и до конца. Как в одном месте примерно в середине коридора робот опустил свой щуп и перенес на него вес. Как коридор перед глазами словно вздрогнул от удивления. А из-под щупа вдруг вырвался длинный огненный язык. Я не сразу осознала, что это означает. Звука взрыва не было. Вакуум, что б его. Так что смотреть, как сооружение содрогается и медленно распадается на куски без привычного звукового сопровождения, было жутко. Я испуганно сделала шаг назад и на кого-то наткнулась. В тот же миг в уши ворвался жуткий ор Шрама:

— Все назад!!! Опасность! Немедленно возвращайтесь…

Но Шрам со своим предупреждением тоже запоздал. Буквально в ту же секунду что-то свалилось мне на голову. Удар оказался такой силы, что амортизация шлема оказалась бесполезным звуком. Наверное, если бы это произошло на планете с привычной гравитацией и атмосферой, то я, скорее всего, осталась бы без головы. Но и так у меня потемнело перед глазами, во рту появился отвратительный привкус желчи. А потом словно кто-то нажал кнопку «OFF», и я провалилась в темноту и тишину безвременья…

— …я тебя не узнаю! — болезненно ударило по ушам. — Шрам, прекрати истерить! Ольга жива, остальное не так страшно! Чего ты сходишь с ума?

Каждое слово, каждый звук словно кто-то кувалдой вгонял мне в черепушку. Во рту стоял такой отвратительный привкус, словно там ночевал целый легион мышей. Частично после этой ночевки сдохший. Я четко помнила момент удара и понимала, что со мной произошло: видимо, сильное сотрясение или контузия. Но вот что к этому привело, вспомнить никак не получалось.

— Она второй час без сознания! — яростно прорычал в ответ буканьер. — ты считаешь, это не страшно?! А носовое кровотечение?..

Шрам с каждой секундой заводился все больше и больше. Его злость раскаленными искрами жгла мне кожу, мешала дышать. И я не выдержала:

— Шрам!.. — Мой голос оказался слабее писка новорожденного котенка. Но буканьер услышал. — Пожалуйста, не кричи! Голова и так разрывается на части…

Раздался какой-то шорох. Я открыла глаза, чтобы посмотреть, что происходит. Но все, что мне удалось рассмотреть, это то, что я находилась в каюте, служившей нам с буканьером спальней. Остальное словно затягивал какой-то серо-желтый туман.

— Оленька… — Шрам шепнул мое имя с такой болью, что у меня что-то болезненно дрогнуло в груди. — Оленька… — повторил он, аккуратно сжимая в своей лапище мои пальцы. — Как ты себя чувствуешь?

Шепот успокоил растревоженное сознание. Боль свернулась в клубок и притаилась где-то в уголке тела. Я облегченно вздохнула:

— Отвратительно. Пить хочу, во рту гадко, от малейшего громкого звука разрывается голова, — пожаловалась я. Облизнула сухие, спекшиеся губы и с опаской добавила: — И почему-то очень плохо вижу. Пятнами.

— Для твоего состояния это нормально, — гораздо тише и сдержанней проговорил рядом со мной Оруэл. — Ничего страшного. Поваляешься пару деньков, и все придет в норму.

Я замерла, силясь осознать услышанное. Рядом вздохнул Шрам и погладил меня по плечу:

— У тебя контузия, Оля. Кусок козырька над входом оторвался и упал прямо на тебя. Если бы это случилось в месте, где есть атмосфера, тебя даже шлем не спас бы. А так он выдержал, не треснул. И частично самортизировал удар. Так что Оруэл прав, у тебя контузия в легкой степени. Пару дней поваляешься, и все будет хорошо.

Я жадно вслушивалась в слова буканьера, пытаясь составить заново мозаику своей жизни. Но она упорно не складывалась. Отдельно взятые разрозненные осколки болтались в голове, раня ее острыми углами воспоминаний и причиняя боль всякий раз, как я пыталась сложить картинку в единое целое. И, в конце концов, я сдалась. Попросила шепотом:

— Расскажи, что случилось. Я помню хорошо только сам момент взрыва. Но ни что было до, ни что после не помню.

Несколько секунд висела тишина. Будто мужчины над моей головой недоуменно переглядывались. А потом Шрам острожное спросил:

— Помнишь, как Оруэл нашел вход в подземелье?

Пару секунд подумав, я согласилась:

— Помню.

— А как вскрывали, помнишь?

Когда Шрам об этом сказал, в голове сразу же возникла упомянутая картинка.

— Помню. И робота помню. И как он обнаружил ловушку.

Шрам облегченно вздохнул:

— Это, в принципе, все. Взрыв разрушил переход, который вы вскрыли. За ним обнаружился второй вход. Парни уже вскрыли его по тому же принципу, что и первый. После взрыва желающих геройствовать не осталось. Кстати, от взрыва пострадала лишь ты. Остальные отделались испугом. Зато теперь действуют в высшей степени осторожно, — Шрам хмыкнул.

От известия, что при взрыве больше никто не пострадал, на душе стало как-то легче. Я тихо усмехнулась в ответ:

— Это хорошо, что они способны учесть собственные ошибки. Но неужели первый неудачный опыт не позволил им исследовать то, что нашли?

— Дай Ольге это выпить, — неожиданно вклинился в разговор Оруэл, про которого я уже успела забыть. — Это должно облегчить ее состояние.

В следующий миг я ощутила под затылком ладонь буканьера, потом меня оторвало от подушки и приподняло вверх. А потом губ коснулся край чашки или стакана. И я послушно выпила то, что мне предложили.

Жидкость оказалась кисло-горькой. Но хорошо освежила пересохшее горло. А спустя несколько секунд начало проясняться зрение. Я даже смогла различить, что сидящий на краю кровати Шрам зарос щетиной.

— Спасибо! — Я несмело улыбнулась мужчинам. — Действительно, стало легче. Так что там парни нашли?

Оруэл весело хмыкнул в ответ:

— Узнаю деятельную Ольгу! Чуть очухалась, уже расспрашивает, что мы нашли!

Шрам усмехнулся:

— Внутрь пока никто не входил. Запускали робота и смотрели, что он писал на камеру. Выздоравливай, посмотришь сама. Думаю, тебе будет интересно.

Я замерла, услышав в словах буканьера тонкий намек, и ощутила, как меня с головой накрывает азарт:

— Лаборатория?

Шрам снова фыркнул. Тепло, по-доброму.

— Там полно оборудования, очень похожего на то, с которым работаешь ты. Но я не пустил внутрь парней. Нужно, чтобы ты оценила хотя бы визуально степень опасности. Там за одним из столов сидит скелет.

Я оторопела. Скелет за лабораторным столом вряд ли мог означать что-то хорошее.

Приключения возле найденной лаборатории не прошли для моего организма даром. Размышляя над находкой команды Шрама и над тем, что это может вообще означать, я сама не заметила, как соскользнула в сон. То ли в питье, что дал Оруэл, было снотворное, то ли я и в самом деле довольно сильно пострадала и даже такой простой мыслительный процесс вызвал у меня непреодолимую усталость, но проснулась я в следующий раз ночью по внутреннему времени корабля. Освещение было приглушено до минимума, наверняка из-за меня, в комнате едва слышно шумели приборы, которыми каюта Шрама была буквально нафарширована, а сам хозяин каюты мирно спал рядом со мной.

Некоторое время я тихо лежала, изучая расслабленное во сне лицо мужчины. То ли я уже начала восстанавливаться, то ли, что более вероятно, полумрак не раздражал глаза, видела я хорошо. Почти с привычной четкостью. И длинные ресницы Шрама, темными веерами лежащие на щеках, и чуть нахмуренные во сне брови, видимо, буканьеру снилось что-то не особо приятное, и расслабленные сейчас мелкие морщинки в уголках глаз. И что-то внутри меня вдруг словно зашлось от щемящей нежности. Да так, что сердце на миг сжалось в комок.

Не зря говорят, что пристально смотреть на спящего нельзя. Ощущение чужого взгляда непременно разбудит. Я про это забыла. Настолько увлеклась разглядыванием лица буканьера, что, даже когда темные стрелы ресниц дрогнули, не сообразила, что происходит. И, как следствие, была застигнута за разглядыванием чужого, но такого родного лица.

Шрам еще некоторое время хмуро моргал, вслушиваясь в тишину. Видимо, не понимал, что его разбудило. А потом его взгляд скользнул по моему лицу. И в сиреневых глазах загорелась тревога:

— Оля?.. Тебе плохо? Что-то болит?

Губы сами собой расползлись в дурацкой улыбке:

— Нет-нет, со мной все хорошо. — И смущенно призналась: — Наверное, уже просто выспалась. Весь день проспала?

Шрам, все еще сонный и туго соображающий, медленно кивнул. А потом душераздирающе зевнул и спросил:

— Что-то хочется? Есть, пить или…

— Или, — решительно перебила его я. — Я ничего не хочу, но осознаю, что вставать мне еще рано. Так что я буду тихо лежать, а ты спи! Небось, только-только прилег отдохнуть?

Буканьер еще раз зевнул и прищурил сонные сиреневые глаза на хронометр:

— Нет, пару часов успел поспать.

Мне стало стыдно. Сама отоспалась за день, а он ведь наверняка весь день был на ногах и решал проблемы команды. Да еще и утренние неприятности наверняка добавили ему седых волос. Сомневаться в том, что Шрам переживал за меня, не приходилось.

— Может… — нерешительно начал Шрам, с сомнением разглядывая меня.

Пришлось решительно перебить буканьера, приложив палец к обветренным и шершавым губам, иногда бывающих опьяняюще-сладкими:

— Никаких «может»! Спи! Я тоже, наверное, еще подремлю, — прибегла я к хитрости и широко зевнула.

И тогда Шрам сдался.

— Ну ладно, — пробормотал он, подгребая меня к себе поближе, обнимая и прижимая к жилистому телу. — Тогда спим. Но если что, сразу буди! Поняла?

Я кивнула, делая вид, что уже почти засыпаю. Через несколько минут дыхание Шрама стало размеренным и тихим. Буканьер уснул. И тогда я тоже расслабилась. Но ко мне сон не торопился. Видимо, я действительно уже выспалась. Вместо сна, в голову настойчиво лезли мысли об обнаруженном в заброшенной лаборатории скелете. Кто это мог быть? Если сотрудник лаборатории, тогда варианта два: намеренное уничтожение или незапланированная авария, приведшая к печальным последствиям. И в первом, и во втором случае, как мне казалось, погибший должен был оставить хотя бы какой-то намек. Если только авария не оказалась внезапной и с мощным смертельным воздействием. Хотя и в этом случае хоть что-то, но должно было остаться. Гораздо хуже будет, если окажется, что этот скелет такой же вторженец, как и мы. Просто ему повезло меньше: сумел пройти первые ловушки, но застрял в лаборатории.

Помимо бесплодных попыток понять, что произошло в заброшенном помещении, я еще долго и упорно потрошила закрома своей памяти. До тех пор, пока не разболелась невыносимо голова. Все пыталась вспомнить, встречались ли мне ранее упоминания о секторе, в котором мы сейчас находились, об астероидах, о заброшенных древних лабораториях. Ведь судя по тому, что я до сих пор видела, найденный объект был достаточно стар. Хотя… Когда я это осознала, то по спине пробежал холодок. Вторую дверь я не видела. Но первая, та, которая находилась под обвалившимся козырьком, была достаточно современная… Выходила какая-то ерунда. Путаница. Так я и уснула, утомившись и не придя ни к какому определенному выводу.

Я провалялась в кровати три дня. Видимо, мне колоссально повезло, и контузия оказалась легкой несмотря на все симптомы. Если первые двое суток я много спала, то на третий день мне уже начало казаться, что я выспалась на всю оставшуюся жизнь. И валяться просто так стало нудно и скучно. Особенно с учетом того, что большую часть дня я оставалась одна.

Команда под чутким руководством Шрама приводила в порядок корабль настолько, насколько это вообще было возможно в наших условиях: мелкий и средний ремонт, диагностика узлов и систем, и, как ни странно, уборка. Последняя бесила всех. Но Шрам был неумолим. Раз команда временно бездействует, значит, необходимо добраться до самых отдаленных уголков звездолета и вычистить их от накопившегося хлама.

Забавно было слушать, как периодически забегавшие ко мне члены команды совершенно по-детски жаловались на произвол со стороны капитана корабля. И спрашивали, когда я уже встану. Всем без исключения хотелось вместо уборки попытаться разгадать тайну найденной лаборатории. Но эти визиты прекратились сразу же после того, как рассвирепевший Шрам обнаружил в нашей каюте Тихана, жалобно уговаривающего меня побыстрее встать. Догадываюсь, что после этого влетело всем. И по первое число. Но на следующее утро Шрам сам принес мне планшет с закачанными в него видеозаписями из заброшенной лаборатории. Это было четвертое утро с момента взрыва.

Я жадно вцепилась в планшет. Словно голодающий в кусок хлеба. Мое состояние уже улучшилось до такой степени, что ничего не болело, и болтушка, которой меня пичкал Оруэл, мне больше не требовалась. Но и Шрам, и яоху были категорически против того, чтобы я покидала постель. Поэтому видео из найденного объекта мне показалось отличной возможностью развлечься и отвлечься от необходимости лежать.

Поначалу на записи не было ничего интересного. Парни Шрама учли первый печальный опыт, и второй робот, выпущенный в обнаруженный проход, двигался куда осторожнее. Но здесь, видимо, ловушек не было. Зато присутствовала куча запертых дверей. Самых обыкновенных. Глухих, но с табличками на непонятном языке, видимо, обозначающим, что находится внутри того или иного помещения. Робот по команде невидимого оператора аккуратно приближался к каждой из них, активировал на щупе присоски и пытался открыть. Но ни одна из дверей не поддалась. Что, впрочем, было неудивительно. Единственная незапертая дверь в самом конце длинного коридора оказалась чуланом. Или чем-то вроде того. Я нервно хихикнула, обнаружив на освещенном роботом пространстве ведра, щетки на длинных ручках, какие-то тряпки и допотопные флаконы, половина из которых была снабжена пульверизаторами. Словно декорации к какому-то доисторическому фильму. Ведь уже давным-давно для уборки использовались специальные роботы. Даже сейчас на корабле никто не использовал ручной труд.

На этом ознакомительное видео заканчивалось. Запустив второй ролик на планшете, я услышала за кадром голос Оруэла, который обстоятельно объяснял, что принял решение вскрыть хотя бы одну дверь в коридоре, и по какому принципу эту дверь он выбирал. На экране робот уверенно направился к двери, за которой потом обнаружилась лаборатория.

За тем, как робот проводил газовый анализ возле двери, я наблюдала, сжав от волнения руки в кулаки, не совсем понимая, для чего это делается. Скелетированное тело уже не выделяет аммиак и сероводород, одинаково опасный как для людей, так и для робототехники из-за горючести и взрывоопасности. Разве что робот у команды остался последний, и они берегут его, перестраховываются.

Проведя анализ воздуха у дверных щелей и не выявив ничего опасного, робот получил приказ Оруэла вскрыть помещение наиболее щадящим способом. Подумав несколько секунд, искусственный интеллект дроида принял решение попытаться вскрыть замок, путем перепила запоров. Я с некоторым удивлением наблюдала за тем, как робот активирует плазменный резак. В следующее мгновение дверь была вскрыта. И я забыла про то, что нужно хотя бы дышать…

Это была лаборатория, вне всяких сомнений. Старая, давным-давно устаревшая морально, а потому по ее внешнему виду практически невозможно было определить, какого рода исследования в ней проводились. Я жадно вглядывалась в стены, отделанные простым белым кафелем, такой давным-давно не использовали даже в отсталых колониях. Гораздо экономичнее и гигиеничнее были панели из модифицированного полимера. Он легко поддавался термической и химической обработке, был термоустойчив и его не так просто было разбить. В отличие от кафельной плитки, которую я видела на экране. Это какие же деньги были вложены в строительство этой лаборатории, мелькнуло у меня в голове, если учесть, что ближайшая цивилизованная планета находится в десятках световых лет отсюда? Неожиданно стало грустно. Скорее всего, те, кто отправлялся сюда на строительство этого объекта, знали, что их билет в один конец. И им просто не хватит продолжительности жизни, чтобы вернуться обратно. Даже если это были яоху с их не мыслимыми тысячью лет продолжительностью жизни. Потому что вряд ли эта лаборатория, судя по ее внешнему виду, строилась после того, как были открыты и освоены гиперпрыжки.

— Оля?! Почему ты плачешь? Что болит?

Неожиданно раздавшийся в комнате голос бесшумно вошедшего Шрама заставил меня дернуться. Да так, что я едва не уронила на пол несчастный планшет. И да, я только в этот момент осознала, что по моему лицу ручьями текут слезы.

— Оленька, ну что такое? — буканьер торопливо пересек комнату и присел на край кровати. — Что случилось?

Смахнув ладонью с глаз лишнюю влагу, я смущенно улыбнулась ему:

— Сама не знаю. Просто вдруг представила, что строители этой лаборатории летели сюда, заранее зная, что домой не вернутся никогда, и стало так безумно грустно и больно за них… Но я, если честно, осознала, что плачу только тогда, когда об этом сказал ты.

На несколько секунд в комнате повисла смущенная тишина. А потом Шрам вдруг неловко усмехнулся:

— Ты напугала меня. Думал, что снова стало хуже. Я не особо доверяю болтушкам Оруэла, хоть он и доказывает, что это привычные для его расы лекарства. Ты-то не яоху! — И, словно засмущавшись своих откровений, торопливо перевел разговор: — Разобралась, что это за лаборатория? — спросил он, кивая на валяющийся на краю кровати планшет. — Парням не терпится войти самим внутрь, но я запретил до тех пор, пока ты не посмотришь и не скажешь, что для нас это безопасно. Так что, я жду твой вердикт. Мы все ждем.

Слова Шрама мало походили на комплимент или ласку. Или выражение заботы. Но у меня внутри словно маленькое солнышко загорелось и согрело меня изнутри. Я улыбнулась, глядя в сиреневые глаза мужчины. Просто так. Потому что это стало моим первым, бессознательным порывом. Но потом улыбка померкла, и я вздохнула:

— Я не знаю, что тебе сказать. Из того, что я вижу, — я тоже кивнула на планшет, — почти невозможно сделать выводы о принадлежности лаборатории. Слишком сильно устарело содержащееся в ней оборудование. Я такого даже в учебниках не видела. И сказать с уверенностью, какие опыты здесь проводились, я не могу.

Сиреневые глаза Шрама слегка округлились от удивления. Словно буканьер не считал необходимым скрывать от меня собственные эмоции. И явно от меня он ожидал совершенно другого ответа.

Посидев некоторое время неподвижно, словно ожидая, что я что-то еще поясню или дополню свой ответ, он, в конце концов, задумчиво потер подбородок:

— И что мне сказать парням?.. Они надеялись, что это окажется генетическая лаборатория, безопасная для них, и они смогут прогуляться туда. Размяться и развеяться.

Я фыркнула, настолько смешно прозвучало «развеяться». Словно речь шла о прогулке по центру Арганадала. И я спросила:

— Шрам, скажи честно, как бы ты поступил, если бы я опознала в помещении химическую лабораторию?

Буканьер пожал неопределенно плечами, взял мою лежащую на одеяле руку и начал ласково перебирать мои пальчики:

— Наверное, отправил бы парочку самых сдержанных и благоразумных на разведку, — задумчиво предположил он. — Разобраться, что за склеп у нас под боком, все равно желательно. Чтоб не получить неприятный сюрприз в самый неподходящий момент.

— Ну вот так и поступи, — предложила я. — Предупреди парней, чтоб не трогали оборудование и реактивы, если таковые там обнаружатся. Все равно особой опасности там нет, поскольку нет кислорода, атмосферы. А парни будут в скафандрах. Но даже в таком случае предосторожность не помешает. Хватит нам и одного взрыва. А ты не хуже меня понимаешь, что скафандры защитят практически ото всего, только пока они целы.

— Хорошо, — кивнул, соглашаясь со мной буканьер. — Пойду обрадую парней, пусть готовятся. Если хочешь, я заберу тебя в рубку, когда экспедиция будет готова покинуть корабль. Сможешь вместе со мной наблюдать за парнями в реальном времени.

— Хочу! — не задумываясь, отозвалась я. — И, Шрам, скажи им, чтобы крупным планом показали скелет. Есть у меня одна мыслишка, хочу ее проверить.

Буканьер даже не поинтересовался, что у меня за мысль. Просто кивнул, соглашаясь, и предложил:

— Можешь пока привести себя в порядок. Только не геройствуй! Если будешь плохо себя чувствовать, возвращайся в постель. — Я возмущенно вскинулась. И Шрам улыбнулся: — Не волнуйся, поход парней в лабораторию ты все равно увидишь вместе со всеми, я же пообещал! Я просто отнесу тебя в рубку на руках, чтобы ты не напрягалась лишний раз.

С этими словами Шрам вышел. А я с самой глупой улыбкой откинулась на подушку. Не знаю, что со мной в последнее время творилось, но я словно лишилась внутреннего стержня. Лишилась того, что помогло мне выжить в жутких клетках Тейта. Того, что помогло мне прижиться на пиратском корабле и найти общий язык с командой буканьера. То ли я слишком привыкла к опеке и защите Шрама. То ли все пережитое меня, наконец, сломало. Хотя сломленную я сама себе не напоминала. Скорее, я вспомнила, что я женщина. И как это: быть женщиной. Ранимой, нежной, той, которую нужно оберегать, холить и лелеять. Осознав все это, я глупо улыбнулась, сползла с кровати и поплелась в санблок.