Четверо в каменном веке, не считая собаки. Том 1

Глава 9 Странные разговоры

Утром Михаил, томимый сушняком, вышел на кухню. Отхлебнув полковшика воды, присел обдумать ситуацию. Мужчина мог с чистой совестью сказать: вчерашний день они профукали. Ничего полезного не наработали. Разве что часы поставили. Так теперь надо дважды в день бегать заводить их. Забот только прибавилось.

Ещё медведицу подкормили. После посиделок от куска осталось не меньше половины. Вот её и скормили Машке-мамашке. Скинули со скалы перед входом в пещеру. Медведица после плотного рыбного обеда не очень стремилась набить желудок. Но и оставлять не хотела. Долго принюхивалась, потом утащила — лишь бы не слышать их пьяные вопли.

Мозги немного поплыли. Всё-таки крепок самогон у Митрича. Вчера незаметно было, просто пришли и уснули. А сегодня от воды развезло. Чайку бы. Крепенького. Только возиться с огнём не хотелось. Открыл газ — один хрен он протекает даже через закрытый кран. Был печальный опыт.

Вскоре вода закипела — кроме кастрюльки для всех поставил себе отдельно в большой кружке. Ещё бы лимончик, но пока хотя бы сахар есть. Ляпота!

Попивая кипяток, дождался пробуждения остальных. Первой вышла Ольга. Налила себе, присела напротив. Хмуро спросила:

— Ты помнишь, о чём вчера говорили ночью?

— Нет, — соврал он. — О чём?

— Ладно, не важно. Пока не важно.

— Угу…

На душе у женщины полегчало. Не хотелось бы, чтобы муж помнил её ночные пьяные философствования. Хватит того, что она, разговаривая вслух, сама для себя что-то решала. Мнение мужа в этом вопросе вторично. Было важно задать вопросы. И чтобы услышали. Спрашивать себя бесполезно. Вот когда другого — тогда у проблемы каким-то непостижимым образом находится решение.

Михаил, вспомнив об экономии, закрыл баллон с газом. И задумался о разговоре. Сказав сейчас «нет», он подначивал жену повторить ночные мысли. Надо же проверить — правильно ли он расслышал. Не повторила. Значит, не решилась. Решится ли в дальнейшем — неизвестно. Мысль здравая, конечно. Но пока противоречит их морали.

Вскоре завозились на второй половине. Вышла Ирина, поздоровалась, занялась гигиеной. Ольга, полная противоречивых чувств, посмотрела тайком на мужа. Тот так же украдкой поглядывал на соседку, наклонившуюся над раковиной. Ира тоже время от времени бросала взгляд…

И что ей теперь делать? Ольга скрипнула стулом. «Одна сдвинулась по непонятной причине на её муже. Обещала не встревать в их жизнь, а сейчас вышла в трусиках и маечке. Вон как жопу оттопыривает. И этот — кобель, как все мужики, сразу уставился. И Андрей этот, зараза, высокий и плечистый. Интересно, какая же примета верна? Та, что размер органа зависит от размера ноги, или та, что мелкие растут в корень?» Пока что она выбрала второй вариант. Вроде не прогадала. Но любопытно.

Шумно выдохнув, Ольга пошла на улицу. Михаил с Ириной переглянулись. Мужчина чувствовал, что соседка что-то знает. Что-то они обсуждали с его женой.

— Тут ночью… Ольга… Всякое говорила…

Ирина присела с кружкой чая на то же место, что и Ольга перед ней.

— Да? Так чего вы решили?

— Ничего. Утром каждый притворился, что разговора не было.

— Тяжёлый случай. Ну, я обещала, что… Впрочем, это разговор между мной и Ольгой. Ты не причём. То есть причём, но… Андрей идёт, молчим.

Поздоровавшись с товарищем, Михаил засобирался на улицу:

— Пойду, обойду дозором.

— Угу…

Ничего не подозревающий о перипетиях женских мыслей, касающихся и его тоже, Андрей спокойно чистил зубы.

«Интересно», — думал Михаил. — «Эти шизанутые дамочки могут сказать что-нибудь прямо? И вообще — как оно будет? Они создадут ситуацию, когда мужики виноваты — как всегда умеют? Или всё-таки соизволят обсудить прямо? Мне повезло попасть под пьяную болтовню. А то так и не догадался бы. Сейчас вообще стрёмная ситуация — вроде как надо рассказать Андрею. Но рассказывать пока не о чем — бабы ещё ничего не решили и сразу пойдут в отказ. Получится, что совру. А когда решатся — будет уже поздно…»

— Ты помнишь! — Налетела на него жена, как только Михаил вышел на крыльцо. — Ты соврал, что не помнишь о разговоре, но ты помнишь!

— Каюсь — помню. А какой мужик не запомнил бы такое? Просто чувствовал: продолжишь ты разговор или нет, но должна сделать это сама. Ты не стала продолжать. Вот и я промолчал.

Мужчина прошёлся по поляне внешнего двора, заглянул в коптильню. Сегодня последняя партия обрабатывается. Вернулся к разговору:

— Кстати, Ира тоже не стала ничего говорить.

— И правильно. Вам, мужикам, только дай повод.

Ольга тоже по-хозяйски оглядывала всё. Решала, что ещё сделать. Например, шкуры. Раз уж дала слово, что сама всё сделает, то и следить нужно самой. Хотела уточнить у мужа — продубились или нет, но в голове всплыла его последняя фраза… Вот же гад!

— Ты сказал «Ира»?

— И что?

Михаил потыкал в куски мяса, висящие в камере.

— До этого говорил только официально — «Ирина». Не хочешь ни в чём признаться?

— Слушай, мать! Ты… Ты…

— Да?

— Из мухи-то не надо слона делать!

— Признавайся!

— Да в чём?! Ничего не было!

— Но ты ведь думал?

— Думать, это ещё не сделать! Прекращай!

— А то что?

Мужчина огляделся. Очень хотелось поколотить ревнивую супругу. Но не поленом же бить!

— Чего смотришь? Думаешь, кто-то тебя защитит?

На глаза попался вывернутый клочок дёрна. Со всей злости запустил в жену. Как всегда при бросках — не попал. Та даже уворачиваться не стала.

— Так что сделаешь, тютя? Бросить нормально — и то не можешь.

Михаил зарычал и кинулся на жену. Ольга со смехом скрылась под крышей двора. Погоня продолжалась недолго. Супруга встретила его уже за первым поворотом. Михаил с размаху влетел в неё, потеряв равновесие, и обхватил жену за нижнюю часть, чтобы не упасть.

— Тише, тише, не так быстро. — Послышался в сумраке охрипший голос Ольги.

— Какое «не так быстро»? Сейчас выйдут.

— Тогда быстрее! Или у тебя на меня уже не встаёт?

Ольга без церемоний запустила руку.

— Да иди ты! — Смутился Михаил.

— Так может, тебе представить, что это не я, а Ира? Во-о-от! Работает.

— Да иди ты! — Повторил Михаил. — Это просто реакция на твои действия.

— Ты не разговаривай, а работай. — Ольга развернулась кормой. — Уже неделю постюсь… Пощусь? Да какая разница! Тебя долго ждать?

Андрей спокойно попил чаю. Повторный приход не стал для него неожиданностью. Когда-то пил по молодости спирт в одной компании, такая же ерунда случилась. Вроде, пока пьёшь — всё в пределах нормы, а с утра попробовал водички — и ноги отказали. Самогончик-то у этого Митрича не ниже шестидесяти. Пусть не так сильно, как от спирта, но в голове торкнуло.

Закончил с завтраком, сполоснул кружку. Пора к скале идти, а товарищ всё ещё не возвратился. Может, не ждать и выйти? Заглянул к себе в комнату:

— Ирка, ты сегодня опять на скалу?

— Не знаю. Как Оля скажет. Наверно, здесь останемся. Дела по хозяйству.

— Не боишься больше медведя?

— Да ну тебя! — Она замахнулась кофтой. — Собрался? Вот и шагай. Работать надо.

— Уже…

На улице никого. Зато из-под крыши слышен какой-то стук. Андрей медленно зашёл под навес, привыкая к полутьме. Хозяева с какой-то суматохой укладывали дрова, которые недавно повалила медведица.

— Вы чего? Не могли другое время найти?

— Да я тебя ждал. Решил прибрать.

Михаил разогнулся, отдуваясь и разминая поясницу. За ним остановилась и жена.

— Я думал, что ты пошёл часы заводить. — Удивился Андрей.

— Блин! Забыл! Идём, идём. Сейчас, только попью.

На скале долго задерживаться не стали. Подтянули гирьку. Посмотрели, как вдалеке пасутся стада. Сегодня кина не будет — все удовлетворены. Далеко, к тому же. Это вчера всё происходило почти под боком. Машка тоже с утра пасётся где-то в кустах. Под скалой, по крайней мере — ни её, ни медвежат. Поразительное следование традиции: до обеда она ест ягоды, после обеда — рыбачит. Интересно, она вообще охотится? Сейчас понятно, что медвежата мешают. А потом, когда выйдет на охотничью тропу, снова не заглянет к ним?

Прошлись по периметру будущего участка, отмечая деревья для валки. Оставили внутри достаточно, чтобы потом спокойно устроить лесозаготовки. По замерам уже поваленных деревьев у Михаила каждый ствол получался примерно на пять кубометров. Это если валить такие же по толщине — в один обхват. Значит, на лето потребуется свалить и распилить два, а лучше — три дерева. Из сухостоя. И ещё три сухих — для будущей зимы. Потом уже можно сырые дрова заготавливать — за год высохнут. Итого до десяти стволов получается. Шесть сухих, остальные можно сырые.

За предыдущие дни набили руки, потому дело шло быстро. Особенно до обеда, пока не начался тремор от работы с пилой. Но человеческая жадность — она такая. Только ширина взятого с запасом огорода составляла около двухсот метров. Это уже в несколько раз превышало спиленный вокруг дома периметр. В глубину взяли столько же. Теперь мужики с тоской смотрели на уменьшающийся уровень топлива.

— Как думаешь? Хватит закончить засеку? — Вечером Андрей фломастером отметил уровень и количество поваленных стволов.

— Вроде должно. Смотри, повалили больше, а истратили меньше. Это я перестал жечь бензин впустую на перегазовке… Блин!

— Что?

— Кто нам мешает добавить больше масла? Эконадзор? Помню, сосед в деревне в свой «Иж» вообще дохрена масла лил. Причём подсолнечного. Едет — сзади сизый дым, и запах семечек на всю округу.

— Это как в «Спортлото-82»? Помню этого чувака в фильме. Едет, а сзади облако.

— Ага. Причём сосед в таком же шлеме и очках-консервах.

Мужчины поржали, потом собрали инструменты. Пора до хаты. Отошли на сто метров и оба почти одновременно остановились. Переглянулись:

— Часы?

— Часы. — Кивнул Михаил.

— Возвращаемся! А почему ты не проверил точность хода в полдень?

— А какой смысл? Через неделю будет лучше видно разницу. Тогда и поправлю, если что. И да! Машку покормим?

Снова поднялись наверх. Завели часы на ночь. И медведицу покормили.

— Долго ты так возиться будешь? — Спросил Андрей на обратном пути.

— С Машкой? Она должна привыкнуть к постоянному нашему запаху. Думаю через неделю подойти и самому положить мясо. Наверно, у того большого дерева. Это вроде, её внутренняя граница.

— Не боишься?

— Боюсь. А смысл?

— Ну, да. Ты в этом плане безбашенный был.

— Это когда? — Удивился Михаил.

— Да был случай. — Напомнил товарищ. — Помнишь, в подворотне трое вышли? Ты ещё тогда ножом вожаку чуть нос не отхватил.

— Точно? У меня до сих пор провал в памяти. Ты тогда рассказывал, но я подумал, что ты прикалываешься.

— Было, было.

— А ножик тогда пропал. Жаль, хороший складенец был.

— Ты его сбросил. Стёр отпечатки и по дороге в канализацию кинул.

— Блин! Вот так живёшь-живёшь, и вдруг — узнаёшь такое о себе.

— Это точно… Опа! Чуешь запах?

— Что-то горит. Давай быстрее!

Ирина ждала, когда уйдут мужчины. Не хотелось играть и притворяться: одного хочется, но нельзя, другого неохота, но жалко. Наконец, оба скрылись за стеной леса. Выждав, на всякий случай, ещё немного, девушка вышла во двор. Ольга стояла у ванны: вытащила край шкуры и рассматривала его, изгибая. Женщина оглянулась на звук шагов.

— О! Привет.

— Привет. Надо же. Ты как-то помягче стала. Здороваешься даже. А то с утра смотрела на меня волком.

— Так чего выскочила почти голышом?

— Извини, не имею привычки одеваться до умывания. Всю одежду намочишь. И как-то раньше тебя это не смущало.

— Так и ситуация была другая. Мой тормоз не успел бы с тобой изменить, как вы уехали бы. А теперь вы постоянно рядом.

— То есть, теперь ты будешь пресекать все такие случаи?

— Ай, не знаю…

Ольга окунула шкуру обратно и вытащила с другой стороны.

— Блин! Как узнать, что продубилось до конца? Сапегин сказал, что нужно проверять, чтобы потемнело на всю глубину. А как? Резать, что ли?

— А если передержать? Будет хуже?

— Да кто его знает! Ладно, пусть ещё полежат. Пойдём, дрова сложим. Мы уже начали, да твой моего увёл… Блин, ну, я сказанула! Как про гомиков.

Ольга ухмыльнулась.

— Так, Оля, — под крышей Ира вернулась к предыдущей теме. — Что там Ми…ша заикался о твоих ночных разговорах?

Девушка не знала, можно ли при Ольге называть её мужа «Мишей» и стопорилась на этом месте.

— Да ладно! Не бери в голову. Бери в рот… Щютка!

Ирина закашлялась:

— Ну, и шуточки у тебя.

— Лучше скажи: Андрей он как? Хорош в постели?

— Так-так-так! Уж не решила ли ты в отместку отбить у меня жениха?

— Почему отбить? Так… Поменяться. А всё же — как он?

— Ну-у-у… По крайней мере, он опытнее тех двух одногодков, что были до него. Ты признаешься или нет?

— Не-а! Сама ещё не решила. То есть, для племени лучше, чтобы получилось как можно больше детей. Причём, от разных пар. А у нас комбинаций всего две.

— Четыре, — поправила Ира.

— Как это?

— Считай: ты и Миша, я и Андрей, потом ты и Андрей. И… Я и Миша.

Последний вариант Ира назвала с улыбкой до ушей.

— Брррр! — Ольга помотала головой. — Не путай меня. Вот есть вариант — как сейчас. И второй вариант — когда поменяемся.

— «Когда»? Значит, уже решила? — Решила надавить Ирина.

— Ничего я не решила! Но стало любопытно. А любопытство, оно сгубило…

— Кого?

— Кошку! Ты что, не слышала пословицу?

— Нет. Как-то мимо ушей проскочило.

— Любопытство сгубило кошку. — Процитировала Ольга. — Точно не слышала?

— Мы росли в разных концах страны. Конечно, поговорки тоже разные.

— Ну, и ладно. Но мы, женщины — те ещё кошки. Согласна?

— Наверно…

За странным разговором закончили с дровами и вернулись в дом. Больше особых занятий не было. Разве что ужин приготовить, но это можно позднее. Обе, не сговариваясь, подошли к серванту в поисках досуга. За стеклом хранилось самое большое богатство всех времён и народов — книги. Хозяева, пока не перешли на электронику, загромоздили весь сервант в два слоя. Ещё на полках по всему дому стояло. Всего получалось томов четыреста, если не больше — не считая журналов, сваленных в подвале. Потом как-то охладели, часть книг раздали, оставив только справочники с учебниками и самых любимых авторов. Былое богатство похудело раза в два, но по нынешним временам — всё лучше, чем ничего.

Ира провела пальцем по корешкам: Пешков, Белянин, Звягинцев, Устименко, Никитин, Олди, Перумов, Головачёв, Стругацкие. И ещё десятки имён. Поразительное разнообразие направлений фантастики. Иностранные стоят отдельно: Желязны, Азимов, Спрэг де Камп, Урсула ле Гуин. Эти явно изданы или в советское время, или сразу после него — настолько старые. Девушка вытащила красный томик в потёртой матерчатой обложке. Число «24» и надпись «Библиотека современной фантастики» говорили, что где-то есть ещё куча томов. Но на полке стояла только одна такая книжка. На передней обложке информации прибавилось, но немного — внутри круга стояли имена: Альфред Бестер и Гарри Гаррисон. Занятно, что нет названий произведений, как обычно делают. Ирина перевернула корочку. В нос пахнуло сладким запахом старых книг. Через несколько листов нашла почти выцветший штамп.

— Из библиотек книжки тырите, значит. — Шутливо укорила она.

— Ты посмотри, какая именно библиотека.

Девушка присмотрелась к экслибрису.

— Ого! Это же наш город. Привет из прошлого?

— Потому Миша не стал её никуда сдавать. Да и смысла нет — высылать через полстраны. Книга оказалась в багаже случайно, приехала сюда, а потом уже поздно как-то дёргаться. И тогда, и сейчас бандероль стоила бы дороже самой книги.

— Почему же. Сейчас это, наверно, раритет.

— Всё равно библиотека не заплатила бы, а продавать коллекционерам он не захотел. Привет из прошлого, как ты правильно сказала.

Девушка уже не слушала — открыла первое произведение и плюхнулась на диван. Автора она знала, но «Неукротимую планету» не читала. Про второго же писателя, то есть — первого, указанного на обложке, даже не слышала. Оставила знакомство с Бестером и его «Человеком без лица» на потом.

Ольга же выбрать не могла. На память она не жаловалась и, в отличие от мужа, не могла по несколько раз перечитывать книги или пересматривать фильмы. Слишком хорошо помнила каждую деталь. Если только совсем старое взять, что читала ещё в школе. Урсулу, например. Или вообще женский роман, несколько штук которых завалялись случайно. Нет, там всё понятно и немного скучно. Лучше Ле Гуин. Простенькое издание времён перестройки — мягкая обложка, серая бумага. Что здесь? «Слово для леса и мира одно». Надо же, не читала. Ольга пристроилась рядом на диване, погружаясь в выдуманный мир планеты без морей, равнин и других видов ландшафта.

Очнулись, когда в животах заурчало. Солнце перевалило полдень и уже проглядывало сквозь вершины сосен.

— Часа два до заката! — Всполошилась Ольга. — Мужики придут, а у нас ужин ещё не готов. Давай, чисти картошку, режь мясо. Я печку затоплю.

Обе всполошённо забегали из дома во двор и обратно. Ольга накидала дров в буржуйку-коптильню: готовить летом удобнее и безопаснее на улице. Зажгла печь, встала, дожидаясь, когда разгорится. Только потом вспомнила, что мясо готово и надо его достать. Открыла дверку камеры и, задыхаясь в дыму, начала вынимать. Скидывала здесь же, прямо на стол. Действовать приходилось на ощупь, а дым уже шёл горячий, стенки камеры и крюки, на которых висело мясо, начали нагреваться.

Ирина пыталась помочь, но вдвоём там не развернуться, и она вернулась к картошке с мясом. Рецепт был прост, как всё, приготовленное на скорую руку: копчёное мясо и картошку свалить на одну сковороду и жарить до готовности всех ингредиентов.

Ольга, чихая и кашляя, бросила на стол последний кусок и захлопнула камеру коптильни.

— Фу, блин. — Женщина обнюхала рубаху: — Ну и провоняла же я. Пошла, переоденусь. А ты уже ставь, пусть жарится.

Ирина поставила сковороду на плиту и с нетерпением вернулась к книге. Через минуту она уже вместе с поселенцами обороняла город от порождений дикой планеты.

Если бы Ольга знала, что нельзя оставлять готовку на зачитавшуюся девушку! Тогда бы она действовала побыстрее: не стала бы перебирать вещи в поисках подходящих, не стала отмываться, пытаясь избавить волосы от запаха дыма.

Когда женщина вернулась на поляну, над сковородой поднимался жёлтый дым. Ольга схватила посудину за длинную ручку и на вытянутых руках понесла прочь. Брякнула на стол, под нос ушедшей в книгу Ирины. Только тогда девушка очнулась и отскочила, хрипя от миазмов сгоревшей еды.

Ирина забыла о готовящемся блюде. По её мнению, это не могло привести ни к чему опасному, ведь, когда она ставила сковороду, печка нагрелась не сильно. Только Ирина забыла, что в отличие от кухонной плиты, печь то гаснет, то разгорается. Следить за ней надо. Когда Ольга закрыла коптильню, высота трубы резко увеличилась, тяга усилилась, и печь быстро раскалилась. Сначала мясо и картошка на сковороде весело шкворчали и чирикали, переговариваясь о своём, о продуктовом. Потом чириканье перешло в тонкий многоголосый свист, пошёл серый дымок. Пока ещё можно было спасти продукт. Но Ира этого не услышала и не учуяла. Чем хорошо и чем плохо готовить на открытом воздухе — ты не чувствуешь сильные запахи в полном объёме.

А сковорода всё накалялась, свист сменился шипением, повалил густой жёлтый дым. Именно в этот момент вернулась Ольга. Она сняла сковороду, но было поздно. Это компетентно подтвердили главные дегустаторы женского поварского искусства — их вернувшиеся мужья.

Горел их ужин. Этот долгожданный, этот великолепный ужин, приготовленный любящими руками. К сожалению, любящие руки оказались заложниками старой американской фантастики.

На сковороде громоздились развалины ядерной войны — абсолютно чёрные кусочки с редкими вкраплениями чёрно-жёлтых пятнышек. Над развалинами поднимался густой дым ядовитого жёлтого цвета.

Михаил грустно понюхал блюдо, от чего сразу запершило в горле.

— Нихто мини нэ любить, нихто мини нэ ждёть. — Пропел он гнусавым голосом. — И шо мини поделать? Нажратьси и уснуть.

С этими словами мужчина скрылся в доме.

— Ну, вы, блин, даёте! — Андрей ушёл вслед за другом, прихватив один из готовых кусков копчёного мяса. Тот, что поменьше, а значит — лучше прокоптился.

Ирина грустно посмотрела на Ольгу:

— Они, что, действительно пошли пить? Что я наделала!

Она схватилась за щёки.

— Ерунда. Не бери в голову. А…

— …бери в рот. Я уже поняла.

— Ну, вот. Идёшь к пониманию семейной жизни семимильными шагами. Дело к вечеру, так что иди, готовься к ночи. Будешь извиняться за неприготовленный ужин.

— А я уже отработала заранее, — пробормотала она, когда девушка скрылась в доме. — Или повторить?

Ещё два дня прошли на лесозаготовках. Как итог — два завала метров по сто длиной, идущих от скалы вглубь леса, параллельно друг другу. Парни как раз обедали и смотрели сверху на дело рук своих. Простейшие подсчёты показали, что они решили откусить слишком много. Уже сейчас, если они начнут поперечную просеку-засеку, то получат почти два гектара внутри периметра. Это около тридцати стандартных приусадебных участков! И куда им столько земли? В будущем — потребуется. Но будущее — оно и есть в будущем. А сейчас им столько не обработать.

— Значит так… — Подвёл Михаил итог рассуждениям. — В следующий раз начнём соединять эти две засеки. Но есть два дела, на которые стоит переключиться. Во-первых, отремонтировать крышу и трубу. А во-вторых, у нас мясо как раз к этому моменту закончится.

— Значит — на охоту?

— На рыбалку, — поправил Михаил друга. — От одной говядины может заворот кишок случиться. Надо рыбой разбавить. У меня, например, уже третий день запор — слишком тяжёлая еда.

— Слушай, у меня тоже. Я даже не думал, что от этого.

Михаил перешёл к северной стороне и посмотрел на тёмные воды озёр.

— Я тут кое-что прикинул. Мы стереотипно думали про рыбалку, как посиделки с удочкой. Нормальной снасти у нас нет. Это раз. Во-вторых, там, в том времени, рыбаки сидят целыми днями и приносят рыбы на один раз уху сварить. Если вообще приносят. Но здесь — это же непочатый край. Птицы ныряют за всей этой рыбой. Машка ловит примитивнейшим способом. Тут на голый крючок поймать можно. Но это всё равно долго. Сеть, конечно, можно сплести, но меня жаба задушит — потратить единственную катушку капрона. Столько разговоров слышал, что сеть постоянно чинят. Чем потом чинить? Зато я вспомнил кое-что другое. Не помню, где было, из какой книжки картинка — такая большая плетёная штука. Вроде длинной корзины.

— Верши. — Задумчиво сказал Андрей.

— Что? Не, вроде по-другому называлось. Но не суть. Ива есть. Плести не умеем, конечно. Но можно капроновой бечёвкой связать. На это её можно потратить, не жалко.

— Лучше кожаные ремешки. Если связать из полосок сырой кожи, то, когда она засохнет, то сожмётся. Ты Фенимора Купера помнишь?

— «Кожаный чулок»? Читал, но уже не помню.

— Не помню, какая книжка. — Андрей пощёлкал пальцами. — Может, в нескольких. Или у Чингиза Айтматова это было? Короче, на голове завязывается верёвка из сырой кожи. Она сохнет и давит на мозги. От такого даже с ума сходили.

— Точно, вспомнил эпизод. И тоже не помню, какая книга. Картинку помню — чувак, привязанный к столбу. Значит, всё-таки про индейцев. А у Чингиза подобное, но про кожаные шапочки. Делали каких-то исполнительных дураков. Как же их…

— Блин! Вертится же на языке.

— Ага… Тогда пошли домой, что ли, — Михаил подошёл к спуску. — Пилу забираем? Или сюда, наверх затащим?

— А деревья на крыше ты чем пилить собрался.

— Блин! Что-то у меня со склерозом перебои.

Через час они уже резали секаторами ивовые ветки и складывали на тележку. С добычей вернулись часов в пять. Ещё оставалось светлое время, и парни решили потренироваться в нелёгком навыке плетения. Чтобы не таскать по двору тяжёлую мокрую шкуру зубра, принесли стол к ванне. Теперь достаточно вытащить уголок шкуры и отрезать полоску ножом прямо на столе. Работать сели всем маленьким племенем. Женское население шкурило пруты, а мужчины в четыре руки пытались собрать ловушку. Это напомнило Михаилу, как они когда-то каждый год всей большой семьёй собирали искусственную ёлку. У Андрея тоже нашлось аналогичное воспоминание, только как они с отцом первый раз собирали велосипед. Ольга с ностальгией припомнила посиделки за готовкой пельменей. Даже у Ирины было что-то подобное — как она перебирала с папой движок в гараже.

Какой размер у настоящих вершей не знал ни тот, ни другой мужчина. Прикинули величину рыбы, которую ловила медведица, умножили на три — чтоб с запасом. Получили около двух метров. Пропорционально, по воспоминаниям из старой книжки, сделали диаметр основания — чуть больше полуметра.

Толстое кольцо-основа получилось замечательно. Просушили кожаное соединение на печи и попробовали на разрыв. Действительно, кожа так плотно обхватила ивовый прут, что даже начала продавливать сырую древесину.

— Эта ловушка на один раз, — сокрушённо сказал Михаил. — Надо сушить дерево перед тем, как делать.

Андрей возразил:

— А может, наоборот. Сырое дерево сдавится, получатся канавки. Каждая деталь плотно сядет на своё место.

— Может быть. Но тогда надо менять ремешки. Когда лоза высохнет, то конструкция расшатается.

— Значит, перетянем заново. А когда высохнет уже во второй раз — замазать все соединения смолой, чтобы кожа не размокла и не растянулась обратно.

— Идея! — Кивнул Михаил. — Вот и ещё одно занятие нашлось. Обойти округу и подрубить кору, чтобы смола натекла. Потом собрать её и перетопить.

— Слушайте, — Ирина подняла очередную ветку и с усилием потянула за край коры. — Наши предки вообще отдыхали? А то занимаемся то одним, то другим.

— Отдыхали, конечно. — Михаил кивнул со всей серьёзностью. — Вот как мы сейчас. Это считалось отдыхом.

Ира неверяще глянула на мужчину — шутит или нет?

— Не врёшь? — Ольга тоже засомневалась.

— Да была как-то передача про африканское племя охотников-собирателей. У них нет понятия отдыха или выходных. Вообще. Вот так могут сидеть, что-то делать по хозяйству. А для развлечения — байки травят или поют.

— А работой тогда что считают? — Спросила Ольга.

— У мужчин — охота. А у женщин… А женщины, по их понятиям, вообще не работают. Всего-то делов: за детьми проследить, мужа накормить, прибрать, собрать корешки-ягодки. Разве ж это работа! А мужа накормить — это вообще счастье.

Михаил не выдержал и заржал, гладя на побагровевшее лицо жены. Та фыркнула и отвернулась. Тогда и Андрей засмеялся. Ира ради женской солидарности тоже гордо отвернулась от жениха, но плечи тряслись явно не от плача.

Корпус собрали относительно быстро. Уже через час гребёнка из веточек окружала кольцо-основу.

— Шестьдесят четыре штуки, — пересчитал Михаил. — Какое ровное число. Значит, всё получится.

— С каких пор шестьдесят четыре — ровное число? — Не понял Андрей.

— Не обращай внимания, — махнула рукой Ольга. — Для него двоичные числа ровные. Я уже привыкла.

Кое-как завязали все концы в один толстый жгут. Получилась двухметровая пирамида с круглым основанием и утолщением вместо вершины.

— Что-то не так. — Андрей задумчиво обошёл поставленную на попа конструкцию. — Точно! Прутья слишком легко раздвигаются. Рыба, наверно, может проскользнуть.

— Пожалуй… — Михаил потёр бородку. — Надо укрепить дополнительно кольцами. Раз… Два… Три, наверно, хватит. Даже ещё лучше получится. Вот здесь, у вершины, кольцо будет раздвигать прутья и увеличивать объём.

Пока сушили новые кольца, пока привязывали, пока снова сушили — минул ещё почти час.

— Что-то мне темно уже. — Михаил разогнулся и покрутил плечами. — Хотел сегодня закончить крышку. Но, видать, не судьба.

Андрей глянул на побагровевший в западной стороне лес.

— Предлагаю развести костёр. Всё равно конструкцию сушить. Вы делайте, а я на скалу!

Последние слова он крикнул уже из прохода в засеке.

— Куда это он? — Не поняла Ира.

— Как куда? Пошёл к медведице. — Произнёс Михаил с самым серьёзным видом. — Видать, тебя уже не хватает.

— Миша!

Возмущённая за подругу Ольга, не задумываясь, махнула на пошляка тем, что было в руке. Гибкая лоза хлестнула по голове, рассекая кожу. Мужчина взвыл и приложил ладонь. Проверил — на пальцах осталась кровь.

— Мля, Ольга! Ты думай иногда!

Но та уже не слышала. С криком «Ой!» она бросилась за аптечкой. Онемевшая Ирина закусила от ужаса пальцы, таращась на кровь, заливающую лоб.

— Прости, прости, Мишенька. Сейчас обработаю. Повернись к печке. Ира, очнись! Не сиди истуканом! Дверку открой, чтобы свет падал. И отрежь бинт для тампона.

Сама она перебирала бутылочки, пытаясь в сумерках найти перекись. В четыре руки девушки промыли рану, протянувшуюся от брови до затылка, залили её зелёнкой и наложили повязку. Вернувшегося Андрея встретил хмурый от щиплющей боли Михаил. Белые бинты, покрывающие половину головы, измазаны пятнами бурого и зелёного цвета.

— Ну, вы, блин, даёте! — Присвистнул друг. — Тебе, товарищ Щорс, стакана́ не многовато ли?

Раненый вытребовал горючее в виде компенсации и для «внутренней дезинфекции». Теперь сидел со стаканом самогона в одной руке и куском мяса — в другой. Картину довершала чёрная кожаная куртка, которую Михаил накинул, почувствовав вечернюю прохладу.

— Не переживай, — шепнула проходящая мимо Ольга. Он налил тот же полтишок. А стакан — для антуража.

Михаил что-то скоблил ножом на столе.

— Садись, товарищ политрук, карту вот рисую. Помогай.

Он показал на столешницу, испещрённую «чертами и резами».

— А почему я политрук? — Андрей сел напротив и попытался рассмотреть, что там накарябал друг.

— Потому что я — командир.

— Это по какому праву?

— Самовыдвиженцы мы, — скромно пояснил Михаил.

— Та-а-а-к, это что-то новенькое. Я думал, что у нас демократия.

— Демократия, — кивнул товарищ. — В Союзе тоже была демократия. И в реввоенсоветах тоже.

— Так чего же…

— Ну, хочешь — проведём выборы. Каждый получит по два голоса — свой и жены. Это что-то изменит?

— А давай! Просто ради справедливости. А то выискался самовыдвиженец, понимаешь ли. — Визгливым пьяным басом закончил Андрей. Таким знакомым ещё из девяностых.

— Голосование открытое или тайное?

— А чего стесняться?

— Ну-да, ну-да… — Пробормотал Михаил. — Первобытный коммунизм, бессмысленный и беспощадный… Так, товарищи бойцы! Слухай сюды!

Он встал и, наклонившись над столом-трибуной, толкнул речь перед офигевающими девушками. Их шок немного смягчало уже употреблённое за компанию «шило». Пройдя по текущему положению, Михаил вкратце обрисовал планы: как на будущую пятилетку, так и непосредственно на ближайшее время.

— А теперь слово предоставляется будущему заместителю… Хотя, я спешу. Сейчас Андрюха толкнёт речуху, и мы будем выбирать командира.

Михаила уже немного вело, он налил товарищу стопку:

— Вот, держи. И начинай.

Речь Андрея лилась гораздо плавнее — это он всегда умел. Ведь не зря обучался на гуманитария. В принципе, пункты остались те же самые. Только вместо приземлённой пятилетки он разрисовал перспективы развития нового общества, которое они должны создать.

— Вот видишь, — Михаил подвёл итог речи товарища. — А ты сомневался, почему политрук. Ты мыслишь глобально. Политисски!

Поднятый указательный палец.

— А командир должен думать о приземлённом. О производстве… Или о войне… Так, товарищи бойцы… Кхм… Бойчихи… Не то. Ладно! Голосуем.

— Так уже, — пожала плечами жена.

Обе девушки за разговорами переместились на его сторону стола.

— Ирка? — Андрей нахмурился, не понимая.

— Он прав, Андрюша. Командир так глобально не мыслит, это дело политрука.

Андрей медленно взял бутылку, аккуратно накапал стопку, и резко опрокинул в рот.

— Фух! Обидно… Но согласен.

Обыденные движения дали ему время обдумать ситуацию. О вреде двоевластия. О значении замполита. О предательстве невесты. Вот это особенно обидно. Вроде сам ничем её не обидел…

Михаил тяжело сел на расправленный диван, стягивая штаны. Жена уже лежала у стены и, подперев голову рукой, смотрела на него. Мужчина лёг и распрямился, разглядывая в полутьме доски потолка. В голове, несмотря на выпитое, не было тумана. Образовалась кристальная чистота мыслей.

— С Андреем нехорошо получилось, — вздохнул он. — С должностью командира и замполита я пошутить хотел. Он тоже, вроде, шутил, инициировав выборы. А получилось… Чего Ира так Андрея кинула?

— Не Андрея кинула, а тебя поддержала… — Ольга лежала на плече мужа и перебирала волоски у него на груди.

— Чего ей только в голову ударило…

Михаил постепенно проваливался в сон.

— Может, в голову. А может, в другое место. — Ухмыльнулась жена.

— Чего?!

Сон как рукой смахнуло. Михаил дёрнулся встать, но жена надавила на грудь, успокаивая.

— Лежи, спи. Всё идёт свои путём. Не только у вас, мужиков, есть планы. У нас тоже. И основной — чтобы у детей было будущее. Чтобы наше племя не выродилось. Чем больше разнообразие, теми лучше. А значит, не должен пропасть ни один ген. Будем пробовать все варианты.

— Я всякое от тебя слышал. Но чтобы такое… Где твоя ревность?

— А она никуда не делась. Это суровая необходимость. Ты сильно каравай-то не разевай. Заделаешь ребёнка, и на этом всё.

— Подожди… Но тогда и ты…

— Да, — притворно вздохнула Ольга. — Придётся пойти на измену.

Михаил возмущённо открыл рот, но в горло попала слюна, он закашлялся. Кашлял долго и натужно. Уже перевернулся и встал на четвереньки, но кашель не проходил. Михаил начал хрипеть и задыхаться. Наконец, Ольга поняла, что ситуация критическая. Долго хлопала мужа по спине. Кашель всё-таки заглох, и мужчина плюхнулся на подушку.

— Фух! Чуть не сдох от таких разговоров. Завтра договорим. С этим надо переспать.

Прикрыл глаза и старательно засопел. Через несколько минут дневная усталость и выпитое пересилили нервное возбуждение, и Михаил уснул по-настоящему. Ольга тоже прикорнула у него на плече.