Черный Ключ

Глава 22

Объявление о том, что Аукцион станет еще и празднованием помолвки, повергло округ в ликующий хаос, как и предсказывали герцогиня и Курфюрст.

Приглашения на коктейльные вечеринки, обеды и дегустации вин приходят тоннами. Все хотят внимания герцогини. Потеря Корал и Герцога в сочетании с железным обещанием союза между Королевским дворцом и домом Озера делают герцогиню самой желанной женщиной Жемчужины. И так как до Аукциона остался всего один день, Дворец гудит от волнения.

Я не разговаривала с Люсьеном со времени визита Курфюрста. Но сегодня в Королевском дворце состоится ежегодный ужин перед Аукционом для домов основателей, и, к счастью, Карнелиан была приглашена. Что означает, что я увижу его в последний раз до того, как город изменится в лучшую либо худшую сторону.

Это также означает, что Карнелиан будет присутствовать на Аукционе, и это огромное облегчение, так как смерть Корал не оставила бы мне причины присутствовать там самой.

В нижних кругах кипит недовольство. Пожары, грабежи, взрывы… на Ферме сейчас тоже беспорядки. Рабочие на заводах в Смоге бастуют. Я больше не разговаривала с Раем наедине. Но мне удается побыть наедине с Гарнетом, прежде чем я начинаю готовить Карнелиан к большому ужину. Он сказал, что Рай связался с ним. Он очень рад иметь компаньонов на их стороне.

— Они действительно хорошие стратеги, — говорит он, поправляя галстук-бабочку. — И они уже умеют сражаться. Когда вы, Паладины, начнете сеять хаос, мы будем готовы. Будто королевская семья сама подготовила нам идеальное оружие!

Я быстро пересказала Гарнету разговор между его матерью и Курфюрстом, который подслушала.

Он присвистывает.

— Ну, я не могу сказать, что крайне удивлен. Она была влюблена в него годами. Ты же не знаешь о том, что разорвало помолвку?

— Нет, но дело не в этом, — говорю я. — Цель — Хэзел.

— Да, на аукционе. У мамы не будет шанса. Все будут слишком заняты борьбой с Обществом.

Надеюсь, что он окажется прав.

В предвкушении завтрашнего Аукциона королевский дворец светится, как одна большая свеча.

Чудесным образом мне удается увидеть Хэзел впервые с тех пор, как она сбежала. Герцогиня вела ее к автомобилю на поводке и в вуали, но этого было достаточно, чтобы мое сердце воспрянуло. У меня есть время. Она жива, и я буду следить за тем, чтобы никто снова не угрожал ее жизни.

Мы прибываем в одно время с графиней Розы. У нее высокая укладка с настоящими розами в волосах. Граф тяжело опирается на трость и поднимается по лестнице рядом с нею. Ее фрейлина — пожилая женщина с пучком волос серого цвета, как у графини.

— О тебе говорит весь округ, Перл, — с восхищением говорит Графиня. Я внимательно слушаю, но не спускаю глаз с сестры. Она поглядывает на меня, и я слегка качаю головой. Она едва заметно кивает мне и смотрит вперед. — То, чего ты всегда хотела.

— Здесь вы ошибаетесь, моя дорогая Аметрин, — отвечает герцогиня, пристально глядя на парадные двери дворца. — Есть только одна вещь, которую я действительно хотела. И это не победа в конкурсе Жемчужины на популярность.

Как только мы входим внутрь, лакеи забирают плащи и шляпы и ведут королевских особ в столовую. Я провожаю глазами удаляющуюся фигуру Хэзел столько, сколько могу. Как только они собираются повернуть за угол, она оглядывается на меня еще раз. Затем исчезает.

— Пойдем, Имоджен, — говорит Кора. Я разворачиваюсь и мельком замечаю графиню Камня, взбирающуюся вверх по лестнице вместе с низеньким, хрупким мужчиной. Граф, как я полагаю. Интересно, будет ли Эмиль здесь сегодня вечером.

Я следую за Корой и пожилой фрейлиной (обе из которых явно понимают, куда идут) в комнату с красочными диванами в оттенках персика, бирюзы, изумруда и сирени. Несколько столов заполнены всевозможными продуктами и стеклянными кувшинами с водой. Здесь уже ждет одна фрейлина — он, должно быть, служит герцогине Весов. Он единственный из дома Основателя, кого я еще не видела.

— Оливьер, — говорит Кора, подходя поприветствовать его. — Как приятно тебя видеть. Вы с Имоджен знакомы?

Оливьер пухлый и веселый, с морковно-оранжевым пучком волос.

— Тебя наняли для Корал, да? — говорит он, пожимая мне руку. Его рука неестественно мягкая.

— Да, — говорю я. — Но теперь я служу Карнелиан.

— Какая жалость, — говорит он со вздохом, затем снова обращает внимание на Кору. — В последние несколько недель ваш дом сильно пострадал. Блестящая идея Курфюста — превратить Аукцион в помолвку. Как раз то, что нужно этому округу, чтобы поднять настроение.

— Я удивлена, что герцогиня вообще привела сюда своего суррогата, — говорит седовласая фрейлина, подходя к нам с тарелкой сыра и фруктов. — Ее не волнует Курфюрстина?

— Перестань, Элоиза, — говорит Оливьер. — Курфюрстина никогда бы не попыталась навредить суррогату в собственном доме.

— Я бы не стал сбрасывать ее со счетов, — говорит с порога тонкий сухой голос.

Я узнаю его, хотя никогда не видела раньше. Рейвен рассказала мне все о Фредерике — его голос, кровавые десны, блестящие глаза, лицо с орлиным носом. Он заплывает в комнату, срывая виноград с грозди в серебряной чаше.

— Элоиза. Оливьер. — Он приветствует их кивком головы.

— Рада видеть тебя на ногах, — сухо говорит Кора. — Нам не хватало тебя у Гарнета на вечеринке.

— Мне жаль, что меня там не было, — говорит Фредерик без намека на искренность. — Хотя я предпочитаю, чтобы мои вечеринки обходились без насилия.

— Да что ты, — парирует Кора. — У меня сложилось впечатление, что все совсем наоборот.

Элоизе и Оливьеру становится неуютно, судя по их виду. Но только Фредерик улыбнулся ей, и я вижу их — кровавые десны, о которых говорила мне Рейвен. Отвратительная улыбка с явным пожеланием зла адресату. Фредерик сует в рот виноград и медленно жует.

— Планирует ли графиня покупать еще одного суррогата в этом году? — спрашивает Оливьер в вопиющей попытке разрядить обстановку.

— Конечно, — говорит Фредерик. — Очень жаль последнего. Оно было поистине… уникальным.

Рейвен сказала мне, что они называли ее «оно». Знать — это одно, но слышать, как он говорит это вслух… Я сжимаю руки в кулаки, внутри меня бушует желание соединиться с Воздухом и отбросить его через всю комнату.

— О, хорошо, вы все здесь.

Я поворачиваюсь и вижу Люсьена.

— Добро пожаловать, друзья мои. Очередной год, очередной Аукцион. Хотя этот год складывается несколько иначе, чем предыдущие.

Этот год складывается иначе по многим причинам, думаю я, и его взгляд всего на долю секунды падает на меня, но этого времени хватает понять, что мы думаем об одном и том же.

— Действительно, — соглашается Оливьер, перекатываясь с пятки на носок. — Вечеринка по случаю помолвки и аукцион? Присутствует вся Жемчужина?

— Несомненно, герцогиня будет поражена вниманием, — говорит Фредерик.

— А графиня у нас известна своей скромностью? — парирует Кора.

— Мы должны быть в отличной форме, — говорит Люсьен, игнорируя их «обмен любезностями». — И не спускайте глаз с хозяек. Мы должны быть настороже со всем этим насилием и бедствиями в низших округах.

Если бы я не знала лучше, я бы подумала, что он искренне заботится о благополучии королевских женщин. Он щелкает пальцем в мою сторону.

— Ты, — говорит он. — Карнелиан требует тебя. Идем со мной.

Мое сердце подскакивает к горлу, я следую за ним к двери. Я ожидаю, что он уведет меня далеко от комнаты с другими фрейлинами, или, может быть, обратно в свою тайную мастерскую, но вместо этого он ведет меня в комнату по соседству.

— Ты знаешь, как добраться в эту комнату от входной двери? — спрашивает он.

— Да, — говорю я удивленно. — Просто по проходу и налево, правильно?

— Правильно. — Комната — небольшая прихожая, в ней нет ничего, кроме круглого голубого коврика и картины белой пушистой собаки, сидящей на плюшевом табурете. Люсьен отодвигает картину, чтобы открыть дыру в стене, достаточно большую, чтобы я могла пролезть. Я вижу каменную лестницу на противоположной стороне.

— Это проход в мою комнату, — говорит он. — Я оставил пометки, чтобы ты не заблудилась. Хотел удостовериться, что ты сможешь ее найти. Если… если понадобится.

Моя грудь сжимается. Люсьен ставит картину на место, чтобы все выглядело, как было.

— Вот и все, — говорю я.

— Вот и все, — вторит он в ответ. Он кладет руки мне на плечи. — Что бы ни случилось завтра, что бы ни принес нам этот день… по крайней мере, мы пытались. Мы пытались совершить нечто смелое и храброе.

— Мы пытались изменить мир, — говорю я.

Он мягко улыбается.

— Или, по крайней мере, наш маленький уголок.

Я улыбаюсь в ответ. Он так много значил для меня, и я не знаю, как выразить свою благодарность за все, что он сделал. Кажется, он знает о моих чувствах и заключает меня в объятья. От него пахнет фрезией.

Когда мы выходим в коридор, к нам подбегает лакей.

— Люсьен, скорее. Арабелла сожгла пироги с олениной, а Роберт и Дункан снова вцепились друг другу в глотки. Кухня — это кошмар.

Люсьен берется за переносицу.

— Именно сегодня, — бормочет он, и двое убегают по коридору, исчезая за гобеленом.

Оставленная в одиночестве, я разворачиваюсь, чтобы вернуться в комнату с едой и фрейлинами, когда мне в глаза бросается танцующий блик света.

Напротив — слегка приоткрытая дверь с золотой ручкой. Любопытство берет надо мной верх, и я распахиваю ее, проскальзывая внутрь.

Комната больше, чем я ожидала. И полная… меня.

На каждой стене висят зеркала, отражающие мое испуганное лицо. Только это не совсем мое лицо. Это лицо блондинки с высоким лбом и широкими зелеными глазами. Это лицо незнакомки.

Я делаю круг по комнате, и мое лицо незнакомки появляется сначала в овальном зеркале, инкрустированном перламутром, затем в зеркале квадратной формы с золотыми розами, закрепленными на четырех его углах и в длинном зеркале с жемчугом по краям.

Одно из зеркал заставляет меня остановиться, сердце мое трепещет. Это простое квадратное зеркало с серебряной рамой, но в центре его виднеется бледное дерево, которое выглядит точно так же, как лимонное дерево, растущее на заднем дворе моего дома в Болоте. То самое, которое не дало ни одного лимона, пока я не использовала на нем Заклинание Роста во время визита к своей семье в день Расплаты. Я вырастила лимон для Хэзел, чтобы он напоминал обо мне.

А сейчас она на поводке, сидит в роскошной столовой, рядом с женщиной, которая планирует завтра ее убить.

Я отступаю от золотого дерева на шаг. Потом еще на один, и еще, и еще, пока я не оказываюсь в центре комнаты. На меня смотрит сотня пар глаз моего отражения.

Эта светловолосая девушка в одежде фрейлины — не я. Меня зовут Вайолет Ластинг. Я одна из паладинов и, если захочу, могу уничтожить эту комнату.

И я действительно этого хочу. Отчаянно.

Я без особых усилий воссоединяюсь со стихией, собирая вокруг себя весь воздух в комнате, призывая сделать так, как я командую. Я чувствую, как он обволакивает меня, беспокойный, ожидающий и нетерпеливый.

Разбей, думаю я, и настолько остро и сильно сосредотачиваюсь, будто совершаю Заклинание. Но стихия сильнее любого Заклинания. Я отталкиваю воздух от себя, и он идеально попадает в центр каждого зеркала. Мне кажется, что я лечу в сотне разных направлений, как будто протягиваю руку, чтобы запечатлеть узор на каждом зеркале в этой комнате.

Кроме одного.

Я отпускаю связь с элементом поз звон стекла, осыпающегося на пол. Зеркало с лимонным деревом висит как и было, идеально гладкое.

В центре остальных зеркал стекло треснуло в очень известной и особенной форме.

Костяной ключ.

Я с благоговением оглядываю комнату. Меня окружают зеркальные ключи, разбивающие мое лицо на нелепые части. Я никогда так собой не гордилась и не была так уверена в своей силе.

Я отметила эту комнату для Общества. И завтра королевская власть почувствует тяжесть нашего гнева.