Цурюк

ГЛАВА 23. DEMENTIA PRAECOX[8]

— А взрывчатка у тебя откуда? — молодая волчица, сбив лису в прыжке, рыча, прикусила ей холку.

— Да отцепись ты! Жив твой Савинков, Дерендяй воскресил! — протявкала Лили Марлен, тщетно дёргаясь под превосходящей массой.

— Не юли. Я задала вопрос! — Катины глаза зажглись жёлтым огнём.

— Тротил в тоннеле старом спёрла. Там ещё до фига всего есть. Вернёшься — покажу.

— Цурюк, воительницы! — дед, напялив треуголку из газеты, застыл перед подружками на пеньке в важной позе местечкового Бисмарка. — Разминка окончена — живо в тело! Вопрос на дурака — как проще всего попасть в глубокий тыл неприятеля?

— На парашюте! — кувырнувшись назад через голову, приняла человеческий облик Лили Марлен.

— Нет у нас парашюта, не пошили. Катерина?

— Тогда, может быть, легче поднять руки и сдаться? Ну, если задача — туда попасть.

Лиса презрительно скривилась, но дед выглядел довольным.

— В яблочко! Учись, двоешница. На войне морали нет — есть только цели и средства. Кстати, слова товарища Сталина, которого нам и предстоит выручать.

Лилька обиженно фыркнула:

— Опять отец народов! Сбегаю-ка, проверю периметр — а то уши вянут вас слушать. Всю семью тебе заморил вождь — и его же теперь спасай!

Лиса недовольно скрылась в зарослях. Катя вопросительно взглянула на скомороха — её поразила моментальная перемена в его внешности. Шутовства как не бывало — осталось лишь серое лицо усталого и печального старика.

— Хочешь спросить — почему?

— Я пойду. Надо — значит пойду. Просто… не понимаю — почему я? И как это всё так складывается?

— Ну… Такие уж правила игры — как в пазлах, всё связано. Если в той жизни тебя кто изобидел, или убил — значит, в этой он опять где-то рядом трётся. Ждёт, пока ты обратку кинешь. А в следующей — снова он тебе, и так пока оба не осознаете. Типа теннис, только очень большой. Лилька не понимает, у неё мышление мести…

— Конечно! Чуть что — «товарищ не понимает»! — высунулась из кустов задорная мордашка лисы. — Может, мне просто в кайф охотиться. А то избавишься от всех привязок — а потом тебя же и растворят хер-те в чём. В каком-нибудь говноЯхве — сто лет мечтала! Дон Хуана вон вообще Орёл склевал за все заслуги…

— Смени подгузник.

— Чего? — не поняла Лили Марлен.

— Чучело-мочало. Важности полные штаны, иди подмойся, балаболка — отрезал дед. — До пятницы они его никуда не увезут — Дерендяй не даст. Погода будет нелётная, с градом. Итак — на всё про всё у нас сутки. Время пошло…

— Странная пассионарность для психа, вы не находите, доктор? — за зеркальным бронестеклом больничной курилки озабоченно переговаривались невидимые двое в штатском.

— Dementia praecox на аминазиновом фоне не исключает вспышек маниакальности, князь. А контингент у нас внушаемый. Что ж теперь — всех записать в Наполеоны? — пожал плечами главврач Абрикосов.

— Зачем же всех? Сталин — он Сталин и есть… Напрасно не верите — есть оперативная разработка, всё подтверждается. Проник через Рябиновский портал. Заметили, кстати, как он бурно реагирует на врачей?

— Здесь все так реагируют…

— Нет, вы только гляньте, Павел Петрович, каков мерзавец! Одно слово — Коба! Шалишь — этого вождя красножопых я в Петербурге лично буду пытать! — породистое лицо князя Галицына исказилось ненавистью. — Жду не дождусь отлёта — гроза вот что-то, как на грех, разыгралась…

— Вредительство! Это ж надо — объявить меня сумасшедшим и закрыть здесь с вами! — молодой Коба барсом сновал по предбаннику больничного клозета, тщетно пытаясь затянуться из пустой трубки — там только безнадёжно хлюпало.

— А здесь, товарищ Сталин, самые проверенные кадры и собрались! — каркнул за всех буйный самосожженец Абдулатип Ельцин, сверкая вороньим безумьем пустых зрачков. — Вот я — одиннадцать лет требую вернуть мне девичью фамилию отца Торчун-задэ. В политике мафии жидосиловиков разочарован! Считаю либеральные реформы режима подлым фарсом и геноцидом! Писал в Гаагу — простыни рваные, няньки хамят. Норма сахара снижена с пятого года до шести кусков. По ночам вместо канала «ТНТ» в голове крутят рябь — явно происки «Белой руки». Спрашивается — доколе коршуну кружить?

— Доколе? — подвизгнул из угла седенький интеллигент Комков, четверть века назад по блату закосивший от армии под пророка Елисея. — Мне отмщение и аз воздам — допрыгаетесь! Послание к Идумеянам, песнь 3-я, статья 105-я прим: врачующим и санитарующим — публичное покаяние в пещи огненной!

Контингент одобрительно загудел.

— А ну ша, дебилы! — в дверном проёме обрисовалось горой тело Захара Думова.

— Явление альфа-самца народу, — буркнул пророк, отползая в тень. Захар, бывший ОМОНовец, отдыхал здесь, спасаясь от статьи «превышение полномочий». Он привычно вразвалку двинулся сквозь толпу — пространство между паханом и неофитом раздалось.

— Ты чо тут, самый типо умный? — Захар дёрнул щуплого Кобу за ус. Сумасшедшие замерли в предвкушении — но всё случилось слишком быстро, словно снятое в условно-клиповой манере. И вот уже туша Думова с воем ползёт по кафелю на карачках, а Сталин без усилия двумя пальцами водит его вокруг себя за умело сломанный мизинец…

— Долго я к вам добирался, слушай, — проникновенно обратился он к партнёру по танцу. — Сапоги запылились — неудобно перед товарищами.

С этими словами ряха Думова была нагнута к голенищам нового пахана. Поняв, чего от него требуют веления времени, поверженный авторитет принялся, всхлипывая от усердия, вылизывать языком сталинские сапоги.

— Я же вам говорил, доктор, — сощурился полковник Галицын.

— К бабке не ходи — он. Вопрос в другом — откуда им известно о «Белой руке?» Это же внутренняя информация ФСБ, вы один имеете спецдопуск?

— Да здесь у половины больных запущенная телепатия, — безнадёжно махнул рукой главврач, — Енотов после курса электрошока вообще мыслью ложки гнёт. Чего только ему не кололи — без толку. Пластиковую посуду пришлось купить. Так что увы — информация, у нас, как говорится, витает в воздухе. Но наружу не выходит…

В это время на пульте замигала красная лампочка вызова.

— Это из приёмного покоя, — накинул халат Абрикосов. — Опять кого-то привезли. Не желаете составить компанию, князь? За питомца своего не волнуйтесь, отсюда ещё никто не сбегал.

Доставленная оказалась довольно миловидной девахой в белой ночнушке до пят, с венком из полевых цветов поверх неровно выстриженной русой головы.

— Взяли в приёмной губернатора, — громко шепнул доктору на ухо медбрат. — Никифор Юльевич лично просил присмотреть за этой Офелией.

— Хм… Как же она проникла туда… в таком виде? — недоверчиво спросил полковник Галицын.

— Никто понять не может. Взяли прямо из кабинета — вломилась и потребовала денег. Губернатор в шоке.

— А скажите-ка нам, милая, — мягко обратился к задержанной доктор, — для чего вам понадобились деньги?

— Раздам бедным! — полковник невольно поёжился — казалось, сквозь распахнутые глаза этой пигалицы на него глядело само безумье, жалкое и величественное. — Правительство США должно каждому жителю Земли по две тысячи долларов. Пусть для начала вернут долю моей покойной бабушки — вот её расписка. Об остальных поговорим после, — девушка предъявила доктору смятый клочок бумаги. Он был испещрён некими замысловатыми символами.

— Вы позволите? — Галицын протянул холёную руку с магистерским перстнем на мизинце.

— Деньги вперёд! — девица быстро спрятала клочок за спину.

— Я полагаю, доктор, картина ясна, — скучливо отвернулся князь. — Оформляйте быстрей — и едемте обедать.

— Представьтесь, пожалуйста, — мягко обратился Абрикосов к больной.

— Как? Вы меня, что ли, не узнали? — она величаво оправила венок. — Я — святая Екатерина Вятская и Марадыковская!

— Чтобы называться святой, дорогуша, нужно как минимум явить при жизни чудеса, — повернулся к ней раздосадованный князь — махровый цвет идиотизма уже начинал бесить. — А вы что? Являетесь к официальным лицам, пардон, в неглиже… Какие-то доллары… Стыдно-с!

— Чудес захотели? — в глазах святой проблеснул нехороший огонёк, губы что-то быстро забормотали. В следующую секунду она с воплем вскочила на табурет, указывая пальцем на Галицына.

— Нянька! Хлорку! У этого насекомые!

Все взгляды невольно скрестились на замершем эмиссаре ФСБ. И тут из-под его белоснежной манжеты по-хозяйски выполз на руку упитанный чёрный таракан, волоча торчащее из зада кожистое яйцо. Зарычав от омерзения, полковник судорожно встряхнул кистью. Таракан перелетел на халат старшей медсестры и шустро убежал за воротник. Под визг толстухи, ощущая щекотание мерзких лапок тут и там по телу, князь в панике ринулся вон из приёмного покоя.