Цитадель "Вихрь"

Мысль 5

Раскладываю на кровати форму. Кажется, скептическое хмыканье станет самым частым выражением мыслей здесь. Форма, разумеется, не особенно выглаженная, зато чистая и выглядит удобной. Зеленая рубашка, коричневые штаны, широкий кожаный ремень, портупея и черная поясная сумка с маленькой бутылкой воды внутри. На всем, кроме штанов — нашивки базы: белый смерч на черном фоне и скрещенные шпаги. Иронично.

Красотка-Сойка идет впереди, чтобы я не заблудилась, и не замолкает ни на секунду. Кажется, с ее кодовым именем ошиблись на две буквы. Не особенно вслушиваюсь в болтовню, искренне надеясь, что на организационных собраниях нам все разъяснят. Количество переходов, коридоров и лестниц сводит меня с ума, все двери выглядят одинаковыми, только разные цифры и буквы. Даже город выглядит не таким шаблонным… И как здесь не запутаться? Мне срочно нужна карта!

Спускаясь по одной из лестниц, мы наконец попадаем в шумный поток одетых в форму ребят, и он выносит нас на улицу, на широкий двор, залитый зимним солнцем. Там уже собрались наставники с высоко поднятыми вверх табличками. Близоруко щурюсь: номера и названия отрядов. Мы кое-как строимся, толпа оттирает меня от Сойки, и я с облегчением выдыхаю: слушать ее и дальше было бы просто невыносимо. По большей части ребята здесь молчаливые, как и я, любопытные и немного испуганные. Рядом со мной в бесконечной шеренге оказывается тот самый светловолосый и голубоглазый парень, которого я видела на собеседовании. Ему невероятно идет форма. Непринужденным жестом он откидывает назад густые волосы и, поймав мой взгляд, улыбается и подмигивает. Тоже мне, дамский угодник.

— Тишина, это ты? — шепотом спрашивает, наклонившись ко мне. Меня обдает ароматом его изысканного одеколона. Молча киваю. — А я тебя помню, мы вместе стрельбу сдавали. Я Север, — продолжает он и протягивает руку.

Помню-помню. Как я промахнулась и попала стрелой в его мишень, а он в ответ продырявил мою, и мы просто поменялись одинаковым количеством очков. Встряхиваю его ладонь чуть сильнее, чем он ожидал. Кодовое имя ему очень подходит, в отличие от Сойки. Он хочет сказать что-то еще, но один из наставников берет рупор, и все разговоры постепенно затихают.

Порыв ветра сбивает с говорящего капюшон, и я узнаю мужчину из приемной: лысый, хмурый, в белом свитере.

— Всем вновь прибывшим — добро пожаловать на базу Цитадели “Вихрь”, — вещает он в рупор, отчего ближайшие сосны покачиваются и роняют шапки снега. — Объявляю церемонию распределения открытой. Наставникам просьба озвучить составы отрядов.

Они выходят по очереди: мужчины и женщины, тридцати-сорока лет, все, как один, в красных или синих штормовках и снежных очках, сдвинутых на лоб. Рупор ходит по рукам, наставники объявляют кодовые имена своих подопечных и представляются сами. Кому-то хлопают вяло, кого-то встречают бурными овациями, например, тренеров по имени Мелисса и Фауст. Третьим к ним выходит наставник по имени Ветер, и я вдруг узнаю ту веселую троицу, с которой недавно столкнулась в коридоре: синие куртки, одинаковые значки младших отрядов…

Пока Мелисса, та самая девушка-олененок, объявляет свой состав, строй стоит почти смирно, когда же рупор переходит к Фаусту и Ветру, все подаются вперед в надежде услышать свое имя. Я напрягаюсь, но мне почти безразлично. Странно, что мое имя не назвали до сих пор: строй заметно поредел.

— Варяг, Север, Сойка, Тишина, Часовщик, — эхом отдается в моей голове спокойный голос Ветра.

Моя кудрявая соседка срывается с места, светловолосый паренек и еще двое бодро шагают к наставнику, а я тихо радуюсь, что есть хоть кто-то знакомый в отряде. А еще тому, что черноволосому шутнику утерли нос, и он проспорил ночное дежурство. Кажется, наш наставник тоже помнит про это, потому что, проходя мимо коллеги, незаметно отдает ему круглый белый жетон.

Отряды сбиваются в стайки и расходятся по разным дверям. Над каждой загорается флюоресцентная буква: мы идем ко входу под литерой R. Ветер ведет нас без лишних слов, одного его жеста достаточно, чтобы все пошли за ним и чуть не встали в строй, как первоклассники. Рядом с ним мы и ощущаем себя первоклассниками. Сойка упорно на меня не смотрит: обиделась, наверно, что я на общем построении от нее сбежала. Ну и пусть, меньше болтать будет. Снег оседает на ее подчеркнутые длинные реснички, а я любуюсь: мне никогда не стать такой изящной и красивой, как она. После недавней болезни мне не до внешности: волосы и брови растут как попало, голос изменился и заметно охрип, в общем, чувствую себя как огурчик. Не в смысле “хорошо”, а в смысле “зелененькая и в крапинку”. Пожалуй, дедушкины часы — единственная красивая вещица, которая соотносится со мной. Снимаю их только на тренировки, но… вряд ли симпатичные и любимые часики сделают меня красавицей. Даже думать смешно. Тихонько глажу циферблат под рукавом рубашки — он теплый, и мне всегда казалось, что стрелки на нем как живые. Как память. Последнее, что связывает меня с домом.

Но сейчас не время для ностальгии. Ветер бодро шагает впереди: ведет нас по лестницам на четвертый этаж, и попутно новички разглядывают корпус. Тут все выглядит новым и современным: высокие окна — почти до потолка, гладкий пол, выложенный ламинатом под дерево, белоснежные или темно-зеленые стены, длинные ленты приглушенных светодиодов над потолком, на стенах, в скромных рамках, фотографии жизни базы: тренировки, вечерние дела, отрядные сборы, улыбающиеся, веселые, задумчивые и сосредоточенные лица. На многих фотографиях я замечаю наставников: Мелисса, Ветер и Фауст. И другие, конечно, но мои глаза неизменно отыскивают этих троих. Север идет рядом со мной, и у него такой вид, будто он все время хочет что-то спросить и не решается.

— Ты местная или из области? Давно приехала? — наконец он со мной поравнялся, и вопросы сыплются как из рога изобилия. — А Сойка твоя соседка? Ой, не повезло…

Лучше бы она была твоей соседкой, мстительно думаю я. Вы бы с ней точно спелись, кто кого переболтает. Интересно, у нас все такие разговорчивые? Если да, то… бедный Ветер.

— Красивые часики, — Север подмигивает, заметив, как я одергиваю рукав. — Ты, видно, из города, раз купила. Я о таких только мечтал… раньше.

Он смущенно умолкает, понимая, что сболтнул лишнего насчет своей обеспеченности, но меня это не волнует. Никогда не выбираю друзей по достатку и школьным оценкам: и деньги, и баллы — это всего лишь цифры, а я, простите, убежденный гуманитарий.

— Я их не покупала, — вряд ли его это успокоит, но не хочется, чтобы он обо мне думал плохо. — Это дедушкин подарок. Наследство, так сказать.

— Он умер, да?

Молча киваю. К горлу подбирается комок. Неосознанно сжимаю запястье с циферблатом.

— Прости, — Север дружески берет меня за локоть. — Сожалею.

— Не бери в голову, — выдавливаю кое-как. — Уже восемь лет прошло.

Не говорю ему еще и про маму. Слишком больно, слишком тяжело вспоминать.

— А какую ты специальность хочешь? Ну, там, медик, инженер, техник, боец? Я вот на медика хочу, но боюсь, там сложно, — видя, что я расстроилась и не хочу об этом говорить, товарищ ловко меняет тему и снова включает режим бомбардировки вопросами.

— Про себя не знаю. Но если выберешь медика, иди в отдел реанимации.

— Это еще почему? — Север хлопает длинными белесыми ресницами, и от его пришибленного вида мне становится смешно.

— Потому что твоя болтовня мертвого поднимет!

Хохочем. Хорошо, что он не обидчивый.

Тем временем мы заходим в один из кабинетов. Ветер прикладывает ладонь к сенсору, в воздух поднимается крошечная голограмма, на которой он быстро набирает пароль. Загорается мягкий голубоватый свет, в помещении темно, а вместо потолка — звездное небо.

— Ух ты!

— Вот это да…

— Успеете налюбоваться, — одергивает наставник. — Садитесь.

Мы тихо, стараясь не шуметь, занимаем кресла-мешки, но все равно кто-то толкается, шипит на кого-то, кто-то ходит мне по ногам. Падаю в мягкие объятия кресла, запрокидываю голову и закрываю глаза. Звезды светятся даже сквозь сомкнутые веки.

— Тишина! — Ветер снова прикрикнул, и наконец становится тихо. Я улыбаюсь, как же хорошо наконец вытянуть ноги, но вдруг чувствую на себе пристальный колючий взгляд. От этого неуютно.

— Тишина, — повторяет наставник. Приподнимает одну бровь, глядя на меня. Я смотрю ему в глаза и вдруг понимаю, что это не призыв замолчать, а мое кодовое имя. Краснею. Второй раз за день перед ним позорюсь. — Если тебе хочется спать, можешь прилечь, но потом не обижайся, что чего-то не услышала.

Мне правда стыдно, еще и ребята хихикают в темноте. Но первый день — не время для обид, поэтому я напряженно улыбаюсь и сажусь с прямой спиной. Так спать меньше хочется. А Ветер касается голубой светящейся штуки у себя на запястье, и перед ним в воздухе возникает полупрозрачный дисплей.

— Это связной браслет, — поясняет он, листая слайды с какими-то цифрами и кодами. — Вам такой выдадут, когда первый раз пойдете в дежурство. Нужен для быстрой коммуникации с наставниками, командой, руководством. В нем маленькая база всех номеров и кодовых имен, если нужно с кем-то связаться, достаточно надеть браслет, активировать его и найти абонента.

Его пальцы скользят по эфемерному экрану, мы пытаемся запомнить простую последовательность, как вдруг браслет оживает, пиликает, и в голографическом окошке появляется лицо хрупкой девушки с короткими светлыми волосами. На ней синяя штормовка и такой же шеврон наставника.

— Мелисса, прием, — Ветер улыбается не дежурной улыбкой, а одними глазами, отчего суровое лицо сразу становится теплее и мягче. И тут я вспоминаю, что это с ним на вступительных испытаниях мне пришлось демонстрировать боевые навыки, и он же мне невольно помог, подсказал верную технику.

— Прием, что у вас? — девушка на экране встревоженно вглядывается в темную комнату.

— Проверка связи. Не мучай новичков, — отвечает Ветер и, пока Мелисса на голограмме смеется, останавливает связь и говорит уже нам: — Вот так это работает. Подробнее научу, когда получите.

А потом он долго рассказывал о том, куда мы попали. Я и без того знала, что Цитадель “Вихрь” — это правительственное заведение, военно-политический отдел, и у нас база Лес. О том, что есть еще базы Море и Горы, догадаться нетрудно. Мы должны обеспечивать безопасность Цитадели, контролировать информационное поле и цензуру. Медики отвечают за здоровье всех бойцов и экологию окружающей среды, инженеры-техники — за оборудование и связь. Новички месяц учатся всему, а потом проходят церемонию распределения и выбирают одну специальность. По словам Ветра, здесь никто не решает за других, но в большинстве случаев ребята делали “правильный выбор”, а если не руководствовались советами Главы, то их карьера складывалась неудачно.

База обнесена забором, но за ее пределами опасности нет. Нас учат тому, что опасности нет нигде и ни в чем, главное — уметь трезво оценивать ситуацию и свои возможности, а также уметь решать проблемы быстро и без паники. Залог успеха — скорость и уверенность, а не количество знаний и не самая лучшая защита. Это первое правило бойцов Цитадели.

И еще, сжалившись над нашим любопытством, Ветер рассказывает, почему нельзя использовать настоящие имена. Цитадель просматривается и прослушивается за Гранью, и хотя транслируемый поток информации наши инженеры держат под контролем, нельзя допускать утечку, а имя и фамилия человека — первые данные, по которым можно отследить всю его жизнь. И последние данные, которые можно доверять.

Люди, живущие за Гранью, однажды сами захотели уйти. Им не нужен был уютный дом, они презирали физический и моральный комфорт, их жизнь была нацелена только на то, чтобы поставить себя выше других, и они научились этому. Научились захватывать города без боя и диктовать свои правила. Научились подчинять простых людей, глядя им в глаза. Это не признак высшей расы, нет, и даже не особые способности, о которых мы в детстве читали книжки — это особая сила и воля, чувство превосходства, которое они культивируют в детях с рождения. Они воспитывают и обучают этаких сверхсолдат, способных отключать чувства, но оставаться в сознании. “Нет зверя страшнее человека, который сам себя сделал зверем” — говорит Ветер, и мы невольно вжимаемся в кресла от звука его негромкого и спокойного голоса.

Чтобы отстоять свободу не подчиненных еще городов, братья-инженеры, Огонь и Лед, пятнадцать лет назад создали небольшую команду, отряд отчаянных, решившихся на отпор. Они были сильны, но их было мало. В первой же открытой стычке многие из первого состава погибли или навсегда покинули строй — мы видели их черно-белые гифографии в коридоре. Молодые, полные жизни и энтузиазма парни и девушки, они улыбались в объектив перед боевым выходом и не знали, что держат друг друга за руки в последний раз.

Командиры отряда стояли по центру. Длинноволосый тогда еще Огонь обнимал за плечи веснушчатую девчонку в клетчатой рубашке, Лед подмигивал в кадр и шутливо толкал брата в плечо: гифография — это вроде фото, только двигающегося. Из-за этого они казались живыми и настоящими… Братьям тогда повезло, но на всю оставшуюся жизнь они поклялись, что больше не допустят подобного, поняли, что на одних амбициях тут не справиться. И так появилась Цитадель “Вихрь”. Сначала она была совсем крошечной, потому что тайной, но в секрете ее держали лишь на стадии разработки. Выжившие ребята стали первыми инструкторами. Они разработали программу, но их целью были не идеальные солдаты-захватчики, а сильные, смелые и отчаянные люди, которые готовы бороться за свободу и за все то, что у них есть. Поэтому за ними пошли десятки, сотни, тысячи. Цитадель стала правительственной организацией, потому что братьев поддержал Совет десяти и выделил средства на обустройство и содержание военно-оборонного комплекса. Были сформированы и другие базы, на юге — Море, где помимо обыкновенной боевой и психологической подготовки обучали работать на корабле и подводной лодке, на востоке — Горы, где новички практиковались в альпинизме и покорении вершин. Никто не знал, откуда придет новая опасность, но Лес был под ударом всегда. Подготовка новобранцев здесь самая серьезная, и многие, очень многие отсеиваются уже на первых этапах. Конечно, это не считается позором, и ребятам, продержавшимся на базе хотя бы месяц, открыты все дороги, но, узнав другую, неприглядную сторону, мало кто хочет все бросить и уйти.

В целом, несмотря на все запугивания и суровые установки, тут не так уж и плохо. Тренировки, лекции, теория и практика, среди наставников — химики и физики, биологи, инженеры, спортсмены да и просто хорошие люди. Ветер — суровый и замкнутый, но я чувствую, что мы с ним поладим, если не будем нарушать правила и мешать остальным работать. Главное в дружбе — поступай с человеком так, как хочешь, чтобы он поступал с тобой.

— Напугал? — Ветер слегка приподнимает бровь, оглядывая притихших нас. — Да бросьте. Это жизнь. Завтра в восемь — спортзал в этом корпусе.