Четверо в каменном веке, не считая собаки. Том 1

Глава 16 Снайперы

Михаил смог вернуться к ожерелью только через несколько дней. Шкура волка после первичного скобления отправилась дубиться, но она ведь не одна — на подходе уже ждали семь лошадиных шкур, которые тоже требовалось отскоблить, обезжирить и засунуть в чан с раствором.

И каждую ночь, каждую — Ольга форсировала события в постели, взяв всё в свои руки. И не только руки. Иногда у Михаила складывалось ощущение, что она уже в мыслях переключилась на другого мужчину. Уже мысленно давно изменяет ему с другом. А постель — как искупление, как прощальный подарок. Аналогичные звуки он каждую ночь слышал на другой половине дома. Днём парочка здоровых и двуногих членов племени шла работать «в поле»: сначала окучивали огород, потом начали совместно ставить ловушки и рыбачить. А одноногие инвалиды оставались на хозяйстве. Даже от заботы о лошадях их почти избавили: забирали всех, кроме беременной кобылы. На неё травы вокруг дома хватало, остальных пасли в степи.

Все эти дни Андрей по вечерам регулярно лез на скалу и жадно смотрел на восток. Облако появлялось ещё дважды, при этом оно практически стояло на месте. Значит, можно говорить о горе, вершина которой держит это облако, не даёт ему убегать под действием ветра. Оставалось только решить, когда же они пойдут. И спланировать сам поход.

Пока волчья шкура сохла, а лошадиные замачивались перед очередным этапом, мужчина приступил к работе с ожерельем. Впёрло ему смастерить что-то подобное. Если всё-таки встретится первобытное племя, то желательно иметь доказательства своей охотничьей доблести. Ну, и так — типа первобытная красота. Зайдя в мастерскую за инструментом, он увидел, что забыл кое о чём: в тисках всё ещё торчали роговые заготовки для самострела.

Михаил вытащил их и посмотрел, что получилось. Изначально загнутые дугой рога почти полностью выпрямились. Это получилось само собой, ведь для работы пришлось вставить в них палки и работать как рычагом. У рогов остался небольшой изгиб — может, градусов на десять, и только на конце образовалась небольшая, сантиметров на пять, дуга под 45 градусов к остальной части. Михаил отложил заготовки. Сегодня он всё-таки займётся подвесками. Каждый клык или коготь он отскабливал от остатков мяса, потом полировал на точильном круге, используя голенище от старого валенка вместо диска. Далее сверлились отверстия, через которые каждая деталь нанизывалась на капроновый шкурок.

Ми́хал Стеклянный Глаз, вождь племени… Какого племени, кстати? Ладно, потом придумаем. Ми́хал Стеклянный Глаз примерил готовый продукт и остался неудовлетворённым. Надо что-то придумать, чтобы каждый коготь и клык висели красиво. А то они в кучу сбились. Нужно переложить чем-нибудь. Что же… Что же…

Михаил перебирал шкаф со всякой мелочью: инструменты, мелкие детали, запчасти, сантехника. Есть! Вспомнил! Только это не здесь. Хромой вождь погрёб до дому. В серванте, в одном из ящиков валялись костяшки от сломанных счёт. Если Ольга не выкинула…

Ольга не выкинула. Деревянные кругляши диаметром около полутора сантиметров валялись у дальней стенки ящика, как он и помнил. Они прекрасно легли между деталями охотничьего ожерелья. Два цвета костяшек, расположенных симметрично, тоже хорошо смотрелись.

— Прэлэ-э-эстно! Прэлэ-э-эстно! — Голосом вороны из мультика сказал Михаил.

Он красовался перед трельяжем в новом «наряде», надетом на голое тело. Михаил пощупал бицепсы и пресс: «А ничё так, мышцы заметнее стали, и животик пропал. Клёво! А то последнее время несколько обрюзг».

— Ты чего раскаркался?.. Ого! — В дверях маленькой комнаты показалась Ира.

Так как трельяж стоял возле входа в эту комнату, то их разделял только короткий тамбур.

— Ну, ты совсем как дикарь.

Она провела ладонью по груди Михаила, от чего тот вздрогнул.

— Так, хватит. Надо держать себя в руках. Слышишь?

— Угу. Я и так пытаюсь держаться, для чего каждую ночь изматываю себя с ним. — Ирина не хотела называть бойфренда по имени. — Но этого всё время мало. Я не с ним это делаю, я тебя представляю.

Глаза девушки затуманились, а ногти впились в грудь мужчине. Михаил осторожно взял её за руки и посадил на диван. Потом осмотрел себя. Ссадины останутся. Интересно, Ольга позволит себе поверить, что это она сама накануне сделала в порыве страсти? Вообще-то, у женщин на такое великолепная память.

Прихрамывая, Михаил позорно сбежал от любовных отношений в мастерскую. Следовало заняться ещё одним важным делом, которое он отодвинул, удовлетворяя чувство прекрасного. Схема самострела уже вертелась в мозгах, оставалось только претворить в жизнь. Сначала требовалось соединить половинки лука. Михаил обтесал деревяшку и плотно подогнал её по форме рогов. Соединил всё это клеем и оставил сохнуть. Для основы лука, как и для приклада взял заготовленные накануне берёзовые тесины. Сухое дерево звенело под инструментом и кое-как поддавалось, оставляя полупрозрачную стружку. Просто чтобы обточить заготовку с двух концов под цилиндр ушло почти два часа. Посередине между рогами поперечина осталась квадратной в сечении — в этом месте лук будет соединяться с прикладом. Оставил лук сохнуть и взялся за самую крупную деталь. По схеме цевье и приклад вытачиваются единым блоком. Потом спереди к прикладу крепится лук, снизу — курок.

До прихода остальных он успел в черновую обтесать заготовку и радостно встретил охотников «выстрелом»:

— Пуф!

Андрей сразу же выхватил у друга приклад и примерил к плечу:

— Нормально! Эргономика, конечно, не ахти. Но стрельнуть можно.

Он тоже поводил «дулом»:

— Паф! Паф! Партизанэн! Стафайсь! Фоер!

— Дай сюда! — Мастер потянулся, расстроенный низкой оценкой изделия. — Его ещё кучу времени обтёсывать.

— Держи. Это же арбалет будет?

— Угу…

— А из чего… Эти, как их… Рога арбалета будешь делать?

— Ты не поверишь! — Выпучил глаза Михаил, пытаясь не заржать.

— Да ла-а-адна! «Рога» из рогов, что ли? Оригинально! Ну-ка. Покажи!

Андрей, не дожидаясь ответа, убежал в мастерскую.

— Осторожно, оно клеится ещё! — Крикнул Михаил его тени.

Вскоре товарищ вернулся с главной деталью самострела. Он пытался сжать лук руками. Пыхтел, но получалось плохо. Совсем не получалось, вообще-то.

— Осторожно! Сказал же, что ещё клеится.

— Ну, ладно, ладно. Всё, уже не трогаю. А как ты сгибать собираешься?

— Не знаю. Зажму в верстаке, наверно. До этого ещё пара дней.

— Ты делай, давай. Испробуем.

И, насвистывая, Андрей скрылся в доме.

Чтобы тут же вернуться с девушками, которые несли ужин. Ирина уже вполне уверенно ступала, отставив самопальный костыль, и помогала подруге с трапезой.

— Так, парни. — Сказала Ольга, как только все расселись. — Нам нужно стираться.

— Бли-и-ин… Мать… А это никак… Отодвинуть нельзя?

Михаилу всегда бесило, когда жена устраивала большую стирку. Его, как кошку, нервировало, что надо мокнуть в воде. Судя по кислой роже, Андрея такая участь тоже не прельщала.

— Одежду мы застирываем, но это всё равно не то. А ещё постельное. Думайте, парни. Время пока есть. Мучиться с простынями и пододеяльниками, стирая их вручную, не хочется.

Испортив мужчинам настроение и переложив ношу с больной головы… То есть, просто переложив с одной головы на другую, Ольга спокойно принялась за еду.

Вождь и замполит вяло ковырялись в сковородке, задумчиво выуживая лучшие куски. Аппетит явно покинул их. Наконец, Михаил отодвинулся, решив, что уже наелся.

— План есть, — озвучил он остальным свои размышления. — Есть план. Андрей, возьмёшь старую стиралку…

— Старую — это «Чайку»? — Перебила Ольга.

— Наверно. Не помню, как она называется.

— «Чайка». Вроде номер два.

— Пусть «Чайка». Там вал движка расположен горизонтально. Тебе, Андрей, надо только присоединить какую-нибудь рукоять к валу и можно крутить. Только надо колёса у ременной передачи поменять местами. Двигатель ведь работал на замедление. А нам надо ускорение.

— Ничего себе «всего лишь».

— Зато можно просто стоять и крутить. И да! Сними щётки, чтобы они зря не тёрлись.

— Может, совсем движок того?

— Не стоит. Он как маховик работать будет.

— Ок. Значит, завтра раскурочу машину. Посмотрю — что да как. Присобачу «кривой стартёр».

«Кривым стартёром» Андрей, как автомобилист, называл изогнутую рукоять, которой заводят двигатель напрямую.

— Во-о-от, — продолжил вождь. — А стираться можно прямо у бочажка. Так быстрее набирать.

— Точно! — Обрадовалась жена. — И полоскать прямо в яме.

— Не-не-не! Ты всё пеной захерачишь.

— А если только последний раз — можно? Основную пену в машине смыть. А в бочаге — остатки.

— Последний раз — ещё куда ни шло.

— Так мы с Ирой завтра готовимся к стирке?

Мужчины разом усмехнулись.

— Разбежалась! — Притормозил жену Михаил. — Хорошо, если за два дня получится переделать. А я за эти дни самострел закончу. Мне с ним спешить некуда — стрелы ещё не высохли.

— А чем тогда заняться?

— Вообще, шкуры надо разминать. Но у нас ещё лошадки появились. Их тоже надо пасти. И в одиночку это делать неудобно.

— Труднее всего с конём. — Заметил Андрей. — Может, его «того»? — Он провёл пальцем по горлу. — Зачем нам такой дикий?

— Да я тут подумал, что можно его как мустанга укротить. Те тоже дикие были.

— Не знаю. Мустанги, конечно, дикие. Но у них тысячи поколений домашних тихих лошадей.

— У них тысячи поколений боевых коней. Ведь испанцы везли не крестьянских лошадок. Так что, шанс есть.

— Может, и получится. — Согласился Андрей. — К путам Буян, вроде, привык. Не дёргается больше. И от нас не убегает. А лошадки вообще с рук едят.

— Замечательно! — Вождь потёр руки. — Зимой пойдём в поход, лошади сани потащат. Правда, не знаю, как крепление смастерить. В курсе только, что хомут делается индивидуально под каждую лошадь. При этом он так плотно садится, что его через голову продевать надо вверх тормашками, а потом уже переворачивать.

— Тоже дед рассказывал?

— Угу. Чего только не услышишь по пьяни. До сих пор помню, как рассказывал: приезжаешь на ярмарку, а там у шорника заготовки хомутов. Так он смотрит на лошадь, подтёсывает заготовку — и всё в пору.

— Ага… А подковы как же? Как без подков?

Михаил задумался. Понятно, что в этом деле мастеров среди них не найти.

— Придётся обойтись так. Индейцам ведь подковы не требовались, они не подкованные по прериям скакали. И вообще, подковы нужны для твёрдых поверхностей — в горах или на мостовой. Мы же по степи будем гонять. Короче, всё по упрощённой схеме. Шкура вместо седла, недоуздок вместо узды. И без подков.

— Что за недоуздок? — Не понял товарищ.

— Это простой ремень вокруг морды, как намордник у собаки. Настоящая узда имеет железяку, которая суётся в пасть. Но я таким заморачиваться не хочу. Просто не знаю, как сделать. Да и лошадок жалко. А недоуздок — вещь простая. Помнишь, у кого-то было? У Гоголя, кажется, или у Шолохова в «Целине». Там про то, что без узды вёл коня, только за недоуздок из верёвки.

— Не помню. Ну, ладно. Я тебя понял.

— Так! А кормить лошадей зимой вы чем будете? — Встряла Ольга.

— Молодец, мать! Вовремя вопрос подняла. Как раз середина лета. Надо сено косить. Вы литовки принесите с огорода. Надо их поправить и отбить. Хватит стачивать драгоценное железо. Тем более, что никакая заточка не сравнится с отбитой косой. Как закончу с арбалетом, так приготовлю всё для покоса.

Ещё через три дня мастер закончил свой первый самострел. Чтобы нацепить тетиву, пришлось придумать целую систему из верёвок, которая сожмёт лук. Точнее, придумывать пришлось заранее, чтобы сначала согнуть рога и замерить длину тетивы, и только во вторую очередь — чтобы тетиву поставить. Для пробы Михаил наступил ногой на середину лука и потянул самым толстым крюком, найденным в хозяйстве. Неизвестно, откуда тот взялся, но вещь хорошая, сработанная из алюминия, толщиной с дюйм. Тетива из тонкого троса звенела, рога скрипели, но самое большое расстояние, на которое удалось согнуть лук — сантиметров двадцать. И это при метровом размахе. Правда, для замера пришлось встать в неудобную позу — уперев лоб в столбушку. В такой позе невозможно нормально разогнуться.

По плану работ обязательно требовался замер, на сколько именно растягивается тетива. Спусковой крючок должен находиться на удобном расстоянии от торца приклада. А потом, уже по замерам, сделает пропил в ложе, куда будет крепиться лук.

В итоге, Михаил решил для себя, что, раз уж не получается нормально, то лучше он сделает по примерным размерам, а курок потом прикрутит куда надо. Через час самострел, кроме спускового крючка, был готов. Лук закреплён в прорези. В цевье сделано поперечное отверстие и продета петля из толстой кожи — в неё надо наступать, чтобы натягивать арбалет. По верху в ложе выбрана канавка для стрел. А само ложе обито ровным куском жести, чтобы тросик не тёрся по дереву, и чтобы стрела хорошо скользила.

В собранном виде натягивать получалось гораздо ухватистей: и лук не крутится, и взяться за крюк можно двумя руками, натягивая именно спинными мышцами — самыми сильными в организме. Теперь, по отметке крайнего положения тетивы, Михаил переделал чертёж спусковой скобы. Её он решил сделать из подходящего железного обрезка. Выпилить удалось быстро, всего за полчаса, но весь остаток дня ушёл на подгонку и полировку железки. Ничто не должно цепляться, когда спускаешь курок — стальной тросик слишком ценная вещь, чтобы испортить её случайным заусенцем. А потом Михаил понял, что спуск должен происходить с двух сторон одновременно. До этого предполагалось, что курок будет прикручен сбоку. Но тогда получался перекос тетивы. А делать пропил сквозь деревяшку — долго и муторно. И поздно к тому же — надо снимать жесть, а она тогда обязательно заломается. Пришлось искать ещё одну железку такого же размера, выпиливать её один к одному с уже готовой, снова полировать, и соединять детали болтиками.

Только на пятый день с начала работ мужчина приступил к опробованию оружия. Несколько раз вхолостую спустив курок, он попробовал выстрелить просто ровной палочкой. Аккуратно вытащил несколько заготовок из связки, ошкурил их и обрезал на нужную длину. Длина ложа позволяла использовать стрелы около 60 см — чтобы наконечник выставлялся за срез цевья. Михаил натянул арбалет, положил стрелу и спустил курок. Толчок в плечо, и палочка с гулом врезалась в дощатую заборку. Сразу выявился прокол: несмотря на выстроганную канавку, стрела слетала вбок и попадала в цель под углом. Пришлось придумывать маленькую скобку-держатель. Заодно приделал наконечник к стреле — согнул конус из толстой жести и обжал прямо на древке, без специального крепежа.

Очередная проба. Теперь стрела вылетела со свистом. Гулко ударив в старые доски, она пробила заборку и остановилась, пройдя почти насквозь. Обратно вытащить мешал наконечник. В принципе, он снимался. Именно таким его и задумывал Михаил. Но возиться не хотелось. Разбитая доска легко разошлась, когда он поддел её «фомкой». Теперь стрела легко проскочила на ту сторону.

«Надо ещё оперенье к стреле сделать. Или, вроде, у арбалетов называют не стрелами, а болтами? А болты делают с опереньем или без? Неизвестно. Но с опереньем летит точнее — это всем известно».

С перьями к этому моменту проблем не предвиделось. Андрей всё-таки поймал пару куропаток. Правда, живьём не получилось. Они самоудавились — слишком свободолюбивыми оказались. Вспомнив мучения, когда он в детстве делал стрелы, Михаил отрезал крылья целиком и оставил сушиться. Для правильной стрелы требуется два абсолютно одинаковых пера. Проще всего, если брать их, вырезая из крыла соседнюю пару. Так они получаются одинакового размера. От каждого пера берётся только широкая часть, а вторая, мягкая, выбрасывается. Проблема в том, что перо только кажется ровным. На самом деле оно слегка вогнутое. И в детстве, когда Миша пытался использовать любые найденные перья, иногда попадались экземпляры изогнутые в разные стороны. Стрелы летали соответственно.

Испортив несколько пар, он всё-таки добился ровного оперенья. Сначала Михаил пытался всё сделать «по науке», прикручивая оперенье на толстую нитку. Испортив материал несколько раз, он плюнул на историчность и приклеил половинки пера суперклеем. К концу дня подготовил ещё четыре стрелы. Больше делать не стал. Лоза ещё не просохла, так зачем переводить материалы. Тем более, что перьев не так много. За месяц, пока сохнут древки, Андрей как раз наловит птичек.

Новое испытание Михаил решил провести в поле. На выходе из леса есть земляной обрывчик, вот в него и будет стрелять. Собрав необходимые вещи, мужчина отправился на место. Там как раз остальные пасут лошадей и косят. Михаил, занимаясь, арбалетом, всё-таки нашёл пару часов и подготовил литовки. Всё равно Андрею в первый же день пришлось идти вместе с девушками. Те, как только вышли из леса, увидели на горизонте волков и вернулись домой. Пришлось мужчине бросать разобранную стиральную машину и идти с девушками.

Промучившись весь день от безделья, Андрей принёс вечером косы и сунул Михаилу. Делай, мол. На следующий день пастухи ушли вооружёнными орудиями труда. Если работать понемногу, то за месяц должны запасти достаточно. Вот они втроём и пасли лошадок, заодно приручая их к человеку. Ещё косили траву и силки ставили в кустах неподалёку. В общем, весело проводили время, пока их вождь в поте лица баклуши бил.

Михаил повесил арбалет на плечо — кожаной петли как раз хватало, чтобы оружие висело под мышкой. Это не планировалось изначально, но получился приятный бонус. Для стрел надо бы колчан сделать, но пока Михаил просто привязал их к самострелу. Опираясь на копьё, он захромал на северо-западную сторону бора. Именно с этой стороны работали остальные. Здесь небольшой участок степи закрывался перелесками.

Почти никто сюда не заходил: крупные травоядные не хотели делать крюк. А средним, типа козлов, баранов и прочих лошадей, сквозь кусты не пробраться. Соответственно, хищников тоже не наблюдалось. Сама медведица ходила с другой стороны озера, в крайнем случае — вдоль его берега, но её запах всё равно отпугивал хищную мелочь.

Щелчок тетивы, удар в плечо, быстро затихающий свист. И снова: треск и скрип натягиваемого самострела, щелчок, удар, свист. Михаил раз за разом отправлял стрелы в глиняный склон. Сегодня их уже восемь штук. Причём в этот раз оперенье сделал нормально — примотал нитью. Просто надо было использовать иглу, а он в прошлый раз пытался раздвинуть щетинки пера. Только обратно их не соединишь. Они же как застёжка-молния, на крючочках, только «собачки» у него в комплекте нет.

Когда Михаил вышел позавчера на стрельбище, все наперебой начали проситься пострелять. Пришлось устанавливать очередь:

— Так! Я делал, я и начинаю. Справедливо?

Соплеменники вразнобой покачали головами. Никто не хотел уступать, но согласились с доводом.

— А потом… Потом Ольга. Жена ведь. Потом…

— Пусть Ирка идёт. — Пропустил Андрей подругу.

— И Андрей последним. — Закончил Михаил.

В итоге, он сам успел отстрелить только первую пятёрку. Пришлось сворачиваться. В ходе тренировки оказалось, что они испытывают не только арбалет, но и стрелы к нему. После нескольких выстрелов разболталось соединение спускового крючка. Так как мастер не взял плоскогубцы, то пришлось подкручивать болтики руками. Но пальцами хорошо не ухватить, вот и приходилось делать это после каждого выстрела. Стрелы тоже выдерживали плохо. Приклеенное оперенье начало отлетать уже у Ольги. Потом стали теряться наконечники — мощность арбалета загоняла стрелы в глиняный склон до середины древка. И несколько раз железки оставались под слоем земли. Когда дошла очередь до Андрея, ему пришлось бегать к обрыву дважды — на него остались только две комплектных стрелы. Кстати, голосованием оставили название «стрела», так как на арбалетный болт, как его представляют, это изделие не очень походило.

Два дня ушло на переделку арбалета и подготовку стрел. В запасе осталось только восемь пар больших перьев, остальные ставить не имело смысла. На сколько хватило, на столько и подготовил стрел нового образца. Михаил не только аккуратно примотал перья нитью, обмазав потом клеем ПВА, но и попробовал посадить наконечники на смолу. Разговор про неё заходил ещё месяц назад, вот парни, отправляясь в лес, и делали зарубки каждый раз. Смола топилась долго и муторно. Потом загорелась и пришлось тушить. Зато наконечники садились плотно. Михаил макал кончик стрелы в мягкую смолу, потом надевал железку и обжимал её плосками и бокорезами. Старый тупой инструмент не мог пробить толстую жесть, зато дерево снизу хорошо прожималось, и наконечник основательно вгрызался в древко. Была идея использовать мелкие гвоздики, но мужчина прикинул технологию и отказался от этого. Мелкий гвоздь не пробьёт жесть, значит надо сначала делать дырку чем-то толстым. Чуть накосячишь — дыра получится слишком большой, и гвоздь будет проваливаться насквозь. Да и гвоздиков не напасёшься. К тому же, заусенцы от пробитой дыры сами хорошо держатся за дерево. Так и появилась идея обжимать наконечники бокорезами.

Переделка коснулась и самострела. Первое — вместо проволочного держателя для стрел пришлось ставить прижимную планку. До этого рамка из проволоки ограничивала движение стрелы со всех сторон, из-за чего оперенье часто цеплялось за неё. Теперь планка стала широкой и прижимала стрелу только сверху. Михаил соорудил её, вспомнив, как монтируется провод в электрических вилках. Вот и сделал что-то подобное.

Вторая переделка получалась самой сложной. Слишком уж мощным вышел арбалет. Требовалось уменьшить силу выстрела, но в то же время, хотелось оставить и первый вариант. Иногда ведь требуется выстрел большой силы. Два курка так близко на агрегат не помещались, поэтому новая спусковая скоба имела сразу три зацепа, разнесённых на пять сантиметров. Три зацепа — это на всякий случай. Раз уж сочинил двойной спуск, то и тройной можно сделать, со средним значением.

Сегодня Михаил, дополнительно загруженный необходимыми инструментами, приплёлся на стрельбище. Оно же — пастбище. Оно же — костьбище. То есть, покос. И охотничья территория заодно. Андрей регулярно ловил здесь косых. Жаль, что перепёлки больше не попадались. Возможно, в первый раз они залезли в ловушку случайно, и теперь опасаются петли. Менять надо вид ловушки. Это товарищи уже обговорили. Вспомнили картинку в книге из детства, где птиц ловили в большую клетку с опускающейся стенкой. К её постройке мастер-вождь собрался приступить, как только разберётся с самострелом. Такая ловушка гораздо предпочтительнее — вождь не отказывался от мысли об одомашнивании птиц. А может, и зайцы в такую попадутся. А приманку для птиц надо менять. Андрей предложил другу накопать червяков. Курицы ведь их едят. Наверно, куропатки тоже не откажутся.

Пока же мужчина пытался овладеть арбалетом. Использование стрелкового оружия — путь к адекватной охоте. В одиночку с копьём на зверя выходить — только смешить. Убегут раньше, чем охотник доползёт до него. Сматываться не будут только гиганты, типа зубра, мамонта или носорога. Но они растопчут и не заметят.

Загонная охота показала, что коллективом из четырёх человек много не наловишь. Даже с помощью четвероногих питомцев. Это же хохма — из нескольких сотен голов убить восемь и поймать троих, плюс жеребёнка. Дюжина из полутысячи. Хотя, даже с этим результатом пришлось повозиться. Андрей до сих пор вспоминает тот кошмар, когда они втроём потрошили восемь трупов. А потом заготовки. И ладно бы копчение — повесил мясо и только следи за огнём. Михаилу с Ириной на двоих пришлось восемь шкур осилить. Кстати, а почему восемь? Михаил задумался. Лошадок восемь. Шкур тоже восемь. Вроде сходится. Но одна — волчья! Михаил даже промахнулся, расстроившись, что у него не стыкуется с цифрами. Наконец, вспомнил, что это Машка экспроприировала добычу.

Плечо уже болело. Остальные товарищи, отстреляв по две партии, оставили упрямого вождя в покое. Тот пытался совладать со своевольным оружием. Двадцать метров — не такое уж большое расстояние. Ведь в очках он прекрасно видит начерченный круг. Но чтобы гарантированно завалить зверя, надо попасть в область размером с ладонь. И на этом пункте Михаил застопорился. Пока получалось попасть максимум в полуметровый круг. Горе-стрелок понимал, что бросок копья у него вышел бы ещё хуже. Он, наверно, даже не добросил до цели, не говоря о том, чтобы пробить шкуру. А уж попасть — вообще грусть-тоска. В детстве, играя в снежки, попадал в противника один раз за сотню выстрелов. Однажды, провалив на физкультуре зачёт по броскам в баскетбольную корзину, получил задание тренироваться весь урок. Что добросовестно делал. И не попал. Сейчас можно хотя бы удобно прижать приклад и выстрелить. В самостреле сила не влияет на точность. Вот только плечо уже болит. Надо приклад шкурой обмотать. И ладони горят, а руки трясутся от десятков натягиваний тетивы. Хоть крюк очень толстый, но тянуть надо сильно. Причём иногда тетива срывалась, и её приходилось натягивать два, а то и три раза. Надо что-то придумать, пружину какую-нибудь, чтобы курок всегда находился в правильном положении и тетива не соскакивала. Иногда приходилось даже в два этапа заправлять: сначала с одной стороны, а потом с другой, на параллельный зацеп. Тут поможет только двойной крюк, но возиться с его изготовлением не хотелось. Хотя, если каждому будет сделано по самострелу, то крюки в любом случае придётся делать. Вот только из чего? Проволока слишком слаба. Даже если приделать толстую рукоять — чтобы не резало пальцы, то крюки просто разогнутся при натяжении. Надо что-то толстое. Восемь толстых крюков — по два на каждый самострел. Где столько взять?

Михаил, продолжая стрелять, обмозговывал в голове форму такого двойного крюка. Если взять толстую палку длиной в ладонь, просверлить её вдоль, то можно вставить проволоку и с боков подвесить крюки-зацепы. Вопрос пока оставался один — где взять столько крюков? Есть ещё четыре крюка для свиных туш. Это два инструмента получается. «Малавата будет! Малавата!»

В его планах стояло вооружение всего племени поголовно. Всех двуногих. Четвероногие обойдутся, даже если им понравится стрелять. Людей слишком мало, а работать надо везде. Потому — самострелы нужны каждому.

Вот натренируется и грохнет трёх зубров. Нет, четырёх — для себя тоже надо сделать другое оружие. Этот самострел — опытный образец, а новое он всем сделает с учётом выявленных недостатков. В ходе работ появились идеи, которые надо применять изначально, переделать этот арбалет уже не получится. Например, насаживать рога на дерево «в горячую», предварительно разварив. Тогда они плотно сядут, соединяя всё в единую конструкцию. Далее: центральная деревяшка, соединяющая половинки лука, тоже гнётся. Причём, очень заметно. Значит, надо попробовать соединить твёрдую берёзу и мягкую сосну, как всегда делают в композитном луке. Наверно, лучше что-нибудь другое. Но какие именно породы использовали в древности, Михаил не помнил, а у него из высохших деревьев только один вариант такой пары: берёза с твёрдой древесиной и сосна — с мягкой. Или ива, но сухой ивы сейчас нет. Ещё одно: в ходе использования стало заметно, что тетива довольно сильно трётся в месте крепления. Уже сейчас появились царапинки. Если продолжать, то рога протрутся. Не сразу, после сотен и сотен выстрелов. Но из-за одной испорченной детали придётся выбросить с таким трудом сделанное изделие. Значит, надо подложить что-нибудь. Может, толстую кожу. Надо попробовать шкуру зубра, там на спине настоящая фанера в несколько миллиметров толщиной.

А пока — боль в плече и жжение в ладонях. Хорошо Андрею — несколько выстрелов, и он каждый раз попадает в центр мишени. А тут!.. Прямо слов нет. Работаешь, работаешь, а кому-то всё достаётся везением.

Да вот даже взять сегодняшнюю стрельбу. Когда отстрелялись по первому кругу, Андрей предложил пострелять на дальность. Просто, чтобы проверить возможности оружия. Пробивную силу уже знают — в глиняный склон стрелы входят до половины. А глина — это вам не мясо. Она плотнее. Михаил достоверно мог сказать, что нож входит в плоть, как в мягкое масло, а вот в слой глины — не очень. Как бы на охоте стрелы вообще не начали пробивать туши насквозь.

Место для стрельбы искать не надо. Под рукой — длинный луг, ограниченный двумя линиями кустов. Одна — это ивы, растущие у самого берега, а другая — непонятная колючая штука за сотню метров от Медвежьего озера. Так назвали водоём, расположенный возле одноимённой пещеры. Не может homo sapiens без топонимики. Всё ему обозвать надо.

Вытянутый и прямой луг, оприходованный в роли пастбища, отлично подходил для подобных соревнований. Оставалось только перегнать коней так, чтобы они не торчали на линии стрельбы. Так как никто не видел смысла менять очерёдность, то начал Михаил. Вождь, отличник по физике и математике, прекрасно помнил, что самый дальний выстрел происходит под углом в 45 градусов. Хотя в детстве не замечал, чтобы это как-то сильно увеличивало радиус поражения от его снежков, но продолжал бросать их повыше. Вот и сейчас, уперев приклад в плечо, спустил курок. Стрела со свистом ушла в небо. Сам Михаил быстро потерял её из вида, но остальные продолжали следить, как стрела постепенно из точки становится чертой. Как она пошла вниз и взбаламутила стаю водоплавающих птиц. Слишком уж высоко над кустами сделан выстрел. Порыв ветра, гуляющего там, перехватил лёгкий снаряд и бросил его в озеро. Но это ладно. Вполне обыденная вещь. Мало ли что случается. Например, Ольга отстрелялась без подобных эксцессов. Правда, она так высоко не целилась, и стрела вонзилась в землю в поле зрения.

Зато Ирина с Андреем могли поспорить в удаче. Девушка, также хорошо учившая физику, знала, как сделать самый далёкий выстрел. Специально или нет, но она не приняла поправку на ветер. Её стрелу тоже подхватило и бросило в сторону озера. Но сейчас в воздухе барражировали сотни птиц, поднятых выстрелом вождя. Оставляя инверсионный след из выбитых перьев, стрела затормозила ближе к центру стаи и рухнула под тяжестью трофеев.

— Я старый и больной солдат, много чего повидал на своём веку. — Затянул Андрей с усмешкой, когда они подошли и взглянули на место происшествия. — Но вы, баронесса Мюнхгаузен, превзошли все ожидания! Когда на моих глазах стрелой прошивают одну утку насквозь, а ещё двоих насаживают на неё же, то я готов поверить в любые рассказы знаменитого враля.

— Если судить строго, — заметил вождь, — то убитая добыча не является утками.

В воде, покачиваясь, плавали чёрные и серо-бурые оперённые поплавки. На уток эти пташки совсем не смахивали.

— А чего мелочиться? — Отмахнулся товарищ. — Они ведь водоплавающие. И не просто водоплавающие, а водоплавающие посмертно. Я слышал, что только утки не тонут после смерти. Из-за чего охотятся именно на них. Другая добыча тонет в воде.

— Ну, ладно, утки — так утки. Но здесь разные птицы. Не думаешь, что получится, как с воронами? А то какой-то умник назвал одним именем два разных вида: воро́н и во́ронов. Только потому, что они очень похожи.

— Зато другой умник посчитал, что утка и селезень слишком различаются, чтобы называть их одинаково. Может, здесь тоже самцы и самки?

— Всё, что я знаю — это то, что селезень имеет красивую шкурку, а утка серая и блёклая. — Михаил в задумчивости растрепал подросшую бороду. — Но здесь даже на первый взгляд видно, что они разные.

— Что ты там увидеть мог? Одни жопы торчат.

— А вон те? — Михаил показал на других «птах божьих», продолжавших кружиться на воде.

Гладкие, закруглённые головы с острыми клювами ни разу не походили на утиные. Так же, как на гусиные, лебединые и прочие сплюснутые клювы других водоплавающих.

Андрей несколько раз перевёл взгляд с торчащих из воды чёрных в крапинку гузок на ещё плавающих птиц. Белые пятна вокруг глаз глаз с маленькой точкой-зрачком на чёрной голове выглядели жутко.

— Да-а-а… — Почесал он затылок. — Это явно не утки. Но должен же я хоть кого-то обозвать! Вон, Миха везде отметился. Нарекаю их чернышами. Кто-то против?

Остальные согласились. Какая разница.

— А на уточек больше вон те, серые похожи. — Заметила Ирина.

У названных птиц, как бы в противоположность чернышам, вокруг глаз было тёмное пятно, что выглядело вполне обыденно и смотрелось гораздо приятнее. Правда, клюв не такой уж широкий и плоский, как привыкли видеть на картинках — гораздо уже, но по сравнению с остроклювыми чернышами — гораздо заметнее.

— Согласен, у них хоть носы почти плоские.

— Вы наигрались в первооткрывателей? — прервал обсуждение Михаил.

Странное ощущение, что в этот раз слушали не его, сосало в темечке. Какое-то недовольство, мелкая обида. Ведь и птицам он бы лучше название дал. А то какие-то «черныши», как собачья кличка. Стоп! Что это? Мания величия появилась? Действительно вождём себя ощутил? Тряхнув головой, Михаил решил, что не надо контролировать все аспекты жизни. Например, пусть сами достают добычу из ледяной воды.

— Так что? Может, лучше достать трупы, а потом уже их обзывать? Да, в воду лично я — не полезу. В этом месте даже осоки почти нет. Наверняка ключ с ледяной водой неподалёку. А мне больное колено переохлаждать неохота.

— Да не надо, я сам залезу. — Ответил Андрей.

— Какие же вы, мужики, прямолинейные. — Усмехнулась Ольга. — Куда ты полез, там явно глубоко, вон какая тёмная вода. Можно же привязать верёвку к стреле и снова выстрелить в эти туши. А потом вытянуть сюда.

Парни переглянулись и одновременно хлопнули себя по лбу. Такой вариант вылетел у обоих из головы. Разведя руками, вынуждено признали свою тупость.

Домой пришлось возвращаться Ольге. Только она ходила быстро, и только она могла найти среди вещей то, что нужно. За час, пока женщина моталась туда-обратно, все вернулись к своим занятиям. Андрей проверил лошадей, потом обошёл кусты с ловушками. Михаил снова принялся за тренировку. Только Ирина, беспокоясь за добычу, осталась на берегу, отгоняя криком и палками всех, кто приближался к её случайным трофеям. Недоумевающие утки отплывали подальше от падающих в воду камней и веток. То, что таким способом можно привлечь глубоководных обитателей, Ира не задумывалась. Но ей повезло. Ольга вернулась с капроновым шнуром вовремя: тушки ещё никто не утащил род воду, и сами они не утонули, хотя погрузились довольно сильно.

Дальше всё произошло быстро и технично. Привязали бечёвку возле наконечника — крепить у оперенья было бы логичней, но, чтобы сделать так, нужно создавать целый агрегат с катушкой и направляющими. Верёвочку уложили широкими зигзагами на берегу, как уже делали с вершами. Андрей поднял арбалет и навскидку сделал выстрел, попав с первого раза. Стрела вошла почти по оперенье. Даже при самом слабом натяжении выстрел получался слишком мощным для такой цели. Так он продолжил со всеми птицами, задетыми первым выстрелом Ирины. Оставалось только аккуратно вытянуть бечеву.