Четверо в каменном веке, не считая собаки. Том 1

Глава 13 Лошадки

Про два дня Михаил зря думал. Что такое два дня? Мелочь. Надо налаживать плотный контакт. Надо вообще сдвигать иерархию. Хотя никто из них не являлся биологом, но выражение «альфа-самец» уже набило оскомину. Человек либо еда, либо на вершине иерархии. Значит, следовало стать главным. За короткий промежуток сделать это нереально.

На второй день только-только начались первые подвижки. Волчата, глядя, как человек треплет вожака за загривок, сами подошли и застенчиво попросили ласки. С этого момента Михаил стал замечать их в зарослях возле дома. Не опасаются, значит.

Висящую снаружи рыбу пришлось в срочном порядке перевешивать под крышу и закрывать ворота. Очень уж облизывались хищники, однажды распробовав вяленые тушки. Рыбу и мясо им давали, но совсем не в тех количествах, которые требовались, вот они и рылись по округе. Чтобы не зарились на чужое добро, пришлось закрыть.

Постепенно Михаил приучал стаю к соседству с остальными людьми. Невозможно находиться со всеми разом и своим присутствием гасить возможную агрессию. Поэтому, как только волчица перестала скалиться при его появлении, мужчина показал волкам всех, приводя по одному. Каждый приносил кусок мяса, но волкам его передавал Михаил. Этим ритуалом он хотел показать, кто распределяет еду. Неизвестно, насколько это поможет в дальнейшем общении, но попробовать стоило.

Кроме притираний с хищниками, к охоте ещё следовало подготовиться. Среди последствий есть одно, хоть и приятное, но хлопотное. Надо коптить мясо. Причём делать это надо сразу, скопом и как можно быстрее.

Коптильню соорудили рядом с границей переноса, поставив на краю обрывчика. На стены порубили тоненькие деревья — не более двух ладоней в обхвате, но очень ровные. Они пытались прорасти сквозь чащу, тянулись вверх, не отворачивая никуда и почти не пуская боковых ветвей. Теперь вырасти точно не судьба. Три дня в лесу «раздавались топоры дровосеков». Рубили все хлысты, попадающиеся на пути, и стаскивали к дому. Сухость древесины не имела значения. Даже наоборот — сырые брёвна безопаснее в плане пожара. Но тонкие стволы всё равно не очень тяжелы, путь даже сырые, так что можно рубить то, что попадётся и не искать сухостой. В смоле измазались знатно. Долго оттирали её потом с кожи и пытались отстирать с белья.

Быстро сложили сруб в простую чашу. Даже пазы между брёвнышками рубить не стали. Подравняли их по длине, немного подровняли и замазали щели сырым глинозёмом. Размеры внутри получились почти два на шесть метров — вполне достаточно, чтобы обработать партию-другую рыбы или пару говяжьих тушек. По всей длине на высоте роста шла череда балок из тех же тонких стволов. Ещё через пару венцов — плоская крыша из брёвнышек. Щели в ней замазали и завалили землёй. Только со стороны, противоположной печи, имелась дыра. По проекту дым должен подниматься снизу — печь собирались сложить на старом, нижнем уровне. Потом дым, заполнив помещение, выйдет через дыру в потолке.

Часть сруба тоже завалили землёй. Её всё равно получалось много — набиралась из будущего ледника, для которого параллельно копали яму. Потом в яме поставят сруб, засыплют землёй, зимой натаскают лёд. А пока копали, вгрызаясь в обрывчик.

Вход для людей и дыма придумали без затей: часть домика просто нависает над краем среза. Полметра достаточно, чтобы и сам человек пролез, и поднял/спустил груз. А для трубы подавно хватает.

Наконец, вождь дал команду на запуск. В роли дымогенератора задействовали всё ту же железную коптильню. Позднее Михаил предполагал поставить постоянную печь из обломков известняка. Он бы с удовольствием сделал из кирпичей, но тех в хозяйстве оставалось немного. Может, сотни две.

Затопили буржуйку и приуныли. Как ни старались, как ни засыпали землёй, но дым шёл изо всех дыр. Конечно, основной поток валил из специально оставленного дымохода. И всё-таки очень много просачивалось через оставшиеся щели. Не все из них получилось герметично заделать. Возились до самого вечера. А потом Андрей заглянул внутрь и радостно сообщил, что придётся закрывать дыру в полу и ставить люк.

— Дым чувствуется, но терпимо. То есть по высоте половина помещения не обдымлена… Есть такое слово? В общем, слишком много свежего воздуха поступает мимо печи.

— Хорошо. — Михаил прислонился плечом к углу сруба. — То есть, ничего хорошего, конечно. Завтра займёмся. Это работы на весь день.

С утра вернулись к постройке. На удивление, получилось сделать гораздо быстрее. «Переспав» с проблемой, Михаил нашёл способ ускорить дело и сэкономить материалы. Просто сняли дверь вместе с косяком у одной из внутренних построек. Той давно не актуально наличие или отсутствие двери: вокруг неё уже понастроили новые сарайки. Хотя удалось выиграть полдня, но много времени потратили, присобачивая эту дверь и заделывая оставшиеся дыры.

Наконец, новый старт. Отдельные завитки дыма поплыли в воздухе, но на них решили не обращать внимания. Андрей снова полез внутрь, и сразу, как только приподнял люк, кашляя плюхнулся на землю.

— На этом испытания можно считать успешно пройденными. — Михаил радостно потёр ладони. — Сколько мы провозились?

Когда все заходили в дом, Михаил позвал Ирину:

— Пойдём, Рин Юрьна. Пора собачек знакомить с тобой. Осталась только ты.

— Может, это меня знакомить надо? И не с собачками, а с волками?

— Не-е-е, как раз правильно сказал. Иди за рыбой.

Продолжил уже по дороге к волчьему логову:

— Тебе лучше думать, что это собаки. Очень строгие собаки, охраняющие спецобъект. Ты ведь не боишься собак?

— Таких, которые охраняют спецобъекты? Конечно боюсь!

— По-другому никак. Думать, что это комнатные таксы, всё-таки перебор. Хотя, про такс неверно выразился — они всё-таки охотничья порода. О, а вот и попрошайки. Можно потренироваться на них.

Пока щенки крутились рядом — один особенно нагло лез, Михаил делал последние наставления:

— Запомни: не показывать страх, даже не потеть. Это щенки. Могут полезть кусаться, но они играют. Хотя кусать себя не давай — без руки останешься. То есть, ты должна быть быстрее и сильнее их. Готова?

— Вроде…

— Говори: «я готова».

— Я готова… Вроде.

— Ох уж… Всё равно начнём. Чук! Гек!

Такими незамысловатыми именами он сначала хотел обозвать медвежат. Но когда выяснилось, что одна из них — девочка, то медвежата остались безымянными. А парочка прикольных имён пригодилась сейчас.

То, что знакомство Ирины началось с менее опасных волчат, даже хорошо. Другим приходилось сразу начинать с волчицы. Особенно тяжело пришлось Андрею — он стал вторым человеком, которого она увидела. Пришлось снова успокаивать взбудораженную хищницу. Но справились оба: Андрей не показал страха, а волчица приняла кусок мяса. На Ольгу хищница реагировала уже спокойнее. А Ирину вообще встретила скучающим взглядом.

«Как же вы меня достали», — говорили её глаза. — «Ладно, что там у вас вкусненького?»

Проглотив подношение, она обнюхала руку девушки и снова легла под кустом. Принятие в стаю состоялось. Завтра предстояло узнать — насколько хорошо все перезнакомились.

Вернулись домой, где уже ждал ужин и «успокоительное» для Ирины.

Михаил снова попытался вспомнить: сколько же провозились с коптильней? И не смог — сбился со счёта. Забыл хоть как-то отмечать дни. После такого прокола, грозившего сбоем в датах, решил, что пора вести записную книжку, в которой кратко отмечать события. На полноценный дневник губы не раскатывал — до собственной бумаги далеко и долго. Вернувшись от волков, порылся в столе и на полках, но всё-таки нашёл то, что искал — подарочные записные книжки. За многие годы накопилось. Дарили по всяким праздникам и событиям. Не всегда, конечно, это были ежедневники. Вон, пять кружек стоят с логотипами компании, и даже одна чайная пара. Ручки, блокноты, значки — чего только не валялось в самых неожиданных местах. У жены тоже подобное скопилось. Жаль, пару ежедневников уже исписал. Но ещё три осталось. Если записывать одну — две строки в день, то хватит надолго. Весь вечер просидели, вспоминали день за днём, с момента перехода. Постепенно восстановили ход событий. Никто не ожидал, что они здесь уже больше месяца. Получалось 36 дней: 27 после солнцестояния и до него ещё девять.

— Раз уж мы засели по вопросу мемуаров, то предлагаю вернуться к теме нового календаря. — Михаил отпил чай, заваренный из местных трав, и скривился: — Надоело. Может, кору ивы или осины попробовать? Или вон, у берёзы есть внутренний слой коры. Говорят, чукчи его хавают.

— Мы попробуем, — кивнула Ольга одновременно с Ириной. — Что по календарю?

— По календарю… Благодаря нашему главному вычислителю, — кивок в сторону девушки, — мы узнали, что сезон равняется девяносто одному с копейками дню. Что красиво делится на три месяца по 30 дней. Плюс праздник перед новым сезоном…

Мужчина снова отхлебнул из чашки, поморщился, но от темы не ушёл:

— Либо некрасиво делится на три месяца по 28 дней и кривую неделю. Кривую, потому что они в разные сезоны будут отличаться. В чем для нас разница между двадцатью восемью и тридцатью — понимаете?

Ира подняла руку, как в школе, и продолжила после кивка вождя:

— Двадцать восемь — это четыре недели по семь дней. Привычный месяц. А тридцать — это пять на шесть. То есть: либо шесть пятидневок, либо пять шестидневок…

— Спасибо…

— Но я ещё хотела сказать, — перебила Ирина. — По солнцестояниям и равноденствиям.

— Да?

— Все ли помнят точные даты?

Она оглядела остальных, но все стушевались. Тогда гордо продолжила:

— А точных дат нет! Каждый год в каждом сезоне даты колеблются от 20 до 22 числа соответствующего месяца. Это постоянно меня в детстве бесило. Почему нельзя установить точную дату? Видимо, нельзя. Как раз из-за того, что в году неравное количество дней. Но интересно не это…

Ирина смочила пересохшее горло и продолжила:

— Интересно, что от весны до осени дней больше, чем от осени до весны. Это я уже здесь пересчитала.

Она победно улыбнулась, глядя на удивление остальных — никто не думал, что эта информация важна, а девушка помнит. Ирина вдоволь насладилась уважительным молчанием, а потом всё-таки призналась:

— Нет, даты я не помню. Посмотрела в календаре. Вы знаете, что у вас в тумбочке валялся отрывной календарь? 1986 года выпуска. Когда складывала свои вещи, то нашла. Сейчас принесу!

— Да подожди ты! — Михаил махнул рукой, усаживая обратно. — Календарь — это интересно. Там вообще много интересного должно быть. И как память, тоже. Не вздумайте испортить его!

Он задумался.

— Думаю, разница из-за вытянутости орбиты. На глаз она почти круглая, но всё же… Сколько дней разницы?

Ира закатила глаза, вспоминая:

— Если зимние сезоны, то 88 с чем-то и 89 с чем-то. То есть плюс-минус 89 дней. А летом — 92 с хвостиком и 93, тоже с хвостиком. То есть, примерно 93. В календаре точные часы написаны. Думаю, каждый год они отличаются.

Михаил покрутил пальцем, высчитывая что-то:

— 89 и 93… Весна, допустим, 93 дня. Лето тоже 93. Потом осень 89, и зима 89. Итого…

— Получается 364, не хватает одного дня. — Отрапортовала Ира.

— Он раскидан по четвертинкам в каждый сезон. Его, допустим, ещё раз добавим в лето. Кто как считает — праздновать Новый год надо зимой или летом?

— Давайте зимой, — Ольга мечтательно улыбнулась. — Ёлка, салатики, речь президента…

— А вот этого не надо, — усмехнулся Андрей. — Наелись уже.

— Салатиками?

— Речами.

— Придётся. — Михаил скрыл улыбку за кружкой. — В Новый год принято подводить итоги и строить планы. Но лично я готов уступить эту сомнительную честь замполиту. Речи — твоя прерогатива. Вести, так сказать, в будущее, так сказать, семимильными, так сказать, шагами, панимаш-ли.

— Да ну вас! — Андрей отвернул голову, пытаясь что-то разглядеть в сумерках за окном.

— Стройная система из тридцатидневных месяцев разваливается. Получается в каждом сезоне три месяца по 28 дней. И дополнительная неделя по… Ира, сколько дней остаётся?

Та ответила через несколько секунд:

— Летом и весной дополнительно по девять дней. Зимой и осенью — по пять. Но ещё один день куда-то надо вставить. И ещё високосный…

— Их поставим перед зимой. Новый год — отдельный день. А раз в четыре года — два дня. И ещё, про праздник именно зимой. Зимой работы немного. Можно спокойно бездельничать. Все согласны?

Раздались поддерживающие реплики.

Ирина снова подняла руку.

— Кстати, день летнего солнцестояния не 22, а 21 июня.

— То есть как? — Выразил Михаил общее удивление. — А как же: «двадцать второго июня, ровно в четыре утра»?

— Я тоже эту строчку вспомнила. Не знаю. Может, с того времени дата сдвинулась?

— Я, кажется, понял. — Вставил Андрей. — Во-первых, совсем не четыре утра. Это поэтическая вольность. А во-вторых, это в Москве было утро двадцать второго, а в Европе — ещё двадцать первое. Конец суток.

— Если только так… Значит, мы перенеслись не 16 марта… Ой, запутался. Перенеслись как раз шестнадцатого. Но здесь, получается, мы появились не тринадцатого июня, а четырнадцатого.

— Двенадцатого, — поправила Ирина.

Михаил начал загибать пальцы. Наконец, вычислил:

— Точно. Впрочем, это не меняет того, что летнее солнцестояние — первый день первого месяца.

Он опрокинул в себя последний глоток чая, проверил — действительно кончился, взглянул на остальных:

— Тогда подвожу итоги. Сегодня двадцать седьмой день первого месяца. Завтра воскресенье, двадцать восьмое — конец месяца. План на завтра: подготовка к охоте. Для начала сходим на разведку. Посмотрим, где, кого и как. Так что всем баиньки, а то я уже ваши рожи видеть не могу.

Он оскалился собственной шутке и пояснил:

— Темно уже, плохо видно.

— Сама ты бл* и шуточки у тебя бл*кие, — раздражённо процитировал Андрей старый анекдот. — Действительно, поздно уже. Давайте на боковую.

Утро началось с визуальной разведки. Нет, конечно же сначала умылись и позавтракали. А потом отправились на скалу — обозревать и оборзевать. По дороге подскочили любопытные Чук и Гек. Михаил скормил им по маленькой рыбёшке. В последнее время он завёл привычку всегда таскать с собой нарезанную кусочками подкормку и другим советовал. Вскоре встретились Мишка с волчицей, тоже увязались — куда, мол, такой толпой и без нас.

По дороге к скале Михаил задумался. Сейчас все шли друг за другом только потому, что ширина тропы не позволяла развернуться. Но как только выйдут к огороду, начнётся чехарда — животные не понимают значения посадок и могут пойти косяком, как он уже видел. Им по барабану эта зелень. А тропинка к подъёму идёт между грядок. Потопчут, заразы. Он оглянулся: все вытянулись цепочкой, сначала люди, потом звери. Вот так же на огороде бы.

Почти получилось. На открытом месте волки перестроились узким зигзагом: самка шагала за Мишкой на корпус позади и чуть сбоку, за ней таким же макаром бежал один волчонок, потом другой. Немного всё-таки потоптали — самые крайние кусты картошки. Но к этой потере мужчина уже морально подготовился. Только всё-таки Ольга хотела отругать пса, но оглянулась на молчащего мужа и не стала. Поняла, что бесполезно.

Полезли на скалу, помогая девушкам преодолевать препятствия. Волки с собакеном покрутились внизу, а потом разбежались и сиганули следом. Причём начал Мишка. За месяц бродячей жизни пёс подтянулся и заматерел, сбросил жирок цивилизации. Теперь он спокойно взял высоту, которая казалась непреодолимой в первые дни. Ступенька за ступенькой отряд поднялся на верхнюю площадку. Хвостатые принялись обследовать незнакомое место.

Мишка осторожно обошёл по краю, заглядывая в пропасть. На северной стороне шарахнулся, учуяв запах того страшного зверя из малинника. Потом принялся следить, как люди бросают еду медведице. А когда понял, что та не обращает внимания на него, всего такого крутого, возмущённо гавкнул. Машка близоруко прищурилась, шумно понюхала воздух, рыкнула обиженно, но на скалу не полезла — она точно знала, что не сможет. Медвежата попытались, но получили нагоняй и слезли обратно. Глядя на такую безнаказанность, Мишка принялся скакать вдоль края и радостно гавкать.

— Да успокойте его кто-нибудь! — Не выдержал Михаил. — Он сейчас всю округу подымет.

Пса кое-как удалось поймать за холку. Заставили его лечь и заняли рыбой. Остальным тоже досталось — для справедливости.

Михаил медленно обозревал окрестности, когда его снова отвлекли.

— Миш, тут… — Раздался голос Ольги.

— Что?

— Вот…

Она показывала на семейку хищников, которые решили пометить одну из стоявших здесь достопримечательностей — солнечные часы.

— Вашу же… Нашли место!

Мужчина раздражённо махнул рукой.

— Хорошо, что домик для часов не поме…

В это время один из волчат — Чук, примерился к углу сооружения.

— А ну, пошёл отсюда! Иди, вон, тот камень пометь.

Подросток грустно подошёл к центральному шпилю и поискал свободный от меток участок. Но его тут же шуганул вожак: здесь пометил он и самка, остальные — вон. Гек не стал испытывать судьбу и уже сделал вонючее дело у какого-то мелкого обломка. Рядом пристроился и неприкаянный отрок.

— Так, кто-то ещё хочет пометить территорию?

То, что его домик чуть не обоссали, шибко расстроило вождя.

— Я как-нибудь в другом месте. — Бросил Андрей. — Пометишь, а потом ещё дерись с волками… Или с тобой. Ну его нафик.

Михаил пропустил намёки друга мимо ушей.

— Тогда давайте думать. У нас снова два стада по округе бродит. Это уходит прочь, а вот это, наоборот, идёт к нам.

— Ещё одно есть, на горизонте. — Поправил его Андрей.

— Оно неактуально. Как и уходящее. У нас здесь узкое место. Наш лесок и тот, южный, находятся достаточно далеко, чтобы большое стадо захотело здесь идти, но слишком узко, чтобы разбегаться. Севернее, между озёрами ходят мало. Хотя там как раз для нас ещё интереснее. Можно согнать мелочь на перемычке. Я тут сколько-то наблюдал за поведением. Крупняк, он обычно бредёт более-менее плотно. А вот мелочь имеет дурную привычку кружить немного дальше. То есть, пройдя под защитой мамонтов или носорогов… Сегодня, кстати, они первый раз появились… Пройдя опасный участок, эта толпа разбредётся в стороны. Вот тогда и надо их отсечь.

— А кого именно?

— Какая разница? Кто крайний окажется. Козы, бараны эти со странными рогами или лошадки.

— Если ты думаешь про то стадо, которое завтра добредёт до нас, то там лошади. Больше никого. Только эти мохнатые тумбочки и пони.

— Не пони, кстати. У пони какие-то непропорционально толстые ноги и шея. А здесь вполне себе лошадка, только мелкая.

— Ой, да ладно. Ты же меня понял.

— Понял, понял. — Кивнул Михаил. — Трубу давай.

— Держи. А что ищешь?

— Нужно местечко, где лошади поломают ноги.

— Так здесь всё ровное, падать негде. — Удивился друг.

— А я хочу просто узкое место, где поставим растяжки. Если лошади там со страху поскачут галопом, то могут знатно покувыркаться. Вот тогда их можно в копьё взять.

— И это твой план? Как-то не очень.

— Какой есть.

Михаил ещё больше часа в круговую осматривал местность. Все откровенно заскучали. Андрей нашёл какой-то звонкий камень и принялся отбивать ритм. Девушки, узнав мелодию, запели тихонько. На третьей или четвёртой, особо тоскливой мелодии, им начал подвывать Мишка. Да и сам вождь что-то мычал в такт.

Никто уже не сказал бы, какая по счёту шла песня, когда Михаил радостно крикнул:

— Нашёл! Или, если по-русски: эврика!

— Что там у тебя, Архимед русифицированный?

— Обрыв. Есть обрыв. Его стало видно, только когда Солнце сместилось, и появилась тень. Отсюда плохо понятно, но метра два или три крутого склона. А с другой стороны — очень пологий подъём. Причём как раз оттуда, откуда и погоним стадо.

— А конкретный план есть?

— Теперь есть, по дороге расскажу.

С воплем «Разбежавшись, прыгну со скалы!» он сиганул вниз по спуску. Остальные переглянулись, даже пёс с волками недоумённо посмотрели на людей, но тоже пошли вслед за возбуждённым предводителем.

Старшая Мать водила табун уже много лет. Сколько именно — не упомнить. Выросли её жеребята, жеребята её жеребят, и даже жеребята тех жеребят скоро станут бороться за самок. За эти годы она ходила разными маршрутами, по какому-то наитию пристраиваясь к знакомым Большим Матерям. В этот год она решила, что можно обновить знакомство с Длиннорогой Матерью. Та водила длиннорогов последние пять лет, заменив на посту свою тётку. Встретившись осенью, двойное стадо откочевало на юг, где прекрасно провело зиму, питаясь вялой травой, веточками и остатками листьев. С наступлением весны на юге стало слишком жарко, и стадо повернуло на север. Но не дошли — привычный путь оказался затоплен. Ждать на одном месте, когда уйдёт вода, они не стали — для этого не хватило бы травы. Поэтому объединённое стадо начало обходный путь. По какой-то злой иронии все тропы оказывались либо непроходимыми, либо они натыкались на опасных хищников. Так постепенно стадо сделало плавный поворот и теперь шло навстречу Солнцу.

Этим утром длиннороги подошли к узкой долине. С обеих сторон её сжимал густой лес. Это место могло таить опасности, но другие проходы в округе ещё хуже. На севере только скалы и вода. Пройти там можно лишь узкими тропами. На юге — густой лес, через который вообще не пробраться. Потому табун уплотнился и пристроился за клином длиннорогов, стараясь держаться как можно дальше от деревьев. Пройдя узкое место, Старшая Мать облегчённо увела табун вбок, позволяя ему разбежаться. Лошади брали всё время левее, стараясь уйти подальше от пугавших их лесных зарослей. Внезапно с правой стороны раздался такой знакомый и такой жуткий — до дрожи в коленях, вой. Один, другой, третий. Как же хорошо, что они уже повернули. Надо только убежать побыстрее отсюда. Старшая мать заржала и рванула вперёд. По краям бежали её сёстры — Младшие Матери, сбивая табун в плотный строй. Вой раздался ещё раз — уже позади. И-и-и-го-го! Волки останутся сегодня без добычи. Бежать прямо мешали какие-то ёлки. Значит, надо ещё немного повернуть. Табун скакал вдоль колючих веток, должны же они кончиться. Вон там кончаются! Потом надо снова повернуть правее — иначе они слишком приблизятся к лесу.

Старшая мать увидела край зарослей и заржала, предупреждая о манёвре. Вот он, конец кустов. Пусть земля впереди резко уходит вниз, но это не опасно. Табун уже много раз прыгал с таких круч. Теперь вниз, а потом повор… Откуда под копытом взялся корень? Заржав в испуге, Старшая Мать полетела по склону, кувыркнувшись через голову. Еще и ветки внизу валяются. Выпучив глаза и упираясь всеми четырьмя копытами, она, хрипя, сумела притормозить возле острого кончика. Но сверху на неё уже падала одна из Младших Матерей. Проткнув горло Старшей, ветка вошла в брюхо её сестре. А рядом падали другие лошади, напарываясь на острые деревяшки. Последнее сипение разорванного горла Старшей никто не услышал — его глушило жалобное ржание других жертв. Только третья волна смогла не упасть кубарем, а соскочить с обрывчика. Лошади, оступаясь, поворачивали прямо на крутом склоне, и с паническим ржанием скакали как можно дальше. Только перестав чувствовать жуткую смесь из запаха волков, дыма и крови товарок, они остановились. Сотни лошадей, тяжело поводя боками, стояли и беспомощно ржали. Пока одна из лошадей не решилась: издав сигнал «за мной, у меня еда», она шагнула в сторону и принялась щипать траву. Постепенно табун забыл о недавнем ужасе и потянулся за новой Старшей Матерью, возвращаясь к обычной жизни.

Поработать пришлось основательно. За день натоптали целую тропу от примеченного обрыва, который должен стать смертельной ловушкой, до леса, растущего под скалой. Ходили только в этом направлении, чтобы не наследить в долине. Животные, учуяв непонятный запах, могли пройти мимо ловушки. Ширина обрыва составляла примерно сотню метров. В самом высоком месте — около пятидесяти. Учитывая, что лошадей в табуне явно больше тысячи, к обрыву они должны подойти плотно, как пассажиры автобуса в час пик. И на приличной скорости. Как известно, жидкости и газы имеют свойство разгоняться в узких местах. Тысячеголовый табун вполне подходит на роль жидкости. Надо только правильно ужать его. Для этого у человечества наработано несколько приёмов. Первый, как известно, огонь. Но так как загонщиков катастрофически мало, то огонь, также как запах и вой волков, будет использован только в ключевых точках. Только чтобы отделить табун от носорогов и направить в воронку ловушки. Сама воронка сделана из срубленных ёлок. Инстинкт заставляет травоядных держаться подальше от зарослей. Если им встречается хоть минимальная преграда в виде жерди или упавшего дерева, то животное предпочитает обойти его, а не штурмовать. Поэтому десятки ёлок покинули лес и легли на трёхногие подставки, образуя преграду на уровне корпуса лошади. Со стороны родного бора стену сделали короче — только чтобы направить табун в последний момент. Потому что лошади и так не захотят туда бежать. А вот с противоположной стороны пришлось поработать — стена из молодых ёлок растянулась на сотню метров По верху обрыва вколотили ряд колышков и натянули верёвки на уровне сорока сантиметров. Примерно на этой высоте, по прикидкам Михаила, нужно подсекать ноги у лошадей. После чего траву аккуратно расправили, скрывая опасный сюрприз. На всю ширину обрыва верёвок не хватило, поэтому сделали только по краям и в центре. Хотелось надеяться, что три кучи-малы спровоцируют и другие падения.

Апофеоз — два ряда острых кольев, вбитых в шахматном порядке у подножия склона. Переночевали на краю леса — не стоило терять с утра час на ходьбу от дома до точки. Продрогли, зато спать расхотелось с самого раннего утра.

Вот показалось общее стадо. Ожидали, выглядывая из-за края обрыва. Впереди свиньёй, как это построение называли советские историки, шли несколько десятков шерстистых носорогов. Насчёт шерсти оставалось непонятным, почему её нет, как показывают на картинках про доисторическую эпоху. Возможно, это летняя линька, и сейчас шерсть не такая густая и длинная. Зато знатное украшение занимало законное место. Рядом с длинным рогом торчал маленький — примерно как у современного носорога. Живые бэтэры пёрли напролом, а за ними скромно ужавшись до плотности нейтронной звезды, шагали лошадки. Почувствовав, что слева стена леса пропала, табун растёкся по долине, приступая к завтраку. Что же, всё идёт по плану. Постепенно лошадки должны подойти ко входу в воронку. Но к этому времени они уже должны бежать сломя голову. Иначе ничего не получится. Поэтому стоило поторопиться.

Пора переходить собственно к загону зверя. С утра ждали на этом месте, чтобы не упустить случайные изменения ветра. С волками требовалось пройти именно с подветренной стороны от табуна, обогнуть его и оказаться между основным стадом и теми особями, которых собирались отсечь. Поэтому ждали до последнего момента. Второму отряду всё равно, куда дует ветер. Запах человека тревожный для животных, но пока не ужасен. От него они не станут мчаться сломя голову.

Михаил ещё раз проверил направление ветра.

— Всё, я пошёл. Как договаривались, я с волками в эту сторону, а вы — там.

— Да поняли мы, — буркнул зам.

— Ну, ни пуха, ни пера!

— К чёрту!

— Мишка, рядом.

Перехватив удобнее копьё, вождь трусцой направился в обход табуна. Травоядные поразительные животные. Боясь хищников, они одновременно ходят у тех под боком. Это много раз показывали в различных передачах о дикой природе. Опасаясь, что табун может влиться обратно под защиту мохнатых единорогов, Михаил сделал крюк в пару сотен метров. Этого должно хватить, чтобы лошади не видели и не чуяли их. Осторожно ступили в щель между лошадьми и мохнатыми тумбочками, как обозвал их Андрей. Если что-то пойдёт не так, то их легко затопчут или насадят на костяное копьё. Пожалуй, досюда хватит. Если шугануть здесь и сейчас, то лошади побегут в сторону леса. Там их должны испугать трое людей, крича и зажигая огни. Лошади испугаются ещё больше, побегут обратно, но уже под углом, стараясь не попасться волкам. Потом должны заметить стену и побежать вдоль неё. А там уже: верёвка, обрыв, кол.

— Ну, давайте, ребята. Мишка, голос!

И завыл сам: подняв голову, свободно, во всю мощь лёгких, как уже давно мечтал, но стеснялся. Вой — он идёт не от голосовых связок, те и сорвать можно по дурости. Вой рождается где-то в районе диафрагмы. Человек, пёс и волк выдавали руладу за руладой. Волчата, пока неспособные на подобные звуки, подтявкивали понемногу.

Получилось неплохо, хотя и не совсем по плану. Лошади впали в панику сразу же, как только услышали укоренившиеся на уровне подсознания звуки. И понеслись тоже не к лесу, как предполагалось, а сразу в нужном направлении. Чуть не туда, но там уже стена из жердей поправила их бег. Вождь отпустил рвавшихся в погоню хищников и огляделся. Три тёмно-серых и одна серо-бурая тень мчались позади табуна, поднимая ажиотаж на запредельный уровень. Сзади него остатки табуна, оказавшиеся с другой стороны, проскочили сквозь ряды носорогов и умчались прочь. Эти мохнатые бронетранспортёры только сейчас начали осознавать, что вокруг что-то происходит. Решив, что лучше отойти подальше, а потом уже думать, животные припустили прочь.

Михаил снова посмотрел вперёд. Лошади уже подбегали к обрыву. А вот и огонь появился. Сейчас он уже не актуален, но молодцы, всё сделали по плану.

Мужчина наблюдал, как волки пытаются зацепить мечущуюся добычу, когда сзади послышался яростный храп и дрожь земли. Он обернулся. Не все носороги одинаково полезны… То есть, не все решили уйти от опасности. Что в мозгах именно у этого — неизвестно. Может, подумал, что Михаил со спины на его тёщу похож. Следующие мгновения для мужчины растянулись неимоверно. Он успел совершить кучу дел. Отпустив копьё — бесполезная хрень против этой туши, только мешать будет, Михаил прыгнул как можно дальше вбок, как футбольный вратарь, стараясь растянуться вдоль земли. Одновременно он сгрёб с лица очки, повернул их так, чтобы сложились дужки, и нежно, как птенчика, прижал к груди. Так и шлёпнулся в траву, снова получив по больному колену. Над головой просвистел рог мохнатого психопата — зверь мотнул головой, пытаясь достать человека. Одновременно сзади раздалось «крак!» Кажется, копья больше нет.