Деньги не пахнут 6

Глава 11

Узнать Айкана труда не составило – лицо его мелькало в газетах, на обложках журналов, в бесчисленных интервью. Но вживую он оказался совсем другим. Камера не в силах передать то, что витает вокруг человека, словно невидимое электрическое поле.

Айкану уже под восемьдесят, но возраст только усилил его мощь. Он стоял, будто старый дуб, с годами лишь глубже вросший корнями в землю. В чертах – ни следа дряхлости; наоборот, в них было что-то древнее, почти первобытное. От него веяло уверенностью, отточенной временем, и чем-то тяжёлым, словно от пламени, в котором закаляется сталь.

Воздух вокруг него казался плотнее – стоило приблизиться, и разговоры вокруг будто стихали.

– Не может быть…, – Джерард следил за взглядом, и в глазах его мелькнуло узнавание. Он тоже понял, кто перед ним.

– Тот, с кем нужна встреча… – пробормотал он.

– Верно. С Айканом. Ты ведь его знаешь, не так ли?

Разумеется, знал. Любой, кто имел отношение к Уолл-стрит, знал его. Но, как только Джерард понял, к чему всё идёт, на лице проступило нежелание. И было отчего: Айкан не принадлежал к числу тех, к кому можно просто подойти и заговорить.

Ведь за ним тянулся шлейф из десятилетий безжалостных сделок, громких войн и поглощений. В семидесятых его прозвали "Хищником Уолл-стрит" – и не зря. Он покупал обесцененные компании, разрывал их на части, продавал всё ценное, а из останков собирал прибыль. Безжалостный стратег, для которого бизнес был шахматной доской, а фигуры – людьми и судьбами.

Позднее Айкан сменил облик, став "активистом", будто бы борцом за права акционеров, но в глазах всё равно плясали те же холодные огоньки хищника.

Нежелание Джерарда теперь было понятно. Не каждому по силам стоять рядом с таким человеком – даже под видом посредника.

– Если не хочешь, – тихо заметил Сергей Платонов, – можно попросить Рейчел.

Имя сестры сработало, как спусковой крючок. Джерард вздохнул и коротко кивнул:

– Ладно. Я сделаю это.

Он всё ещё колебался, но, видимо, решил, что лучше уж он, чем она.

– Но сначала скажи честно – зачем тебе встреча с ним? Что собираешься делать?

– Поговорить.

– Вот именно это и тревожит, – Джерард сузил глаза. – Что за разговор ты собираешься вести? Если это очередная провокация, я не стану рисковать.

Сергей едва заметно усмехнулся:

– Провокация? Да не всем же встречам нужен скандал.

Слова прозвучали спокойно, но в них таилась искра – едва ощутимое напряжение, как перед грозой.

– Всего лишь хочу предложить союз, – добавил он.

Это было чистой правдой. Пусть и звучало двусмысленно.

Джерард, не скрывая сомнений, всё же кивнул. А когда Сергей сделал шаг в сторону, будто собираясь уйти к Рейчел, тот наконец решился.

***

Встреча прошла в закрытом зале, пахнущем дорогим деревом и лёгким табачным дымом.

– Давненько не виделись, – произнёс Айкан, и в его голосе прозвучал металл.

– Джерард Мосли, из семьи Маркиз, – представился тот.

– Помню, – коротко ответил Айкан. – И, полагаю, знаю, зачем пришёл.

Он сразу перевёл взгляд на Сергея.

– А это представитель "Парето Инноваций", не так ли?

– Да, Сергей Платонов, – начал Джерард, но Айкан оборвал его движением руки.

– Знаю, кто это. – Лёгкая улыбка мелькнула на губах, но глаза оставались холодными, почти бесцветными. – Остальное я улажу сам.

– Простите?

– Благодарю за формальности, Джерард. Считай, твоя миссия выполнена.

Тон был вежливым, но в нём звенело безапелляционное "уходи".

Мосли колебался, будто надеялся, что ослышался, но, встретившись взглядом с Айканом, понял – спорить бессмысленно.

– Тогда… до встречи, – выдохнул он и, не оглядываясь, направился к выходу.

Когда за ним закрылась дверь, в комнате остались лишь двое – Сергей Платонов и легенда Уолл-стрит, от чьего спокойствия исходило давление, словно от медленно растущей волны перед штормом.

"Интересно…" – произнёс Айкан, и в голосе его прозвучала тяжёлая, медная нота.

Этот человек – легенда Уолл-стрит. Каждое движение, каждое слово в его исполнении имело вес, точно просчитанный. Даже то, как он только что отпустил Джерарда, было не жестом пренебрежения, а холодным, хищным манёвром.

Ход для захвата контроля.

Любая сделка, любое сражение за власть начинается с того, кто первый поставит другого в невыгодное положение. Айкан, чьё имя само по себе было оружием, действовал с филигранной точностью. Избавившись от посредника, он словно провёл черту между собой и остальными – отгородился, подчинил себе воздух, внимание, пространство.

Ощущение было такое, будто комната сжалась – воздух стал плотным, почти осязаемым. Тихо жужжали кондиционеры, пахло старым деревом и лёгкой сигарной гарью.

Он облокотился на кресло, глядя прямо, без моргания. Глаза – серые, с металлическим блеском, от которых по спине пробегал ледяной ток.

– Так вот…, – его голос был низок, как гул подземного лифта. – Зачем эта встреча?

Пора было вернуть себе инициативу.

На лице появилась вежливая, чуть ироничная улыбка.

– Говорят, враг моего врага – мой союзник. Пришёл предложить сотрудничество.

Имя Акмана в этом зале звучало без слов. Соперничество между ними знали все, кто хоть раз держал акции в руках. Предложение звучало просто: объединиться против него.

Но Айкан не шелохнулся. Только пальцы слегка постучали по подлокотнику – размеренно, будто отсчитывали ритм.

– Союз, – произнёс он после паузы, – возможен только между равными.

Слова – как удар топора по камню.

– К тому же, – продолжил он, – война уже идёт. И на поле, где перевес за мной, нет причин брать в спутники тех, кто лишь хочет разделить победу. Пахнет попутчиком, не соратником.

Звук был мягким, но в нём чувствовалась издёвка.

Ответ прозвучал спокойно, почти холодно:

– Уверены, что перевес действительно за вами? Ведь дело с Herbalife застыло на месте.

Айкан поднял взгляд.

Эта компания стала ареной его битвы с Акманом – один продавал, другой держал, и рынок, как зверь в клетке, не двигался ни вперёд, ни назад. Война без победителя, без конца.

– В такой позиции можно простоять и год, и два, – прозвучало в тишине, – но время дорого. Даже выиграв, можно потерять всё на издержках. Если же объединиться, всё закончится уже к концу года.

Айкан усмехнулся – коротко, с хриплым эхом, словно в горле перекатился кусочек металла.

На запястье блеснуло золото часов – старинных, массивных, с тяжёлым стеклом. Он взглянул на циферблат, затем произнёс:

– Давай так. Ты представлен семьёй Маркиз, поэтому получишь одну минуту. Убедишь – поговорим дальше.

Тиканье часов стало единственным звуком в комнате.

"Временное давление" – классическая уловка. Заставить говорить быстро, запутаться, сбиться. Но спешка – ловушка. Побеждает не тот, кто говорит громче, а тот, кто заставит другого слушать.

– Пятьдесят пять секунд, – напомнил он, едва заметно приподняв бровь.

Ответ прозвучал неторопливо, почти лениво, будто время утратило значение:

– Предлагается объединить акции Allergan в общий фонд. По пять процентов с каждой стороны – и контрольный пакет станет нашим. С этим влиянием можно войти в совет директоров. Место за столом займётся лично.

Тишина растянулась. Только тихий щелчок часов, как выстрел, прозвучал в конце фразы.

Взгляд Айкана стал чуть мягче, но интерес – остался.

Лицо Айкана на миг исказилось изумлением – словно в глазах старого хищника мелькнул отблеск неожиданного страха. Предложение звучало дерзко: союз, где он даст капитал, а власть останется в других руках.

– Понимаешь, что на такое я никогда не соглашусь? – холодно бросил он, тяжело опершись ладонями о стол из темного ореха.

Тишину комнаты разорвал тихий щелчок часов на запястье – звонкий, словно капля металла, упавшая в воду.

– Конечно, есть причина, по которой стоит согласиться. Просто времени объяснять всё нет, – прозвучало спокойно, почти без эмоций.

Взгляд скользнул к циферблату – сверкающий механизм отсчитывал последние секунды.

– Десять секунд. Дай ответ. Станешь ли союзником?

Айкан смотрел, морщась, будто не веря, что всё происходит всерьёз.

– Решение, основываясь лишь на этом? Ты шутишь?

– Не тот выбрал короткий срок, кто сейчас предлагает сделку.

Улыбка, дотоле тёплая и почти ироничная, растворилась. На смену ей пришла сталь – ровный голос, без намёка на сомнение:

– Это предложение делается один раз. Откажешься – найду другого. Выбран ты не из-за исключительности, а из-за старого соперничества с Акманом.

В воздухе повис запах старого табака, недавнего кофе, притушенного кондиционером. Тиканье секундной стрелки стало нестерпимо громким.

– Так что, да или нет?

Теперь время давило уже на Айкана. На его лбу дрогнула вена, взгляд метнулся к окну, где за стеклом бежали огни вечернего города.

Разумеется, оставалась опасность, что тот вспыхнет и хлопнет дверью. Но риск казался стоящим.

Айкан ведь мог вовсе не явиться, даже по просьбе Джерарда. Однако пришёл. Более того, сам установил минутный лимит, словно намеренно проверяя собеседника на прочность. Значит… он тоже хотел использовать эту встречу.

И, главное, ему стало любопытно.

У таких, как Айкан, чем выше власть – тем меньше терпения. Неотгаданная загадка свербит, как заноза.

– Слишком мало данных, чтобы принять решение, – наконец произнёс он, прикрыв глаза.

На губах промелькнула лёгкая, почти невидимая улыбка. Всё шло именно так. Теперь уже он требовал информации.

Давать слишком много – значит, показать карты. Умолчать – вызвать раздражение. Надо было подбросить приманку.

– Акман замешан в мошеннической схеме.

Слово "мошенничество" отозвалось в воздухе, как звон разбитого стекла. Айкан дёрнулся, его глаза вспыхнули интересом, но тут же потускнели – он взял себя в руки.

– Невероятно. Этого не может быть. Я всё о нём изучил.

– Только если знаешь, куда смотреть, можно увидеть правду, – прозвучало с мягкой уверенностью.

– Хочешь сказать, что сумел заметить то, чего не заметил я?

– Есть небольшой опыт в разоблачении обманов.

Имя, которое навеки связали со скандалом "Теранос", уже само по себе было аргументом.

– Разве теперь не стоит забыть о "разнице в весовых категориях" и принять союз?

Повисла тишина. Только слабое урчание кондиционера и запах полированного дерева.

Айкан молчал. Но напряжение в воздухе выдавало его внутренний спор.

Да, по громкости имени он превосходил любого. Но в делах, где требовалось разоблачать ложь, соперников у потенциального союзника не было.

Если доказательства будут предоставлены, а Айкан добавит к ним свой вес – Акман падёт мгновенно.

Пальцы снова легли на безупречно отполированный циферблат.

– Внезапное предложение требует времени. Два дня. Если ответа не будет – сделка уйдёт к другому.

С этими словами дверь мягко закрылась, оставив за собой лишь запах старого дерева и след дорогого парфюма.

***

Прошло два дня. В воздухе всё ещё звенело ожидание. Ответа от Айкана пока не было. Ожидание тянулось вязко, как густой дым от сигары, оставленной в пепельнице. За окнами офиса вечерний город шумел и гудел – машины проносились с шелестом шин, ветер перекатывал по мостовой клочки старых газет. Всё шло своим чередом… пока не появился неожиданный гость.

На пороге стоял Джерард. Спокойный, собранный, но в глазах – привычное напряжение человека, который всегда контролирует ситуацию.

– Есть вопрос… касательно этого, – произнёс он и достал из кожаного портфеля тонкую папку.

Бумага шуршала сухо, когда он положил её на стол. Один из тех аналитических отчётов, что были направлены ему ранее: анализ перспектив бизнеса ветеринарных клиник и их инвестиционной привлекательности.

Удивления не было – скорее лёгкое удовлетворение. Джерард редко приходил сам, предпочитая давать распоряжения через посредников. Его визит означал только одно: вопрос стоял серьёзный.

– Ветеринарные больницы и рынок зоомедицины вот-вот взорвутся, – начал он, стараясь не выдавать интереса. – Люди всё чаще видят в питомцах не животных, а членов семьи. Деньги теперь идут не на усыпление, а на лечение. Диагностическое оборудование дешевеет, уже создаются приборы, разработанные специально для животных. Рост рынка неизбежен.

Ответ прозвучал осторожно:

– Всё это звучит логично… но рассматривать VCH как объект поглощения?

– Сейчас – самое время, – последовал твёрдый ответ. – Пока большинство ветеринарных клиник работают поодиночке. Но грядёт эпоха объединений, и тот, кто первым нарастит масштаб, станет безусловным лидером.

Уверенность сквозила в каждом слове, как в голосе человека, уже видевшего будущее.

Успех был предрешён – в иной жизни Джерард уже шёл этим путём и добился своего.

– Возможно, сейчас в это трудно поверить. Может показаться, будто всё это мечты, – прозвучало спокойно.

На лице Джерарда мелькнуло колебание. Видимо, мысль о вхождении в этот рынок давно вертелась у него в голове, но сопротивление со стороны советников заставляло сомневаться.

Если никто не верил, а кто-то один поддерживал – между ними возникало невидимое братство. Джерард не был из тех, кто легко признаётся в симпатиях, но в воздухе что-то изменилось.

Он аккуратно сложил отчёт, словно боялся смять страницу, и произнёс ровно:

– Если снова понадобится "введение" вроде этого, обращайся не к Рейчел, а ко мне.

Смысл этой просьбы был очевиден. Джерард хотел отдалить от Рейчел, но сохранить доступ к аналитическим отчётам, прикрываясь формальностью "гонорара за посредничество".

Проблемы в этом не было. Связь с Джерардом стоила гораздо больше. Сделать его бесспорным наследником маркизского дома – значило укрепить опору, а не потерять контакт.

– Всё будет сделано, – прозвучал ответ.

– "Будет сделано" – не то же самое, что "обещаю", – хмыкнул он.

– Обещания даются только тогда, когда уверен в их выполнении.

Полностью исключить Рейчел из круга общения нельзя было. С открытием галереи она становилась дверью в совсем иной мир – артистический, медийный, светский. К тому же, если внезапно прекратить контакт, Рейчел могла истолковать это как влияние Джерарда.

После выставки она писала часто, тревожно, словно искала подтверждения, что брат не сделал ничего странного. Если бы теперь встречи происходили только с Джерардом, её подозрения обрели бы плоть и форму.

Джерард, выслушав, кивнул неторопливо, а потом, как бы между делом, спросил:

– Что с Айканом?

Любопытство проскользнуло в голосе, но пряталось за маской деловой невозмутимости. Словно вопрос возник случайно, хотя ответ был ему явно не безразличен.

– Кто знает, – прозвучало с лёгкой усмешкой.

На самом деле, Айкан ещё не был окончательно убеждён. Ему лишь подбросили наживку. Когда он её проглотит – начнётся настоящая партия.

Наживкой стало слово "мошенничество". Звучное, острое, способное взорвать любой рынок. Такое слово притягивает внимание, как огонь мотылька.

Сюжет, где фигурирует обман, всегда обещает громкую развязку. И если в руках мастера оказывается безупречный сценарий, разве откажется сыграть в нём даже самая легендарная звезда? Конечно нет.

Айкан был достаточно умен, чтобы почувствовать запах удачи.

Срок, данный ему на размышления, истекал именно сегодня. Часы на стене отсчитали последние минуты, когда дверь в кабинет тихо скрипнула.

В проёме появилась секретарша, сжимая планшет.

– Шон, мистер Айкан интересуется, сможете ли вы встретиться с ним сегодня вечером.

Наживка сработала.

***

Место встречи с Айканом оказалось старинным заведением под названием "Русский чайный дом". Уже с порога оно поражало пышностью и тем особенным налётом времени, который не подделаешь никаким дизайнерским ремейком. Всё здесь дышало эпохой, когда блеск золота считался мерилом вкуса, а богатство выражалось не в лаконичности, а в тяжести и сиянии.

Под высоким потолком сверкала хрустальная люстра, словно замершая гроздь ледяных капель. Её свет дробился на тысячи бликов, скользящих по позолоченным рамам зеркал и густым бархатным драпировкам. В воздухе стоял аромат дорогого дерева, смешанный с лёгкими нотками старого вина и полированной кожи. Красный и золотой здесь спорили между собой за право быть главным – и оба выигрывали.

Широкие кресла, обитые тёмной кожей, будто впитывали в себя голоса десятков прошедших лет. Стоило опуститься в одно из них – и казалось, что время слегка замедляется. Всё в этом месте было торжественно, даже немного чересчур.

Всё выглядело роскошно, но не по-современному. Это был не вкус эпохи, а её тень. Не обновлённое наследие, а музей, в котором хранится не стиль, а воспоминание о нём.

И всё это, конечно, подходило человеку, который родился почти восемь десятилетий назад. Семьдесят восемь – не возраст для усталости, но вполне для того, чтобы вкусы застыли где-то между минувшими десятилетиями. Айкан, хоть и младше Киссинджера, казался ещё старше его – по жестам, интонациям, выбору слов.

– Прошу сюда. Ваш спутник ещё не прибыл, – произнёс официант с лёгким поклоном.

Небольшой отдельный кабинет, тихий, с мягким светом лампы под абажуром. Внутри пахло кожей, перцем и чуть сладковатым парфюмом дорогих сигар. Пока Айкан не пришёл, можно было мысленно пройтись по предстоящему разговору.

Цель проста – заключить союз. На деле же – создать совместный фонд и через него получить место в совете директоров. Но всё упиралось в одно: Айкан не из тех, кто охотно делится властью. Даже союз с ним требовал от партнёра готовности играть по его правилам.

Дверь распахнулась тихо, будто сама пропустила гостя. Ровно в половину седьмого, как и было условлено, появился Айкан – невысокий, но с тяжёлым, почти ощутимым присутствием.

– Долго ждал? – спросил он с сухой вежливостью.

– Пришёл немного раньше.

– В молодости тоже любил приходить раньше времени, – отозвался тот с лёгкой усмешкой и опустился в кресло напротив.

Старомодная манера держаться сквозила во всём – от движений до взглядов. Он даже не взглянул в меню, лишь бросил короткое:

– Как обычно. Хотя…, – тут же передумал, подняв глаза. – Ешь стейк тартар?

Вопрос прозвучал не столько ради интереса, сколько как испытание. В его голосе чувствовалась уверенность человека, привыкшего проверять собеседников по мелочам.

– Подойдёт, – прозвучал ответ.

– Тогда, как всегда, – кивнул он официанту.

Когда тот удалился, Айкан вновь повернулся:

– Пробовал когда-нибудь тартар из говядины, не из тунца?

Это блюдо – как рубеж. Сырая говядина, выложенная под соусом, требует не только вкуса, но и доверия к тому, кто её подал.

– Приходилось.

– Значит, не боишься экспериментов, – заметил он, скользнув взглядом, в котором читался интерес, перемешанный с одобрением.

Такое суждение – чисто стариковское, из тех времён, когда "смелость вкуса" считалась чертой характера.

В восьмидесятые, когда Айкан блистал на Уолл-стрит, японская мода на сырую рыбу завоёвывала западных миллионеров. Тартар же был западным ответом на суши: экзотика для тех, кто привык доказывать статус не только деньгами, но и смелостью за столом.

Всё в этом человеке – от слов до выбора ресторана – пахло прошлым. Но именно из этого прошлого он и строил империю.

В те времена сама мысль о сырой рыбе казалась американцам дикой, почти кощунственной. Люди морщились, стоило только услышать слово "суши". Казалось, будто кто-то предложил им глотнуть морской воды вперемешку с песком. "Негигиенично", "опасно" – эти слова шептались за соседними столиками в модных ресторанах.

А ведь сашими тогда было настоящим приключением – блюдом для смельчаков, для тех, кто решался бросить вызов общественному вкусу. С тех пор минули годы, и теперь суши можно заказать хоть на заправке. Лосось, тунец, угорь – привычные, как чашка кофе по утру. Даже сырое мясо – тартар, карпаччо, юкхве – перестало вызывать дрожь у впечатлительных душ.

– Обычное блюдо, ничего особенного, – сказал кто-то за соседним столом, и в его голосе не было ни тени удивления.

Пробовать характер человека по еде давно перестало иметь смысл. Стоит лишь пару вечеров провести с молодежью, чтобы это понять. Айкан, однако, казался из другой эпохи.

– Ешь, – велел он, наблюдая внимательно, как я реагирую на блюдо.

Передо мной поставили тар-тар – глянцевитый, плотный, пахнущий свежей говядиной и острым соусом. Над ним струился легкий аромат лука и каперсов, смешанный с терпким запахом горчицы. Айкан прищурился, будто проверял, не передернёт ли от брезгливости.

Старомодный, упрямый человек. Но если хочешь найти с таким общий язык – приходится играть по его правилам.

Вилка чуть скрипнула о фарфор. Мясо, мелко нарезанное, напоминало густое масло. Русский вариант тартара оказался нежнее корейского юкхве: там мясо нарезают длинными полосками, дающими пружинящую жвачковую упругость, а здесь – всё тонко, мягко, будто в нём спрятано дыхание свежего утреннего тумана.

Намазал на ржаную гренку, горячую, только что вынутую из печи. Хруст корки слился с приглушённым стуком приборов по тарелкам. Говядина растаяла во рту – густая, сладковатая, с лёгкой металлической нотой крови. Горчица обожгла язык, выстрелив пряным жаром, а лук добавил свежести, как глоток воздуха после дождя.

– Неплохо, – сказал тихо, и Айкан, заметно смягчившись, тоже взялся за вилку.

Когда убрали закуску и подали основное, зашел разговор о главном.

– Ты говорил о мошенничестве, – начал Айкан, вытирая губы салфеткой. – Проверил всё, что можно. Доказательств – ноль.

На прошлой встрече, в галерее, я вскользь обронил мысль, что Акман замешан в афере. И, судя по всему, старик не поленился копнуть глубже.

– Проверил, значит, – усмехнулся.

– Разве не этого ты добивался? – прищурился Айкан.

Он был прав.

– У Акмана десяток компаний в портфеле, – продолжил он. – Два дня хватило, чтобы просмотреть все. Ты ведь нарочно дал именно этот срок, верно?

Его улыбка потемнела, в ней проступил холод стали.

– Без твоей помощи ничего бы не нашёл. На то и был расчёт, да?

Плечи чуть дрогнули – ответ был очевиден.

– Хотел убедиться, что никто больше не сможет раскопать. Видимо, не смогли.

– Не смог, – сухо отозвался Айкан. – Но, возможно, и нечего было искать?

– Нет, афера есть, – голос прозвучал твёрдо. – Valeant.

Он повторил:

– Valeant?

Компания, что стремительно росла, пожирая другие фирмы, как акула мелкую рыбу. Сейчас они шли рука об руку с Акманом, мечтая проглотить Allergan.

Снаружи – безупречная витрина успеха. Внутри – гниль, спрятанная под слоями отчётности.

Айкан нахмурился.

– Не может быть. Да, они агрессивны, но не преступники.

В его голосе слышалась уверенность человека, видевшего цифры и отчёты.

– Ошибаешься, – сказал спокойно. – Мошенничество есть. Просто настолько изощрённое, что обычными глазами не разглядеть.

Valeant занималась хищениями, но не так, как принято – не через подделку отчётов, а тоньше, незаметнее. Словно воровали не деньги, а саму суть доверия.

Они нашли способ обогащаться куда изощрённее, чем обычные жулики из финансовых хроник. Не такое громкое мошенничество, как история с Theranos, но достаточно скандальное, чтобы потрясти весь рынок.

"Как только это вскроется, Valeant и Акман окажутся на грани катастрофы."

Так оно и будет: акции рухнут, инвесторы начнут паниковать, доверие рассыплется, будто хрустящий лёд под ногами весной. Репутацию Акмана смоет волной насмешек и злорадства, фонд его попадёт под шквал запросов, отток капиталов обернётся лавиной.

Согласно нормальному ходу истории, всё это случится только в следующем году, когда один хедж-фонд решит сыграть против Valeant и вытащит наружу их тайные махинации. Но если захочется ускорить события – достаточно всего одного шага.

Проблема в том, что доказательств пока нет. Никаких цифр, бумаг, переписок – лишь уверенность и догадки. А значит, придётся действовать, искать самому, копаться в тенях, пока правда не вспыхнет, как спичка в темноте.

Айкан слушал молча, потом холодно произнёс:

– Прежде чем принимать решение, нужны доказательства.

Он требовал гарантий, желал уверенности там, где царила только интуиция. Союз без фактов казался ему игрой вслепую.

– Мы ведь торгуем информацией, – прозвучал ответ, мягкий, но колкий. – А ты хочешь получить её прежде, чем сделка состоится. Замкнутый круг, не находишь?

– С твоей стороны это выглядит остроумно, – усмехнулся Айкан. – Но инвестировать, полагаясь лишь на слова, слишком рискованно.

– Инвестиции и строятся на неполной информации. Без риска нет прибыли.

– Этот риск чересчур велик.

– Зато и отдача будет соразмерной.

Высокий риск, высокий доход. Простая формула, старая как Уолл-стрит. Айкан прищурился, уголок рта дрогнул – усмешка, в которой чувствовалось сомнение и азарт одновременно.

– У меня уже Herbalife на плечах. Не уверен, что стоит открывать второй фронт.

Он не любил распыляться. Один бой в разгаре – и вот уже предлагают новый. Надо было убедить.

– Allergan – совсем иная история. Здесь возможна тройная выгода.

– Тройная?

– Первая – разоблачить лицемерие Акмана.

Тот долгие годы строил из себя благородного реформатора, поливал Айкана грязью, называя корпоративным хищником. А между тем сам применял такие же методы, граничащие с нарушением закона. Союз со мной позволил бы Айкану вытащить эту двойную игру на свет.

– Вторая – заставить его выглядеть старомодным.

Акман любил позировать в образе молодого новатора, представителя новой эпохи, в то время как Айкана выставлял пережитком прошлого. Но стоит объединиться с кем-то вроде Сергея Платонова – и роли поменяются местами. Тогда уже Акман станет тем самым "динозавром", неспособным идти в ногу со временем.

– Можно будет представить всё как возвращение старой школы инвестирования. Возрождение Айкановской эпохи.

Эта мысль должна была бы польстить самолюбию ветерана. Но вместо этого он тихо хмыкнул.

– Кажется, ты не до конца понимаешь, – сказал он медленно, – не питаю к Акману особых чувств, но решения принимаю не из мести.

Два предложенных аргумента – оба эмоциональные. Возмездие, уязвлённая гордость. Для Айкана это не мотив, а лишь побочный эффект.

– Если бы всё сводилось к реваншу, ты бы не ждал десять лет, – прозвучал ответ с лёгкой улыбкой.

Айкан действительно знал, чем живёт Акман. Мог вмешаться в любую его кампанию, сорвать планы, выставить дураком – но терпел. Годы наблюдал, выжидал, не шевелился.

– В Herbalife ты вступил только потому, что это была первая его серьёзная ошибка за всё десятилетие.

Акман поставил против Herbalife, уверенный, что компания – пирамида. Ошибся в главном: доказать это по закону оказалось почти невозможно. Айкан заметил брешь и ударил без колебаний.

На рынке запахло кровью. Айкан всегда действовал не по зову сердца, а по запаху выгоды. Месть? Да, приятное послевкусие. Но не цель. Главной оставалась прибыль – чистая, ощутимая, как хруст купюр под пальцами.

Десять лет он выжидал, словно старая тигрица в тени кустов – неподвижно, терпеливо, с холодным блеском в глазах. Ждал, пока жертва сама подставит горло. И теперь момент настал.

Но простыми словами, лишёнными расчёта, такого зверя не убедить.

– Если говорить об альянсе, то главный фактор – ожидаемая доходность, – прозвучало спокойно, будто речь шла о погоде. – По моим подсчётам, арбитраж на этом слиянии может принести около тридцати процентов прибыли. Но это только вершина айсберга. Ведь речь идёт не просто о сделке, а о мошенничестве. А значит, есть ещё один источник выгоды.

Глаза блеснули уверенностью. На лице появилась лёгкая, почти лениво-довольная улыбка.

– Короткие продажи. Когда обман всплывёт, акции Valeant, сейчас торгующиеся по сто сорок пять, рухнут до десяти. Возможно, ниже.

Редко выпадает шанс поймать такую бурю. Воздух будто стал плотнее, звеня от возможной наживы.

– Иными словами, перед нами редкая возможность получить двойную прибыль из одного события.

Первый поток денег – на росте акций Allergan. Второй – на обвале Valeant.

Айкан молчал долго. Тяжело дышал, глядя куда-то сквозь стол, будто видел цифры, графики, биржевые всплески, играющие на воображаемом экране. Затем тихо проговорил:

– Влезать туда только ради дохода – глупо.

– Именно поэтому предложено место в совете директоров. Инвестиции без контроля – рулетка.

Это была суть. Союз нужен не ради красивых слов – ради влияния.

– Значит, союз – тебе место в совете, мне роль наблюдателя? Странный союз.

Логично. Если доля одинакова, почему уступать кресло другому? Надо было предложить ход, который перевесит чашу весов.

– Хочешь занять место в совете сам? – прозвучало с лёгкой усмешкой. – Но что, если окажешься неправ? Тогда именно ты окажешься на виду. Репутация, камеры, заголовки… кому это нужно?

Смелость легко превращается в жертву. Айкан понимал, что если махинация не подтвердится, он сможет отступить, оставив партнёра под огнём критики.

Время подходило к концу. На запястье мелькнул циферблат – безукоризненная точность, каждая минута на вес золота.

– Кажется, времени на размышления было достаточно. Откажешься – перейду к следующему кандидату.

– Классический приём – намекнуть на конкурента.

– Классика не устаревает.

– Но с кем бы ты ни работал, эффект не будет тем же. Пресса жаждет драмы. И наша история с Акманом – идеальный сюжет.

Он был прав – дуэль старого волка и его вечного оппонента тянула на первые полосы. Но ответ уже был готов:

– Если речь о медийном резонансе, есть и другие варианты. Скажем, Слейтер.

Белая акула – имя, от одного упоминания которого у рынка сводило челюсти. Альянс с ним тоже прогремел бы на весь Уолл-стрит.

– Предпочтение остаётся за тобой, но ты не единственный. Решай.

Айкан задумался. Тишина сгустилась, только часы отсчитывали секунды.

– Если всё же сомневаешься в уровне защиты от рисков… предлагается компромисс. В случае убытков семьдесят процентов покрывается за мой счёт.

Слова прозвучали твёрдо, без дрожи. Смелое условие, почти безумное.

– Бесплатных сделок не бывает.

– Конечно. Если всё пойдёт по плану – семьдесят процентов прибыли достанется мне.

Пауза. Тяжёлая, ощутимая. Потом старик коротко кивнул:

– Мой юрист свяжется.

Это означало согласие. Бумаги будут подготовлены, фонд создан, детали утрясены.

Союз заключён. Контрольный пакет, место в совете, и семьдесят процентов прибыли в случае успеха. Всё, ради чего велась эта игра, оказалось в руках.

Да, если дело провалится, придётся платить. Но страх не имел значения.

Провала не предвиделось. Будущее уже стояло на пороге – чистое, предсказуемое, уверенное, как удар по рынку в утреннюю сессию.