Чистилище

Глава 19

Как ни странно, но путь посланца князя печорского тоже лежал в Академию. Но нам же удобнее — не пришлось искать извозчика до Китай-города, а с комфортом выдвинулись на двух машинах, арендованных Игорем Владимировичем. В «порше» ехали мы с посланцем и водителем, а в грузовом «опеле» — остальная охрана и груз.

Я, конечно, очень сильно сомневался, что найдётся хоть кто-то, способный устроить налёт на машину средь бела дня и на главных улицах Москвы… Но мало ли что? Правда винтовки и автомат мы не доставали, в случае чего планируя обойтись только магией и револьверами.

Город всё-таки, а в городах почти везде одинаковые правила в любом из княжеств: магию применять ещё можно, а вот стрелять, и тем более на главных улицах — ни в коем случае. Да, заклинания могут быть мощнее, но их и контролировать в большинстве своём сильно проще. А пуля, как известно — дура. Тем более — винтовочная пуля, способная пролететь версту, пробить пару стен и ранить или убить случайного человека.

Сёстры, закончив подшучивать на тему моего неожиданного интереса к Ольге, попытались выяснить причины моего беспокойства, которое начали ощущать, но я отделался лаконичным «потом». Не при чужих ушах такое говорить же… Да и обдумать всё надо было хорошенько.

А подумать было над чем.

Нет, я в общем-то знал, что так и будет… Не в смысле, что я встречу именно Батори, а…

Проклятье!..

Мысли совсем путаются.

Я знал, что рано или поздно встречу кого-то из своего прошлого будущего… или будущего прошлого. Я знал, что это может быть как приятная или полезная встреча, так и не очень. И встреча с Батори как раз проходила по категории «не очень», с уточнением, что это охренеть, как не очень.

То есть… Ну, я уже не раз озвучивал, что меня тоже нельзя было назвать особо хорошим или тем более добрым человеком. Но я всегда старался не допускать лишнего насилия и не доводить ожесточения в войне до края.

Именно в этом я и видел разницу между собой и Батори. Если для борьбы с ребелами проще всего было уничтожить деревни вместе с жителями, что их поддерживали, то Батори не колебалась, отдавая нужный приказ. Пакт это вполне устраивало, пока Волынь давала всё требуемое, но я в этом участвовать отказался. Провести расследование, если не знаешь нужных ответов — найти того, кто знает, и хорошенько расспросить его. Убедить или запугать — это уже не принципиально. Заставить повиноваться сотни и тысячи людей — искусство, заставить одного — рутина. Только с фанатиками сложности были, но за Альянс фанатики почти не воевали. К каждому можно найти подход. Предложить одному деньги или новые документы, пригрозить другому расстрелом друзей или семьи, третьего — банально «обработать». Человека вполне можно измордовать до совершенно скотского состояния, не превращая его в кусок мяса.

И тогда нет нужды сжигать пару деревень, что поддерживают скрывающихся в лесах ребелов. Предатель выведет на их лагерь или заманит в засаду, и всё решит более-менее честный бой… Ну или даже всегда можно самому вычислить логово ребелов: хоть в лесу, хоть в городе — это не так уж и сложно. Если знать, что за тварь тебе противостоит — всегда знаешь где её найти и как убить.

Но жечь деревни, конечно же, проще.

— …Вы не одобряете моего плана, — понимающе кивнула Ольга, пригубляя вина из бокала.

— Не одобряю, — сказал я, распиливая стейк при помощи ножа и вилки. — Я уже говорил вам об этом и не раз — эскалация насилия ни к чему хорошему не приводила. Нигде и никогда.

— Повстанцы вырезают гарнизоны, пускают под откос эшелоны и нападают на конвои. Вы знаете какой-то другой способ борьбы с ними?

— Разумеется. Локализовать места их действия, выявить связных и помощников из местных жителей, перекрыть каналы заброски инструкторов и снаряжения от Альянса, уничтожить лагеря и схроны…

— Это займёт время. Много месяцев.

— Да, это займёт время, — раздражённо бросил я. — А быстро вообще только кошки родятся. Зато к концу года вы получите замирённый протекторат.

— Но сможет ли столько ждать Пакт? — улыбнулась Батори. — Наступление на Хазарию в самом разгаре, охранные войска алеманцев и так держат на себе Рутению. Так что глубокий тыл придётся держать нашими силами — силами…

Ольга с лязгом щёлкнула пальцами, подбирая слово.

— Вассалов?

— Коллаборационистов. Давайте называть вещи своими именами, майор. Я предлагаю план, как навести порядок решительно и быстро. Если Волынь стала кормовой базой для повстанцев, то надо лишить их этого… корма.

— Расселив и уничтожив десятки деревень в зоне… «очистки»? — я покачал головой. — Вы получите только ожесточение и ненависть.

— Ещё больше, чем сейчас? — улыбка женщины стала чуть шире. — А разве это вообще возможно? Моё правление и так не вызывает восторгов…

— Ваше высочество, давайте начистоту, — я отложил столовые приборы в сторону и посмотрел в глаза Батори. — Вы не правите — вы перемалываете Галицию, выжимая все соки из неё. Да, Пакт это вполне устраивает, ведь протекторат всё равно будет заселён переселенцами из центральных княжеств. Поэтому вы вольны править, как хотите, пока устраиваете Императора. Но ваше правление не то что не вызывает восторгов — вас здесь просто-напросто ненавидят. И вы как будто делаете всё, чтобы вас ненавидели ещё больше. И даже сейчас…

Я обвёл рукой пустой обеденный зал во дворце. Единственными людьми здесь, кроме нас, были несколько горничных, прислуживающих за обедом, да полдюжины музыкантов, негромко наигрывающих на удивление бодрую мелодию, в которой я с немалым удивлением узнал старую песенку, что пользовалась популярностью у наёмных отрядов.

— Вас боятся и ненавидят, госпожа Батори. От последнего бедняка до министров — боятся и ненавидят, — сказал я. — Заметили? Никто кроме меня больше не ходит на ваши ужины — все остальные находят сто и одну причину не появляться здесь.

— С тех пор, как я утопила в крови мятеж? — поморщилась леди-протектор. — А вы не переоцениваете любовь моих придворных к простому люду, майор? Они и раньше не страдали этим пороком, а сейчас — так и подавно.

— Нет, с тех пор, как вы на глазах у всех сожгли барона Тарновского. Или, может быть, когда вы лично ослепили главного казначея.

— Они были плохими людьми, и они заслужили это, — отмахнулась Батори. — И если бы вы знали, что они натворили, то…

— Так расскажите, — в упор произнёс я. — Расскажите, что они натворили и почему их нельзя было осудить и расстрелять на городской площади.

Леди-протектор внимательно посмотрела на меня. Долго, пристально. Не говоря ни слова. А затем лишь криво усмехнулась.

— К чему ворошить прошлое? Скажу лишь, что я… не люблю суды. Слишком уж часто они превращаются в судилище. Лучше уж так — по-простому…

— Поэтому считаете себя вправе быть и судьёй, и палачом?

— Да, — прошептала Ольга. — Я вправе.

Её зрачки сжались в точку, что сразу же заставило меня поморщиться — я уже знал, что это верный признак того, что леди-протектор вот-вот впадёт в почти неконтролируемую ярость.

— Что уставились?! — неожиданно рявкнула она на прислугу. — Вон! Пошли все вон!

Батори швырнула в их сторону бокал с вином, и служанки с музыкантами тут же спешно выбежали прочь.

Мы остались с ней вдвоём.

— Я знаю, что вас судили за убийство отца и сестры, — сказал я, ощущая бушующий вокруг Ольги эфир. Но на удивление, я её совсем не боялся. — Вы считаете тот суд несправедливым. И поэтому вы мстите? Всем мстите. Я понимаю, что…

— Нет, вы не понимаете, майор, — резко бросила Батори. — Вас не возили в клетке по улицам под довольный рёв толпы. Вы не гнили в тюрьме, вам не рубили руки и не ставили «сеть».

«Сеть»? А это много объясняет… Например, столь низкий ранг некогда наследной принцессы целого княжества. Но если ей поставили «рыбацкую сеть», то чудо уже то, что она до сих пор владеет магией.

— Вас несправедливо обвинили? — спросил я. — Вы не делали того, в чём вас обвиняют? Только честно.

Странно, но насколько мне была неприятна леди-протектор из-за её кровожадности и очевидного сумасшествия, которое лишь усугублялось со временем, настолько же мне было её… жаль?

Странно, но мне хотелось быть на её стороне. Отчего-то мне хотелось её понять, понять и найти оправдание…

— Нет, — неожиданно рассмеялась Ольга. Хоть и несколько безумно. — Не пытайтесь меня оправдать, ведь я и правда убила их. И сестру, и отца, и… Вот этими своим ру… Ах да, — она снова зашлась в хохоте. — Так что, да, майор! Обвинения были справедливы. Я — виновна. Я — убийца, и хуже того — убийца родичей. И я заслужила смерть. Но смерть, а не растянутые на годы мучения. И если мне что-то помогло выдержать всё это, то лишь ненависть.

— Вы ненавидите всё, что раньше было вашим королевством, леди-протектор, — понял я.

И себя. Она ведь тоже была частью той старой Волыни…

— Да, — тихо произнесла Батори.

— И вы хотите его уничтожить.

— Да. Начисто. До основания.

— Но что потом?

— «Потом» не будет, — леди-протектор снова рассмеялась, но скорее просто нервно, а не безумно. — Что ж, спасибо вам, майор, за то, что хотя бы пытаетесь меня понять, а не просто вешаете клеймо бездушной убийцы.

— Я пытаюсь, ваше высочество, но… — я покачал головой. — Я — охотник за головами, солдат… Даже сыщик. Но не мясник, а вы предлагаете именно бойню. Так что… Я не могу вам помешать, но и участвовать не стану. Мой батальон останется в казармах, ваше высочество, и не будет участвовать в «Очистке». А как только я получу разрешение, то сразу же покину Галицию.

— А знаете, майор… Вы ведь — трус, — неожиданно усмехнулась Ольга. — Сами считаете меня монстром, но не хотите ни марать рук, ни остановить меня. Знаете, что я вам скажу? Не бойтесь врагов — они могут только убить, не бойтесь друзей — они могут только предать. Бойтесь людей равнодушных — именно с их молчаливого согласия и происходят все самые ужасные преступления на свете.

— Быть может, вы и правы, — спокойно пожал я плечами, поднимаясь со стула и коротко кивая. — Ваше высочество… Разрешите откланяться. Доброй ночи.

Я прошёл мимо Батори, но та неожиданно схватила меня за руку.

— Вы верите в судьбу, майор? — тихо спросила леди-протектор.

— Вы снова повторяете этот вопрос, — сказал я, не глядя на неё. — Для вас он так важен?

— Однажды я прочитала, что на самом деле значит, когда говорят — от судьбы не уйти… Это означает, что нельзя уйти от последствий своих действий. И если это так, то действуй я иначе… могла бы я избежать своей судьбы?

— Вы обратились не по адресу, ваше высочество. Этот вопрос нужно задавать философам или богословам, а не офицеру Пакта.

— Мне известно, как меня называют, — неожиданно произнесла Батори. — «Кровавая Леди», Ольга Окаянная… Завтра мне придумают новые прозвища. Я не переживаю, нет. Но… Я и не бездушный механизм. Поэтому…

На мгновение мне показалось, что она попросит меня остаться. Только на одну ночь. Чтобы завтра разойтись навсегда и больше никогда не встретиться…

Но затем Батори отпустила мою руку.

— Доброй ночи, майор Винтер, — сказала Ольга. — И если мы встретимся ещё раз, то прошу… Ответьте на мой вопрос.

…И вот мы встречаемся снова.

В ином месте, в ином времени.

Где я не майор Пакта, а она не леди-протектор. И где она всё ещё… нормальная? Не ставшая убийцей и Кровавой Леди? Ещё не ставшая?

Но главный вопрос — что со всем этим делать?

Мы ехали по московским улицам, сёстры вовсю крутили головами, рассматривая кажущийся с непривычки просто-напросто огромным город. Хотя, как по мне — всё дело было в застройке.

Москва разрасталась вширь уже не первый век, но населения тут было не так уж и много, на самом деле. Просто почти на каждом шагу были парки и скверы, а многоэтажных зданий почти что и нет. Это же не Новгород, где земля всегда была на вес золота, и где весь центр застроен тучерезами в десятки этажей высотой.

Нет, тут ведь до сих пор даже крепостные стены сохранились — Китайгородская и Белая. А что? Шестьсот лет назад это был главный конкурент Твери за власть над центральными землями Руси, да и потом Москва долгие годы считалась важным узлом обороны южных рубежей. Это сейчас она утратила всякое военное значение, и потому вместо учебных корпусов в Китай-городе Академию перенесли непосредственно в Кремль. И было это… Ну лет сто назад, если правильно помню.

Высоченные шпили факультетских башен уже виднелись над верхушками деревьев, но, миновав ворота в Китайгородской стене, мы свернули налево — в сторону массивного здания, занимающегося едва ли не пару кварталов.

Три этажа, сплошные арки снаружи — Гостиный двор, традиционное место размещение для всех поступающих в Академию. Фактически — маленький городок внутри города, где есть всё необходимое и нет нужды выходить на улицу. И, естественно, всё это хорошо охраняется.

У главного входа стояла пара светловолосых здоровяков в просторной форме, стилизованной под восточные доспехи, и вооружённых массивными гуань дао. Скорее всего — таримцы. Наёмники московских князей с многовековой историей — вроде шведов и швейцарцев при дворе Константинополя, и ашанти и маори в Британии…

Нас с вещами выгрузили аккурат перед главным входом, и мы попрощались с княжеским посланником.

— День добрый, — нас немедленно встретил молодой придверник в строгом чёрном костюме. — Что угодно молодым господам?

— Мы от князя Печорского, — я передал одно из рекомендательных писем, которыми его высочество нас снабдил на все случаи жизни. — Вас должны были предупредить.

— Разумеется, ваше благородие, — чуть склонил голову придверник. — Прошу, следуйте за мной. Вашими вещами сейчас займутся.

Разместили нас быстро, на втором этаже. Сектор Гостиного двора явно был не самый элитный, но всё равно весь приличный — нам вот достались просторные двухкомнатные апартаменты с туалетной комнатой.

Хильда ввалилась первой, осмотрела первую комнату с двумя односпальными кроватями, осмотрела вторую с огромной двуспальной и немедленно заявила:

— Моё.

— Ну уж дудки, — не согласилась Вилли. — Моё!

— Посторонись, подчинённые элементы, — сказал я, оттирая сестёр в стороны и плюхаясь на кровать прямо в одежде. — Вам — другая комната, чтобы своими прелестями меня не смущали.

— Да ты просто хочешь на этом мощном лежаке валяться! — возмутилась Хильда.

— Всё лучшее — старшим… — пробормотал я, на всякий случай просвечивая наше временное жилище поисковыми чарами и накладывая чары заглушающие.

Мало ли кто захочет нас подслушать?

— Подвинься, — сказала блондинка и тоже плюхнулась на кровать.

Вилли издала победный клич и завалилась между нами, ввинтившись, будто червяк.

— А тут и втроём можно без проблем разместиться, — заявила она.

— Так! Я уже заявила свои права вообще-то!

— Как старшой скажет, так и будет, — вздохнула Мина. — Так ведь, старшой, а?

— Старшой говорит — пошли вон, прилипалы, скоро наши вещи принесут, а мы тут втроём валяемся как овощи, — я вяло махнул рукой. — Кыш, кыш!

— Беспокоишься о том, как это будет выглядеть? Зря! Я скажу, что вы мои мама и папа, а мне страшно спать одной.

Хильда издала странный звук — что-то среднее между хрюканьем и кряканьем. Совершенно нечеловеческий звук, в общем.

— Эй, Конрад, а ты чего такой смурной-то? — Вилли закончила дурачиться, перевернулась на живот, подпёрла голову рукой и посмотрела на меня. — Ты как ту принцессу увидал, так будто из-за угла пыльным мешком стукнутый.

— Версию, что ты влюбился, я отметаю, — фыркнула Хильда.

— Что-то связанное с твоим Даром?

— Вроде того, — поморщился я, закладывая руки за голову и пялясь в потолок. — Она просто напомнила мне о… Вот представьте — встретили вы человека, который в будущем станет… ну, скажем так, плохим.

— Насколько плохим? — педантично уточнила Вилли.

— Хм… Как насчёт убийства родичей, сотрудничества с завоевавшим страну врагов, казней неугодных, приказов на уничтожение сотен и тысяч людей по подозрению в сотрудничестве с повстанцами?

— Ну, то есть не сильно плохим, если речь идёт о князе или короле, — пожала плечами Мина. — А что? Среди правителей подобное скорее обыденность, чего уж там… Хотя, так делать, конечно, нехорошо.

— Ты о том, что человек, ну… — Хильда наморщила лоб и пощёлкала пальцами. — Вроде как рождается преступником или нет? Теория такая же есть, да? Эта, как её… Лям… Лам…

— Ламброзо, — подсказала Вилли. — Но это фигня. Никто не рождается ни преступником, ни героем. И уж тем более тебя не сделает преступником цвет волос или форма черепа.

— Да, я тоже помню критику теории Ламброзо, — сказал я. — Всё это негативное поведение определяется не внешностью, а скорее уж условиями, в которых жил человек… Если мир раз за разом вытирает об тебя ноги — сложно остаться добряком.

— То есть, получается, речь о том, что делать, если мы встретили человека, который в будущем ступит на кривую дорожку и станет злодеем, но пока что… Он же ещё не ступил, да?

— Не ступил.

— Ну, тогда, может, ещё есть способ помочь этому человеку не стать злодеем? — спросила Вилли.

Хм. Неожиданная трактовка. Я о таком что-то даже не подумал, потому что… Ну даже не знаю. Потому что не видел в этом смысла?

— А… зачем это делать?

— Ну, потому что помогать людям в беде — это хорошо, это правильно, — терпеливо объяснила Мина.

— Значит, вот что ждёт ту принцессу, да? — протянула Хильда. — Так себе будущее, я вам скажу…

— Я не имел ввиду конкретно её, — пришлось покривить душой. — Просто… похожа.

— Ну, пусть даже так.

Блондинка перевернулась на бок и подпёрла рукой голову.

— Ты судишь человека по тому, кем он стал и за те, вещи что он ещё не совершил, — сказала Хильда. — Но это же… неправильно.

— Поддержу, — согласилась Вилли. — Ну, с нами вот тоже много чего может случиться, тьфу-тьфу-тьфу… Мало ли кем мы станем? А сейчас-то, вон, какие мы славные и милые… Пусть нас такими и оценивают. Не кем мы можем стать…

— И не факт, что станем, — вставила блондинка.

— Вот-вот. Важно не кем мы можем стать, важно — кто мы есть. Здесь и сейчас. А все эти «если бы», «может быть» и всё в таком духе — вилами на воде писано.

— Может, вы и правы, — сказал я. — Может, вы и правы…

— И давайте подружимся с принцессой! — воскликнула Вилли. — Она, вроде, хорошая. Будет здорово, я думаю!

— Скажешь тоже, — фыркнула Хильда. — Где мы, а где цееелая принцеееса…

— А что такого? Принцессам тоже друзья нужны.

— О, это беспощадное дружелюбие… Проснись, малая! Принцессам нужны не просто друзья, а правильные друзья. И это явно не те, у кого за душой только винтовка да револьвер.

— А я о чём? Нам же вместе надо держаться. Где ж принцесса ещё такой превосходный наёмный отряд найдёт, а? И по очень скромным расценкам, прошу отметить.

— Что, уже готова поработать за печеньку?

— Я ж тебе не дешёвка какая, — с достоинством произнесла Мина. — Чтобы купить мою верность нужно куда больше печенья.