Цурюк

ГЛАВА 47. СТАЛИН В ГОРКАХ

Блюмкин, сидя в камере, рвал на себе волосы. Лающие выкрики Хитлера из кабинета начальника Немского РОВД то и дело прерывались восторженным рёвом пьяных ментов…

Максим Максимович понял, каким образом он облапошился с этими простоватыми немцами. Весь фокус в том, что Сталин был выдернут из своего времени в точке бифуркации — в 18-м году от него напрямую зависела судьба фронта. Потому и будущее изменилось стремительно. Что касается Хитлера, этот перец на момент изъятия оставался неудачником без определённых занятий, и в нужный момент логика истории запросто выдвинула ему на замену дублёра. Так что никаких существенных сдвигов в 2012-м году нет и не предвидится… Зато здесь успех Адольфа был ошеломителен.

Никаких одиозных ассоциаций физиономии пришельцев не вызывали, напротив: сельские менты, уставшие, как и весь народ, от тотальной безнадёги и лживости властей, встретили пассионарных варягов с исконно русским радушием…

Из райотдела пьянка вскоре переместилась в станционный кильдым. Пышнотелая буфетчица Анютка, очарованная вальяжностью и богатым мундиром Гёринга, вскоре уже восседала у него на коленях. С кружками пива в руках они являли собой вполне рубенсовскую группу (жаль, этого не мог наблюдать героический Пётр Ганешин!) Фон Боль, бегло болтавший по-русски, чувствовал себя среди полицейских, как рыба в воде — когда Адольфа подводил словарный запас, он помогал ему с переводом:

— Наши братские народы — последние осколки осквернённой врагами Гипербореи! — вещал заезжий агитатор, артистично жестикулируя после трёхсот граммов. — Пора взять за шиворот всех, кто повадился перетапливать арийскую кровь в халдейский жир! Вернём народу принадлежащие ему по праву богатство и достоинство!

— Красиво поёт! — шепнул на ухо Тамбову отставник Профкомыч. — Что твой Жириновский…

— Вы спросите меня — что сегодня в состоянии пошатнуть Золотую пирамиду мировой олигархии? — чутко уловил переменчивые настроения аудитории Адольф. — Отвечаю вам — оружие возмездия существует! Это — дар наших с вами звёздных предков, и он спрятан здесь, под нашими ногами…

Майору Тамбову вспомнилась брюзгливая физиономия непосредственного начальства. «Если всё срастётся, чует моё сердце — генерал Шугал огребёт от этих парней по полной», — злорадно подумал он, чокаясь с фон Болем стаканом «Путинки». — «Впрочем, по ходу не он один…». Шарфюрер выпил и закашлялся. Пьянка набирала обороты, и кто-то уже затянул: «Ленинград — Воркута…».

— Что это ты затеял, Ади? — тревожно спросил Герман у друга, выведя его под локоток на крыльцо. — Устроить вооружённый путч в подобной дыре? Оглянись — здесь тебе не Мюнхен, и если на то пошло, даже не Москва… Какое оружие возмездия?

— Мой виман, который ты утопил в болоте! — отвечал Адольф. — Эти деревенские простаки помогут нам его достать.

— И что дальше?

— Взмоем над пространством и временем, камрад! — Хитлер сжал его кисть в своей. — Всех планетарных паразитов — без лишней крови, точечными ударами изымем из мировой истории — вот что дальше!

— Как ты это себе мыслишь?

— Я всё просчитал. За отправную точку следует взять Моисея…

— … Каринторфа? — обрадовался толстяк. — Давно пора…

— Да нет, другого — того, что на горе Синай разговаривал с горящим кустом.

— Что ещё за шайзе?

— Библию надо было читать, камрад! Мошко-жид развёл приютивших его жрецов Египта на ключи знания вместе со всем их золотым запасом… Потом вывел пархатых в пустыню и на горе Синай заключил позорный пакт с демоном Яхве. Короче, какая-то бяка из другой галактики пообещала народу Израиля мировое господство на приемлемых условиях. Факт этот широко известен, так что в памяти вимана наверняка имеются точные координаты их встречи… Что делать дальше — надеюсь, объяснения не требует?

— Яволь! — оживился Гёринг. — Накроем, как миленьких.

— Залпом бортовых орудий распылим обоих вместе со скрижалями, пока глобальный паразит не успел разжиреть на крови белой расы… — воскликнул Хитлер, фамильярно ущипнув приятеля за щеку. — Дальше пускай себе народ-Иуда скитается по пустыне хоть до морковкина заговенья — пфуй ему, а не мировое господство!

— Всё гут, — остудил пыл Немского мечтателя Герман. — Дело за малым — найти нужное болото и поднять виман…

— Разберёмся! Меня ведёт Провидение. Надеюсь, что на этот раз ты не облажаешься с управлением, старина…

… — И это — Родина? То, за что предстояло сражаться и умереть? — Левин мысленно перенёсся в 2012-й год, и ему стало паскудно. — Оргия кучки паразитов на загаженной земле, вымирание нации — и над всем карикатурная тень Вечного старца, царька-олигарха, следящего за агонией несытым взором обиженного нетопыря… Главное — сколько ни переворачивай говно, лучше не будет, проверено. Каждый раз — только вонь до небес… Гоминоиды правят бал. Сульфаты Шаньгу заворачивают мир под себя — лишь бы в итоге ни себе ни людям… Смысл?

Владимир открыл глаза. Алый шар Солнца садился за лес. В камышах плеснула ленивая рыба. Волосы любимой женщины касались его небритой щеки.

— Ты что-нибудь решил?

— Да. Думаю, да. Стоило бы остаться здесь — и ну их, тех петухов… Некуда бежать, всюду одна хрень. — Он обнял любимую покрепче и нашёл в волосах нежную раковину уха. — Тут — ещё терпимо… Экология не загажена, сабвуферов и дрелей никто пока не изобрёл, а крепостное право уже отменили… До революции, даст Бог, оба помереть успеем…

— Милый! — Катя обвила его шею и покрыла лицо поцелуями. — Я так рада… Проживём — где наша не пропадала! Рыбку будем ловить, в лаптях ходить… Много ли нам нужно — маленький домик, русская печка… Кстати, если что — дичь с меня… И ну её к лешему, ту цивилизацию!

— Значит, больше никаких скачков? Отвоевались? — Левин встал, расправил спину и размахнулся… Плазменный меч, описав дугу, с коротким всплеском ушёл под воду. Катя искоса глянула на круги.

— Не пожалеешь?

Он помотал головой и привлёк её к себе.

— А детишек у нас сколько будет? — спросила она, прижимаясь к нему всем телом.

— Сколько будет, все наши! — он нежно укусил её за мочку уха — и повалил на душистое сено. Первых петухов они, как и следовало ожидать, не расслышали — было не до того…

— Слушай, товарищ Дерендяев, давай-ка начистоту. Я ведь тоже посвящение получил — в Туруханске шаман водил меня по местам силы. Звать меня Коба, что означает «кудесник», и у меня есть тайный знак — шестой палец на ноге. Моя цель простая — стать русским царём и навести в стране порядок.

— Диктатуру пролетариата?

— Да какой там Маркс-Шмаркс, кто его вообще в России читал? — поморщился Коба. — У нас и пролетариев-то раз-два и обчёлся. Можно, конечно, сделать из этой байды официальную религию, если уж всем так припёрло на что-то молиться. «Капитал» книга толстая, мутная — для святого писания в самый раз пойдёт…

— А ведунов гнобить не будешь?

Сталин усмехнулся.

— Зачем гнобить? Будем сотрудничать… негласно… Цель у нас благая — уберём всех паразитов, и устроим на Руси город-сад.

— Сажать вам не пересажать… — невозмутимо поклонился дядька.

— Сам я человек не злой, — продолжал Сталин. — Выпить люблю, пошутить. «Сулико» попеть. Ты знаешь, сколько раз дух Ильича хотел в меня переселиться? Всего и делов — за руку его подержать перед смертью. Чтобы силу передал… Только мне этого не нужно.

— От меня-то что требуется? — спросил Дерендяй.

— Воскреси Ленина! — заговорщицки зашептал ему на ухо Коба. — Но не полностью, а так… ну, чтобы только мог мычать из инвалидного кресла. Лучшие светила над ним бились — без толку. Врачи в отказ пошли… Вредители, им лишь бы бабло рубить. Циолковского из Калуги выписал — опять по нулям. На тебя вся надежда. Если получится — проси, что пожелаешь!

— Ну, веди — показывай своего Лукича.

… Сталин распахнул двери в вестибюль Горкинской резиденции. Покрытая серебрянкой лысая голова с характерной бородкой возвышалась на массивном постаменте в окружении моря цветов.

— Ох, Коба, Коба! — вздохнул Дерендяй. — Умный ты мужик, а дурак. Это ж памятник.

— И ты попался! — обрадовался, как ребёнок, Сталин. — Не зря говорят: хочешь спрятать — положи на видном месте! Голова натуральная. Туловище с руками убрано в стальной короб для безопасности. Брать за руку Ильича нельзя — кто возьмёт, в того перетечёт злая сила.

— А почему он в серебрянке?

— Да Циолковский покрыл в научных целях. Потом какой-то излучатель у него погорел — Эдуардыч ушёл в запой, а чем смывать не знаем. Я хотел керосином, да Крупская возбухнула — мол, вождь, и всё такое… Решили пока так оставить, пускай думают, что монумент. Делегации компартий цветы несут — вдове подспорье. Она их в Москве на крупу меняет…

Дерендяю надоело это суесловие.

— Диббук! — негромко, но внятно позвал он. Ленинская голова передёрнулась, как от электрического разряда, и открыла глаза.