Чистилище

Глава 14

Мне вспомнилось прошлое.

Не то — неслучившееся, а что уже действительно произошло.

Мне и Хильде — четырнадцать, Вилли — двенадцать.

Для неё это вообще был первый выход с тех пор, как она получила винтовку и за три дня добыла голову ни много ни мало, а целого риппера.

Обычный объезд земель близ Ожога. Рутинный. Даже не с целью уничтожения гейстов, а просто — чтобы мы привыкли к патрулям, к жизни в лесу, к охоте. Спать под открытым небом, укрывшись плащом. Подстрелить птицу к ужину, собрать ягод или грибов, разжечь костёр без помощи магии… Обычные житейские премудрости.

Обычная жизнь егерей клана Винтер, которую мы ведём не один век.

Раньше в двенадцать лет вручали лук или копьё, теперь дарят винтовку. После чего нужно доказать, что ты достоин быть егерем, за три дня добыв гейста. Любого — хоть мелкого веспа, что рукой можно прихлопнуть. Против воли никого не отправляли, да и приглядывали всегда издали, но и желающих отказаться не находилось. Ну, или о них больше никогда не упоминали в семейных хрониках…

Во всяком случае, мне в своё время даже и в голову не пришло отказаться от Испытания. Мне подарили винтовку — потёртую, но хорошую «мосинку», и я ушёл в сторону Ожога. Хотелось, конечно, поймать кого-нибудь сильного — чтобы все удивились, чтобы признали мою силу… Но разум всё-таки победил, поэтому я в первый же день выследил и подстрелил молодого фухса, отрезал его хвост и вернулся домой. Зачем рисковать? Лучше синица в руке, чем журавль в небе… Или вороны на трупе. Мне было двенадцать, я владел лишь слабенькими заклинаниями и пусть даже где-то неподалёку был дядя, сколько бы я продержался, столкнувшись с тем же урсом? Я не стал рисковать и меня не стала упрекать даже ядовитая Хильда. Особенно после того, как она поймала всё того же фухса, но уже почти на исходе трёхдневного срока. Тоже хотела поймать кого-то посильнее, а в итоге чуть не лопухнулась.

Ну, ничего страшного, в общем-то. Не прошла бы Испытание в этом году — попробовала бы в следующем… Но всё равно обидно же.

— И чего мы только здесь пыль глотаем… — ворчала Хильда, покачиваясь в седле своей лошади. — Хоть бы к Ожогу заглянули, что ли…

— Мы не на охоте, — хмыкнул дядя. — Просто патрулируем. Практически пикник, хех.

— Тогда — где мои бутерброды в корзинке? — проворчала блондинка. — Где мой морс в кувшинчике? И почему я позавтракала только горелой кашей?!

— Какую приготовила — такую и съела, — хихикнула Мина. — Но, пап! Гейсты же и правда ведь не забираются так далеко? Я же права?

— Гейсты? Не забираются, — Райнхард ухмыльнулся. — Но когда это мы ограничивались одними только гейстами?

— А мы не ограничиваемся? — уточнила Вилли.

— Мы вообще-то и немного полиция, сестрёнка, — фыркнула Хильда. — Порядок там среди людей поддерживаем, преступников ловим, если под руку подвернутся…

— Но это же люди.

— И что?

— Ну… Мы же боремся против тварей? Мы убиваем только монстров?

— То-то и оно, дочка, то-то и оно, — скривился дядя, — А некоторые люди бывают хуже гейстов. Намного хуже…

— Разве ж так бывает? — удивилась Мина. — Нет, я, конечно, читала, что всякое бывает… Но чтобы прям хуже?

— Увы, но бывает. И куда чаще, чем стоило бы. И хотелось бы сказать, чтобы вы от таких подальше держались… Да не получится. Зло — оно везде.

— Но откуда взяться в Печоре злу?

— А что это по-твоему? — спросил Райнхард. — Что такое — зло?

— Зло — нормативно-оценочная категория нравственного сознания, противоположная понятию…

— Не по учебнику, — хмыкнул дядя. — Как это понимаешь именно ты.

— Ну… — Вилли задумалась. — Кто-то вроде Врага? Герцогов Той Стороны? Демонов? Исключительных гейсты? Ну, монстры такие вот. Которые убивают или ещё чего такого же плохого делают. И делают это даже не из выгоды, а по своей природе…

— А чем тогда отличается риппер от душегуба, который вышел на большую дорогу грабить и резать купцов?

Мина снова задумалась. В чём нельзя было отказать младшей сестре, так это в рассудительности, что было не самым частым явлением, что для двенадцатилетней девочки, что для сорокалетнего мужика.

— Тем, что риппер не может раскаяться? — Вилли вздохнула. — И тем, что для риппера убивать — это просто в его природе и вряд ли он сознаёт, что делает…

— В отличие от человека, — кивнул Райнхард.

— В отличие от человека, — согласилась Вилли. — Наверное, разница и правда невелика…

Некоторое время провели в молчании.

— Стрёмно, — наконец сказала Хильда, нарушая воцарившуюся тишину.

Дядя достал с пояса флягу, сделал глоток, поморщился.

— Жизнь вообще стрёмная штука, дети, — сказал он. — А мир несправедлив и жесток. Я видел, как брат предаёт брата из жадности, сестра травит сестру из зависти, родители продают детей, а дети бросают родителей… И если это не зло, то хрен его тогда знает, что такое это зло вообще. И что самое стрёмное — оно везде. Самое стрёмное, что зло — обыденно. Это не внушающие ужас демоны и не жуткие гейсты — чаще всего это просто обычный человек. Но принято считать — почему-то принято считать — что помереть от когтей и клыков урса страшно. Или если демон на части порвёт, так ещё страшнее. А получить ножом в бок от пьяного соседа — нет. В зле нет очарования. В зле нет эстетики. Это. Просто. Грязь.

— Тогда почему мы сражаемся? — спросил я. — Если всё так, то зачем? Что мы можем сделать, если зло везде?

— Потому что это правильно, — рыкнул Райнхард. — Потому что сколько бы ты не убирался в доме, в нём всё равно появится пыль и грязь. Но если ты не будешь убирать их вовсе, то скоро утонешь в этой грязи. И когда ты её видишь, то не начинаешь делить её на сорта — вот это первый сорт, это второй, это от дерева, это от жуков, это от собак… Увидел — убрал. Нечего рассусоливать.

— Звучит совсем не здорово, — хмыкнула Хильда. — В хрониках наше ремесло звучит как-то, ну покрасивее, что ли, повеличественнее. Винтеры — те, кто стоят между мёртвыми и живыми, между этим миром и Той Стороной… А ты из нас каких-то уборщиков делаешь.

— Просто у каждого есть выбор, — усмехнулся дядя. — Жить в грязи… или всё же пытаться не быть свиньёй.

Дальше мы какое-то время ехали молча, каждый обдумывая сказанное.

Возможно, это было не самой подходящей темой разговора для подростков, учитывая, что Вилли вообще было только двенадцать… С другой стороны — а какая тема подходящая? Прочитанные книги? Свежие деревенские сплетни или мало отличающиеся от них новости из газет? Что? Тут всё-таки не город — здесь на детство времени остаётся мало, если оно вообще есть. Исполнилось шесть лет — всё, считай готов ещё один помощник по хозяйству. Маленький, слабый, но помощник.

А если речь идёт о клане магов — тем более.

Чародейские способности пробуждаются годам к семи-восьми. В десять лет уже положено знать хотя бы пару-тройку простейших боевых заклинаний. В двенадцать уже пора бы учиться владеть оружием. С изобретением огнестрельного оружия это стало даже проще — для копья, лука и меча требовалась сила и выносливость, а стрелять мог и подросток, и женщина, и старик.

Ормузд создал людей неравными, а лорд Кольт уравнял их, как говаривают винландцы.

И это у нас ещё есть такая роскошь, как детство. Пусть искажённое, пусть короткое, но всё равно — детство. У Винтеров принято много требовать, но и позволяется немало. Не подставляй клан, защищай своих, держи слово, делай что должно и на многое закроются глаза. Дядя наш, вон, по молодости гулял так, что вся Печора на ушах стояла — вино, карты, женщины, охота, стрельба и даже дуэли… Пока не стал главой клана и уничтожал гейстов — это порицалось, но не запрещалось. Надо же хоть когда-то жить ярко? Даже таким хмурым бирюкам, как Винтеры. Особенно таким, как Винтеры. Боевые маги редко умирают от старости в своих постелях, егеря — почти никогда. Сильные живут долго, но когда-нибудь всё равно стареют и слабеют. Слабые гибнут на охоте. А если есть кто-то исключительно сильный, то его ждёт Реденлире — фамильное проклятие и безумие…

Мрачные какие-то мысли. Наверное, погода навевает.

Небо затянуло тучами, в воздухе повисла морось, грозящаяся вот-вот обрушиться на землю дождём. Хорошо бы до этого времени где-то укрыться… Да и вечер уже близится — надо и о ночлеге подумать. Была бы хорошая погода — заночевали бы прямо в поле или в лесу…

Впереди показался перекрёсток, на котором собрались пяток всадников и телега с несколькими людьми.

Любопытно… Что за собрание-то? Обсуждают чего или приключилось что-то?

Подъехали поближе.

Собравшиеся явно были из простолюдинов — одеты небогато, но пристойно. Да ещё и вооружены — двустволки, винтовки, револьверы… Нас заметили быстро, но вели себя мирно — наверняка узнали дядю. Может, на лицо Райнхарда каждый крестьянин или охотник на сто вёрст в округе и не знал, но не слышать о нём просто-напросто не мог. Хотя, я всё равно руки от «драгуна» не убирал. Хильда тоже. Ну, как-то не расслаблял нас вид вооружённых незнакомцев…

Мужики приветственно сняли шапки.

— Доброго дня, вашбродь.

— И вам не хворать, уважаемые, — буркнул Райнхард, останавливая Демона. — Случилось чего?

— Душегубы какие-то объявились, вашбродь, — вздохнул один из мужиков. — На тракте шалят, на Черёмушки недавно налетели вот…

— Тааак, — дядя подобрался. — Что за душегубы? Откуда взялись? Беглые?

— Да не. С Перми, кажись.

Ну, это даже ожидаемо. Нет, не потому что Пермь — не самое дружелюбное к Печоре княжество, а потому как там недавно случились беспорядки в Соликамске. А он, на минуточку, едва ли не в шаговой доступности от Чердыни. Да чего уж там — так-то нам и до Перми ближе чем до Печоры… Вот только Ожог, перекрывший Каму, всю картину портит. Отчаянные по реке ещё могут рискнуть рвануть, особенно зимой или по весне, когда гейсты по норам прячутся, но для нормальных торговых маршрутов там всё же опасно. Вот почему пермяки почти сто лет назад предпочли вложиться в баснословно дорогой проект железной дороги вокруг Ожога до Троицка и Печоры, чем идти напрямик…

Райнхард посерьёзнел, подъехал к мужикам поближе и начал выяснять подробности.

Ну да, оно как бы и не по нашей части, конечно… Но если попадётся преступник — Винтеры им займутся. И потому как положено по службе, и потому как… правильно это, да.

Мы в это время стояли чуть в стороне — раз дядя нас к обсуждению не пригласил, значит дело взрослое и у нас в том разговоре даже совещательного голоса не полагается. Как Райнхард решит — так и будет. У Винтеров на приказы старших ворчать можно, обсуждать — нет.

Вернулся дядя. Хмурый и серьёзный.

— Ну что? — нетерпеливо спросила Хильда.

— Похоже, и правда банда шалит. Голов пять, при оружии и наглухо отбитые, — дядя посмотрел на дорогу. — Мужики думают, что к Чердыни рвутся… Ну, логично, в общем-то. Пролезут там на баржу какую-нибудь и дальше в Печору…

— Эти мужики их по следу из хлебных крошек, что ли, отследили? — фыркнула блондинка.

— Скорее уж по следу из человеческой крови, — отрезал Райнхард. — Короче, я на охоту — надо помочь обчеству, а вы…

— А мы? — с надеждой произнесла Вилли.

— А вы сейчас едете к Никифоровым и сидите там до особых распоряжений.

— Ну вооот… — разочарованно протянула Хильда. — Опять всё интересное без меня… ну. То есть без нас. А чего мы должны на пасеке сидеть, пока ты там делом занят, а?!

— Мы уж не хуже мужиков будем на охоте, — закивала Мина.

— Да! — поддержала её сестра.

— Нет тут ничего интересного, — скривился Райнхард. — Бандитов ловить — это не гейстов бить. Грязное дело. Тем более, что мужики их живыми брать не собираются.

— Велика премудрость — разбойника пристрелить, — фыркнула Хильда.

— Ты когда-нибудь в человека стреляла? — мрачно посмотрел на неё дядя. — Не стреляла. Так чего языком треплешь? Дело, может, и нехитрое, но нужна привычка. У вас такой нет, значит может в решающий момент рука дрогнет.

— Лааадно… — уныло протянула Вилли.

— Да не переживайте, хватит ещё на ваш век охоты за головами, — неожиданно усмехнулся Райнхард. — Но тут как с гейстами — на первый раз всё может не так пойти. Задумаетесь ещё вдруг — а это ж человек тоже, а у него же семья, может есть… Дочки-внучки, папки-мамки, собака Жучка, хряк Борька… А только не человек это уже, если людей направо и налево кладёт. Монстр. Тварь двуногая. А что мы с такими делаем?

— Голову с плеч и готово, — с готовностью заявила блондинка и вздохнула. — Ладно уж… Может, у пасечника посидеть и не такой уж плохой вариант…

— По сравнению с тем, чтобы мокнуть под дождём? — усмехнулся я. — Ну, не знаю, не знаю…

— Всё, бывайте, — махнул рукой дядя. — Конрад за старшего.

— Я почему-то даже не удивлена, — ядовито произнесла Хильда.

Я лишь показал сестре язык.

Что ж… Ну, значит, едем к Никифоровым, то бишь к знакомой нам семье пасечников.

Старший — Павел Архипыч — мужик был в годах, но ещё не старый. Они вместе с сыном пасеку держали хорошую — мы к ним иногда заглядывали, когда вот в такие конные походы отправлялись…

Мы разъехались с дядей — он отправился на север, где видели бандитов в последний раз, а мы отправились на юго-запад. До дома Никифоровых мы добрались спустя пару часов…

И почти сразу же я почуял что-то неладное.

Тихо. Было слишком тихо. Ни людского говора, ни шума работы или скотины — ничего. Забор цел, но ворота — нараспашку.

Сёстры тоже сразу насторожились и потянулись за оружием.

Сначала понаблюдали за домом издалека, прислушались, даже поисковые чары в ход пустили — ничего.

Никаких признаков… жизни.

Подумав, я махнул рукой, давая сигнал к выдвижению. Что бы тут не произошло, сейчас тут уже никого не было…

Но во двор въехал, одной рукой сжимая поводья, а в другой держа «драгун». Едущая рядом Хильда поступила так же, а вот Вилли вооружилась «винчестером», управляясь со своей Звёздочкой вообще без рук.

Картина нас встретила откровенно жуткая.

Везде следы погрома, стреляные гильзы… Кровь. Причём явно не только из заколотой и кое-как разделанной свиньи, чьи останки валялись около старой телеги без колёс.

Павел Архипыч лежал на крыльце дома с простреленной грудью. Его сын — Никита — был у нас прямо на пути, валяясь в пыли с раскроенной головой. Невестка Анисия нашлась последней — на траве около дома в изодранной и окровавленной одежде и с перерезанным горлом.

Я огляделся по сторонам, ещё раз бросив поисковое заклинание, а затем спешился и убрал револьвер в кобуру.

Не было здесь никого. Живых — не было.

Сёстры тоже спешились. Вилли повесила винтовку за спину и подошла к лежащему на земле телу. Наклонилась, бестрепетно осмотрела.

— Его убили часов восемь назад, не меньше, — сказала она.

Хильда механически кивнула, сделала пару шагов… А затем её вырвало.

Да и меня что-то тоже подташнивало. Даже не от запаха или вида, а… от ситуации вообще.

— Бандиты, да? — сплюнула тяжело дышащая Хильда. — Твари… Вот же твари…

— Как думаете — они могут вернуться? — спросила Вилли.

Я точно знал, что это были первые мертвецы, что видела сестра, но хоть она и была бледной, как смерть, страха в глазах Вилли не было. А было… что-то другое.

— Не бойся, — буркнула блондинка, утирая рот рукавом куртки. — Не должны, если не дураки.

— Жаль, — сказала Мина. — Чем скорее их убить — тем лучше. Зверей, что попробовали человеческой крови, надо уничтожать.

Вильгельмина — хорошая девочка. Всегда такой была. Она добрая, милая и заботливая. Любит чай с вареньем, оружие и котят. Не любит жареную капусту, пирожки с печенью и злых людей.

А ещё — ей всего двенадцать, и она ещё не конца понимает, что такое смерть. Не любить — уже умеет, бояться — ещё нет. Как и все дети. Но она не жестокая. Просто, когда из тебя с детства готовят охотника на чудовищ — это… накладывает свой отпечаток.

Хильда вот, несмотря на всю браваду, всё-таки помягче будет. Да и поженственнее. Просто маскируется хорошо.

— И… что будем делать? — спросила она, зябко передёрнув плечами. Посмотрела на меня. — Конрад?..

— Остаёмся, — после некоторого раздумья, ответил я. — И… надо бы их похоронить, наверное.

Сёстры согласно кивнули.

Можно, было, конечно, оставить всё так, как есть. Уйти отсюда и направиться в ближайшую деревню. Попасть под ливень, что набухал в чернеющих на горизонте грозовых тучах. Рассказать всё местным, дождаться, когда они соберутся и доедут досюда… Пара дней, короче, если не больше, учитывая «обстоятельность» деревенских. И нежелание выезжать за пределы деревни, пока кругом шарятся несколько вооружённых головорезов.

Будь это кто-то чужой — может, мы бы так и поступили. Но Никифоровых мы знаем… Знали.

Архипыч угощал нас мёдом с пасеки, Никита помогал дяде разделывать гейстов, Аниська кормила нас домашним пирогом…

Но теперь их нет.

Почему? Потому что тварей хватает и за пределами Ожога.

…Управились быстро — и пары часов не прошло. Хотя, выкопать три могилы, пусть даже и неглубокие — та ещё задачка для трёх подростков, одна из которых и вовсе маленькая девочка… Так что пришлось воспользоваться магией земли. Пришлось с Хильдой почти весь и так невеликий запас энергии потратить, но ничего — после сна всё восполнится… Вилли в этом не участвовала — у неё сил на такое пока что просто не хватало. Не сказать, чтобы заклинание копки ям было каким-то особо сложным, но вот прожорливым — это да.

Обошлись без надгробий. Потом, если надо, родичи перезахоронят или сожгут. Главное — положенные молитвы вознесли, а Вилли ещё и погребальные печати наложила. Получилось, возможно, не так умело, как у любого священника, зато определённо сильнее — магии кузина вложила на совесть. Так что теперь покойники будут… в покое. Места тут, конечно, не особо богатые магией — никаких мест силы или ещё чего не было, но всё-таки лучше не рисковать.

Плохо или неправильно погребённый мертвец — это часто бывает чревато… последствиями. Призраки в фамильных замках — ещё не самое страшное при этом…

Постояли. Помолчали. Надо было, конечно, что-то сказать… Ну, положено оно вроде так.

Но слова не шли.

Хильда неожиданно быстрым шагом сорвалась с места, перешла на бег и рванула прочь со двора.

Я посмотрел ей вслед и вздохнул. Покосился на хмурую Вилли, стоящую рядом.

— Да, лучше бы за ней сейчас сходить, — сказала сестра. — Ну и поговорить.

— А о чём? Если я даже не знаю, что у неё сейчас в голове творится…

— Мужчины… — закатила глаза Мина. — Ясно же, что сестрица переживает. Всё-таки гейсты — это одно, а вот такое… Ну, это тяжело.

— А тебе?

— Мне? Мне — легче, — сестра поморщилась. — Я ведь только сегодня спрашивала у папы про зло, ну и всё такое… А теперь, кажется, получила кое-какие ответы. Но они мне совсем не понравились.

— Мне тоже, Вилли, — сказал я. — Мне тоже…

— Зло — это сложно, когда оно «нормативно-оценочная категория нравственного сознания», — проворчала Мина. — А когда сталкиваешься с ним, ну вот так… Чего тут думать? Тут бороться надо, а не думать. Какая разница, что такой дряни полно в мире и везде не поспеешь? Не надо везде — хотя бы рядом с собой разберись с таким, и уже хорошо будет. Уж всяко лучше, чем если не делать вообще ничего… Так что… Давай, Конрад — догоняй Хильду, а я пока что-нибудь нам приготовлю на ужин. Думаю, хозяева… не стали бы возражать. Они были добрыми людьми.

Я кивнул и зашагал в сторону редколесья, что начиналось почти сразу за забором усадьбы.

И сам при этом обдумывал слова младшей сестры — ребёнка ещё, в общем-то. А сформулировала всё чётко и понятно — на зависть любым философам с их словоблудием. И правда — чего тут сложного? Не надо пытаться искоренить всё зло в мире, как таковое — просто не проходи мимо, когда сталкиваешься с ним нос к носу. А не на страницах философских трактатов. Да, есть принципы и меньшего зла, и зла необходимого… Но не пошло бы оно всё на хрен, а?!

Хорошо рассуждать себе, когда ты сидишь в уютном кабинетике и думаешь о высоком. А когда хоронишь хороших людей, которые никому и ничего не сделали плохого? Чем они это заслужили? И почему тогда нельзя считать, что сделавшие это убийцы тоже не должны жить? Потому что нельзя решать, кто будет жить, а кто умрёт?

А почему нельзя?

Почему это не вправе решать, ну, например, конкретно Конрад Винтер? Хотя бы уже потому, что никто другой не хочет этого решать и прячется за красивыми словами.

Кто-то должен.

Это как с уборкой грязи — многие просто боятся замарать ручки, а убирать ведь всё равно кому-то придётся. И почему бы не мы? Если мы не хотим жить в грязи и быть этой грязью…

Да-да, «когда добро воспользуется арсеналом зла, оно само превратится…». Только вот чушь это всё. Не были мы никогда добром, да и зачем? Нам не добрыми быть надо, а долг исполнять. И не зло это, а скорее сохранение равновесия в природе — всё строго в рамках закона сохранения энергии и принципа равноценного обмена. И это не значит, что на добро надо отвечать злом, а на зло — добром.

Просто, как и добро возвращается, так и зло тоже не должно оставаться без ответа.

Ну, я так думаю. Наверное, и раньше так думал, а сегодня просто всё по полочкам разложил в голове…

…Надо сказать, что выслеживать ломившуюся, как раненый элх, сестру было несложно — она разве что просеку за собой не оставляла. А вот догнать — задачка оказалась посложнее, потому как длинные ноги и шило в мягком месте унесли Хильду чуть ли не на версту от дома.

Нашёл я её под кривой раздвоенной берёзой. Сестра сидела на траве, обхватив колени руками и мрачно уставившись в пространство.

Молча подошёл и сел с другой стороны дерева.

— Я хочу немного побыть одна, — наконец сказала Хильда. — Нужно… привести мысли в порядок.

— Не в этот раз, — я покачал головой. — Тут по округе бродит банда убийц, а ты унеслась куда глаза глядят без оружия.

Револьверы и правда мы сняли перед началом похорон, а винтовки остались в чехлах на лошадях.

— Я — боевой маг, балда, — фыркнула сестра. — Самое совершенное оружие в этом мире.

— И сколько у самого совершенного оружия осталось магической энергии? — поинтересовался я. — На «лезвие» или молнию хватит?

Хильда промолчала. Я тоже не стал ничего говорить: всё же разговоры — это не мой конёк. Если я что и умею лучше всего, так это молчать, пока говорит кто-то другой… и слушать.

Предчувствия меня не подвели.

— Я знала, что рано или поздно мы с таким столкнёмся, — неожиданно произнесла девушка. — Ну, знаешь… Убийства, насилие, беглые каторжане, банды разбойников — вот это всё. Думала, что будет злость, будет желание найти тварей и порвать их собственными руками, будет азарт драки… И это всё ведь есть, да. Но больше другого.

— И чего же?

— Мне… тошно? Больно? Паршиво? Не знаю. Просто чувствую себя, как последнее дерьмо. И я очень жалею, что ещё совсем недавно хотела приключений и погони за разбойниками… В жопу такие приключения.

Что я мог бы сказать на это, не будь столь косноязычен? А хрен его знает. Ощущения-то у меня были примерно такие же. Разве что и не хотел я никаких приключений… Да я и сейчас их не хочу. И думаю, что это правильно. А что до этой мысли дошла Хильда… Ну, взрослеет значит. Несмотря на то, что кузина старше меня на несколько месяцев, есть в ней всё-таки что-то ребяческое ещё… Даже не есть, а полным-полно, в отличие от той же Вилли.

А раз слов не было, я просто взял Хильду за руку, и та сжала мою в ответ.

— Мы же найдём их, Конрад? Скажи, что найдём.

— Конечно, найдём, — в этом я и правда был уверен. — Не мы, так кто-нибудь другой.

— А если мы?

— Намекаешь на то, что можно взять бандитов как живыми, так и мёртвыми? — спросил я. — Мы никого не убивали. Ты сможешь?

— Утром я бы фыркнула и сказала, что да, — невесело усмехнулась сестра. — Сейчас я это знаю. Потому что это будет правильно. А ты, Конрад?

Я представил гнусную небритую рожу бандита с большой дороги, который стреляет в грудь Архипычу… И как я пускаю пулю в лоб убийце.

Мысль была… приятной.

Мысль, создающая ощущение правильности. Что именно так и надо — так и только так.

— Возвращаемся? — спросил я спустя какое-то время. — Вилли там ужин готовит.

— Только давай ещё немного прогуляемся? — попросила Хильда, отпуская мою руку и поднимаясь с земли. — Надо расходиться, мысли немного в порядок привести…

— Ладно, давай прогуляемся, — не стал возражать я.

С прогулки вернулись только почти через час — сестре потребовалось немало времени, чтобы «расходиться». Друг с другом разговаривали мало, просто молча шагали по лесу. Поели ягод, нашли немного съедобных грибов…

И на подходе к усадьбе снова появилось это мерзкое ощущение.

Что-то не так. Что-то было не так.

Громыхнул хлёсткий винтовочный выстрел. И ещё один. А следом понеслась громкая многоголосая ругань и беспорядочная пальба из револьверов.

Мы бросили всё и метнулись с Хильдой вперёд. Навстречу нам промчалась пятёрка осёдланных лошадей, которые неслись прочь в испуге.

К воротам мы, естественно, подходить не стали, а воспользовались загодя примеченной дырой в заборе. Проскользнули во двор, спрятались за старой телегой…

Вокруг кипела перестрелка.

На дворе обнаружилось пять чужаков, причём один валялся бездыханным на земле, а другой прятался за срубом колодца, с шипением зажимая рукой простреленное плечо. Ещё один палил из-за сарая, третий засел за поленницей дров, тоже стреляя из револьвера. Четвёртый — громила поперёк себя шире в драной фуфайке явно с чужого плеча — аккуратно крался вдоль дома.

Вилли азартно палила из «винчестера» через выбитое окно на первом этаже рядом с крыльцом, выкрикивая что-то малосвязное и молниеносно перезаряжая винтовку.

Твою же… И практически магии нет, и оружия, считай, при себе нет… Ну только по хиршфангеру на поясе, да по ножу в сапоге. Но не сидеть же сложа руки!

Достал стилет, прикидывая, как уберу одного противника. Жестами показал Хильде на второго врага — подранка за колодцем. Сестра оскалилась, достала хиршфангер и уже хотела было рвануть вперёд, но я успел поймать её за плечо.

«Отвод глаз» — одними губами произнёс я, благо что на простейшие маскировочные чары энергии всё-таки хватало. Ну, я так думаю. Если ж у меня хватало, то у Хильды и подавно — у неё клетка покрепче была.

Если бы нас ждали и смотрели во все глаза, да ещё и сразу несколько человек — отвод глаз не сработал бы, сразу посыпавшись. А вот так, со спины — могло и сработать…

Подал сигнал, и мы с сестрой разошлись в стороны.

Подкрался со спины к бандиту за поленницей… А последние пару саженей покрыв одним броском.

Враг стоял на колене, меняя барабан в револьвере — удобно так стоял, даже колено подбивать не потребовалось.

Левой рукой зажал ему рот, а правой несколько раз всадил стилет в спину. Проще было бы, конечно, перерезать горло, но хиршфангером это сделать было сложно — тяжёлый гранёный клинок для режущих ударов не годился, только для колющих.

Бросил взгляд вправо — Хильда тоже расправилась со своим противником, но тот успел вскрикнуть, а засевший за сараем его подельник — это заметить. И немедленно начал стрелять в сторону Хильды. Сестра подобрала револьвер убитого и открыла ответный огонь.

В это время последний бандит подкрался прямо к окну, откуда стреляла Вилли. Он воспользовался тем, что сестра неосмотрительно высунула винтовку наружу едва не на половину, схватил «винчестер» за цевьё и резко дёрнул.

Инстинктивно вцепившаяся в оружие Вилли вылетела прямо сквозь стекло и оконную раму, и рухнула на землю.

Бандит с рычанием вырвал винтовку из её рук и отшвырнул на крыльцо, а сам двумя руками сжал горло девочки.

Я бросил взгляд на револьвер убитого мной бандита — нет, не вариант. Он почти разобран, а пока поменяю барабан, то он уже успеет задушить сестру…

Метнул хиршфангер… И досадливо поморщился, когда не попал — всё-таки тяжёлый стилет для швыряния был совершенно неприспособлен.

— Эй, ты! — рявкнул я и рванул вперёд, схватив попавшую под руку увесистую палку.

Бандит отвлёкся, посмотрел на меня и потому успел закрыться правой рукой, об которую с хрустом сломалась деревяшка.

Я попытался достать его ногой, но тот снова заблокировал удар, а сам смог зацепить меня кулаком в бок.

Меня буквально отшвырнуло в сторону. Дыхание моментально перехватило, в глазах потемнело, но я всё равно тут же начал подниматься на ноги…

Вилли своего шанса не упустила, и как только хватка головореза ослабла, сестра извернулась и достала из сапога небольшой острый нож.

Удар, и головорез заорал, когда Мина воткнула ему клинок в локоть и полоснула по руке, которой он держал её за горло. Бандит отпустил сестру, а затем заорал ещё сильнее, когда Вилли

воткнула нож ему в голень и распорола икроножную мышцу.

Бандит отшатнулся в сторону, рухнул на землю и, приволакивая ногу, пополз в сторону валяющейся на крыльце винтовки. Сестра с кашлем отползла в сторону, явно это не замечая.

Бросил взгляд на Хильду — та как раз расстреляла барабан трофейного револьвера. Впрочем, как и её противник.

Девушка отшвырнула оружие в сторону, что увидел бандит, с ухмылкой вылез из-за сарая, доставая с пояса топор… И тут же выпустил его из руки, схватившись обеими руками за рукоять засапожника, который воткнулся ему в горло. Метала ножи Хильда не очень хорошо, но это лишь по меркам Винтеров…

Снова посмотрел на ползущего к «винчестеру» головореза…

Зацепился взглядом на колоду рядом со мной — судя по всему, для разделки мяса. И сейчас на ней лежали два мясницких крюка.

Пошатываясь, встал на ноги, схватил крюки и зашагал к последнему оставшемуся в живых головорезу. Тот уже почти дотянулся до ремня винтовки…

Я с размаха воткнул крюк ему в голень здоровой ноги, заставив заорать бандита от невыносимой боли.

— Иди… — выдохнул я, воткнул второй крюк ему в бедро и вцепился в него обеими руками, дёргая на себя. — СЮДА!

Убийца заорал ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда уж громче-то?.. Дрожащими руками попытался дотянуться до «винчестера», ему это почти удалось…

— Неа.

Вилли подняла винтовку, перезарядила её, вытерла кровь из разбитой губы и ухмыльнулась.

Я стянул вниз по ступеням громилу, который был едва ли не втрое тяжелее меня. И откуда только силы взялись-то?..

Подошла Хильда с топором в руке, который, похоже что отобрала у второго убитого врага. Подошвой сапога прижала голову воющего от боли бандита к деревянной ступени и будничным тоном поинтересовалась:

— Сестра, а это кто вообще такие, а?

— Это они, сестра, — ответила Мина. — Ну, те самые. С кем мы так хотели повидаться.

— Уверена?

— Абсолютно. Я сама слышала — они удивились, что здесь кто-то живой остался, когда дым из печки увидели. Решили, что кто-то спрятался — я же лошадей к коновязи за домом увела, они их не заметили. А вон тот, — девочка указала на валяющееся посреди двора тело, — сказал, что зря они девку так быстро прикончили, и он бы ещё сейчас повеселился…

— И ты?.. — демонстративно приподняла бровь Хильда.

— Прострелила ему башку, — с готовностью ответила Мина.

— Молодец, — спокойно сказал я, хотя сердце и колотилось после боя как бешеное. — Все молодцы. И… я думаю, никто же не будет против, верно?.. Сестра, инструмент.

Блондинка моргнула, а затем ухмыльнулась, подбросила самый обычный плотницкий топор в руке и протянула его мне рукоятью вперёд, сильнее прижимая голову бандита к ступеньке.

— Кто… — прохрипел тот. — Кто вы… такие…

— Клан Винтер, к вашим услугам, — охотно сообщила Вилли. — Мы убиваем монстров, знаете ли. Чудищ там всяких, тварей разных… Работа такая.

— Что… вы… Что вы… делаете…

— Что я делаю? — сказал я. — Убиваю. Тварей.

И перерубил ему топором шею.