Что ты сделал, дурак?

Глава XXI

Студиозусы негромко переговаривались, ожидая прихода преподавателя ритуальной магии, мэтра Алинжана из клана Дархаон, представителя малочисленного народа тхавар, родственного оркам, но сильно от них отличающегося. Высокие, худощавые разумные походили на урук-хай только выступающими нижними клыками, а в остальном напоминали скорее полуэльфов, плюс имели короткие хвосты и покрытую черной чешуей шею и верхнюю часть спины, плюс небольшие желтые глаза с вертикальным черным зрачком. Тхавары считались лучшими ритуалистами в нескольких близлежащих вселенных. Однако предпочитали сидеть дома. Удивительно, что ректору удалось уговорить тхавара преподавать в Академии, до него это никому не удавалось. В результате специализирующиеся на ритуалистике выпускники очень ценились. Если, конечно, учились, как следует. Тех, кто учился спустя рукава, мэтр Алинжан из своих групп гнал поганой метлой. И никто не решался возразить. Даже самые богатые и влиятельные родители предпочитали вразумлять нерадивое дитя розгами, а не конфликтовать с ритуалистом. Чревато, знаете ли, большими неприятностями, что тхавар не раз доказывал неразумным.

— Приветствую! — подошел к графу Дельмару и барону Хольму их старый приятель, виконт Колграйв, высокий темноволосый молодой человек.

— И тебе привет, — хмуро посмотрели на него озабоченные чем-то молодые аристократы.

— Чего такие расстроенные?

— Ты думаешь, что после ссылки шести родов есть причина для хорошего настроения?

— Ничего особо страшного не произошло, — пожал плечами виконт, он всегда отличался жизнерадостностью и никогда долго не огорчался, что бы ни произошло. — Ну, пришлось вассалов освободить. Да и демон с ними, без них проживем. Сами наниматься приползут, когда оголодают.

— Ты не понимаешь, — вздохнул барон.

— Чего?

— Того, как освобожденные нас ненавидят. Была среди моих вассалов приятная девица, Эльсана. Совершенно безотказная, все приказы с энтузиазмом выполняла. А как она умела мужчине удовольствие ртом доставлять! Это что-то с чем-то! Но я видел с какой звериной, лютой ненавистью она смотрела на меня после освобождения. Меня всего передернуло! Что я ей сделал-то плохого? Пользовался? Да, так для того бабы и предназначены. Но никогда не обижал, не бил, голодом не морил, на праздники обязательно что-то дарил.

— Это еще ничего, на тебя только смотрели, — скривился молодой граф. — Ты, наверное, не в курсе, но за последнюю декаду бывшими вассалами, недавно освобожденными, было убито шестьдесят восемь аристократов. Больше трехсот ранено, и из них далеко не все выживут, а герцог Хайратский, способный вылечить что угодно, помогать пострадавшим отказался, сказав, что все по заслугам. Бывшие вассалы, как только с них снимали магическое принуждение, бросались на хозяев, как разъяренные звери, не жалея себя. Зубами рвали!

— Но почему⁈ — сжал кулаки барон. — Почему⁈

— Видимо, не принимали свое подчиненное положение, ждали момента отплатить, — вздохнул Ремит. — Дождались. Похоже, мы с этим принудительным вассалитетом действительно дали маху. Герцог правильно говорил, что простонародье на грани взрыва. И если бы случился бунт, то нас всех порвали бы в клочья. Так что нам еще повезло. Выжили. Теперь придется сидеть тихо.

— А ты сумеешь? — вскинул бровь виконт. — Будто я твою шебутную натуру не знаю!

— Жить хочу, потому сумею, — поежился молодой граф. — Я не забыл, куда меня отправил Вирт Дар. Знаешь, я туда больше не хочу! Мне еще повезло, что на время. Шести родам повезло меньше. Им оттуда никогда не выбраться. Так что ну его. Обойдемся как-нибудь без вассалов. Да и те, кто за всем этим стоял, мне тоже не нравятся. Нас просто использовали, чтобы вызвать гнев у народа, а мы, как последние идиоты, и рады стараться…

— Так это правда, что за нами стояли радетели?

— Правда, к сожалению. Отец точно выяснил. А потом меня мордой в это натыкал. Хорошо так натыкал, как нашкодившего кутенка в его кучу. И объяснил, как дурацкие гордыня и спесь приводят к гибели. Доходчиво объяснил. Всегда бы так объясняли. Так что я больше во всяких таких играх не участвую, мне род и семья дороже. Мне еще жениться и наследника производить на свет предстоит.

— Да никто из здравомыслящих аристократов больше в заговоры не полезет, уж больно доходчиво ректорат объяснил, что этого делать не следует, — тяжело вздохнул барон Хольм. — Но помимо здравомыслящих есть еще и спесивые дураки.

— А эти пусть пеняют на себя, — криво усмехнулся Ремит. — Союзников и клан отец предупредил, остальные нам безразличны. Теперь главное свести на нет народный гнев. Для этого несколько лет придется сидеть тихо и незаметно, не привлекая к себе внимания. Особенно внимания ректората. И герцога.

— Думаешь, это он во всем виноват? — поинтересовался Колграйв.

— Не думаю, знаю, — помрачнел молодой граф. — Вы не представляете, кто он на самом деле такой. Я сказать не могу, обет давал. Но сразу скажу, что мы все против него — все равно, что муравьи против архимага. Он сказал забыть про вассалов, значит надо забыть. Если жить хотим. Поверьте, друзья, я не шучу.

— Да мы верим, — вздохнул виконт. — Но подгадил он нам всем знатно.

— Скажи спасибо, что не обошелся так, как с шестью родами, сосланными в адский мир, — обреченно махнул рукой Ремит. — Наши родители действительно зарвались, захотели власть на себя перетянуть. Вскоре наши семьи ждут клятвы жизнью о том, что ничего подобного больше не повторится. Или нас вышлют. Думаю, все и всё понимают. Никто не откажется от клятвы, начинать жизнь заново где-то далеко не хочется.

— Ты прав, — согласился барон. — Нам бы теперь с ненавистью бывших вассалов справиться. Они ведь ничего не простят…

— Не простят. И не только они. Ректор с присными тоже. Прощение придется заслужить.

Молодые аристократы покосились на недобро поглядывающих на них простолюдинов и отошли к окну, чтобы не привлекать дополнительного внимания. Они прекрасно понимали, что их ждут нелегкие времена, но ничего поделать с этим не могли. Осталось только пережить эти времена, не совершая больше глупых ошибок и идя на поводу у врагов. А в том, что радетели всеобщего блага — враги, аристократы поверили после репортажа о допросе нескольких высокопоставленных из них.

Простолюдины, особенно освобожденные псевдовассалы, недобро поглядывали на аристократов, но, поскольку им выплатили немалую компенсацию, помалкивали. Предпочитали не общаться с этими сволочами. Прощать они ничего не собирались, зная, что когда-нибудь отплатят полной мерой. А для этого нужно хорошо учиться и стать сильными, опытными магами. Пусть время мести придет через десятилетия, но оно, несомненно, придет. На герцога Хайратского, зная его роль в последних событиях, они поглядывали с благодарностью, но не подходили. Поняли уже, что он нелюдим и общается мало с кем, потому предпочитали не навязываться. Ведь навязываться столь сильному магу будет только самоубийца.

Патрисия хмуро смотрела на своего покровителя, ей было несколько не по себе. То, чему обучал ее невидимый дух по имени Кай, не лезло ни в одни ворота. Это была даже не магия, а нечто иное. Но что именно понять не могла, и ее это немало пугало. Еще строго воспитанной девушке очень не нравилось поведение Вирта со слабым полом. Он не признавал нормальных парных отношений, в принципе не признавал, и водился только с откровенными шлюхами. Нормальные женщины этого странного мужчину не интересовали. Это было странно и неприятно, но ничего поделать Патрисия не могла. Только молчала и хмурилась, не понимая, как такое может быть. Ее покровитель не подпускал к себе никого близко. Похоже, он попросту никому не доверял.

Также на Вирта искоса поглядывали молодые волчицы из свиты графини Ратской, да и она сама тоже. Дамы были совсем не прочь еще раз оказаться с ним наедине, они до встречи с этим мужчиной и не думали, что кто-то способен доставить женщинам такое удовольствие. О потерянных возможностях закабаления они, конечно, жалели, ведь, перепродавая контракты, имели неплохие деньги, но совершать глупости не собирались, отличаясь редким здравомыслием. Запрещено, так запрещено. Запреты власти лучше соблюдать, чтобы не оказаться виновным со всех сторон.

Сам Вирт размышлял о другом. О доброте и том, к кому она применима. Ведь если быть добрым к убийцам и насильникам, то это будет жестокостью по отношению к их жертвам. Вот и поди разберись, когда стоит быть добрым, а когда — нет. Хотя все равно следует руководствоваться именно добротой. По возможности. Но только не к тем, кто ради собственной выгоды делает жизнь других нестерпимой. Такие доброты недостойны. Такие должны быть наказаны.

Решив пока не думать о философских вопросах, не время, Путник задумался о том, как все-таки выйти на старших радетелей, которые сразу после объявления их вне закона, скрылись. Больше всего настораживало названное графом Дельмаром имя — Халадан. Его обладатель отметился везде, где можно и нельзя, но остался неуловимым, словно призрак. Это сильно настораживало, с каждым днем росли подозрения, что за этим человеком стоит некая сила. И ее необходимо выявить. Кому-то могучему существование Аталана встало поперек горла, кому-то он очень мешает. Вопрос: кому?

Учеба шла своим чередом, правда часто приходилось использовать ускоренное время, и Путник начал понемногу уставать. Однако что-то не давало ему остановиться, какое-то неясное предчувствие. Казалось, с каждым прошедшим днем времени остается все меньше и меньше. Не доверять своим предчувствиям оснований не было, да и Кай советовал всегда обращать на них внимание. Что-то нехорошее надвигалось, и это нехорошее следовало встретить во всеоружии. Для чего следовало как можно быстрее выловить радетелей.

Допросы и ментоскопирование арестованных шли круглосуточно, информация, полученная на них, стекалась к Каю — другого искина-аналитика высокого класса в Аталане не было, хотя неплохие маго-искины и имелись. В некоторые даже подсадили духов, и они обрели разум. Однако опыта и алгоритмов анализа, имевшихся у Кая, не имели, а потому анализировали разрозненные сведения на порядок хуже. К сожалению, пока анализ ничего не давал — радетели в большинстве своем успели скрыться. А это значило, что они станут гадить — эти твари никогда не сдавались, они истово верили в свое поганое «всеобщее благо». По крайней мере, рядовые. Во что верили их руководители, знали только они сами, поскольку обычно хорошо владели ментальной магией и умели защищать свои мысли от считывания.

«Вирт! — возник в сознании ментальный образ Кая. — Ты где сейчас?»

«На факультете, скоро начнется лекция по ритуалистике».

«У мэтра Алинжана?»

«У него, — насторожился Путник. — А что?»

«Похоже, он второе лицо среди радетелей, — сообщил кайсат. — Сейчас его брать будут. Постарайся наложить защиту Негарха на аудиторию, я тебе ее показывал. Он может попытаться взять студиозусов в заложники».

«Как это удалось выяснить?»

«Буквально чудом. Попался на горячем один индивидуум с очень уж хорошей ментальной защитой. Все, что можно было и что нельзя перекрыто обетами, клятвами и прочей ерундой. Ну, я и подсказал дознавателям, что можно использовать некроманта, орочьего шамана и мастера менталистики. Совместно. Соорудили ловушку, я рассчитал ее на скорую руку. Некромант вышиб душу из тела, шаман поймал ее в ловушку духов и очистил от клятв, а менталист препарировал и добыл всю информацию, которой допрашиваемый владел. Потом вернули грешную душеньку в тело, которое поддерживали живым эльфийские маги. После этого можно было уже допрашивать, как положено, хотя этого и не требовалось уже. Разве что ради соблюдения процедуры».

«Боюсь, мэтра Алижана придется допрашивать так же, — хмыкнул Вирт. — Маг он очень сильный и опытный, лучшего ритуалиста во всей Академии не сыскать. Мог и предусмотреть такой исход. Что тогда делать будем?»

«Есть один способ, — после недолгого размышления отозвался Кай. — Правда, доступный только лично тебе, как Путнику Перекрестка. Призвать допрашиваемого на Забытые дороги. Там ты господин всем и всему. Рановато, конечно, тебе на них выходить, но, боюсь, другого выхода нет. А нам надо окоротить радетелей, причем срочно. У меня возникло подозрение, что на Темное Пространство обратили внимания слуги Порядка, возможно, даже последователи Единого. А это очень опасно! Придется ставить защиту Хаоса, а то пленку инопространства вокруг всего Аталана. Возможно, даже инопространства, тесно связанного с Бездной, тогда даже Единый сюда не сунется, не говоря уже о божках помельче. Но беда в том, что ты этого еще не умеешь! Придется делать на интуиции, а это, батенька, чревато окончательной гибелью, развоплощением души вплоть до атмана!»

«Для кого опасно? — поинтересовался Путник. — Для меня? Или для Аталана?»

«Для обоих, — коротко ответил кайсат. — Помимо прочего, чревато сваливанием в Бездну. Но даже это лучше, чем попасть под власть Единого. Ты не представляешь, что это за чудовище и во что он превращает подвластные ему миры!»

Перед глазами Вирта потекли картины статичного, абсолютно не развивающегося мира, где каждый находился строго на определенном вышестоящими месте, не имея никакой надежды на изменение ситуации. Любая попытка сделать шаг в сторону приводила к уничтожению разумного, причем его тело использовалось рациональным образом — перерабатывалось в пищевую смесь. Творчество было строжайше запрещено, любая попытка что-либо создать приводила опять же к усыплению. Любое слово против общепринятых порядков вело к тому же. Даже праздные разговоры были запрещены. Статичный мир, тысячелетиями статичный. Он существовал, пока однажды не схлопывался — такой исход для миров Белого Порядка был неизбежен, поскольку его население постепенно лишалось душ. И когда этот процесс подходил к концу, приходил Палач и стерилизовал мир. Если конечно, тот еще не схлопнулся самостоятельно, что случалось куда чаще.

«Жуть! — выдохнул Путник. — Такого я никому не пожелаю!»

«Именно миры Белого Порядка вызывают у радетелей всеобщего блага обильное слюноотделение, именно это они считают благом, к которому нужно стремиться всеми силами, — продолжил Кай. — Сами они достичь такого абсолюта не способны, если только за ними не стоит Единый. И мы имеем, похоже, как раз такой случай. Надеюсь, что все же не он сам, а кто-то из его сильных вассалов или эмблем. Тогда достаточно будет спровадить оного вассала в Бездну, оттуда его никто не достанет. Даже сам Единый».

«Так, ритуалист идет, — насторожился Путник. — Где безопасники?»

«Под скрытом, слева. Как только студиозусы рассядутся, отсекай профессорскую кафедру защитой Негарха, причем усиленной. Передаю формулу».

«А как безопасники под нее проникнут?»

«Они уже возле кафедры, ждут. Ребятки профессиональные, маги очень высокого уровня, причем особым образом обученные. У них с собой пара артефактов, которые даже гранда усыпить и спеленать способны».

«Хорошо, — кивнул Вирт. — Начинаем».

Едва только группа успела рассесться, а преподаватель взошел на кафедру, окинув аудиторию своим фирменным пренебрежительным взглядом, как Путник принялся выстраивать защиту, устанавливая пленку поглощающего инопространства между мэтром Алижаном и студиозусами. На всякий случай он окружил ею всю кафедру, отправив через Кая предупреждение об этом оперативникам, за что его потом сильно благодарили. Если бы не полог, преступник бы ушел. Причем бед бы при этом натворил еще тех.

Преподаватель только собрался заговорить, как из двенадцати точек пространства вокруг кафедры на него вылилось множество сложных плетений, предназначенных для обездвиживания. Однако не зря мэтр Алижан являлся архимастером, не дотягивая до архимагистра совсем немного. Он отразил атаку и без промедления выявил атакующих, принявшись поливать их заклинаниями, причем даже не темными, а откровенно черными — вуалью праха, клеточным гниением, превращением крови в горючую жидкость и многим, многим другим. Оперативники отбивали все это с большим трудом. И если бы не полог инопространства вокруг кафедры, то половина студиозусов в аудитории была бы уже мертва — не первокурсникам противостоять таким заклинаниям.

«Кай, ребята без помощи с этим монстром не справятся… — пробурчал Вирт. — Ты знаешь, что можно сделать?»

«Знаю, — недовольно ответил тот. — Держи развертку плетения. Только учти, что накладывать его надо в промежутке между заклинаниями атакуемого, иначе отобьет, слишком опытен. А сразу после того, как он поплывет, накладывай сонное высшего уровня, подготовь его заранее. Я укажу точный момент атаки. В плетение придется вложить три четвертых твоих сил, иначе Алижана не одолеть, слишком силен оказался».

В сознании Путника возникла развертка плетения, и он тут же принялся выплетать его, вторым потоком сознания формируя сонное. Когда плетение было завершено, перед глазами возник обратный цифровой отсчет. В момент, когда единица сменилась нулем, Вирт швырнул конструкт, в который вложил почти все свои силы, в мэтра Алижана. Для этого пришлось создать отверстие в пологе инопространства. Ритуалист явно не ожидал атаки из аудитории и пропустил ее. Его сознание разбилось на осколки. Опытный менталист вскоре справился бы с таким состоянием, но просто не успел — на него обрушились сперва сонное заклятие Вирта, а затем аналогичные плетения оперативников. Мэтр Алажан зашатался и рухнул на пол, где был тут же спеленат и упакован в лишающие силы артефакты. Когда на его шее защелкнулся антимагический ошейник, архимастер ненадолго пришел в себе, попробовал дернуться, но уже ничего не смог сделать, только прохрипел:

— Кто?.. За что?..

— Согласно приказу ректора вы арестованы! — ответил старший оперативник, худощавый мужчина средних лет на вид, чистокровный человек. — За участие в заговоре радетелей «всеобщего блага».

— Идиоты… — продолжал хрипеть ритуались. — Всеобщее благо все равно наступит, что бы вы ни делали… Будьте прокляты!..

Его снова усыпили, после чего старший оперативник подошел к Вирту, представился Лорхом Хатаром и поблагодарил за помощь.

— Не за что, — улыбнулся Путник. — Одно дело делаем. Если это возможно, я хотел бы присутствовать при допросе. Алижан может попытаться сбежать на тот свет, и не каждый некромант его удержит. Думаю, вам не помешают пару защитных артефактов, которые вскоре доставят с моего корабля.

— Было бы неплохо, — кивнул Лорх. — Ректор предупреждал меня, что вы захотите присутствовать, так что никаких возражений. Подойдите ближе, воспользуемся моим портключом. В следственный изолятор другим способом не попасть, там серьезная защита.

Данный способ перемещения Вирт еще не использовал, поэтому ему стало любопытно. Из книг он знал, что портключ обычно создается из какого-то небольшого металлического предмета, желательно серебряного или золотого. Ведь мифрил или адамантит на это никто тратить не станет, хотя такой портключ способен работать неограниченно долго, в отличие от серебряных или золотых, теряющих свои свойства через два или, соответственно, три месяца. Но чаще всего использовали железные, способные на перемещение всего в течение декады. Ведь зачаровать новый портключ проблем для мастера и даже подмастерья пространственной магии не составит.

Пространство на мгновение словно смялось, и они оказались в большом пыточном подвале, о чем говорили специфические приспособления. Перед перемещением безопасники сообщили студиозусам, что лекции по ритуалистике отменяются, пока не будет найден другой преподаватель. Молодые люди и девушки выслушали объявление и поспешили разбежаться, явно желая сообщить родителям об аресте мэтра Алажана. Патрисию Вирт лично отправил в особняк, попросив не покидать его, пока он не вернется.

В изоляторе за арестованного сразу взялись, не приводя в сознание — этого не требовалось. Его раздели, просканировали и удалили внедренные в тело артефакты. Их оказалось немало, причем дорогих и древних, что подтверждало высокое положение мэтра в иерархии радетелей. А о том, что он принадлежал к таковым, говорила обнаруженная на правом плече татуировка, изображающая сложенные вместе человеческие ладони внутри вытянутого шестиугольника.

В этот момент Кай прислал Вирту развертку плетения и попросил передать ее местному некроманту. Затем энергоконструкт доставил артефакты, которые, возникли перед магами и были ими тут же исследованы, а затем задействованы, создав полог, не позволяющий душе уходить в белый канал.

— Простите, кто здесь некромант? — обратился Путник к стоящим у каменного алтаря, на который как раз клали мэтра Алижана, освобожденного от одежды и артефактов.

— Я, — повернулся к нему невысокий коренастый мужчина, в котором явственно видна была гномья кровь.

— Меня попросили передать вам вот эту развертку плетения, — Вирт вывел через имплант голограмму развертки. — Простите, я не особо понимаю, что это. По словам духа моего корабля, Кая, вы его уже знаете, это более аккуратный вывод души из тела, позволяющий легче освободить ее от обетов. Он переработал известный вам метод.

— Вижу, — кивнул некромант. — Вот эти блоки мне знакомы, а вот эти… Боги Бездны! Все же элементарно! Почему это раньше никому в голову не пришло? Отличный способ стабилизации. И очень простой! Передайте духу мою благодарность, это действительно поможет.

— Передам, — улыбнулся Вирт. — И извините, у меня предчувствие, что время сильно поджимает. Если Халадан уже знает, что его помощник арестован, то может что-то учинить.

— Да, пожалуй, начнем, — протянул менталист, нехорошо улыбаясь, затем повернулся к некроманту. — Работай, Локас.

Тот кивнул и принялся выплетать плетение изъятия души, добавив к нему показанные Каем блоки стабилизации. Полупрозрачная, корчащаяся тень отделилась от тела Алижана и зависла в воздухе над алтарем, удерживаемая ловушками душ особого рода. В дело тут же вступил краснокожий орочий шаман, весь изукрашенный татуировками. Бубен в его руках так и грохотал, душа беззвучно вопила, лишаясь защит, клятв и обетов. Без этого допрашивать преступника не имело ни малейшего смысла. Просто умер бы, если бы попытался что-нибудь выдать.

Закончив, шаман в последний раз ударил в бубен и посмотрел на некроманта. Тот кивнул, и завесил душу над телом. Возвращать ее обратно и позволять Алижану приходить в себя никто не собирался, рано. После чего кивнул менталисту, который снова неприятно усмехнулся и коснулся висков пленника пальцами, начав считывание памяти через связь души с телом. Одновременно и незаметно для него то же самое делал энергоконструкт Кая, который немедленно принялся за анализ получаемой информации. Хотя по поводу незаметности Вирт, как вскоре выяснилось, ошибался, поскольку менталист скользнул по нему ироничным взглядом и усмехнулся.

Как только считывание завершилось, настала фаза первичного просмотра полученного. Самую важную информацию Путник и менталист обнаружили одновременно, поскольку вскинулись, с изумлением глядя друг на друга, и в один голос выдохнули:

— В кабинет ректора! Срочно!