Детский сад. Книга 4

21

Лист, на котором лежал глиняный кусище, оказался не линолеумом. Выяснилось, что Ирма со своей бандой втихаря пронесла в гостиную материл для лепки, но Вильма поймала малышей вовремя и велела выбросить грязь. Ирма обиделась и сказала, что это не грязь. В ответ услышала угрозу: найти хоть что-то, что будет сдерживать расползание глины по гостиной, иначе!.. Недолго думая, волчишка с дружками помчалась в мастерскую Мики, разгребла завалы металлолома, откуда малышня, дружно поднапрягшись, и выдрала нечто похожее на гнутый поднос.

Полюбовавшись на украденную личную собственность и кинув укоризненный взгляд на жалобно насупленную волчишку, Мика со вздохом ушёл из гостиной и вернулся, пыхтя и держа в руках ещё штук пяток таких "подносов".

Все обрадовались, уселись группками вокруг них и принялись за лепку, а Мика не преминул укорить Селену:

— Вот видишь! А ты говоришь — жадничаю на мосту! Пригодится всё!

— А раз так… — задумчиво сказала Селена, разглядывая разбираемые ребятами "подносы". — Будет ли у тебя, Мика, примерно такая же штука, но уже для готовых фигурок? Прямая и гладкая?

— Ха! Спросила! — гордо сказал Мика и огляделся. — Эй, Орвар! Пойдём — поможешь мне донести!

Орвар было встал, но ладонь Гардена, всё ещё державшегося за него и глядевшего вокруг с привычным безразличием, явно нажала на его плечо — и мальчишка со вздохом снова сел. Мика тоже вздохнул: два дня — слишком мало времени для младшего брата Мирта, чтобы привыкнуть, что поводырь ему уже не нужен.

Вади, сидевший до сих пор так спокойно, что Селена даже сразу и не заметила его в гостиной, поднялся и несмело кивнул Мике.

— Пойдём.

Настали привычные после ужина три часа перед сном. Старшие ребята и девочки играли на улице в настольный теннис, благо Джарри вместе с мальчишками-магами недавно установил на площадке небольшие столбы с фонарями. Кое-кто из самых отчаянных гонял на самокатах по тёмным улицам — впрочем, не совсем тёмным, так как луна вышла сегодня огромная, и Бернар ворчал, что к утру будет холодно. Самокатчикам повезло: морозец уже ощущался, и дороги были хороши для катанья. Все остальные сидели либо в комнатах, либо в гостиной. Приглядевшись к малышам, которые самозабвенно мазали себя глиной, Селена посовещалась с домовыми. "Мастерам" выдали выстиранные полосы, оставшиеся от штор — тех самых, которые Ирма с друзьями использовала, накручивая на ноги, чтобы те остались чистыми. Теперь тряпки пошли на примитивные фартуки.

А потом Селена сидела в любимом кресле — так, чтобы быть слегка в тени, но видеть всех. В сущности, в тени — это метафора. Здесь достаточно светло, чтобы пришивать недостающие пуговицы на рубашке Джарри.

Только что приходил Лотер со своими двумя детьми — познакомить их с "деревенскими", а заодно и посмотреть собственными глазами, что делается в деревне.

Почти на пороге дома его встретили Мирт и Коннор, выбрали из кучи корундовых оберегов несколько штук и сразу ушли в гостевой дом — за Бернаром, а потом и за Колром. Корунд, сидевший сначала в гостиной, дожидаясь ритуала, даже побледнел, когда его позвали с собой. А Селена вдруг почувствовала дежавю, хоть и ненастоящее, потому что понимала, откуда это ощущение… Ситуация повторялась, хотя всё на этот раз было иначе… Но вечер. Так уводили на кладбище Бернара — снимать с него вину, которую старик эльф испытывал, из-за того что не мог спасти своих… Другой поздний вечер — и тоже ожидание. Уводят Александрита — снять проклятый шрам.

Корунда увели на другой конец деревни, к Лесной изгороди. Колр сказал, что эльфа надо инициировать ближе к лесным травам и деревьям, а Бернар согласился с ним. Пусть травы жухлые от морозца, а лес — всего лишь молодая поросль, которая только-только поднялась к поздней осени. Для любого эльфа даже это подспорье. Легче присоединиться к миру будущей личной магии.

Вошедшего по приглашению Селены Лотера спокойно приветствовали в Тёплой Норе. Детки у него оказались не из пугливых, и вскоре маг даже растерялся, когда понял, что сын и дочь куда-то пропали. Но Селена-то привычно следила за передвижением всех и кивнула ему на детей, которые увлечённо лепили, примериваясь уже к нескольким фигуркам, стоявшим по краю металлического листа.

Магу пришлось дожидаться, пока его сын и дочь закончат с лепкой. Селена проводила Лотера с детьми до дороги и ещё раз поблагодарила за корундовые обереги. А он пригласил заходить, чтобы ближе познакомиться с его семейной.

Вернувшись, хозяйка Тёплой Норы заметила, что старшие дети, наигравшись и накатавшись, прибежали со двора и смотрят, как малыши сопят над фигурками.

— Селена, а можно — мы тоже полепим? — негромко спросила Ринд, знавшая, что за фигурки делают малыши.

— Конечно, можно.

Кажется, о том же хотели спросить и другие ребята. Но, едва Ринд решительно подошла к одному из "подносов" с глиной и присела перед ним, спрашивать не стали, а устремились к рабочему материалу. Селена осторожно прошла к своему креслу.

Приглядываясь к детям в гостиной, она обратила внимание, что старшие чаще глядят на фигурку, слепленную Александритом, в то время как младшие уже вовсю импровизируют: если человеческая голова остаётся более или менее похожей на предложенную мастером (разве что нос часто похож на буратиний — или вороний?), то с волчьей мордой чего только не делают! Ирма всё пытается вылепить оскал, но у неё получается, что морда зевает. Бериллу нравится делать высунутый из открытой пасти язык, и он прилепляет его то висящим сбоку, то болтающимся посередине. Колин работает — сам высунув от усердия язык, и во всех его фигурках волчьи уши насторожённо вздёрнуты. Двойняшки Тармо и Вилл предпочитают вообще скатывать в ладонях громадное яйцо, на котором потом намечают еле различимые уши, носы и глаза. Но это доработать нетрудно… Кто-то работал, сидя за столиком, кто-то — прямо на ковре.

Ринд подняла глаза на лестницу и улыбнулась.

За балюстрадой второго этажа, чуть на расстоянии от неё, стояла Каиса. Судя по нерешительности на её лице, она размышляла, спускаться ли. Поймав её взгляд на себя, Селена тихонько хлопнула ладонью по соседнему, пустому креслу. Волчица сначала отпрянула, а потом боязливо стала спускаться. Шла она бесшумно — в тёплых домашних полусапожках, в которых бегало всё население дома. Уже на первом этаже — она немедленно отошла ближе к стене и так, стеночкой, дошла до Селены.

— А что они делают? — прошептала Каиса, присев на краешек кресла.

— Мы готовимся к ритуалу, который поможет одичавшим вернуть разум, — негромко объяснила Селена. — Фигурки будут магическими артефактами. Их нужно много, а поскольку необязательно идеальное сходство, то за работу взялись даже дети.

Ринд и сёстры Сильвестра расположились на ковре, близко к креслам. Каиса прикусила губу, следя за ними, а потом как-то неловко сползла с кресла и уселась рядом, сгорбившись и скрестив ноги. Робко потянулась за куском глины. "Трудовая терапия в действии?" — усмехнулась Селена, поглядывая, как неуверенно пальцы, плохо привыкшие к выполнению человеческих движений, сминают глину, чёрную в вечернем освещении.

Вернулись Мика и Вади с тяжёлым грузом "подносов". Эти и в самом деле оказались более прямыми, и девочки, Анитра и Лада, принялись перекладывать готовые фигурки на них, одновременно поправляя то, что посчитали неправильным.

Подошёл Каи, посмотрел, как девочки расставляют фигурки на подносе. Мика было пошёл положить следующие подносы рядом с другими "мастерами", но Каи остановил его, предложив:

— Давай наберём у всех, сколько уже есть, и сразу отнесём к тебе в мастерскую?

— А ведь точно! — загорелся Мика. — Чем потом сразу всё таскать… Так легче — и не устанем.

И мальчишки (Вади отказался: ему хотелось лепить) принялись освобождать гостиную от "готовой продукции". Примерившись, сколько можно унести фигурок на подносах, не напрягаясь, они быстро уходили с полными и возвращались с пустыми. Селена ещё решила, что они молодцы: фигурки мало того что глиняные, так ещё и размером в два кулака. Небось, с полкилограмма каждая будет.

Приглядевшись к деловитой суете, прислушавшись к неторопливому говорку, тихому смеху и сообразив, что, пока все заняты делом, потрясений не ожидается, Селена постепенно погрузилась в размышления. Она думала, каково сейчас напряжённому Корунду, которому под тридцать, а он до сих пор только со слов других знает, что такое мир эльфийской магии. Каково это — быть лишённым того, что другим достаётся пусть нелегко, но по праву рождения? И вспоминала Мирта, вспоминала его резкую обиду и потрясение, из-за которых с ним началась спонтанная инициация. Каково было мальчишке, когда он вдруг попал в место, о котором никогда не думал? О котором, возможно, забыл за годы скитаний по пригороду? Когда на него обрушились странные запахи и звуки… Когда вдруг на язык пришли странные слова, которые он мельком слышал в детстве от родителей и которые начал произносить, не понимая их смысла, но зная, что именно они помогут удерживаться в сознании в том самом месте…

Рассеянный взгляд зацепился за прерванное движение. Глаза-то привычно обращались к местечку малышей, особенно к Ирме, которая постоянно двигалась, и Селена приноровилась к довольно монотонному шевелению малышей. Но сейчас волчишка замерла, глядя куда-то в сторону. Присмотревшись, хозяйка дома определила, что Ирма вглядывается в группу эльфов, сидящих на диванчике перед столиком. Здесь лепила только Оливия. Гарден сидел по-прежнему, взявшись за плечо Орвара, который с заметной завистью смотрел кругом, как занимаются лепкой другие.

Волчишка деловито встала с коленей, подошла к большому ведру с водой и сполоснула руки, после чего вытерла их о балахон и ушла в свой уголок. Селена, забыв о пуговицах, с любопытством ждала. Из уголка Ирма вернулась с лиирой и, не замедляя шага, направилась к эльфам. Теперь за волчишкой с интересом следили все ребята. А та спокойно подошла к Гардену и протянула ему музыкальный инструмент.

— На. Ты умеешь.

Тот машинально взял лииру за гриф и вдруг застыл. Чтобы играть на ней, нужны две руки. Мальчишка-эльф посмотрел на Орвара. Тот сидел, не оборачиваясь, но чувствительно напрягшийся… Гарден часто задышал, не зная, как решиться. Но Ирма помнила, что он уже всё-таки брал лииру. Она топнула, обращая на себя его внимание, и убеждённо сказала:

— Он же рядом сидит! А если он сбежит, мы его поймаем!

В гостиной пронёсся еле сдерживаемый смешок ребят повзрослей.

Узкая ладонь медленно сползла с плеча Орвара, и тот выдохнул.

И тут Оливия добавила:

— Я Орвару глину дам, и он будет с нами лепить. Гарден, я тоже здесь.

Все принялись за лепку. А девочка-эльф выполнила обещание и поставила перед Орваром поднос с ещё довольно большим глиняным шматом. С недоумением на лице Гарден посмотрел на этот кусок, потом снова дотронулся до плеча Орвара — тот даже обречённо вздохнул. Но рука снова пропала. Посидев ещё немного, насупленно глядя на глину, Гарден отложил лииру и осторожно отломил от шмата кусочек. Орвар чуть развернулся к нему и показал, что он делает, кивнув на главную статуэтку. И мальчишка-эльф тоже принялся мять глиняный кусочек, явно собираясь заняться тем же, что и остальные… Понаблюдав за ним, ни слова не говоря, Ирма вернулась к своим.

Селена пришила последнюю пуговицу, время от времени поднимая взгляд на Гардена, который часто забывал о лепке, осматриваясь…

Она снова вспоминала. Сири. Он напомнил ей Коннора, которого тоже пришлось вытаскивать из боя, которым мальчишка увлёкся, снова ощутив себя убийцей машин, снова испытывая тот же боевой настрой… И вдруг — отчитал взрослых? За то же самое? Сначала Селена не понимала Коннора. Но сейчас, размышляя на свободе, она сообразила, в чём дело. Мальчишка-некромант увидел себя — в Сири. И ему, отследившему со стороны, стало понятным то, что он до сих пор воспринимал лишь как слова, как укор. Это не пустые слова: "Я сам убийца. Поэтому я понимаю Сири". Но Коннор понял происходящее ещё и острее, критически. Он и правда в следующий раз не станет безмозглым психом-убийцей.

… Стукнула дверь, и на пороге появился Тибр. Он оглядел гостиную и, увидев Селену, с вопросительной улыбкой кивнул ей. После чего вышел.

Тибр переехал на утеплённую веранду и сейчас, насколько помнила Селена, занимался её одомашниванием. Волчат он уже перенёс от Бернара. Кажется, устраиваться на новом месте ему помогал Вилмор. "Чего-то, наверное, мужчинам для обстановки не хватило", — решила хозяйка дома и поднялась с кресла.

В маленьком коридоре она удивилась. Активно бегавшие до сих пор в дом и в мастерскую, Каи и Мика, забыв о подносах, заглядывали на веранду и хихикали. При виде Селены и взрослого оборотня они расступились. Улыбающийся Тибр пропустил хозяйку дома впереди себя.

Сначала она увидела Вилмора. Оборотень стоял посреди узковатого помещения и тоже улыбался во весь рот. А цепляясь за его руку, за пальцы, рядом с ним подпрыгивал голенький карапуз лет двух или трёх! И он что-то радостно угукал и лопотал, глядя на всех и смеясь!

— Фаркас! — обрадовалась Селена, узнав наконец.

Вилмор осторожно пошёл за малышом-оборотнем, который тут же, на возглас хозяйки дома, выдернул пальчики из ладони взрослого и, опасно покачиваясь на ходу, решительно направился к Селене. Даже мальчишки, заглядывавшие в помещение, притихли, будто боясь, что словом или звуком напугают малыша, и тот упадёт, пошатнувшись на неуверенных ножонках. Селена склонилась, слегка выставив руки, чтобы Фаркас видел их — видел будущую опору, до которой ну совсем чуть-чуть! Топ-топ-топ… Малыш схватился за руки Селены, к ней задрал мордаху, блестя глазёнками, и засмеялся, а вместе с ним захохотали и мужчины, и мальчишки.

А потом набежали из гостиной посмотреть на такое чудо, как перекинувшийся впервые малыш-оборотень, и утихомирившая собственный смех Селена, крепко держа за ручки всё ещё притоптывающего Фаркаса, обеспокоенно спросила Тибра:

— Ваших шумом не напугаем? — И обернулась к детям: — Тихо! Тихо! Здесь есть и совсем маленькие!

— А они и не спят, — сказал Тибр, любовно заглядывая в высокую корзину, поставленную у кирпичной кладки камина — с другой стороны гостиной.

— Как вы узнали, что Фаркас сегодня сумеет перекинуться? — не выдержала Селена.

— Не знали, — сказал Вилмор, поднимая волчонка на руки, а тот вытаращился с высоты на все улыбающиеся и смеющиеся детские лица — и смеялся в ответ. — Просто волчата чувствуют приближение, и тогда взрослым при них в волчью суть перекидываться не хочется. Я не понимал, что происходит, но чувствовал, что малыш смотрит на меня и хочет стать таким, как я. Хочет человеческую форму, потому что для него это правильно.

— А можно его к нам? — жадно спросила протиснувшаяся мимо Селены Ирма и пощекотала пятку Фаркаса. Тот отдёрнул ножку, при этом чуть не стукнув хулиганку.

— Пока нельзя, — сказал Вилмор. — Он должен освоиться с новой формой, а потом уже будет учиться перекидываться.

— Вилмор, возьми, — радостно сказал Ринд, протягивая рубашонку для малыша.

Оглядывая всех на всякий случай, чтобы малышам не причинили вреда, Селена внезапно уловила странное. С лица Тибра, всё ещё стоящего возле корзины с волчатами, быстро пропала улыбка, и он чуть не по-охотничьи сузил глаза, пристально вглядываясь в толпу на пороге веранды. Присмотревшись, Селена подняла бровь: в задних рядах ребятни стояла Каиса и осторожно разглядывала веранду. Вот она подняла голову, встретилась глазами с Тибром — и исчезла.

Тибр несколько секунд смотрел на то место, где только что стояла волчица, а потом снова рассеянно улыбнулся какому-то вопросу Вилмора и что-то ответил. Селена хмыкнула. Хотелось бы (чисто по-женски) тут же узнать, что такое промелькнуло перед ней в этой маленькой сценке. Но… Не спросишь ни у Тибра, ни у Каисы… Или таки попробовать узнать у женщины-оборотня, не знакома ли она с Тибром?

Уговорив детей вернуться в гостиную, Селена убедилась, что Каиса сбежала на второй этаж, в комнату девочек. Поднявшись к ней, хозяйка дома помедлила и всё-таки спросила, в какой-то степени подсказывая ответ:

— Ты устала? Тяжело?

Каиса, сидевшая, забравшись с ногами, на кровати, обвела комнатку каким-то мягким взглядом и пожала плечами.

— Здесь закрыто. Внизу — слишком просторно. Но я скоро привыкну — выходить, — заверила она, наверное, сама понимая, что в комнате долго сидеть не удастся.

Селена улыбнулась ей и вышла. Спускаясь в гостиную, она подумала, что, во всяком случае, в обмене взглядами оборотней ничего враждебного не было. И успокоилась на том. Тем более что гостиная потребовала её внимания. Сначала возбуждённые маленьким происшествием, дети постепенно становились всё более вялыми, устав и от работы, и от впечатлений дня…

Вскоре, переглянувшись с Селеной, Вильма взяла на руки Берилла и отнесла его, заснувшего прямо на полу, на второй этаж. Когда она появилась, чтобы спуститься, навстречу ей Моди нёс спящую Айну. Двойняшки Тармо и Вилл посмотрели друг на друга, потом на Ирму. Она посмотрела на них, зевнула, и вся компания неспешно поднялась в свою комнату.

Будто дали сигнал. Орвар поднял с кресла уснувшую Оливию, подождал, пока Гарден возьмётся за его плечо, и пошёл в бывшую бельевую. Он будет там, пока не вернётся Мирт. Хаук тихонько окликнул своего маленького друга — Вади. Тот клевал носом и послушно поднялся, чтобы уйти спать.

Но вечер ещё не закончился. Буквально под самый конец он преподнёс Селене настолько неожиданный сюрприз, что она потом долго его вспоминала.

— Кам, хочешь попробовать? — вдруг спросил Мика.

Все обернулись на занавески в столовую, между которыми прошло резкое волнообразное движение: кто-то явно отпрянул от них.

Мика со всех ног бросился к столовой. За ним — мальчишка-оборотень Герд.

Схватив испуганного таким активным вниманием мальчишку-тролля за руки, они подтащили его, почти не сопротивляющегося, к столику с остатками глины (впрочем, хорошими такими остатками) и показали на фигурку-образец.

— Попробуй такое слепить!

Кам шмыгнул, но упираться не стал. Наверное, он давно следил за лепкой, потому что отделил от глиняного шмата сразу нужный кус и принялся разминать его в огромных ладонях, сосредоточенно выпятив толстые губы и приглядываясь к фигурке. Селена, сама желавшая попробовать себя в "деле", решила подождать, чтобы не смущать Кама. Хотя тот уже ни на кого не обращал внимания. Время от времени он с благодарностью оглядывался на Мику, который его вытащил, но взгляд снова возвращался к куску глины в руках, и мальчишка-тролль с удовольствием пытался что-то из этого куска вылепить.

Хитроватая улыбка Мики и откровенно насмешливая — Герда неожиданно пропали. Оба с изумлением смотрели на руки Кама, толстые, неповоротливые… Заметившие их реакцию, заинтересовались и остальные. Селена внутренне плюнула на деликатность и тоже подошла к мальчишке-троллю. Тот как раз закончил свою работу и поставил на столик, рядом с фигуркой-образцом, свою поделку.

Морду волка венчал вздёрнутый лукавый носище, а только слегка оскаленная, морда словно ухмылялась. Толстощёкое лицо человека, оборотная часть фигурки, ехидно усмехалось, будучи похожим на добродушного увальня, что подчеркнули маленькие, как у самого Кама, глазки, почти утонувшие в складках улыбающихся щёк.

— Ничего себе, — пробормотал Сильвестр.

— Кам, это замечательно! — поразилась Селена, разглядев фигурку. — Ты у кого-нибудь учился лепить из глины?

— Нет, хозяйка. Маленький был — у хозяев смотрел. У них дома таких штук много было. В комнаты не пускали, только когда полы мыл — смотрел.

— Надо показать Александриту, — предложила Вильма, удивлённая не меньше остальных. — А вдруг… — Она не договорила, лишь беспомощно пожала плечами, не зная, как выразить, что может вдруг произойти с Камом, если мастер признает его способности к лепке.

Селена промолчала. Она очень боялась, что парень-вампир пренебрежительно отнесётся к талантам мальчишки-тролля, всеми презираемой расы…

Пока она раздумывала, Кам взял ещё один кусок глины. Селена смотрела на его толстые пальцы, которые проворно двигались, и продолжала размышлять. Глина — это да. Но в таком виде она несовершенна. Уже завтра, едва подсохнув, фигурки начнут покрываться трещинами и будут выглядеть так себе. Может, для магических предметов и сойдёт, но никак не для керамики, если Селена это правильно понимает… Надо бы узнать у Александрита или хотя бы у Коннора в его библиотеке, как и с чем нужно смешивать глину, чтобы из неё получались и оставались нетронутыми прекрасные и удивительные вещи. Кто знает, что будет через несколько лет? Может, Каму инкогнито сделать выставку в городе, а потом взять — и открыть имя мастера? Вот уж будет шок… Селена вздохнула и попыталась вылезти из мечтаний, по-маниловски унёсших её слишком далеко, и сосредоточилась на самой проблеме.

Проблема тем временем сотворила ещё одну фигурку и, радостно улыбаясь широченным ртом, показала творение внимательным зрителям. Теперь это были совершенно другие физиономии. Волчья морда выглядела шутовски изумлённой, почти клоунской, а человеческая физиономия мечтательно ухмылялась. Приглядевшись, Селена вдруг вспомнила мультипликационных героев своего мира. Такими выглядели многие из них — добродушными и наивными. Хм… Неизвестно, как сложится творческая судьба Кама, но мешать его увлечению, если оно, конечно, останется увлечением, Селена точно не собиралась.

Спустя несколько минут она разогнала всех по спальням. Прятала улыбку: Кам уходил неохотно (дорвался до игрушки!) — зрители уходили неохотно. Две фигурки, вылепленные Камом, Селена велела оставить в гостиной. Уж что она сумеет сделать прямо сейчас, то есть завтра, так это показать результат его творчества Александриту: несмотря на все расовые предубеждения, парень-вампир должен по достоинству оценить мастерство мальчишки-тролля.

В гостиной опустело и стало даже пустынно. Селена погасила лишние свечи, оставив парочку, и села в кресло. Решила дождаться ушедших на инициацию Корунда. И сейчас задумалась: интересно, а ведь Бернар, кажется, сказал при ней, что инициируемый эльф может захотеть сменить себе имя. Захочет ли Корунд сменить имя, вынужденно данное ему матерью? Что-то она подозревала, что вампирское имя эльф оставит.

В тишине услышала, как стукнула тихонько дверь. Только хотела встать: наверное, Джарри идёт с Коннором! Но расслышала шаги нескольких человек. А потом на пороге гостиной появились не только те, кого она ждала.

Впереди — Корунд. Шага три за порог — и огляделся. Увидел Селену. Быстро подошёл к ней. Она только и успела встать. Он взял её руку и склонился к ладони. От неожиданности она только и смогла, что расслабить пальцы. Он поцеловал не так, как целуют руку женщине в её мире. Он повернул ей ладонь и поцеловал в самую середину. После чего выпрямился, снова коротко склонил голову, невольно напомнив однажды брошенные им слова, что он воевал в ополчении. И молча вышел.