Да, были люди в то время!

Глава 7

Суворов, дав отдохнуть своей армии в Милане, ожидал сведений от разведки союзников. Австрийцы взяли на себя обязательства по отслеживанию движения и действий армий генералов Моро и Макдональда. Надо сказать, что разведка австрийцев работала из рук вон плохо. Суворову поступили донесения, что Макдональд ускоренным маршем идёт на сближение с войсками фельдмаршала. Был составлен план противодействия французскому войску, и направлен на утверждение австрийскому императору ФранцуII.

Видно усомнился старый фельдмаршал в представленной австрийцами информации, поэтому послал на разведку своих проверенных казаков.

В начале мая Суворову удалось добыть достоверную информацию. Войска Моро, сильно потрёпанные в предыдущих сражениях, зализывали раны в провинции Пьемонт. Макдональд вёл свои полки в северную Италию не спеша. В такой ситуации, наш полководец принял решение занять центральное положение между французскими армиями на обеих берегах реки По, чтобы в зависимости от реальной обстановки действовать или против Макдональда, или против Моро.

Пока войска маневрировали, союзная разведка сообщила о движении значительных сил французов из Швейцарии, спеша на помощь армии генерала Моро. Фельдмаршал вынужден был перевести все войска на левый берег реки По, и двинулся на Турин, являющийся столицей провинции Пьемонт и центром снабжения французской армии в северной Италии. Уже на подступах к Турину, сведения о подкреплениях французов из Швейцарии не подтвердились. В очередной раз разведка Австрии села в лужу. После пятидневного сражения Турин пал, остатки войск Моро отступили и укрепились в Генуе. Несмотря на полную очистку от французских войск северной Италии, существовала реальная опасность соединения двух армий Моро и Макдональда. Последний сконцентрировал свои силы у Флоренции. Если такое допустить, то общая численность войск французов, превысит численность войск, находящихся под командованием фельдмаршала, и позволит противнику атаковать союзные войска.

Естественно, верховное командование Австрии, препятствовало стремлению Суворова разгромить основные силы противника. Войскам предписывалось, осаждать отдельные крепости и группировки французов. Но Суворов решил порознь разбить французских генералов, поэтому формированным маршем двинул войска навстречу Макдональду.

Возникнет у читателя резонный вопрос. Откуда рядовой поручик русских войск получил такую общую стратегическую информацию? Я смело отвечу. Из своей собственной головы. Я дитеXXIвека, в школе учился и в артиллерийском училище кое-что почерпнул, не скажу, что много, но все же.

Сейчас моя рота не шла, она бежала, в прямом смысле слова. Нам предписывалось, менее чем за двое суток, преодолеть восемьдесят вёрст, и атаковать неприятеля на реке Треббии. Вот теперь мои солдаты поняли, почему я их заставлял бегать на тренировках. Если в ротах батальона, отставших было большинство, то у меня только двое свалились, и то по причине принятого на грудь вечером вина. Разберусь с ними, когда оклемаются. Солнце поднялось повыше, и солдаты начали изнемогать от жары, пришлось перейти на скорый шаг.

На дальних подступах к реке я услышал раскаты пушечной канонады. Начали попадаться небольшие, разрозненные отряды из авангарда австрийцев. По их словам, французы наголову разбили несколько передовых полков, войска не отступают, а попросту бегут. Буквально через час убедился в этом. Брошенные офицерами и полностью деморализованные австрийские солдаты бежали, куда глаза глядят. Остановить и вразумить стадо, было невозможно. Да, жаль не получится искупнуться в Треббии, и солдат отмыть от толстого слоя пыли. Устроят нам французы баню, кровавую баню.

Накаркал. Нам на встречу двигались свежие французские части, с музыкой и барабанным боем. Я прислушался, поют то не французы. «Ещё Польска не сгинела» явно не французская полковая песня. Похоже, нам попался легион Домбровского, сформированный из остатков польской армии, разгромленной русскими войсками. Не покорившись новой власти, командиры смогли увести часть польских войск к Бонапарту. Вот с нами, с русскими, поляки будут биться до последнего солдата, а как иначе, мы для них воплощение всех невзгод, захватчики их родины.

С марша начали разворачиваться в боевой порядок. Подтянулись пушкари, всего семь орудий, маловато. Собственно на таком расстоянии, пушкари смогут дать максимум один-два залпа. Потом на их позиции навалятся легионеры.

Наш батальон успел сделать всего один ружейный залп, а потом сошлись с противником в штыковом бою. Удар польских легионеров был очень сильным. Первые шеренги наших рот в центре, просто исчезли. Вторая и третья шеренги смяты и оттеснены. Как я заметил, удар основной колоны французов, пришёлся на мою и соседнюю роту батальона. Я с большим трудом успевал руководить подчинёнными, ободряя их личным примером, врубаясь саблей в ряды неприятеля. Заляпанный кровью врагов с головы до ног, я во все горло орал, именно орал, а не пел боевую песню запорожских казаков «Ой на горі тай женці..». От такой неожиданности, ближние легионеры, отпрянули в разные стороны, позволив мне нанести им смертельные раны.

Откуда выскочил этот долговязый офицер-поляк, я не заметил. После традиционного возгласа «пся крев», обрушил на меня град сабельных ударов. Искусный, однако, во владении саблей оказался поляк. А если учесть, что ему помогали двое легионеров, положение у меня было сложное. Одного поляк и его сослуживцы не знали, что помимо сабли, у меня для них приготовлены неплохие акцентированные боксёрские удары. Первый легионер, получив сокрушительный удар в висок, только ойкнуть успел. Второго достал Силантий, вогнав штык в грудь по самое дуло. Поляк-офицер не испугался, а казалось, удвоил скорость нанесения ударов. Отбив очередной его выпад, я исключительно на инстинкте, переложил саблю в левую руку, и поразил незащищённый бок противника. Для страховки, сблизился с поляком вплотную, ухватив за отворот мундира.

— Ты холопская курва, посмел поднять на меня оружие? — прозвучали последние слова, умирающего противника.

Собрав остатки двух рот воедино, я построил их в каре. Своим уцелевшим стрелкам приказал разместиться в центре, и, не отвлекаясь ни на что, вести отстрел французских офицеров. С сожалением отметил, что треть моей роты полегла, и Силантия не наблюдаю.

Нам на помощь пришёл относительно свежий гренадерский батальон. Остатки нашего батальона, вывел в тыл на отдых. А вот на отдыхе, я чуть не ужаснулся. Здоровых, могущих воевать, в строю осталось всего двести восемьдесят человек, при одном офицере. Этот офицер я. Правда, чтобы могли рассмотреть во мне человека, а потом офицера, тщательно отмываться надо.

Начали подносить раненых. Среди них обнаружил своего денщика, с пробитым на вылет пулей плечом. Рана зияла огромная, Силантий потерял много крови. Содрав с него остатки мундира, наложил давящую повязку, я помнил, как это делается. Потом привёл к денщику «лекаря». Он заштопал беспамятному Силантию плечо с двух сторон, кое-как сведя края ран. Шрамы останутся очень некрасивые.

— Ваше благородие, Степан Иванович, спасибо, — прослезился, пришедший в себя Силантий, — век не забуду. — Как же вы теперь один, без моего догляду будете?

— Все хорошо Силантий, ты поправляйся, — ободрил я солдата. — Побьём французов, найду тебя в лазарете, ты держись.

Следующий день тоже прошёл в кровавых схватках с легионом поляков. Где они, сколько воинов собрали!?

Я по велению Багратиона был назначен временным командиром батальона. Это в мирное время все стремились на эту должность, а на войне, безопасней было находиться при штабе, там пули не всегда летают.

В конце третьего дня боев, натиск легиона Домбровского на позиции русских войск был особенно сильным. Поредевшие ряды второго гренадерского полка, под ударом противника дрогнули, начали отступать, а потом отступление превратилось в беспорядочное бегство.

В этот момент, вновь переформированный свой батальон, я выводил на позиции. Ценой огромных усилий мне удалось остановить бегущих солдат, построить в шеренги, и развернуть лицом к противнику. Поляки глубоко вклинились в оборону наших войск. Эх, сейчас бы резерв небольшой, да врезать по легиону с флангов, хороший котёл образовать можно. Не я один так думал.

Слева, на белом коне, со шпагой наголо, впереди слитного строя гренадеров, численностью до батальона, скакал фельдмаршал Суворов, а справа во главе казаков генерал Багратион. Кольцо замкнулось. Легионеры дрались неистово, однако под ударами со всех сторон начали постепенно пятиться.

— Первая и вторая шеренги на колено! Всем залп! — скомандовал я своим солдатам. — Вперед в штыки!

Залп был произведён по неприятелю практически в упор. Затем солдаты ринулись на врага в штыковую атаку. Такого удара, поляки не выдержали, начали спешно отступать.

— Гони их казак, пусть бегут без оглядки, — крикнул мне подъехавший Суворов. — Не давай им передышки.

Ага, легко сказать — гони. Люди измотаны многодневными боями. Однако, произошло чудо. Присутствие фельдмаршала открыло у солдат, так называемое второе дыхание. Усталость была забыта, преследование врага развивалось успешно.

К исходу дня армия Макдональда была разбита и рассеяна. От усталости мои воины просто валились на землю на занятых позициях, и засыпали. Я тоже чувствовал, сильную усталость. Посмотрел на свою выщербленную саблю, и усмехнулся, она стала больше похожей на пилу. Ничего, у меня в запасе в обозе есть парочка неплохих, а ещё отцовский подарок не тронут.

Утром я был вызван в ставку фельдмаршала. Пока ожидал вызова, адъютант сообщил, что закончены подсчёты потерь с обеих сторон. По его словам, армия Макдональда потеряла около шести тысяч убитыми и двенадцать тысяч пленными, потери нашей союзной армии — более пяти тысяч убитыми и ранеными. Сейчас пленными французами занимаются австрийцы, у них оказывается, большой опыт имеется.

— Молодец, хвалю, — хлопая по плечу, молвил фельдмаршал. — Показал ты доблесть свою и мужество, изрубил французов, погнал. Я когда увидел твоё каре, думал, ты труса празднуешь. А присмотревшись, заметил, как ты войско собираешь, и безостановочно палишь из ружей. Твое каре было подобно скале среди бескрайнего моря, только этим морем, оказался неприятель. Когда ты ушёл вперед, я приказал сосчитать поверженных перед твоей позицией врагов. Убитых двести пять, раненых не сосчитали, расползлись. Как удалось?

— Попеременная стрельба трёх десятков хороших стрелков, и умелые действия остальных солдат штыками.

— Ты думаешь, что пулей удобней уничтожать врагов?

— И пулей, и ядрами. Я вам подавал, на сей счёт свои размышления.

— Почитал, и посчитал писанину прожектёрством А когда увидел, как ты управляешься, убедился, прав ты Головко, во многом прав. Ладно, о новой тактике будем говорить после похода, а сейчас надлежит тебе сформировать усиленную роту. Выбери в своём полку кого хочешь, но чтобы к исходу третьего дня двести человек у тебя в роте было. Мы выступаем скоро, надо взять крепость Мантуя. Твоя рота будет брать её приступом, не в одиночестве конечно. Моё распоряжение получишь у адъютанта. Я на тебя надеюсь.

Ну вот, а я хотел немного отдохнуть от ратных дел, а тут формируй штурмовую роту, по сути своей — смертников. Правду говорят, кто везёт — на то и едут. Так и у меня получилось.

Мантуя, город-крепость, у австрияков отбил больше года назад Бонапарт. А теперь русским войскам нужно этот город вернуть. Почти двадцать тысяч австрийцев под началом генерала Края, с апреля сего года осаждают Мантую, и не добились успеха. Значит, в очередной раз русский солдат должен пролить свою кровь, за чужие интересы. Приказ есть приказ, его исполнить надобно. И я его исполнил. Свою роту пополнил до указанной численности, крепкими и здоровыми гренадерами и егерями. Как косо на меня смотрели высокопоставленные командиры, я нежданно-негаданно, обласкан самим фельдмаршалом. Ну и пусть, я же для общей пользы стараюсь.

Главнокомандующий распорядился отправить на родину всех тяжелораненых солдат. Мой денщик Силантий, в числе других раненых отправлялся в Россию.

— Ты Силантий, как прибудешь на место, требуй, чтобы тебя сразу отправили на излечение в село Дубрава, к моим родителям, — напутствовал я денщика. — У них и кормёжка посытнее, и уход за раненым повнимательней. С тобой я передаю отцу саквояж, в нем письмо. Родитель разберётся, что и к чему. Ты главное поправляйся, и жди нас с победой. До моего возвращения, из Дубравы ни ногой, я нужные бумаги тебе выправил, деньгами снабдил.

— Ваше благородие, может, я тут поизлечусь, — пытался возражать Силантий. — Я сам могу уже ходить.

— У нас ещё много впереди битв и сражений, ты мне здоровый нужен будешь. А сейчас от тебя никакого толку. С нами дальше уйдут все лекари, за ранеными присмотр ухудшится. Не перечь своему командиру. Я все решил. С Богом.

К Мантуе войска союзников подошли в начале августа. Осада велась австрийцами с комфортом. В назначенное время производился обстрел крепости из малокалиберных орудий, без какой-либо пользы. Потом следовала имитация атаки. Австрийские солдаты добегали до определённого рубежа, давали залп, в сторону крепости, а потом бегом обратно. Очень редко, защищавшим крепость французам, удавалось кого-то подстрелить, и то не насмерть. Кому такая осада понравится? Правильно французам, но не Суворову. Фельдмаршал приказал окружить крепость двойным кольцом войск, чтобы исключить любой сообщение с другими населёнными пунктами.

По распоряжению нового командира батальона полковника Грессендорфа, я с двумя казаками отправился на осмотр и разведку местности, в полосе нашего наступления.

Подступы к крепости были слабо оборудованы в инженерном отношении. Никаких тебе высоких валов, редутов и других укреплений. Один неширокий ров, нельзя считать препятствием. В нем даже воды не было. А вот стены, это да, высокие и крепкие с виду. Такие не перепрыгнешь, и не каждое орудие их возьмёт Да собственно и орудий в войске Суворова не много, самый минимум. Всем известно, что фельдмаршал, больше уповает на штыковые атаки, нежели не стрельбу из ружей и пушек. Заблуждается уважаемый старый полководец. Огнестрельное оружие в скором времени будет господствовать на поле боя, а штыковые бои, как основной тактический приём, постепенно уйдут в прошлое.

На захваченном с собой листе бумаги, сделал необходимые пометки. Схематично нанёс все пушки, могущие вести огонь в нашем направлении. Одним словом, рекогносцировку местности я произвёл качественно с фиксацией данных в графическом виде.

Закончив осмотр, я заметил, что нам наперерез скачет группа всадников, явно не наших.

— Братцы, приготовьтесь, к нам гости пожаловали, — предупредил казаков. — Уйти без боя не получится. За мной вперед!

Пришпорил своего коня, казаки скакали рядом. Точно, пятёрка французских кирасиров, скачет нам навстречу. Видно кто-то из крепости распорядился взять нас в плен. На полном скаку, перекладываю саблю в левую руку, а правой рукой, выхватываю пистолет, молюсь, чтобы с полки порох не высыпался. Буквально с пяти метров стреляю в ближнего противника. Кирасира, просто выкидывает из седла. У одного из всадников замечаю офицерские эполеты.

— Офицера не бить! Живым надобен! — прокричал казакам.

Прогремели выстрелы казаков, и ещё двое кирасиров, упали на землю. Теперь соотношение сил в нашу пользу. Подскочил к офицеру, и без затей, обратной стороной сабли приложил его по голове. Кивер слетел с головы офицера, он начал заваливаться. Я не дал ему упасть. Перехватив за ремни амуниции, выдернул его из седла, и как мешок перекинул впереди себя.

Казаки вдвоём справились с последним кирасиром.

— Быстро уходим, — распорядился я. — Не ровен час, ещё погоню за нами вышлют.

В расположение своих войск мы попали без происшествий.

Полковник Грессендорф лично допрашивал пленного, я естественно присутствовал. Много интересного рассказал лейтенант кирасиров. Но больше всего меня заинтересовал пороховой склад в одной из воротных башен, на нашем участке стены. Лейтенант отметил, что комендант крепости распорядился, достать из подвалов крепости бочки с порохом и разместить их в непосредственной близости от орудий. Поскольку ожидался штурм крепости, порох должен быть под рукой, чтобы стрельба орудий не прекращалась. Поджечь бы этот порох, глядишь, в стене прореха появится, а через неё в крепость войти можно.

Начал я думать, как организовать неприятность французам. Забраться скрытно в крепость было невозможно. Французы очень бдительно несли службы, понимали, что любое пренебрежение в службе может привести к взятию крепости. Оставалось одно, использовать артиллерию. Для того, чтобы нанести урон противнику за стенами крепости, нужны мощные мортиры, а таковых в войске Суворова не было. Наличные оружия, не могли вести мортирную стрельбу, не хватало угла возвышения ствола. А вот если под направляющей лафета орудия выкопать углубление, то угол возвышения ствола станет относительно приемлемым, и можно попробовать, преподнести сюрприз неприятелю. С этими мыслями пошёл к командиру батальона.

— Вы все не можете успокоиться Головко? — выслушав меня, сказал Грессендорф, — хотите отличиться? — Вы и так на виду, вас не раз отметил фельдмаршал, трижды представил к награждению орденами. Я вам скажу по секрету, фельдмаршал планирует поздравить вас капитаном, после захвата Мантуи. А вы все пытаетесь применить разные придумки.

— Ваше высокоблагородие я хочу своими придумками, как вы выражаетесь, облегчить захват крепости, снизить потери.

— Радение за жизни солдат похвально. Однако, хочу сказать вам поручик, что солдат служит и воюет для того, чтобы умереть во славу своего государя.

— Все правильно ваше высокоблагородие, но я хочу, чтобы перед тем, как умереть, мой солдат, забрал пять-шесть жизней неприятеля. Тогда будет несомненная польза от его гибели.

— Что вы хотите?

— Отдайте мне в распоряжение батарею «единорогов» в двенадцать фунтов, с запасом ядер и бомб, Я попробую нанести разрушения внутри стен, чтобы французы не чувствовали себя в безопасности, укрывшись за ними.

— И больше вы ничего не попросите?

— Попрошу выдать каждому моему солдату по четыре гранаты, и увеличить количество штурмовых лестниц вдвое.

— Ну, это-то вам зачем?

— Все зависит от результатов стрельбы «единорогов». Если повезёт, подпалим, что-то внутри крепости, а может и взорвём А когда начнётся штурм, то будем кидать гранаты на стены, выбивать врага, чтобы никто не сбрасывал наши лестницы.

— Так никто не воюет, в учебнике «Осадное дело» подобный способ не описан. Я не совсем уверен, что будет от него польза. А впрочем, пробуйте.

Батарею я заполучил. Установил её вне пределов досягаемости крепостных орудий. Произвёл необходимые расчёты Что я зря учился в корпусе? В принципе должно получиться, только стрелять придётся полуторной порцией пороха на выстрел. Опасно, конечно, вдруг стволы наших орудий отлиты с браком, разорвать может на куски, побив расчёт О высокой точности я не мечтал, главное закинуть ядро за стену, посеять по возможности панику, в рядах обороняющихся.

Пушкари в точности выполнили все мои указания, и зарядили одно орудия цельнолитым ядром с полуторной порцией пороха. С позиции удалил всех, остался один. Перекрестился, и поднёс фитиль к затравочному отверстию, широко открыв рот. Пушка звонко бахнула. Я проследил за полётом ядра. Угодил в верхний край зубца стены. Углубили немного ямку под лафетом. Повторный выстрел. Ядро перелетело через стену, скорей всего, что-то повредило, потому что французы ответили нам артиллерийским огнём Их ядра падали с большим недолётом от наших позиций.

После тщательного осмотра орудия, и не найдя повреждений, пошёл докладывать командиру батальона о результатах.

— Согласно диспозиции, утверждённой фельдмаршалом, мой батальон штурмует крепость на вспомогательном участке, — проинформировал меня Грессендорф. — Основной удар, будет, нанесёт со стороны восточных ворот. Там собрана почти вся артиллерия. Вы поручик поступайте, как наметили. Начало штурма завтра на рассвете. Вы готовы?

— Так точно ваше высокоблагородие. Гранаты и лестницы запасены в достаточном количестве.

— Не смею вас больше задерживать. Ступайте, и займитесь подготовкой.

Собрал в своей палатке всех унтер-офицеров, рассказал о завтрашнем штурме. Приказал поверить качество подготовки. Подчинённые покидали палатку с суровой озабоченностью на лицах. Оно и понятно. Предстоит жестокий бой. Не каждому суждено выжить. Война.

Ещё затемно, моя рота заняла исходные позиции. Я находился на батарее. Ещё раз проверил готовность к ведению огня бомбами. Решил начать стрельбу этим боеприпасом. Разрыв бомбы нанесёт больший ущерб живой силе французов.

Взлетела в небо красная ракета, извещая войска о начале штурма.

— Огонь! — отдал команду пушкарям.

Разом грянули восемь пушек. Позиции батареи заволокло дымом. Командиру батареи, прапорщику Литвинову отдал последние распоряжения, и повёл свою роту на приступ.

До стен добежали быстро, ответный огонь со стороны французов был слабым и не точным.

— Гранаты на стены, живо, — прокричал я. — Шевелись братцы!

Не скажу, что все гранаты взорвались непосредственно на стене, многие её перелетели, но душераздирающие крики наверху, свидетельствовали об успешных попаданиях.

Литвинов с пушкарями не прекращал закидывать крепость бомбами. Жутковато было слышать гудение пролетающих над головой бомб. Сигналом для Литвинова, о прекращения обстрела, будет белое полотнище на стене, когда мы на неё взберёмся.

— Лестницы вперед, ставь и крепи, — раздавал я команды.

По первой лестнице, подобно кошке, я начал быстро подниматься. Перевалил через стену. Отлично, меня никто не встретил. На стене живых не было, только трупы. Помимо меня на стене было уже боле двух десятков моих солдат.

— Разойтись в стороны, открыть стрельбу по неприятелю, не мешать влезающим на стену, — сыпал я распоряжения.

Оглядевшись, заметил, что у подножья воротной башни разгорается неслабый пожар. Если верить словам пленного француза, там находится запас пороха. Ох, рвануть может. Надо уносить отсюда ноги.

— Всем быстро уйти от башни, — увлекал за собой солдат.

Вовремя ушли. Мощный взрыв, как мне показалось, сотряс всю крепость. Когда пороховой дым рассеялся, я заметил на месте башни огромную дыру. Куда подевались ворота, даже предположить не могу. В образовавшуюся брешь, устремились солдаты нашего батальона. А чуть погодя, на полном скаку в крепость ворвался казачий полк. Но французы не собирались сдаваться на милость победителя, оказывали упорное сопротивление. Это им не помогло. Чрез два часа, Мантуя была захвачена и очищена.

Взяли богатые трофеи. Более двухсот орудий, около пятисот пудов пороха, а пушечных ядер, такое количество, что даже сосчитать трудно. А вот с продовольствием не повезло. Великое множество продуктовых складов, местные жители основательно подчистили, пополнив личные закрома. Реквизировать у население провизию фельдмаршал запретил.

Осталось позади ещё одно сражение с моим участием.

В расположении моей роты было тихо. Солдаты приводили в порядок амуницию, чистили оружие, и переговаривались. Основная тема, вручение мне чина капитана лично фельдмаршалом, на развалинах крепости, и назначение на должность командира батальона, вместо выбывшего по ранению полковника Грессендорфа.

В основном, офицеры понимали, что я, со своими солдатами совершил геройский поступок, который обеспечил успех в захвате Мантуи и тем самым, мне удалось сохранить жизнь многим воинам. Но были и такие, которые считали, что выскочка из семьи запорожского казака, не достоин, получать в девятнадцать лет чин капитана. А стать командиром батальона, так это вообще, неслыханная наглость. Есть более достойные кандидаты на эту должность. Если посудить, то и дворянин он, то есть я, довольно таки сомнительный. Открыто никто мне этого не говорил, опасались, всем известно о моем искусном владении оружием. Как бы не пыхтели господа офицеры втихаря, но никто почему-то не рвался на мою должность.

Буквально через два дня после взятия Мантуи, заиграли боевые трубы, объявили тревогу.

Причина — наступление французов. Сменивший, ранее битого русскими войсками генерала Моро, молодой и энергичный генерал Бартелеми Жубер, решил дать сражение Суворову. Он привёл войска в порядок, и двинулся в сторону города Нови, в котором располагалась небольшая группа русских войск, возглавляемых генералом Багратионом.

Фельдмаршал, используя излюбленную тактику заманивания, расположил все войска на равнине вблизи города, приказав Багратиону, оставить Нови.

На следующий день пожаловали французы.

Мой батальон, вошедший в состав шестого егерского полка, развёрнутым строем, в числе первых, атаковал французов.

Дали слитный по противнику залп, и со штыками наперевес устремились на врага. Первую нашу атаку противник отбил, мы понесли внушительные потери. Австрийцы тоже не имели успеха, откатились на исходные позиции. В некоторых местах французы пытались контратаковать, но натолкнулись на стойкое сопротивление русских войск.

Повторную атаку, французы также отбили, ещё с большими для нас потерями.

Я отвёл свой батальон, и начал перегруппировку.

После третьей безуспешной атаки русских войск, я заметил перестроение в рядах французов.

А этот генерал Жубер, неплохо управляет войсками. Он направил во флаг нашего шестого егерского полка свой кирасирский полк. Французам достаточно было смять мой батальон, чтобы выйти в тыл наших войск.

Удар неприятеля по нам был страшен. Сделал для себя неприятное открытие, оказалось, французские солдаты тоже неплохо знают штыковой бой. Дрались они со знанием дела и остервенело.

Я находился в центре схватки. Моему батальону, нужно было, во чтобы не стало, задержать наступление противника, иначе случится непоправимое.

Никто из моих воинов не дрогнул, все дрались плечо к плечу, вдохновлённые моим примером. Я старался поспеть везде, и рубил, рубил и снова рубил врагов. Мои егеря умирали, не выпуская с рук оружия, но не сделали ни шага назад. К кирасирам, на нашу голову присоединилась легкая конница, чтобы окончательно нас изничтожить. Ряды моих воинов таяли, но нам удалось остановить неприятеля, а значит, дали время командованию, перегруппировать разбитые части.

С трудом выбравшись из-под навалившихся на меня трупов французов, огляделся. Очень страшное и печальное зрелище. Ещё десять минут назад здесь держал оборону мой батальон, а сейчас поле усеяно телами моих воинов и трупами французов. Мои егеря пали смертью храбрых, нанеся французам страшные и невосполнимые потери. Я очень надеялся, что смерть моих воинов не была напрасной, мы одолели врага. Кое-где, помогая друг другу, поднимались мои раненые воины.

Уже вечером в штабе я узнал, что благодаря подвигу, да-да подвигу моего батальона, Суворову удалось совершить обходной маневр, и атаковать французов с флангов. Французская армия была разбита, генерал Жубер, пал на поле брани, как и семь тысяч его солдат. Около десяти тысяч французов попали в плен. Остатки разбитых войск отступили к Генуе.