Чистилище

Глава 1

Сказать, что я был недоволен — это значило ничего не сказать.

Всё внутри меня так и вопило, что добром это дело не кончится. Почему? Да потому что так всегда и происходило, когда нам поручали непрофильные задачи! В общем-то, почему мой батальон оказался в таком глубоком тылу, как Переяслав? Да потому что ОКИ в своей безграничной му… дрости решило заткнуть нами дыру на южном фронте. И нам пришлось поработать не то что лёгкой пехотой, а обычной линейной. И это подразделению, которому по штату даже батальонная артиллерия и маги не полагались!..

К небу поднимались столбы густого чёрного дыма — похоже, что ребелы подорвали топливохранилища. Скверно… Значит это не просто налёт трёх с половиной калек, решивших устроить мелкую пакость алеманцам. Да, охрана, конечно, орала по радио, что их атакую сразу с трёх сторон, но вообще глаза у страха крайне велики, так что я имел все основания сомневаться в серьёзности угрозы.

Но пусть я и надеялся на лучшее, но готовился всё равно к худшему. Если разочаровываться, то лучше уж приятно разочаровываться…

Колонна наших машин миновала разрушенный КПП на въезде, что только подтвердило мои опасения.

КПП, кстати, был на редкость бестолковый. На дороге валяются куски аккуратно покрашенного в чёрно-белый цвет шлагбаума и два поваленных взрывами грибка для часовых, но! Ни пулемётных гнёзд, ни противотаранных заграждений — ничего. Я, конечно, понимаю, что Киевское княжество — это глубокий тыл, но всё равно, какого хрена!..

Идущий головным «мартен» лихо затормозил и развернулся ромбом, брызнув щебёнкой из-под гусениц. Башенка с автоматической пушкой и спаренным пулемётом начала настороженно ощупывать окрестности.

Следом ёлочкой встали БТРы — мой командирский «хорьх» и «ганомаг» первого взвода. Позади затормозил грузовой «опель» с пехотинцами второго взвода и «манн» с шестёркой «кирасиров».

— Спешиться! — рявкнул я, высовываясь по пояс из БТРа. — Развернуться цепями и блокировать сектор! И добудьте мне хотя бы одного пленного!

Внутренний двор был густо усеян телами — как солдат Пакта, так и ребелов. Повстанцев было ощутимо меньше, чем алеманцев — Сопротивление явно направило отряд хорошо подготовленных боевиков. Против охраны из заштатного тылового полка, ага.

Я выпрыгнул из десантного отсека на землю, повесил автомат на плечо, огляделся.

Тяжёлый трёхосный «даймлер» стоит неподалёку, дымя пробитым радиатором и поблёскивая простреленным ветровым стеклом. Большая машинка — в такой запросто влезут человек тридцать-сорок с оружием. Похоже, что ворота протаранили именно на нём. И почти сразу же снесли магией обе ближайшие наблюдательные вышки — ранг шестой-седьмой где-то. Сильные маги — это почти наверняка либо наёмники, либо бывшие княжеские дружинники. Второе вернее — наёмники на такие миссии обычно не соглашаются ни за какие деньги…

Я вот пока был в наёмниках — не соглашался.

Догорают остатки мотоцикла с коляской — видимо именно с него расстреляли грузовик. После чего ребелы сожгли его магией и двинулись вглубь научного комплекса.

Позади с грохотом разворачивались «кирасиры», вокруг которых начали кучковаться огневые команды пехотинцев — в условно городских условиях от тяжёлой техники толку никакого. Сильных магов в батальоне тоже мало, так что закованные от макушки до пяток бойцы в тяжёлых доспехах и вооружённые пулемётом — то что надо.

Где-то со стороны железной дороги послышались звуки выстрелов, а по взбудораженному эфиру прокатилась волна искажений — похоже, что в бой вступила вторая рота.

— Вперёд! — скомандовал я.

Сам взял двух бойцов и выдвинулся в сторону административных корпусов.

Повсюду виднелись следы боя, но развёрнутое заклятье поиска о людях поблизости не сообщало. Живые были где-то впереди и на флангах — мои «церберы». И всё. Что ребелы научились маскироваться от поисковых чар, верилось с трудом. Я ведь никогда особо не распространялся о том, что залог моего умения находить врагов — это не сверхъестественное чутьё, а всего лишь старые егерские чары поиска. Чем меньше враг знает о моих способностях — тем лучше.

Хотя сейчас и пришлось ограничиться поисковым радиусом всего в полсотни саженей — шире разворачивать заклинание смысла не имело. Слишком много вокруг мощных артефактов, слишком плотный фон эфира — будет чересчур много ложных засветок…

Первые враги обнаружились примерно через сотню саженей.

Маг бил огнём по окнам небольшой казармы с одной стороны, второй методично палил из ручного пулемёта. Двое ребелов вели огонь из самозарядных карабинов, пока ещё пара крепили подрывные заряды на массивной металлической двери.

Жестами скомандовал бойцам, двигавшимся по другую сторону проулка, отойти к стене и не высовываться. Сам погасил чары поиска, пригнулся, чуть продвинулся вперёд. Прижался к стене ближайшего здания, вскинув «фёдоров» стволом вверх. Осторожно выглянул, а затем резко развернулся, вскидывая автомат к плечу.

Первая пуля пробила голову стихийнику, и тот осел на землю. Вторая досталась пулемётчику, но тот в последний момент дёрнулся, и потому он откатился в сторону раненый, но ещё живой. Попытался спрятаться за низким каменным заборчиком, но следующий выстрел я усилил магией. Во все стороны полетели куски бетона, а ребел растянулся на земле, выпустив из рук «брен» — усиленная магией пуля шутя пробила стену и разнесла голову партизана, как гнилую тыкву.

Автоматчики тем временем сняли обоих стрелков и прижали огнём подрывников. Те залегли аккурат перед дверью, на которую крепили взрывчатку.

Я усилил зрение — детонатор они уже воткнули. Старый-добрый звуковой инициатор — считалось, что в отличие от ударных его нельзя активировать магией дистанционно…

Большое заблуждение.

Я вывел Голосом несколько нот.

Разумеется, мне этого не было видно, но я всё равно знал, что сейчас завибрировали воткнутые в куски тротила тонкие металлические пластинки, испещрённые колдовскими символами.

Взрыв!

Оба ребела оказались оглушены, автоматы в их руках моментально замолчали.

Я рванул вперёд, преодолев разделяющую нас сотню саженей за считанные мгновения. Один из врагов неподвижно лежал на земле, а вот второй попытался отползти в сторону.

Удар ногой отшвырнул его к стене, а затем я магией вырвал автомат из рук повстанца и приподнял врага в воздух. За долю мгновения оценил его.

Невысокий, коротко стриженный, лет сорока. Белобрысый, так что очень может быть, что не местный. Квадратная челюсть, перебитый нос, навыки владения взрывчаткой опять же… Скорее всего — опытный боевик.

Ребел захрипел, схватился обеими руками за горло, пытаясь избавиться от магического захвата… И тотчас же меня кольнуло ощущение опасности — в эфире мелькнул лёгкий всплеск энергии.

От души врезал прикладом под дых противнику, погасил заклинание, позволив повстанцу свалиться на землю, а затем добавил по затылку. Но аккуратно, чтобы не прикончить ненароком.

Бросил взгляд и следом магический щуп во второго — без сознания. Рядом валяется окровавленный кусок стены, вырванный взрывом. А вот дверь, кстати, устояла — на совесть сделали. В отличие от самого здания, которое аж трещинами пошло.

Из-за угла выглянули двое «церберов»… И тут же по ним из здания хлестнула автоматная очередь.

— Отставить! — рявкнул я. — Здесь оберст Винтер, Армия Пакта! Подкрепление, мать вашу! Кто в здании? Назовитесь!

— А вы точно свой? — спустя какое-то время послышался чей-то хриплый голос у меня над головой. — Пароль скажите!

— Ты охренел, боец? Какой ещё, нахрен, пароль?! Кто такой?! Фамилия, звание!

— Лейтенант Бишоп, сэр! Первый взвод второй роты второго батальона 36-й охранной дивизии!

Кажется, мой начальственный тон подействовал — и никакого Голоса даже не надо…

Но вообще лейтенант серьёзно ошибся — я вполне мог быть и врагом. Мало ли что называю себя подкреплением и по-алемански чисто говорю? Вдруг это просто такая военная хитрость?..

Я немного отступил от здания, особо не боясь, что в меня кто-то сгоряча пальнёт. Баллистический щит развернул — вот и не боялся.

В небольшое окно, выбитое взрывной волной высунулось чьё-то измазанное кровью лицо.

— Убедился? — поинтересовался я. — А теперь — доложите обстановку, лейтенант.

— Хреновая обстановка, сэр. Мы только с караула сменились, когда всё началось — хорошо ещё оружие сдать не успели. Похоже, что сразу с трёх сторон зашли. Наших одним махом смяли…

— Сколько их?

— Не могу знать, сэр. Взвод, может — больше. Эти нас вот заблокировали, а остальные дальше в центр двинулись похоже.

Ну, ничего нового. Всё это я и так знал, ещё до того, как добрался до лагеря Д. Панические просьбы о помощи особо информативными не были. Но будь я на месте командира диверсионной группы Альянса — ударил бы именно так. Снесли первый охранный рубеж… Хотя его бы и толпа котят снесла. Часть охраны перебили, часть заблокировали в казармах, а сами двинулись дальше — к административным и научным корпусам.

Где-то невдалеке громыхнул мощный взрыв.

Похоже, что придётся повозиться…

Мобилизовал деблокированных охранников, хотя толку от местной охраны, в общем-то, не было — даже из оружия и то лишь старые магазинные «манлихеры» и одна потёртая «эрма» у лейтенанта. И маг всего один — всё тот же лейтенант Бишоп, но совсем слабенький — двенадцатый ранг, ни на что серьезное не годный… Но я больше опасался, что они с перепугу опять обстреляют кого из моих «церберов», после чего я буду долго и нудно открещиваться от очередного случая «дружественного огня» в армии Пакта.

Так что от греха подальше я отправил их к воротам, чтобы помогли в развёртывании внешнего оцепления. Увы, лагерь Д — штука уж больно здоровая, хотя и понятия не имею, что они тут изучают… Но факт в том, что одним батальоном его не блокировать для нормальной зачистки, так что часть ребелов вполне может улизнуть. Видели, знаем — сталкивались уже с такими случаями. Да, на подмогу обещали прислать ещё два батальона 133-й учебной дивизии, но им не хватало нормального транспорта, так что раньше вечера их появления ждать вряд ли стоило. «Сторк» ещё пообещали, но пока он долетит от ближайшего аэродрома — они же все ближе к фронту базируются, в тылу им делать нечего…

…Следующие несколько часов слились в сплошную череду перестрелок и магических стычек. «Церберам» удалось развернуться на территории лагеря, блокировать две большие группы врагов в северной и южной части, после чего начали методично давить их. В центре лагеря действовали в основном небольшие огневые группы Сопротивления — разбить их было несложно, но мы прихлопнули уже полдюжины боевых троек, а противники всё не кончались.

Да сколько же их тут, ё-моё?!

Научный комплекс они атаковали на трёх грузовиках, в каждом было человек по тридцать, а то и больше — полнокровная рота считай…

«Хорьх» подкатил к одному из длинных одноэтажных зданий, напоминающего барак без окон, около которого находился десяток «церберов».

Я бросил взгляд на циферблат наручных часов и крикнул внутрь БТРа:

— Разворачивайте антенну! Скоро должен прибыть «сторк» — мне потребуется связь с разведчиком!

Вряд ли мы смогли заблокировать всех ребелов внутри лагеря, так что кто-то наверняка ушёл… Значит, будем искать с воздуха.

Отпустил десантный поручень и спрыгнул с подножки БТРа. Поправил висящий на плече автомат, огляделся по сторонам.

Ко мне тут же подбежал один из бойцов. Салютовать не стал: в боевой обстановке я такое не то что не приветствовал — жёстко карал. Отдать воинское приветствие — это значит сразу выделить командира и, собственно, приоритетную цель для противника. Многим офицерам как Пакта, так и КРК эта глупая спесь стоила жизни, но я планировал пожить подольше.

— Экселенц, сектор чист! Уничтожено пятеро ребелов, у нас двое лёгких. Освобождено два десятка гражданских, — солдат слегка ухмыльнулся. — Еле успели, экселенц — двоим уже головы резать начали.

Хм. Интересно… Головы резать — это же не в традициях боевиков КРК. Разве что кто-то из Черкесской марки? Но как их сюда занесло-то? Кровники? Но какие могут быть кровники у обычных учёных?

Странно это… А я не люблю странности. Где странности — там часто и неприятности случаются.

— Где эти гражданские-то? — спросил я.

— Внутри здания, экселенц. Вход вооон там.

Так… Стоит увидеться с этими самыми гражданскими — надо будет спросить, нужны ли им те здания, где мы заблокировали ребелов. Если не нужны, то дождаться подхода танков и раскатать их по камешку. Если нужны… Ну, тогда уже будем думать, как их лучше штурмовать.

— Экселенц, ещё пленный.

Обернулся на голос «цербера». Двое бойцов волоком подтащили раненного ребела, у которого вся голова была залита кровью.

— Он живой хоть, дуболомы? — поинтересовался я.

— Так точно, экселенц. Его гранатой просто зацепило — живой, только без сознания.

Надо бы допросить — может хоть этот посговорчивее окажется… Двое предыдущих пленных пока что молчали и злобно зыркали в ответ, а форсированные методы допроса я применять пока не рисковал. Боевики КРК — штука ценная, знают много, зазря потрошить их слишком расточительно… А этот вроде помоложе выглядит — может и так расколется.

— Оказать первую помощь и привести в чувство, — распорядился я, а сам зашагал к бараку.

Двое стоящих у входа охранников вытянулись передо мной по стойке смирно — надо будет потом не забыть сделать втык… Толкнул тяжёлую дверь, миновал короткий шлюз, открыл ещё одну, которая распахнулась со скрежетом шестерёнок. Я шагнул внутрь и…

В нос ударила алхимическая вонь.

Слегка прищурился, привыкая к тусклому свету, царящему внутри барака. Огляделся по сторонам.

Всюду вокруг ровными рядами стояли больничные койки — десятки, может, даже и сотни. На них лежали люди — много, пустых мест почти не было.

Госпиталь, что ли?..

Неподалёку я обнаружил троих гражданских в белых лабораторных халатах и пару солдат охраны. Зашагал к ним, на ходу осматриваясь по сторонам.

Почему-то здесь лежали одни только женщины. Бледные, сильно измождённые на вид. Разных возрастов — кому-то вряд ли было больше пятнадцати, кому-то явно за сорок. Почти все — прикованы к койкам кожаными ремнями, и многие из них явно были… Беременны?..

Что тут вообще происходит?

— Эта «кукла» тоже всё, профессор! — произнёс гражданский, склонившийся над одной из… больных? Пленниц?..

— Нет, ну что за мерзавцы!.. — всплеснул руками другой гражданский — невысокий лысый мужчина лет пятидесяти, в заляпанном кровью халате и в круглых очках. — Ричард, сколько уже?

— Девять, профессор! И все с «икрой».

— Мерзавцы, как есть мерзавцы…

— Прошу прошения, — произнёс я, подходя к ним ближе. — Оберст Винтер, есть здесь кто-нибудь из лагерного начальства?

Лысый повернулся, моргнул, и тут же подскочил ко мне и протянул руку.

— Профессор Грегори Эбнер. Очень, очень приятно, полковник Винтер! Вы даже не представляете, как я вам благодарен!..

Я посмотрел на испачканную кровью руку учёного. Не сказать, чтобы меня одолевала брезгливость… но почему-то жать руку я не хотел. И вовсе не из-за крови.

— Ах, простите!.. — он торопливо начал вытирать её об халат.

— А вы, профессор…

— Руководитель проекта «Идеал», созданной под патронажем нашей великой благодетельницы герцогини фон Гённегау, — торопливо закивал мужчина.

— Профессор Эбнер, я бы хотел утонить по поводу нескольких зданий, в которых засели остатки нападавших. Есть ли там что-то ценное или взрывоопасное — нам нужно знать, требуется ли штурм или можно просто…

— Минус ещё одна «кукла», профессор, — подал голос, осматривающий одну из женщин научник.

— Проклятье, уже десять, — вздохнул Эбнер. — Но не подоспей бойцы полковника Винтера всё было бы значительно хуже… Да, значительно хуже…

— Простите, профессор, — не выдержал я и махнул рукой, обводя пространство внутри барака. — Я, конечно, понимаю, что лезу не в своё дело, но что это вообще тут такое …

— О, любопытство? — добродушно улыбнулся Эбнер. — Величайший и опаснейший из пороков… Впрочем, полагаю, что раз вас сюда направили, то у вас имеется достаточный допуск. Вы когда-нибудь слышали о программе «Идеал»? Быть может, какие-нибудь слухи?

— Ничего существенного. Моё дело — ловить врагов Пакта, а не собирать слухи.

— Отлично сказано, друг мой, отлично сказано! — рассмеялся учёный. — Если в двух словах и без подробностей, требующих более высокого допуска — Пакту требуются солдаты.

— Разве? — слегка удивился я. — Наша армия и так велика как никогда раньше…

— Если сражаться против остатков Русской Конфедерации или готовиться к войне с Блистательной Портой — да, разумеется, солдат хватит. Но впереди нас ждёт Индия, впереди нас ждут царства Китая, а их совокупное население — почти миллиард человек! Мы можем их победить, мы можем их завоевать, но как удержать завоёванное? А ведь есть ещё Африка, есть обе Колумбии…

— Но какое это всё имеет отношение…

— Самое прямое, друг мой, самое прямое! — воскликнул профессор. — Покорение Конфедерации дало нам множество необходимых ресурсов и один из самых ценных — множество магических линий. Да, европейские кланы древнее, но русских кланов всегда было элементарно больше. Увы, поставить на службу этих гордецов было решительно невозможно, но и зря уничтожать их — непозволительная роскошь…

Меня замутило. И вовсе не от висящего в воздухе смрада.

— Здесь, — Эбнер обвёл рукой барак. — Заботливо собрано то, что осталось от сильнейших кланов Конфедерации. Рюриковичи, Гедеминовичи, Пожарские, Озеровы, Беловы… Все! А без всей этой мишуры династических браков и устаревших социальных ритуалов, у нас наконец-то есть шанс вывести целую армию. Армию магов! Да, нескоро — на это потребуется лет двадцать, не меньше…

— Вы хотите сказать, — тихо произнёс я. — Вы хотите сказать, что держите всех этих женщин здесь как… как племенной скот?

Видит бог — я не праведник.

Видит бог — я совершил немало зла. Тех, кто погиб по моей вине и от моей руки — наберётся не на одно кладбище. В их числе были невинные. Но даже у меня ещё остаются какие-то понятия… Может, не о чести — откуда она у наёмника и охотника на людей? Но хотя бы о том, что правильно, а что нет. Что можно делать, а что — никогда и ни за что.

И то, что сейчас слышал, было невыносимо мерзко и отвратительно. Даже по моим меркам. По любым меркам!

— Ну, что вы, право слово! — рассмеялся профессор. Рассмеялся. — Не нужно считать их людьми — это ведь всего лишь кирпичики для храма науки. Тем более, держать магов в плену…

— Для этого все эти ремни? — всё так же тихо спросил я.

— Ремни, — с готовностью подтвердил Эбнер. — Успокоительные. Хирургическое вмешательство… У этих «кукол» одно предназначение — рожать самых совершенных солдат Пакта. Хм. Хотя, если бы они сохранили способность двигаться, то, возможно, мы понесли бы меньше потерь…

— Потерь? — механически переспросил я, скользя взглядом по опустошённым лицам… «кукол».

Впервые за очень долгое время я испугался. По-настоящему испугался. И сейчас я больше всего страшился найти знакомые лица.

— Каждый барак на всякий случай оборудован системой экстренной… стерилизации, — объяснил профессор. — Химическое оружие всё ещё официально под запретом… Поэтому мы используем сильнодействующие пестициды — эффект не хуже. А те мерзавцы, что на нас напали, привели эту систему в действие. Правда, ею давно не пользовались и оказалось, что она… мягко говоря, функционирует не так как надо, да и подачу газа мы смогли быстро отключить… Но, увы! Сами видите — мы потеряли десяток весьма и весьма ценных образцов генетического материала…

— О, а эта жива! «Кукла» 6-10-15.

— И почему я не удивлён? — рассмеялся Эбнер. — Выдающийся образец, между прочим! Имя и фамилия, к величайшему сожалению, неизвестны. Ранг тоже оценить не представляется возможным, но никак не ниже шестого. В плен наверняка попала без сознания, иначе просто не далась бы. Ещё молода, здорова, а организм носит следы вмешательств магического и алхимического рода. Пусть и не оптимизированных, но на удивление удачных… Повышенная регенерация, феноменальная живучесть, высочайшая резистентность к ядам, болезням и даже алкоголю… И весьма редкий Дар, хотя и довольно специфический. Большая удача, что её удалось получить невредимой. Да что говорить! Она сделала больше попыток побега, чем все остальные вместе взятые! Пришлось подрезать ей сухожилия на руках и ногах, сделать операцию на голосовых связках… И даже лоботомия не смогла её до конца привести в покорное состояние.

Я смотрю на «куклу» 6-10-15.

Лет тридцать. Тусклые светлые волосы, осунувшееся лицо. Бледная кожа, давно не видевшая солнечного света. Алые глаза с вертикальным зрачком…

Я смотрю на Хильдегарду Винтер.

Я смотрю на свою сестру.

Звуки глохнут, уши будто бы закладывает ватой. Я стою на месте, не в силах оторвать взгляд от Хильды.

Минута, год, вечность — не знаю, сколько я так простоял. Но затем меня вернули в реальность голоса.

Точнее не вернули, а вышвырнули.

— Отменные буфера, — вполголоса произнёс один из стоящих за моей спиной лагерных охранников. — Может, как всё успокоится попробуем её?

— Тссс! Тихо, придурок! — прошипел второй. — Вдруг этот услышит!.. И профессор опять психовать будет, если узнает, что «куклам» опять кто-то вне плана ребёнка заделал…

Хильда смотрит на меня пустым немигающим взглядом… А затем слегка размыкает пересохшие потрескавшиеся губы и беззвучно выдыхает:

— Кон… рад…

Где-то внутри воет от боли запертая в магической клетке тварь, разрывая криком мою грудь.

Я медленно поворачиваюсь к охранникам.

— Сэр?.. — озабоченно произносит один из них, видя моё лицо.

Открытая дверь в шлюз — словно окно в тёмной комнате, словно я смотрю из глубины колодца. И я падаю в него. Падаю. Падаю… Протяни руку и выберись обратно — это не сложно.

Но я не хочу.

Мир выгорает, обращая все свои цвета в пепел. Мир обретает все оттенки серого.

— С вами всё в порядке, сэр? — вновь спрашивает меня охранник.

— Нет.

Я поворачиваюсь к ним спиной. Лагерные охранники оседают на колени, хватаясь за перерезанные глотки, из которых хлещет кровь.

Делаю два шага вперёд.

Руки ложатся на лицо и затылок профессора Эбнера. Рывок. Хруст ломающейся шеи.

Взмах правой рукой. Помощник профессора валится на пол. Его грудь пробита тремя магическими клинками.

Второй помощник видит всё это. Пятится. Затем разворачивается и пытается сбежать.

Короткий жест левой рукой. Учёный словно бы врезается в невидимую стену, а затем его отбрасывает прямо ко мне обратным «воздушным кулаком».

Удар ноги. Подошва сапога с лёгкостью ломает ему горло.

Я мгновенно оказался около кровати сестры. Голыми руками разорвал ремни, будто они бумажные, а не сделаны из крепкой кожи. Схватил её за плечи, вглядываясь в пустые алые глаза…

— Ну, привет, сестрёнка, — я вымученно улыбнулся. — Давно не виделись, правда? Ничего… Ничего… Сейчас я тебя отсюда… Вытащу…

Хильда моргнула, её взгляд стал чуть осмысленнее.

— Конрад…

…кажется хотела сказать она, но из горла вырвался лишь сиплый хрип. На шее сестры белели шрамы от операции — похоже, что говорить она больше не могла…

Накатило отчаяние. Гнев. Ненависть.

Я зарычал и прижал к себе Хильду, обнимая её почти невесомое худое тело…

А затем я ухватил пустоту, когда сестра растворилась в воздухе прямо в моих руках. Я резко огляделся…

И обнаружил себя посреди чёрной пустоты Камделире.

— Здравствуй, Конрад.

Обернулся на голос. Сестра стояла прямо напротив меня.

Всё такая же худая, бледная, с измождённым лицом и тусклыми спутанными волосами.

— Хильда… — прошептал я.

— У нас мало времени, — бесцветным голосом произнесла она. — Я не могу долго находиться здесь… А там я не смогу ни говорить, ни писать. Поэтому я прошу тебя здесь — покончи с этим, Конрад. Пожалуйста. Я прошу тебя.

— Не понимаю о чём ты… — начал было я, но затем осёкся.

Всё ложь.

Я прекрасно понимал, о чём она меня просит.

— Нет… Нееет… — прошептал я, а затем выкрикнул. — Я так долго искал тебя, не для того, чтобы потерять снова!

— Ты и сейчас не нашёл меня, Конрад, — сказала сестра. — Это… Это всего лишь тень, всего лишь призрак былой меня. Который не может больше жить, после того, что со мной… с ней сделали. Который больше не хочет жить… Даже не жить — существовать, как растение.

— Хильда…

— Если ты всё ещё любишь меня, Конрад, — в голосе сестры появились тени былых эмоций. — Если ты всё ещё… Я прошу, я умоляю тебя — покончи с этими страданиями! Я не могу больше, понимаешь ты или нет? Я так больше не могу!

Мгновенная вспышка жизни прошла, как будто её и не было. Передо мной снова была всё та же бледная тень, оставшаяся от моей сестры.

— Не казни себя, Хильда, — взмолился я. — Прошу, не казни. Я… я что-нибудь придумаю! Я…

— Ты ведь знаешь, Конрад, — на удивление мягко сказала женщина. — Ты ведь и сам всё знаешь, брат.

Да.

Да!

Да, Бездна меня побери! Я и сам знаю, что ничего не могу сделать! Но всё равно…

Рывком выдернул из кобуры «маузер» и нацелил пистолет сестре в лицо, сжав зубы от боли в груди.

Я всё и сам прекрасно знаю. Но…

— Я не могу этого принять… — выдохнул я, опуская руку с «маузером». — Мысли о том, что хотя бы ты ещё жива… Только это меня и держало… Только это… Если тебя не будет, что мне останется?

— Пожалуйста, Конрад.

Хильда смотрит на меня. Не та шестнадцатилетняя девчонка, которой она мне запомнилась. Повзрослевшая, измождённая. Испытавшая и повидавшая слишком многое…С выгоревшими волосами и бледной кожей, давно не видевшей солнечного света. С глазами той, кто достоин Дара и той, кто смог его принять.

— Я не казню себя. Просто не могу. Могла бы — сделала. И потому, прошу — исполни моё эгоистичное желание, моё последнее желание… Будь моим палачом, брат. Только ты. Больше никто.

Я смотрю на неё. Она смотрит на меня.

В нос шибает алхимическая вонь, в ушах скрежет шестерёнок той двери, что теперь уже навсегда разделила мою жизнь на тогда и сейчас.

- Чего ты ждёшь?

Я поднимаю руку с зажатым в ней пистолетом.

- Покончи с этим, палач.

Я целюсь Хильде прямо между глаз, совмещая мушку и целик «маузера»…

- Давай же.

Она, наверное, могла бы выкрикнуть это мне в лицо. С ненавистью, что копилась столько лет. С яростью, которая не находила выход. Но сестра лишь шепчет — устало и обречённо. Хильда, которая никогда и ни за что не сдавалась…

И я нажимаю на спуск.

Выбирая свободный ход крючка, и видя, как курок бьёт по ударнику…

Выстрел.

И в её лбу появляется дыра.

Выстрел.

И я убиваю свою сестру.

Темнота Камделире разлетается осколками чёрного стекла.

Темнота Камделире разлетается на части, и я возвращаясь в реальный мир.

В мир, где я отнимаю руки от тонкой шеи Хильды и закрываю её глаза. Где лицо сестры обретает спокойное и даже умиротворённое выражение — кажется, что она просто заснула. Где она наконец-то заснула — без снов, но и без кошмаров.

Сейчас. И всегда. И вечно.

Я поднимаюсь с колен от кровати Хильды, возвращаясь в реальный мир.

Я поднимаюсь с колен, возвращаясь в мир, где я остался последним.

Последним из рода Винтер.

Подбираю валяющийся на полу автомат и шагаю к выходу из барака.

Ты забыл, Конрад. Ты же забыл всё, чему тебя учил дядя. Всё, что говорили сёстры, пока ещё были живы…

Яркий солнечный свет больно бьёт по глазам, но бритвенные зрачки Мистических глаз сразу же привыкают к новому освещению.

Какая разница, если в мире остались только лишь оттенки серого?

Лишь одно важно — Винтеры убивают тварей.

Перед бараком довольно людно. Подошли мои «церберы», подтянулись солдаты лагерной охраны. Двое моих бойцов бинтуют голову пленному ребелу, грузно топает одиночный «кирасир», трое офицеров о чём-то препираются с вахмистром «церберов»…

Новак — помню его, один из немногих, кто с самого первого состава остался, когда мы ещё были вольными наёмниками и не служили Пакту. А рядом с ним… Майор и двое обер-лейтенантов, судя по погонам. На рукавах шевроны — серебристый венок из колючей проволоки.

36-я охранная дивизия.

Никогда не думал, что ярость может быть такой сильной.

Никогда не думал, что ненависть может быть такой всепоглощающей…

— …мы проводим контрпартизанские мероприятия и можем действовать на своё усмотрение, — устало — явно уже не в первый раз — произнёс вахмистр. — И у нас нет другого выхода, кроме как взорвать гаражи, чтобы прошли танки — иначе мы этот блокгауз не разберём. Моему командиру не понравится, что вы затягиваете этот процесс…

— А мне не нравится, что кто-то посторонний распоряжается в моём лагере! — высокомерно бросил майор, который Новаку в сыновья годился. — Вы нам помогли отбить атаку — мы благодарны и вам, и вашему командиру. Но дальше мы уже как-нибудь сами справимся.

Такой молодой, а уже майор. Но — в охранной дивизии. Кто-то приткнул сынка на тёплое местечко? Очень храброго сынка, который стал таким громким лишь после того, как «церберы» выбили врага из его лагеря…

— Сэр, но на борьбе с ребелами специализируемся мы, а не вы…

— И мне не нравится, что ты позволяешь себе спорить со мной, вахмистр!

— А как тебе понравится вот это, тварь? — спросил я и одной очередью из автомата положил всех троих охранников.

Вокруг воцарилась гробовая тишина.

Замерли мои бойцы, замерли солдаты охранной дивизии.

— «Церберы»! — мой Голос, напитанный силой, гневом и ненавистью раскатился по лагерю Д, парализуя и заставляя слушать. — Слушай мою команду! Убейте всех, кто носит форму охранного батальона! Убейте всех, кто носит халаты учёных! УБЕЙТЕ! ВСЕХ!

Растянувшиеся мгновения показались вечностью…

Которую разбил вдребезги хлёсткий выстрел — один из «церберов» вскинул самозарядку и прострелили ближайшему охраннику голову. Прогрохотала автоматная очередь, взвыло магическое пламя.

«Церберы» убивали перепуганных и шокированных охранников, как убивает овец стая волков. Не рассуждая. Не сомневаясь в полученном приказе. Пакт сам поручил мне вырастить цепных псов, рвущих горло любому, на кого укажут — и я сделал это.

Лагерные заметались, попытались бежать…

«Кирасир» взвизгнул серпоприводами, развернул корпус и полоснул из МГ по убегающим охранникам. Хлестнул пулемёт БТРа. Воздушная коса рассекла сразу двоих.

Кто-то поспешно бросил оружие и поднял руки, пытаясь сдаться… Но «церберы» не получали приказ брать пленных.

Охранников сшибли с ног «воздушным кулаком» и добили штыками.

Трое попытались укрыться в укреплённой сторожке около ближайшего здания. Им вдогонку швырнули гранату. Взрыв.

Вокруг меня бушевала кровавая бойня, а я просто стоял и смотрел на всё это. Стоял на последнем островке тишины, посреди ока бури.

Хотелось упасть на колени, бить землю и кричать… Но я просто стоял и молчал, а кричала от боли и ярости тварь внутри меня. Усмирённая и загнанная в клетку учёными Пакта… Но сейчас потерявшая своего последнего члена стаи.

Тварь осталась одна…

Я остался один.

…И тут я проснулся.

Скатился с кровати, всё ещё чувствуя разрывающую боль в груди и слыша надрывный вой твари в ушах. Ударился обо что-то в темноте, проморгался… И неожиданно понял, что всё прекрасно вижу, пусть и без единого цвета.

На мгновение накатила паника… А затем я понял, что стою на коленях около ещё одной кровати.

Лежащая на ней с забинтованной головой Хильда тихонько посапывала. Не та Хильда, что я видел в последний раз — та, которую помнил всегда. Та, которой было только шестнадцать лет.

Я непроизвольно схватил её за руку, словно боясь, что она растает как морок…

Сестра проворчала что-то невнятное и открыла глаза.

— Конрад?.. — пробормотала она. — А… где это я?

Сграбастал её и порывисто обнял, да так, что Хильда аж крякнула.

— Ай, рёбра же болят, дурень… Ты чего вообще?

Сердце колотилось как бешеное. Меня душили то ли едва сдерживаемые рыдания, то ли безумный хохот.

— Просто… Я так рад… — прошептал я. — Так рад, что ты жива…

— Да уж… Передряга вышла знатная… — вздохнула сестра. — Ты меня уже отпустишь или мне начать вырываться в попытке спасти свою девичью честь?

Позади меня послышалось сонное ворчание, затем возбуждённое мурчание. Щелчок выключателя, и комнату заливает неяркий свет настольной электролампы.

Полусонная Вилли перепрыгнула со своей кровати сначала на мою, а потом и на постель Хильды.

— Нет! Пока держи её! — сонно пробормотала Мина, обнимая нас. — Вы очнулись? Тогда — коллективные обнимашки!

Я, уже больше не сдерживаясь, захохотал, сжимая в объятиях своих сестёр.

Гённегау, бешеная ты сука! Ты была права! Ты всё-таки была права! Акаши, путешествия во времени, Исток… Это всё — правда. Это! Всё! Правда!

И теперь я помню всё.

Теперь я помню сразу две реальности, сразу две… временные линии?

Одну, где мы не отбивали нападение на поезд, не закрывали Прорыв Той Стороны и не останавливали Потоп тварей. Где погибала Вилли, а нас с Хильдой разводило на долгих пятнадцать лет, чтобы при следующей встрече я убил её.

Там я был командиром батальона «Цербер». Там я был боевиком Сопротивления. Там я не жил, а просто существовал.

Но всё это — в прошлом. Или можно сказать — в будущем? То, что уже не наступит и не случится, ведь теперь я помню ещё одну реальность — где живу сейчас.

Не знаю, что именно случилось. Может быть, Конрад Винтер из 1952-го года и правда отправил свою душу? разум? память? в прошлое. А, может быть, Конрад из 1921-го однажды просто вспомнил, кем он станет через тридцать лет.

Какая, в общем-то, разница, а?

— А ты чего смеёшься, а? — спросила меня Вилли.

— Да так, — улыбнулся я. — Мы живы, мы все вместе, и мы надрали всем зад. Разве это не весело?

— Да! — с неожиданным энтузиазмом поддержала меня Хильда. — Винтеры лучше всех! Кровь за кровь!

— Кровь за кровь!

— Кровь за кровь, сёстры. Кровь за кровь…

Надрали зад одним тварям — надерём зад и другим. Пусть кто-нибудь только попробует рыпнуться в нашу сторону — закопаю нахрен. Не для того я прошёл весь этот путь и получил второй шанс, чтобы потерять его… да из-за кого угодно.

Если мне выпал второй шанс, чтобы исправить ошибки, совершённые в прошлой жизни — я воспользуюсь им сполна.