Черный Ключ

Глава 8

КАК ТОЛЬКО ДВЕРЬ ЗА СПИНОЙ ЖЕНЫ ЗАКРЫВАЕТСЯ, УЛЫБКА ГАРНЕТА исчезает и сменяется выражением удивления.

— Вау, — говорит он. — Рейвен сказала мне, что ты выглядишь по-другому, но… Вау.

— Спасибо, — говорю я, — за то, что помог мне добраться сюда. Люсьен не был большим поклонником этой идеи.

— Я знаю, — говорит Гарнет. — Я думаю, что ты на самом деле раздражаешь его больше, чем я.

— Но теперь ты добропорядочный гражданин, — напоминаю я ему. — Командир Ратников и все такое.

— Это правда. Они даже повысят меня до старшего сержанта через несколько дней. Будет официальная церемония. Как будто я что-то сделал, чтобы заслужить повышение, кроме того, что перетянул много Ратников на нашу сторону. — Он вскидывает голову. — У меня будет доступ к дополнительной информации. Вот это бонус.

— Гарнет, это потрясающе, — говорю я. — Действительно полезно. Что еще происходило в Жемчужине?

— Ты могла бы подумать, что взрывы сведут на нет все вечеринки, пляски и тому подобное, но люди здесь либо их игнорируют, либо полагают, что их это никогда не коснется, что это все пройдет само по себе. — Он шлепается в кресло с розовыми полосами. — Клянусь, безразличие некоторых из них… Ты знаешь о тех казармах, которые взорвались в Смоге два дня назад?

Я думаю о заголовке, который видела в поезде.

— Да.

Щеки Гарнета краснеют.

— Там были люди на нашей стороне. И я понимаю, мы должны идти на жертвы, но, если послушать моих королевских друзей, ты можешь подумать, что Ратники сами во всем виноваты. Один из них даже сказал мне: «Они просто не вербуют их как раньше». Как они вербовали Ратников раньше? Чем больше я работаю с этими людьми в красном, тем больше я вижу, что большинство из них были призваны против их воли либо просто нуждаются в работе, чтобы кормить семью. Те, которые в Жемчужине — хуже всех. Настоящие крепкие орешки. Поэтому с Аукционом не все так просто — Аукционный дом будут охранять все Ратники Жемчужины. Нам действительно нужны суррогаты, чтобы сломать эту стену. Нам нужно доставить людей сюда, чтобы бороться.

Я сглатываю свои сомнения и говорю:

— Мы можем это сделать. У нас уже есть так много девушек, которые хотят помочь.

Гарнет с головой ушел в свой мир.

— Ты знаешь, я даже не могу лично достучаться до многих Ратников. Это слишком опасно. Мне приходится использовать других людей, по большей части рядовых, специалистов и тому подобное. Никто не доверится знати. Я как Люсьен среди Ратников. — Он потирает висок. — Я немного понимаю, почему он все время такой угрюмый.

Смотря на него сейчас, я поверить не могу, что это тот же самый человек, который ввалился на мой первый ужин во Дворце Озера, абсолютно пьяный, без всяких забот, кроме что разве где достать очередную выпивку.

— Я горжусь тобой, — говорю я робко. — Чего бы это ни стоило.

Лицо Гарнета становится еще более красным, и он прокашивается.

— Еще всего лишь несколько недель, верно? — говорит он. — Затем нам не придется таиться. Я устал играть знать.

— Я устала от того, что со мной снова обращаются как с собственностью. Уже, — ворчу я.

— Да, прости за это. Я не могу ничего…

Я поднимаю руку.

— Как ты и сказал — еще несколько недель, и потом все это закончится, так или иначе. — Как только эта мысль доходит, нас одолевает тревога. Мы можем быть мертвы через месяц. — Правда, что твоя мать держит Хэзел в медицинской комнате? — спрашиваю я, меняя тему.

— Моя мать совсем не говорит со мной о суррогате. Это Мод тебе сказала?

— Да.

Гарнет чешет подбородок.

— Тогда, наверное, это правда.

Я делаю шаг в его сторону.

— И ты не слышал или не видел ничего, что могло бы вселить тебе мысль, что она в опасности?

— Нет, но, как я и сказал, никто не говорит мне о суррогатах. — Он хмурится, как будто он только что что-то осознал. — Тебе следует быть осторожной. Тебе не следует говорить при Матери и Коре, они могут узнать твой голос. О, и при Карнелиан.

Карнелиан. Я почти забыла про нее. Племянница Герцогини; Эш был ее эскортом. Она узнала обо мне и Эше и сказала Герцогине. Благодаря ей, Эша бросили в темницу и почти убили. Злость поднимается к моему рту, горячая и горькая, как желчь.

— Это так странно, — говорит Эш. — Я знаю, что это ты, но ты не выглядишь, как ты. То есть я знаю злое лицо Вайолет, и это почти как… как видеть это выражение на незнакомце.

— Это же хорошо, верно?

— Да. Это просто… странно. — Он встает и глядит в сторону двери. — Тебе лучше, наверное, направиться в сад.

— Верно. — Я понятия не имею, что делать, как быть фрейлиной.

Лицо Гарнета смягчается.

— Делай все, что она говорит. Подбирай платья и все остальное. И приноси ей завтрак, если хочет. В этом и вся работа. Уверен, ты вспомнишь. — Я знаю, что он говорит об Аннабель. — Вот, — говорит он, направляясь к шкафу и отдавая мне мягкую розовую шаль. — Извини за цвет. Корал нравится розовый.

Я нерешительно смеюсь.

— Думаешь?

Мои руки трясутся, пока я накидываю шаль себе на плечи.

— Эй, Вайолет? — говорит Гарнет. — То, что ты сделала, было безрассудным и все такое, но я думаю из-за того, чего это стоило, твоей сестре с тобой повезло.

— Спасибо, — шепчу я; мне сдавило горло. Я показываю на него пальцем. — Я теперь Имоджен. Не забывай. Я могу забыть.

— Есть, мэм, — говорит он с усмешкой.

У меня ноги трясутся, пока я спускаюсь обратно вниз и выхожу в сад.

БЫТЬ ФРЕЙЛИНОЙ КОРАЛ — ЭТО ИСПЫТАНИЕ НА терпение.

Надеюсь, Аннабель никогда так не чувствовала себя по отношению ко мне. Она болтает обо всем и чем угодно; кто носит платье, которое она хочет, или кто из друзей теперь с ней не разговаривает, раз она поднялась на ранг выше в Жемчужине. Этого достаточно, чтобы у меня появилось желание заткнуть уши пальцами. И, более того, пока мы в саду, мне приходится бегать за ней. Одно мгновение — она расхваливает определенный цветок, а другое — она уже увидела птичку и просто обязана за ней побежать. Наконец, она утверждает, что устала, и требует зайти внутрь.

Я устаю и изматываюсь ко времени ужина, и у меня не было даже одной свободной секунды, чтобы попытаться и узнать путь к медицинской комнате. Когда я была суррогатом Герцогини, я пользовалась приватным лифтом со второго этажа прямо в подвал. Я точно помню дорогу: по залу цветов через открытую галерею, потом направо, потом налево, потом по короткому коридору, обитому дубовыми панелями. Но благодаря непрекращающимся нуждам Корал, у меня не было шанса даже попытаться туда добраться. Кроме того, Мод сказала мне, что меня не должны видеть в залах. Может существует вход в медицинскую комнату для прислуги? Я пытаюсь вспомнить, заметила ли я любую другую дверь во время моих визитов к доктору, но все, что я могу вспомнить — стерильное чувство, скопления яркого света, поднос с блестящими серебряными инструментами.

Ужин дал мне короткую передышку (после того, как Корал отвергла семь платьев и заставила меня переделывать прическу дважды), и я благодарна за это. Уставали ли так когда-то Аннабель? Мои ноги и икры болят, и в левом виске начинает назревать головная боль. Проводив Корал в столовую, я решаю попробовать снова найти кухню и теряюсь в лабиринте подземных служебных тоннелей. Мне слишком стыдно спрашивать направление. Все выглядят такими занятыми. Я прохожу мимо Ратника и не могу не почувствовать, как сжимается грудь и ускоряется пульс. Он останавливается и представляет себя как Третий, затем весьма любезно указывает мне верное направление.

— Итак, ты прислуживаешь Корал?

Я киваю. После того, что сказал Гарнет, я боюсь говорить перед кем-либо. Не то чтобы Ратники узнают мой голос.

— Из какого ты округа?

Он стройный, со смуглой кожей и большими карими глазами. У него самые длинные ресницы, которые я когда-либо видела у мальчиков. Я никогда прежде не рассматривала Ратников так близко — они всегда сливались вместе.

— Ферма, — вру я.

— Я из Банка. — Интересно, не он ли сын Кобблера, человека, которого Люсьен послал забрать меня из дома Лили, человека, который потерял сына, чтобы тот стал Ратником. — Какое имя тебе дали?

— Имоджен.

— Звучит приятно. Не думаю, что слышал это имя раньше. Я, наверное, уже миллионный Третий, который ходит по этим коридорам. Герцогиня уволила большинство прошлой охраны после того самого случая с компаньоном. Я здесь всего лишь несколько месяцев.

Прежде чем я вижу кухню, я чувствую ее запах — ветчина и мед, смешанные с розмарином и тимьяном. Мой желудок урчит. Третий смеется.

— Ты скоро поешь. После того, как Корал отойдет ко сну. — Он придвигается ближе. — Хорошо веди себя с Зарой. Это толстая кухарка. То есть самая толстая кухарка. Если ты ей понравишься, она позволит тебе перекусывать.

Кухня похожа на сумасшедший дом. Кастрюли стучат о варочные панели, на большие сервировочные блюда раскладывают еду, вокруг бегают лакеи, повара кричат служанкам добавить то одно, то другое в разные блюда.

— Нам сейчас же нужно второе блюдо, — огрызается один из лакеев.

— Вы получите его, как только оно готово, — огрызается в ответ толстая кухарка, которая дала мне ранее пирог. Судя по всему, она и есть Зара. Она выжимает половину лимона на огромную целую золотую рыбу, обложенную дольками лимона и пышной зеленью. Кухарка добавляет немного специй, затем Зара передает поднос сердитому лакею. Ее взгляд падает на меня и просветляется. — Новая девочка! Тебе уже дали имя?

— Имоджен, — говорю я.

— Я Зара, — говорит она. — Ты голодна, должно быть. Возьми что-нибудь с этой разделочной доски. — Другая кухарка роняет на пол миску с густой белой сметаной, и Зара начинает на нее кричать. Я крадусь в угол, отчаянно нуждаясь в еде.

На доске лежит ломоть голубого сыра и половина буханки хлеба, пара маленьких твердых томатов, чашка с оливами, пол дюжины ягод инжира, несколько грецких орехов и кусочков вяленого мяса. Я засовываю себе в рот как можно больше всего, чуть не подавившись косточкой оливы.

Аркан в моей пучке начинает гудеть, и внезапно мне срочно нужно на выход. Я иду к двери, ведущей в сад, так быстро и так небрежно, как только могу, не желая привлекать внимание. Но все настолько заняты ужином, что меня никто не замечает. Я выскальзываю наружу в прохладный апрельский вечер.

За стеклянным коридором, ведущим в восточное крыло, есть большой куст, подстриженный под танцующего медведя, и он достаточно крупный, чтобы за ним спрятаться. Я припадаю к земле и осторожно достаю аркан.

— Люсьен?

— Гарнет сообщил мне, что ты добралась. Как ты? Он сказал, что со своей маскировкой ты проделала прекрасную работу. — Звук его голоса заставляет мои внутренности таять от облегчения.

— Я в порядке, — шепчу я. — Я удачно устроилась на должность фрейлины Корал.

— Знаешь, ты невыносимо упрямая, но, возможно, это все-таки не самая плохая идея. Может быть, мы сможем найти для тебя способ увидеть Аукционный дом перед днем Икс. Познакомиться с ним в реальности.

Это все замечательно, но все, чего я хочу сейчас — моя сестра.

— Мне нужно увидеть Хэзел, Люсьен. Они держат ее под замком в медицинском кабинете, и я знаю, где лифт, но меня не должны видеть в коридорах, и Корал вечно что-то от меня нужно, и…

— Успокойся, дорогая. Сделай вдох. Каждый медицинский кабинет имеет подземный вход. Я полагаю, ты уже ознакомилась с тоннелями для прислуги?

— Ага, — говорю я. — Они такие запутанные.

— Существуют и другие тоннели, которые более приватны.

Я задумываюсь.

— Вроде того, которым я пользовалась, чтобы проникнуть в комнату Эша?

Я знаю, что Люсьен улыбается.

— Да. Если так посмотреть, ваши свидания имели свою пользу. — В его тоне чувствуется поддразнивание.

— То есть один из этих тоннелей может вести в медицинский кабинет?

— Определенно. Аристократы не любят катать своих беременных суррогатов по позолоченным коридорам, когда те готовятся к отправке в родильную. Или мертвых суррогатов в морг. Они предпочитают другой выход. Многие из них близки к гаражам, поэтому можешь начать оттуда.

— Спасибо, Люсьен, — горячо говорю я. — Есть ли еще новости о… планах Курфюрстины?

— Нет; хотя, если помнишь, пока ты внезапно не решила вернуться сюда, у меня никогда не было железных доказательств. Только обрывки разговоров между Курфюрстом и Курфюрстиной.

— О чем они говорили?

— Я отчетливо помню, что Курфюрст говорил что-то о свадьбе, а Курфюрстина смеялась и говорила, что саван подойдет лучше, чем платье.

— Это может значить, что угодно, — говорю я.

— Да, но ты не живешь с Курфюрстиной. Она презирает Герцогиню. Она постоянно просит меня проверить суррогата Герцогини, узнать, как она, как проходит беременность. Проблема в том, что, так как помолвка была официально объявлена, любое покушение на Хэзел будет рассматриваться как покушение на будущую Курфюрстина. Это будет изменой.

— И ты думаешь, что Курфюрстина стала бы этим рисковать?

Люсьен вздыхает.

— Я не уверен. Она воспринимает свое положение как должное. Меня бы не удивило, если она думает, что находится над законом. Но помни — она не королевского происхождения. Многие в этом округе без промедления отвернутся от нее и будут возмущенно требовать ее замены на настоящую знать. — Пауза. — Меня тревожит то, что она не просила ничьей помощи. Если кто-то и мог бы преуспеть в тайном убийстве суррогата…

— Пожалуйста, — говорю я. — Не заканчивай предложение.

— Я бы этого никогда не сделал, конечно, — говорит Люсьен. — Но она просила меня прежде. Почему она теперь не ищет помощи?

— Может потому, что ты не сделал этого в прошлом, — предполагаю я.

— Может…

До меня доносится хруст ветки и звуки голосов неподалеку от моего убежища.

— Кто-то идет, — шиплю я.

Аркан, немой и безжизненный, падает в мою открытую ладонь

— … даже не знаю, откуда она приехала, — говорит девушка. — Она просто появилась.

— Я думала, что Герцогиня точно сделает тебя новой фрейлиной, — говорит второй голос. Я подглядываю сквозь ветки и вижу горничную Карнелиан Мэри и другую служанку.

— Знаю, — отвечает Мэри. — Но ее наняла не Герцогиня. Это был Гарнет.

— Держу пари, знаешь, что это? — лукаво говорит вторая девушка.

— Что?

— Она здесь для него, на самом деле. Маленькая забава для королевского сыночка. Не могу представить, что Корал такая уж возбуждающая за закрытыми дверями.

Мэри задумывается и поднимает брови.

— О да. — Она хихикает. — Элизабет, думаю, ты права.

Элизабет пожимает плечами.

— Так что герцогиня, вероятно, будет вести себя с ней также, как с немой.

Обе девочки смеются, и все мои силы уходят на то, чтобы оставаться на своем месте, а не соединиться с землей и убрать землю под их ногами, или заставить деревья разорвать их на куски.

— Пойдем внутрь, — говорит Мэри.

Я жду целую минуту, прежде чем вернуться на кухню; голова идет кругом.

О КОНЦЕ УЖИНА СТАНОВИТСЯ ИЗВЕСТНО, КОГДА МОД СПЕШИТ на кухню и требует знать, где Имоджен.

С пол секунды я оглядываюсь, пытаясь кого-то найти, прежде чем вспомнить, что это я.

— Иди наверх — шипит она.

— Простите! — говорю я, следуя за ней в каменные коридоры. — Я не знала, что ужин закончился.

— У тебя есть около трех минут, — проговорила Мод. — Я позвонила в звонок.

— Я находилась в саду. Мне нужно было подышать свежим воздухом. Это больше не повторится, — говорю я быстро, увядая под ее взглядом.

— Я, конечно, надеюсь, что нет. Ты должна сопроводить Мисс Корал наверх, подготовить ее ко сну, а затем доложить Коре. Она будет твоим непосредственным руководителем в этом доме.

— Д-да, — заикаюсь я. — Конечно.

Поднявшись по лестнице за гобеленом, мы выходим в холл возле столовой. Кора уже ждет там. Вид ее возвращает еще один поток воспоминаний — тарелка винограда и мягкого сыра, успокаивающее ощущение ледяной мази, которую она нанесла после того, как герцогиня ударила меня. Надевание вуали на похороны Далии. Как звенели ее ключи, висящие на поясе. Ее каштановый узелок точно такой же, каким я его помню, как и морщинки вокруг глаз. Она отрывисто меня оглядывает.

— И Гарнет нанял ее? — спрашивает она Мод.

— Да, мэм.

Я молчу.

— Хм. — Уголки рта Коры опускаются. — Я слышала, Корал дала тебе имя.

Я киваю.

— Имоджен, — сказала Мод.

— Хм, — снова говорит Кора. — Ты явишься в мои покои после того, как Корал уйдет спать.

Я делаю реверанс, как только двери открываются. Я поднимаю глаза и оказываюсь лицом к лицу с Герцогиней.

Паника, которая охватывает меня, настолько полна, страх настолько подавляющий, что на мгновение кажется, что я больше не существую. Мое тело исчезло, мой разум пуст, и ничего не осталось, кроме ужаса.

Я и забыла, какая она красивая. Ее карамельно-медовая кожа, ее черные волосы, ее фиолетовое шелковое платье идеально обрамляет ее точеную фигуру, обнажая плечи и ключицу. Но больше всего мне запомнились ее глаза. То, как они меня изучали, критично и бесстрастно. Как ее взгляд мгновенно мог превратиться из уязвимого в жесткий. Ее взгляд, когда она провела ножом по горлу Аннабель, так же легко, как если бы она резала кусок масла.

Герцог рядом с ней. Он выглядит пьяным.

— Потрясающий ужин, Мод, — рычит он. Герцогиня вздрагивает. — Ты должна передать Заре мои комплименты.

— Да, милорд, — ответила Мод.

— Что это такое? — спрашивает герцогиня, останавливаясь, чтобы посмотреть на меня. От меня не ускользает, что она говорит, что, а не кто. С меня капает пот, и мои колени дрожат, но я заставляю себя держать свой взгляд устойчивым, лицо нейтральным, так же, как я сделала в первый раз, когда я встретила ее, прежде чем она ударила меня.

Тогда это было сложнее. Я ничего не знала, о том, где я была, кем я была, и о том, какой у меня потенциал. Я больше не та девушка.

— Новая фрейлина, ваша светлость, — отвечает Мод.

В этот момент за ними появляются Гарнет и Корал.

— Мама, ты знакома с Имоджен? — спросил Гарнет. Он выглядит немного пьяным. — Купил ее для Корал. У нее должна быть настоящая фрейлина, верно?

Герцогиня бросает на меня долгий, протяжный взгляд. Возможно, я воображаю это, но она, кажется, особенно сосредоточена на моих глазах. Затем миг проходит, и она поворачивается к сыну с ледяной улыбкой на лице.

— Ну, дорогой, как чудесно. Я никогда не думала, что ты способен нанять помощь.

— Разве она не совершенна? — воркуя спрашивает Корал. — Она похожа на меня, правда?

Мне бы очень хотелось, чтобы она не делала такого сравнения. Мне не нужно, чтобы герцогиня смотрела на меня ближе, чем сейчас. Я чувствую, что она видит сквозь эту тонкую вуаль, мое заклинание маскировки.

— Да, — говорит герцогиня через мгновение. — Полагаю, что так и есть. — Она смотрит мне в глаза еще раз, прежде чем шагает вниз по коридору в направлении главной лестницы. Все мое тело как будто сдувается от напряжения. Кора следует за ней, их головы сомкнулись, пока герцогиня шепчет что-то, что я не слышу.

— Уверен, что не хочешь выпить со мной бренди? — спросил герцог у своего сына.

— Нет, отец, думаю, я откажусь. — Гарнет едва скрывает свое презрение, когда герцог шаткой походкой идет в направлении своей курильни.

— Пойдем, Имоджен, — говорит Корал. — Мне пора готовиться ко сну.

Мы удаляемся в ее покои после того, как Гарнет придумывает какое-то оправдание, что ему нужно в библиотеку. Я набираю ванну для Корал и нахожу душистые соли под раковиной. Вскоре воздух пахнет сиренью и фрезией. Я хочу залезть в эту ванну и никогда оттуда не выбраться.

— Готово? — спрашивает Корал. Она стоит в дверном проеме, одетая в толстый белый халат. Она сбрасывает халат, как будто это ничего не значит, и протягивает его мне. Она совершенно голая. Я не знаю, куда отвести взгляд, но Корал кажется совершенно непринужденной.

— Мне подождать снаружи, мисс?

— Да, это было бы замечательно. Иди приготовь для меня на кровати мою лучшую ночную рубашку.

Я делаю реверанс и выбегаю из комнаты. У Корал три шкафа, шифоньер и два комода, плюс туалетный столик. Я думаю, Аннабель хранила все мое ночное белье в ящике, и, конечно же, я нахожу большое разнообразие шелкового белья и пижам. Когда я просматривала содержимое, задаваясь вопросом, какой может быть именно ее лучшая ночная рубашка, мне приходит в голову, что я не видела одежды Гарнета в этих шкафах.

— Имоджен! — кричит Корал. — Вода остыла, принеси мое полотенце!

Что она делала до того, как у нее появилась фрейлина? Я задаюсь вопросом про себя.

После того, как Корал обсохла, ее волосы были расчесаны, а лицо и руки увлажнены, и одеяла были заправлены прямо до ее подбородка, я, наконец, освобождаюсь от своих обязанностей.

— Спокойной ночи, Имоджен, — говорит Корал.

Меня бы не удивило, если бы Гарнет никогда не ночевал в этой кровати.

— Спокойной ночи, — говорю я, закрывая за собой дверь.

Теперь реальное испытание.

Пришло время встретиться с Корой.