Цитадель "Вихрь"

Мысль 28

Дисплей связного браслета в очередной раз гаснет. Загрузка не приводит ни к чему, связь молчит, и Мелисса, безнадежно уронив голову на руки, беззвучно плачет, всхлипывая, срывает с запястья бесполезный браслет. Фауст, вздохнув, мягко опускает руку ей на плечо: теперь ему не до шуток и не до флирта с симпатичным санинструктором, беда одного отряда объединила всех.

— Не плачь, — тихо повторяет он в сотый раз, гладя мягкие светлые локоны напарницы. — Они живы. Я уверен. Их уже ищут.

Но эти слова, сказанные не в первый раз, не утешают Мелиссу: она рыдает только сильнее, уткнувшись в локоть.

— За Гранью ничего нельзя отследить…

— Грани больше нет. Разве ты забыла?

И то правда: она ведь разрушалась, когда они улетели. Вполне возможно, что сейчас растаяла совсем. Но и от этого не становится спокойнее.

— Сережа… — она всхлипывает, совсем по-детски размазывая слезы по щекам, заикается от рыданий. — Ну как такое могло случиться… С ним-то…

— С кем угодно из нас могло, — резонно отзывается Фауст, но тут же замолкает, понимая, что не доказательства и не споры сейчас нужны плачущей коллеге. Он давно понял, что Мелисса неравнодушна к Ветру, замечал, как она смотрела на него с восхищением и бесконечной нежностью, где-то глубоко внутри сердился на товарища за то, что он упускает такой шанс, живя собственным прошлым. И теперь, когда лед едва тронулся, они и вовсе могут потерять друг друга: хотя бы от одного этого Мелиссе становится невыносимо.

— Ну почему он не отвечает, — она снова плачет, вздрагивая от всхлипов, и Фауст предлагает ей воды. Ее рука дрожит, и ему самому приходится напоить ее. — Не может же быть… Ну не может…

Она даже боится сказать о смерти, она не верит. Фауст тоже, разумеется, не верит: сколько раз они бывали в переделках и похуже! Однако теперь ситуация усложняется тем, что опыта непосредственного контакта с противником у них еще не было. Кто знает, что ждет ребят по ту сторону. И он не имеет права винить Мелиссу в слабости.

— Конечно, не может, — успокаивающе шепчет Фауст, снова и снова гладя напарницу по плечу. — С ними все в порядке, веришь мне? Их обязательно найдут. И обязательно оттуда вытащат.

Мелисса, всхлипнув в последний раз, возвращает связной браслет на положенное место и изо всех сил старается взять себя в руки. Служба — не место для слез и сентиментальности. Даже если ты безумно влюблена в коллегу, с которым случилась беда.

База Горы была предупреждена об эвакуации базы Лес, поэтому после прилета аэромобилей суматохи не произошло. Наставники распределили своих подопечных временно по другим, местным отрядам, пострадавшим сразу же оказали медицинскую помощь, а те, кто был в силах и в состоянии держаться на ногах и думать холодной головой, собрались в общем зале для обсуждения дальнейших планов.

В горах гораздо красивее, чем в лесу: вместо окон — небо, вместо наскучившей густой зелени — пронзительный, звонкий и морозный простор. Заснеженные хребты и вершины видны с верхних этажей: нередко туда отправляются короткие экспедиции для оценки состояния Грани, предупреждения артиллерийских или воздушных атак. Местные не боятся кислотных осадков и химических нападений, но у них другие проблемы, которые теперь становятся общими с проблемами товарищей. Наставники объединяются, не делая различий между собой и коллегами с другой базы: чтобы победить в будущем, нужно объединить силы прямо сейчас.

В конференц-зале сегодня нет новичков, вчерашних подростков, которые в большинстве своем до сих пор воспринимают службу как игру, новое увлекательное, хоть и опасное, приключение. Все собравшиеся — наставники и старшекурсники, которые давно усвоили: Цитадель создана не для того, чтобы они остались живы, а для того, чтобы те, кого они защищают, не погибли. Да, непросто ощущать свою жизнь разменной монетой, но все-таки лучше знать, что она проходит, а потом обрывается не напрасно.

Большинство залов базы Горы располагается под уклоном. Кресла-капсулы настроены на режим увеличенной подачи кислорода, чтобы служащие с других баз, непривычные к другому климату, не страдали от горной болезни, головокружения и повышенного давления. Комфортные условия напоминают кинозал высшего класса, вот только действие, разворачивающееся на 3D-экранах, хоть и похоже на фильм, является самой настоящей и пугающей реальностью. Лесные пожары, шторм на море, землетрясения и лавины в горах — все это связано с обрушением Грани. Истончаться и рушиться она начала давно, но теперь ее и вовсе не стало. Теперь, помимо угрозы масштабной экологической катастрофы, стоит опасаться новых нападений Системы, гораздо более опасных, нежели атака дронов или обстрелы близлежащих территорий: местоположение баз раньше вычислить не могли, а теперь у противника появляются шансы их обнаружить.

Старшие наставники, бойцы, инженеры и экологи, выступают по очереди, но суть их слов сводится к одному.

— В первую очередь сейчас необходимо позаботиться о двух вещах: первая — это безопасность нашего текущего положения, — на кафедру к смарт-доскам поднимается красивая молодая женщина в очках и с густой каштановой косой через плечо. — У нас есть большие шансы быть обнаруженными разведкой сверху, и даже если радары запеленгуют группы дронов еще на подходе, смысла их отстреливать будет не так много: они передают фото- и видеоматериалы мгновенно. Есть вариант поставить защитный купол, но тогда никто не сможет покинуть территорию базы до дальнейших распоряжений.

— Купол точно не нужно, — с места подает голос Фауст, не спуская глаз со связного браслета, по-прежнему не подающего признаков жизни. Он не теряет надежды, хотя она уже совсем слаба, почти ничтожна. — Если наши ребята вдруг вернутся, они не смогут нас найти.

— Инструктор Фауст, ваши доводы не аргументированы, — женщина в очках моментально находит его среди рядов сидящих и обжигает взглядом темных глаз. — В настоящее время безопасность общества превыше всего, в том числе и безопасности одного оставшегося отряда.

— Вы предлагаете их бросить, вычеркнуть? — Фауст закипает, поднимается из уютного кресла. Горный воздух проскальзывает холодом под одежду, заставляя сердце биться чаще. — Они такие же члены общества… и такие же люди, как мы. Как вы.

— Инструктор Фауст, прошу вас сесть и не мешать дискуссии, если вам больше нечего сказать, — прерывает его девушка из боевого отдела. — От защитного купола мы вынуждены отказаться не только потому, что кое-кто до сих пор ждет потерявшийся отряд, но и потому, что, вероятно, нам самим придется в скором времени покинуть базу. Если случится так, что и мы будем обнаружены… Конечно, это маловероятно в тех условиях, что мы находимся на высоте более двух с половиной тысяч метров над уровнем моря, но для страховки следует информировать базу Море о том, что мы можем присоединиться к ним в течение нескольких дней.

Мелисса больше не плачет. Среди коллег она держится стойко и спокойно, но и не улыбается на приветливые слова поддержки: лишь кивает, правда, порой невпопад. Ее квалификация медработника сейчас очень пригодится, поэтому вместе с другими сотрудниками санчасти она уходит в медблок: пострадавших достаточно. Прометей с огнестрельными ранениями пришел в себя, но его состояние все еще нестабильно. Скала поранила руку об острые края трещины Грани, и есть подозрение на внутреннее воспаление. Сокол и Буря, назначенные руководителями дежурных отрядов, оказались в самом эпицентре разрыва Грани, отделались ожогами, мелкими осколочными ранениями и посттравматическим шоком, но и за ними нужно наблюдение.

С новичками и отрядами младших курсов работают психологи. И пускай ребята не показывают, что встревожены и напуганы, наставники знают: это необходимая мера. Не стоит уверять их в безопасности и в том, что все идет по плану, но они должны знать текущую ситуацию и не бояться риска, ответственности, принятия решений и неожиданных поворотов. Да, они еще не готовы к тому, что в любой момент, возможно, снова придется сниматься с места и бежать в последнюю безопасную зону. Или, что еще более возможно, — встречать атаку лицом к лицу прямо здесь, на чужой базе, на непривычной горной территории.

Этому их и учили в течение месяца. Но в момент опасности и всеобщей тревоги любое отклонение от нормы вызывает страх, неуверенность и у некоторых даже панику.

Справившись со своим собственным волнением и пообещав себе держаться до конца, Мелисса меняет форму на медицинский гермокостюм и спускается в медблок, защищенный мощными стенами и шлюзом, почти как бункер на базе Лес. Здание базы в горах оказывается более приземистым, крепким и сливающимся с окружающим ландшафтом: лавины, камнепады, редкие, но теоретически возможные землетрясения вынудили архитекторов превратить базу в один большой бункер на поверхности земли, разделенный разными отсеками, отделами и техническими блоками. Медицинский находится на уровне земли: в окна-иллюминаторы можно увидеть снег на хребтах гор и маленький клочок неба, до прозрачности голубого.

Мелисса надевает перчатки, меняет защитную маску на медицинскую. У входа ее встречает местная коллега, пропускает с личной ключ-карты.

— Меня зовут Искра, — она протягивает руку и крепко, по-мужски встряхивает узкую и хрупкую ладонь Мелиссы. Та называет свое кодовое имя в ответ и первый раз за все время слегка улыбается. Искре подходит ее служебное прозвище: она заметная и яркая, даже форменная одежда не может скрыть ее необычной красоты — густой копны золотистых волос, ярких зеленых глаз, милой улыбки. — Ребята про тебя спрашивали, — добавляет она, когда девушки вместе проходят в отдел реабилитации. — Волнуются за кое-кого больше, чем за себя.

Мелисса насмешливо фыркает. Ей, конечно, уже привычно, что на базе старшие наставники и коллеги постоянно стараются ее опекать, но иногда это переходит все границы, и она начинает чувствовать себя какой-то старшекурсницей. Однако сейчас не время высказывать недовольство, и она, поблагодарив Искру, заходит в отдел, где ее и правда давно ждут Прометей, Сокол и Буря.

Прометей чувствует себя почти хорошо, хотя ему все еще противопоказано вставать, и он при виде санинструктора только чуть-чуть приподнимается на локте и свободной от капельницы рукой на ощупь находит на полке очки.

— Как обстановка?

— Пока спокойно, — Мелисса по ходу беседы заодно успевает проверить датчики состояния у всех троих, повернуть регулятор на капельнице у старшего коллеги, осмотреть повязку на плече и шее у Бури и поставить ей диск с инъектором, а потом присаживается на край постели Прометея, заботливо поправляет сбившуюся простыню на тонком матрасе. — Мы обсуждаем все возможные планы, но о дальнейшей эвакуации или обороне в скором времени речи пока не идет.

— Ветер вернулся?

Мелисса болезненно хмурится, нервным жестом заправляет за уши выбившиеся из косичек светлые пряди и качает головой.

— Нет…

— Не переживай. Все будет хорошо. Или мы найдем способ им помочь. Обязательно, — старший наставник отечески ласково хлопает ее по руке. — Так какие планы?

— Есть вероятность нападения десанта Системы. Но до горной базы им добраться сложнее, чем до равнинных, поэтому наше нынешнее положение наиболее безопасно по сравнению с Лесом и Морем. Старшие формируют отряды по пятнадцать человек. Тревожно все это, конечно, — добавляет вдруг девушка совсем не по уставу, однако быстро берет себя в руки. — Но нам не привыкать, правда?

Буря снимает диск инъектора, и они с Соколом обмениваются молчаливой дежурной улыбкой. Прометей вытаскивает иглу опустевшей капельницы, задумчиво поправляя рукав рубашки:

— А я бы тоже служил в десанте. Если бы двадцать лет назад не передумал.

Все трое изумленно оборачиваются к нему. Прометей рассеянно ерошит отросшие и взлохмаченные седые волосы:

— Я ведь родился в Системе. И номер у меня был, ДП-615. И инициацию там прошел в восемнадцать лет, получил распоряжение идти в военно-оборонный центр. Да только не сложилось у меня там, — он неловко усмехается, отводя глаза. Младшие наставники молча переглядываются в полнейшем недоумении: разве можно предать одну сторону, перейти на другую и спокойно служить уже не первый десяток лет? Разве можно переходить Грань?

— Что произошло? — тихо спрашивает Мелисса, решившись наконец нарушить затянувшееся молчание. — Если не секрет…

— Нарушил боевой приказ. Отказался выполнять задачу. Мы должны были контролировать дроны со встроенными бластерными установками, их направляли на один учебный центр в столице. Естественно, по камерам мы видели людей. А там в основном — женщины, дети. Мои дроны подлетели к одной аудитории, смотрю — учительница рисования, девчонка молоденькая совсем, и ребята — лет десять-одиннадцать. Я не смог. Покружил дроны, припугнул и развернул обратно. Судили меня тогда, расстрелять хотели за уклонение от приказа: раньше в Системе все еще строже было. Но потом, видать, передумали: стерли мои данные из Системы и выкинули за Грань. Просто так ее перейти нельзя было, а в специальном костюме — вполне. Я хотел найти ту художницу, бродил по городу, попался на глаза полиции. Пришлось пройти еще одну инициацию, как безработному дееспособному, и они меня служить отправили на базу. Помню, со мной тогда тесты решали и испытания проходили Фауст, Ветер, Волна… Юлька, жена его, да много кто чуть старше вас. А на базе встретил одного парня, у него был позывной Стриж вроде. Оказалось, что он тоже любил эту художницу. Да так, что тайком сбегал с базы и приезжал к ней в свой отпуск. Однажды его застукали по камерам. Ну, это был первый и пока единственный случай, когда с базы кого-то выгоняли.

Едва закончив, Прометей откидывается на подушку и устало прикрывает глаза: все-таки долго говорить ему еще тяжело. Мелисса так и застывает с трубкой капельницы в руке и широко распахнутыми глазами. Молчание снова затянулось бы надолго, если бы над дверью не загорелся красный индикатор и механический голос начальника базы не объявил приказ заблокировать все шлюзы и подняться наверх. Торопливо извиняясь перед коллегами, санинструктор натягивает куртку, а Прометей вдруг срывает с запястья аппарат жизнеподдержания:

— Прости, Мелисса. Я не могу остаться в стороне.

Глядя на него, Сокол поспешно стягивает повязки с рук и помогает сделать то же самое напарнице.

— Дурной пример подаете, Прометей, — улыбается Мелисса, качая головой, но все-таки из медицинского блока они выходят вчетвером.