Дарт Мол: Взаперти

16 НОЧНАЯ СТОРОНА

Куча мусора состояла из сгоревших частей дроидов, конденсаторных катушек и перекрученной арматуры, и все это было ужато в идеальный куб. Артаган наделал таких десяток, когда спускался сюда год назад, блуждая по недостроенному крылу технического подуровня № 3, который заключенные прозвали Ночной стороной.

Изначально предназначавшаяся под тюремную мусорную свалку, ныне Ночная сторона представляла собой рукотворную пещеру, в темных глубинах которой стояли неиспользуемые прессы для мусора и станки для резки и измельчения металла. В воздухе постоянно висела вонь углеродного композита и различных ферросплавов. Заключенные наведывались сюда время от времени — с тех пор, как поползли слухи, что кто-то будто бы нашел в куче смердящих отбросов энергощитовой дезинтегратор «Барагвин». История эта была, вероятно, враньем, но все равно привлекала сюда арестантов.

Но сегодня Артаган Труакс привел сюда сына по другой причине.

— Очень хорошо. — Артаган взглянул на блок из мусора и снова повернулся к Эогану. — А теперь вот этот.

— Этот? — Мальчишка искоса взглянул на него. — Это слишком много! У меня и так уже руки горят после тех неработающих лифтов!

— Оправдания тебя не спасут. — Артаган сурово взглянул на сына. — Ты хочешь выжить здесь или нет?

Эоган кивнул и закрыл глаза. Он был обнажен до пояса, кожа бледная и почти лишена волос. Последние несколько часов он гонялся за тюремными крысами по подвесным балкам, нападал на них со связанными за спиной руками. Эти большие отвратительные существа очень быстро бегали, и охота на них требовала решительности и абсолютной концентрации.

После этого он отрабатывал удары руками и ногами, подножки, уклонения, обводки — Артаган учил сына различным удержаниям, захватам и атакам, которые однажды помогут тому переломить ход поединка.

Здесь, в «Улье-7», не существовало правил, не было такого понятия, как сострадание, никто не просил и не давал пощады. После утренней тренировки капельки пота поблескивали на верхней губе и на лбу Эогана, а его рыжевато-каштановые волосы слиплись прядями.

— Сейчас?

— Когда будешь готов.

Склонившись, Эоган откинул назад голову и взялся за импровизированную перекладину, которую его отец прикрепил к нагруженному им поддону. Артаган подождал, пока сын проверит, хорошо ли сбалансирована мусорная «гиря», подмечая, как он все сильнее напрягается в преддверии рывка.

— Работай, — велел Артаган.

— Сколько?

— Начнем с одного.

Паренек закрыл глаза и поднял самодельный куб. Вздувшиеся мускулы проступили на его плечах, груди и животе, бицепсы напряглись, руки вытянулись, пока он удерживал куб из мусора на расстоянии вытянутой руки над полом. Когда он собрался опустить его, Артаган вымолвил:

— Держи, пока я считаю.

Эоган не стал возражать. Груз в его руках задрожал. Юнец стиснул зубы, секунда за секундой борясь с усталостью и силой притяжения. Все это время Артаган безучастно стоял над ним, наблюдая, как слабость покидает тело сына, ощущая знакомую смесь чувств — глубокой гордости и тревоги, приходивших от сознания, как упорно мальчик трудится и, в конечном счете, какое малое это имеет значение.

— Отец... — прохрипел Эоган.

— Еще пять секунд, — произнес Артаган. — Ты сможешь.

Сын прижал подбородок к груди. Его лицо потемнело — стало алым аж до сливового оттенка, все вплоть до корней волос. На висках вздулись вены. Из горла вырвался слабый непроизвольный всхлип, и Артаган услышал, как груз начал дребезжать, — это руки мальчишки затряслись сильнее прежнего, угрожая выпустить ношу.

— Я не...

— Еще две секунды... Одна... — Артаган кивнул. — Хорош.

Мусорный куб с грохотом рухнул, Эоган вздохнул с облегчением, медленно приподнялся и сел, растирая плечи, подрагивающие от образовывающейся в мышцах молочной кислоты. Артаган бросил ему полотенце. Юнец вытер лицо, посмотрел на груз из мусора и наконец поднял взгляд на отца. Сейчас его лицо было бледным, измученным, но явно довольным.

— Сколько? — поинтересовался Эоган.

— Сто двадцать.

— Я раньше никогда не поднимал так много!

— Ты просил настоящее испытание, — напомнил Артаган. — Вот оно.

Он протянул руку, чтобы потрепать сына по взмокшей шевелюре, и ощутил нежность, которую редко позволял себе признать, — глубочайшую любовь, единственным противовесом которой являлось абсолютное знание, что очень-очень скоро он всего этого лишится.

Артаган отдернул руку и сказал:

— А сейчас — «пятьдесят два кулака».

Глаза Эогана расширились:

— Отец...

— Сейчас.

Юноша неохотно встал в стойку: вытянул шею, напряг тело, поднял руки; завеса безнадежности и обреченности уже исчезала с его лица. Атака, называемая «пятьдесят два кулака», предполагала нанесение целой бури молниеносных ударов менее чем за пять секунд, и могла полностью уничтожить противника, но требовала абсолютной самоотдачи. Проведенная по всем правилам, она могла убить существо, втрое превосходящее Эогана по размерам и весу. Но малейшее ослабление решимости оставляло незадачливого бойца открытым для всевозможных контратак.

— Сейчас, — повторил Артаган.

Мальчишка швырнул себя на отца, его руки замелькали, словно ножницы, в тумане ударов. Сначала результат казался многообещающим. Но слишком скоро Артаган увидел слабое место и сделал выпад, уложивший сына на пол.

Эоган лежал навзничь, хватая ртом воздух, его глаза блестели, лоб и щеки пылали. Только теперь пришел гнев, запоздалый, бессильный.

— Ты что, всплакнуть собрался? — Артаган даже не старался скрыть разочарование. — Ты знаешь наше правило.

— Да, отец. — Эоган резко дернул головой вверх-вниз, борясь со слезами. С самого начала правило было простым: за каждую слезу — капля крови.

— Тогда вставай. — Артаган протянул сыну руку. — И попытаемся снова.

— Да, отец.

— И ради чего все это? — Язвительный голос из дальнего конца помещения отдался эхом от плоских металлических поверхностей, которые их окружали. — Ради одного боя? Двух, если ему повезет?

Отец и сын повернулись: из-за массивного пресса, стоящего в дальнем углу, вышел охранник. Офицер Войсток двинулся к ним, прошел мимо куба из мусора, ясно дав понять, насколько этот предмет ему отвратителен, и наконец обратил все свое внимание на Артагана с Эоганом.

— Ты зря тратишь время, малыш, — хмыкнул надзиратель. — И ты это понимаешь, верно?

— Я тренируюсь.

— Ради чего? Путешествия в один конец в кремационную шахту?

— Это... — Лицо Эогана исказилось, на нем возникла горечь. — Разве вы знаете что-нибудь о силе и дисциплине?

— Сила и дисциплина? Ха! — Продолжая ухмыляться, Войсток заложил большие пальцы за пояс и начал покачиваться на каблуках. — Мне это нравится. Напомни мне начертать эти слова на трупе твоего отца в назидание всем прочим.

— Мой отец мог разорвать на куски человека вроде вас и даже не вспотеть.

Ухмылка охранника слегка потускнела.

— Забудь об этом, малец. Я стариков не бью.

— Он был обладателем титула «Бласко» три сезона подряд, вы это знаете? — Эоган шагнул к нему. — Без этой коробки у вас на поясе вы не продержались бы против него и пяти секунд!

— Не зарывайся, мальчишка. Не забывай, с кем говоришь.

— Я почти готов. Скажи ему, отец!

— Верно. — Войсток рассмеялся, но в его смехе не было веселья — лишь еле сдерживаемое раздражение человека, чье терпение подвергается слишком сильному испытанию. — Малыш, тебе не продержаться в бою и пяти секунд. Даже твой старик это понимает. — Он потер щетину на подбородке. — Почему, ты думаешь, он решил заплатить мне, чтобы я помог вам, двум оборванцам, бежать отсюда?

— О чем это вы говорите?

— Не веришь мне? Спроси своего папочку. Как ты думаешь, зачем я сюда пришел? На прогулку, подышать вредной металлической пылью?

Юноша замолчал. Его взгляд перебегал с Войстока на отца, а затем он очень тихо спросил:

— Это правда?

— Эоган...

— Это правда?

— Сын, мы оба подохнем здесь, если...

— Ты говорил, что я достаточно силен! Ты говорил, я готов к поединку!

Артаган прикрыл глаза. Он понял: будет сложнее, чем он ожидал, и бесконечно мучительнее. Старик вынул руки из карманов, чтобы Эоган видел, как сильно они дрожат.

— Сын, здесь нам с тобой конец.

— Не говори так. Это неправда!

— Ты уже стал сильнее и быстрее меня, — продолжал Артаган. — Но ты не убийца. — Он заставил ладонь не дрожать и положил ее на обнаженное плечо сына, ощутив возрастающее напряжение, переплавляющееся в юношеское негодование. — У тебя внутри есть стержень. Но есть и сострадание. Доброта. — Он смиренно вздохнул. — Здесь не место для мальчика вроде тебя.

«Мальчик». Одно-единственное слово, казалось, легло на плечи Эогана тяжестью, подобной которой он никогда не поднимал.

— Тогда зачем ты привез меня сюда? — спросил он.

Артаган отвернулся. На этот вопрос ему нечего было ответить.

— Я... ошибся.

— Ошибся?

— Я сделал неверные выводы. Рассчитывал, что спасение даст тот, кто не мог его дать. — Он прошел мимо сына к Войстоку. — Вы сумеете доставить нас в медотсек?

Мгновение Войсток пристально смотрел на него.

— Когда?

— Прямо сейчас.

— К чему такая спешка?

— Я бы предпочел не задерживаться здесь дольше, чем необходимо. — Артаган обнаружил, что сжимает кулаки, и заставил себя расслабиться. На ладонях остались крохотные кровавые полумесяцы от ногтей. — Да или нет?

Со вздохом охранник кивнул.

— Да. — Он взглянул на хронометр на запястье. — Я могу отключить основное и резервное питание медотсека. Когда отрубится сегмент энергетической сети, придется перезапускать все с нуля. Основной сервер будет загружаться минут пятнадцать.

— Но если вы отключите всю энергию, значит...

Войсток жестом остановил его:

— В этом случае полагается перенаправить энергию на дроида GH-7, чтобы при помощи его фоторецепторов восстановить видеонаблюдение в медотсеке. В этот промежуток времени вы сможете бежать.

— Хорошо.

— Вы должны понимать, что на записях камер видеонаблюдения останутся ваши лица. Вам придется что-нибудь придумать.

— Разберемся, — отозвался Артаган.

— У вас будет пятнадцать минут. Если за это время дроид не деактивирует заряды в ваших сердцах, больше я ничего не смогу сделать.

— Я понял.

— И зарубите на носу. — Войсток впился в них взглядом. — Вы сами по себе. Мы не друзья, что означает, что для меня ты и твой малец лишь пара трудных мишеней, как и любые заключенные, предпринявшие попытку побега. Я не знаю, как ты намереваешься выбираться из медотсека, и мне на это наплевать. Если меня спросят, видел ли я тебя, я расскажу все.

— Тогда приступим.

— Отец, нет! — Эоган развернулся, и вспыхнувшие с новой силой гнев и недоверие сосредоточились там, где Артаган уже давно ожидал, — на нем самом. — Он собирается нас подставить, разве ты не видишь? Он хочет украсть все твои кредиты до последнего! Опустошит твой счет и отправит нас обратно в камеры! Он предаст нас при первой же возможности!

— Эоган, он наша единственная надежда выбраться отсюда. И сейчас нам пора действовать.

— Я овладею «пятьюдесятью двумя кулаками»! Мне просто нужно больше времени!

Артаган схватил сына и сжал его в потных объятиях. Мальчишка извивался, дергался, пытался сопротивляться. Он был сильнее отца и при других обстоятельствах вырвался бы из захвата, но сейчас его руки устали, а мышцы ослабли после тренировки.

Наконец он обмяк в руках Артагана, глядя на отца в бессильной ярости.

— Вот почему ты меня так гонял, — глухо проговорил он. — Чтобы я не смог остановить тебя.

— Остановить нас, — поправил Артаган и взглянул на Войстока, прищурившись: — Вы готовы?

Войсток кивнул:

— Жду только вас. Идем.