Черный Ключ

Глава 14

ХЭЗЕЛ.

Это все, о чем я могу думать.

Мне нужно добраться до Хэзел.

После первого выстрела начинается хаос. Доносится все больше выстрелов, и кажется, что они идут отовсюду. Кто-то тянет меня к земле, и я понимаю, что это Люсьен.

— Оставайся внизу, — рычит он мне на ухо, прежде чем броситься в стычку. Как только он исчезает, я поднимаюсь. Рай с Карнелиан бегут мимо меня, ее лицо прижато к его груди, он обнимает ее, защищая.

Хэзел. Мне нужно найти Хэзел. Этот человек направил пистолет прямо на нее.

Когда я пробираюсь сквозь народ, пытающийся найти выход, я спотыкаюсь обо что-то и падаю на землю, царапая ладони.

На меня уставились немигающие глаза герцога; на его груди разрастается красное пятно. Я отскакиваю назад и вижу, что Первый и другой Ратник стоят над телом измученного человека рядом с другим мертвым Ратником — его сообщником, я бы предположила, судя по тому, как Первый смотрит на него.

— Обыщите их, — плюется Первый. — Потом уберите их отсюда.

Сад практически пуст. Курфюрста и Курфюрстину нигде не видно — они, должно быть, были первыми, кого защитили Ратники, когда началась стрельба. Затем я вижу тонкую серебряную цепь в траве, ее конец отломан от запястья, к которому она когда-то была прикреплена. Я подползаю по земле к нему и нахожу пару маленьких ножек, торчащих из-под тела, одетого в белое.

Кора накрыла Хэзел. Я хватаю ее за руку и оттаскиваю от сестры. Она стонет.

Кровь просочилась через платье, окрашивая плечо в ярко-красный цвет. Хэзел кашляет и садится.

— Она… она потянула меня вниз, — говорит она, глядя широко раскрытыми глазами на Кору, которая впала в бессознательное состояние.

— Защитите моего суррогата, дураки! — доносятся крики герцогини, выползающей из-за стола. Третий появляется из ниоткуда, подхватывает Хэзел и исчезает вместе с ней.

Мне понадобилась каждая капля самоконтроля, чтобы не крикнуть ей вслед.

— Кора! — кричит герцогиня, видя, как она лежит у меня на руках. Она бежит и опускается на колени, ее платье вздымается сверкающими волнами вокруг нее. — Отдай ее мне, — огрызается она, выхватывая обессилевшую фигуру Коры из моих рук и прижимая ее к своей груди. — О, Кора, Кора, что они с тобой сделали…

Я никогда не видела герцогиню такой раньше. Слезы текут по ее щекам, когда она качает свою фрейлину взад и вперед, кровь просачивается сквозь пальцы.

— Помогите мне! — кричит она, и больше Ратников появляются около нее. Я встаю и спотыкаюсь, когда они поднимают Кору и уносят ее, я полагаю, в медицинскую палату. Я наткнулась прямо на Гарнета, который смотрит на тело своего отца.

— Что происходит? — беспомощно спрашиваю я.

— Я… Он… — Гарнет выглядит сбитым с толку, будто сцена перед ним не имеет никакого смысла. — Ты поможешь мне отнести его внутрь?

Бальный зал пустует. На паркетном полу разбитые стекла, лужи вина и перевернутые тарелки с едой. Мы кладем герцога у дверей. Я беру чистую льняную скатерть и накидываю на него.

— Спасибо, — говорит Гарнет, но за этим словом нет эмоций. — Я думаю, что лакея тоже подстрелили.

Мы видим лакея, опрокинувшегося на куст. Он молодой, с медной кожей и большим носом. Я почти уверена, что его звали Джордж. Гарнет и я несем его внутрь, чтобы положить рядом с герцогом. Горничные и лакеи начали неуверенно подходить к бальному залу.

— Начните убирать это, — говорит Гарнет. Никогда не слышала, чтобы он звучал так по-командирски. Выглядит он так, будто постарел за вечер лет на десять.

— Гарнет… — но прежде чем я смогла бы продолжить, в зале начинается суматоха, и мы слышим голос, кричащий: «Ради Курфюрста, Пятый, это я, пропустите меня!»

Через несколько секунд в дверях бального зала появляется Доктор Блайт. Он внезапно останавливается и шокировано осматривает открывшуюся перед ним сцену. Он ничуть не изменился — хотя, возможно, в его густых черных волосах появилось еще несколько серых полос. Его зеленые глаза грустнеют, когда он поднимает угол скатерти, покрывающей герцога.

— Где твоя мать? — спрашивает он, глядя на Гарнета, который указывает на сад.

Доктор Блайт выбегает, и я слышу вопль, за которым следует, — Кора, позаботься о Коре, идиот!

Через секунду он возвращается и выходит за дверь. Я понимаю, что кое-кто пропал.

— Гарнет, — говорю я тихо. — Где Корал?

Гарнет моргает и оглядывается.

— Я не знаю. — Мгновение он тупо смотрит в дверной проем, затем говорит: — Я… Я вернусь.

Он бредет из зала, словно в трансе.

Я направляюсь в залы в поисках Корал. Через несколько минут я нахожу ее плачущей на одной из небольших лестниц. Я сажусь и обнимаю ее, и она падает мне на грудь.

— О, Имоджен, — рыдает она.

— Тише, — говорю я на автомате, крепко ее держа, больше для собственного успокоения, чем для ее. Хэзел сегодня чуть не умерла. Я была там и была не в силах остановить это. Я пришла сюда, чтобы уберечь ее, но потерпела неудачу. Если бы Кора не… я зажмуриваю глаза, потому что не могу думать об этом.

Я наконец успокаиваю Корал и укладываю в постель. Затем я в оцепенении спускаюсь по лестнице и прохожу по коридорам, не позаботившись воспользоваться тоннелями для слуг. Я прохожу мимо бального зала, где Мэри и другие горничные убирают полы, а лакеи поднимают разбитые бутылки и сломанные столы. Я должна присоединиться к ним. Я должна помочь. Но мои ноги продолжают идти.

Проходя мимо курительной герцога, я слышу тихий шум, похожий на всхлипывание. Дверь слегка приоткрыта, и я заглядываю внутрь и вижу Гарнета, сидящего в кресле, схватившись за голову.

Я не знаю, что делать. Я собираюсь повернуться и уйти, когда он поднимает глаза.

— О, — говорит он, быстро вытирая слезы с щек.

— С тобой все в порядке? — спрашиваю я, проскальзывая внутрь и закрывая за собой дверь. Глупый вопрос. Конечно, это не так. — Ты… ты знаешь, что это было? В смысле, это было запланировано? Это была акция Общества?

— Нет, — мрачно говорит Гарнет. — Определенно нет.

— В таком случае…

— Я не знаю, Вайолет. — Его тон резкий, и он, кажется, понимает это. Он вздыхает и откидывается на спинку стула. — Я ненавижу находиться здесь, — говорит он. — Всегда ненавидел. Воняет. Никогда не понимал, почему мой отец так любит сигары. — Едва слышно, как его голос надламывается на слове «отец».

Я сажусь на край кожаной тахты.

— Прости, — шепчу я.

Лицо Гарнета становится красным, и он отводит взгляд.

— Мне он даже не особо нравился, — говорит он. — Он был таким неловким. Скучным. Всегда пьяным. Но я не… я не хотел, чтобы он… — Он снова вытирает глаза.

— Когда умер мой отец, я чувствовала себя такой виноватой, — говорю я тихо, сосредоточив свой взгляд на хрустальной пепельнице. — Я думала, что должна была что-то сделать, я думала… — Я прокашливаюсь. Говорить с Хэзел об этом…это одно — мне трудно поделиться этими воспоминаниями с кем-то другим. Но Гарнет нуждается в этом сейчас. — Затем я разозлилась. Что только заставило меня чувствовать себя более виноватой.

— Я не чувствую себя виноватым, — огрызается Гарнет.

Я делаю паузу.

— Правда?

На шее у него пульсирует вена. Потом он оседает, в груди вздымаются рыдания. Я становлюсь на колени рядом с ним и беру его руку в свою.

— Это не твоя вина, — шепчу я.

Голова Гарнета падает на мое плечо, и я некоторое время позволяю его слезам смочить мне платье, пока мы не слышим голоса снаружи. Сапоги Ратников маршируют туда-сюда по коридорам. Гарнет садится и вытирает нос рукавом.

— Ты должна идти, — говорит он. — Мы не должны быть здесь вместе.

Я встаю. Затем я целую его в лоб. Он одаривает меня слезливой улыбкой, прежде чем я проскальзываю обратно в коридор. Я так устала. Я хочу в свою кровать.

Я почти достигаю стеклянного коридора, когда сталкиваюсь с доктором Блайтом. Все мое истощение исчезает с притоком адреналина. Вытирая лоб платком, он выглядит опустошенным.

— Добрый вечер, — говорит он и хмурится. — Извините, я не думаю, что мы встречались.

Мое сердце подскакивает к горлу. Он узнает мой голос.

— Я Имоджен, — говорю я, радуясь тому, что я так переполнена эмоциями и говорю отрывисто. — Новая фрейлина Корал.

— Ах. — Он вздыхает и кладет платок обратно в карман. — Вы не получили никаких травм? Я буду рад осмотреть вас.

Это была бы ужасная идея, так как ничего в моем теле не изменилось. Я энергично качаю головой.

— Суррогат? — спрашиваю я. — С ней все в порядке?

Одна из его бровей взлетает вверх. — Она в порядке. Я думал, вы будете больше беспокоиться о Коре.

— Да, я… как Кора? — Я чувствую, как розовеют мои щеки, и я пытаюсь силовой воли убрать цвет.

Доктор Блайт мгновение изучает меня.

— Она в порядке. Пуля задела ее плечо. Она спасла жизнь суррогату. — Он потирает висок. — Простите, мы раньше не встречались? Вы кажетесь мне знакомой.

— Я так не думаю, — говорю я, глядя вниз. — Пожалуйста, простите меня, я очень устала. Приятно слышать, что с Корой все в порядке. Спокойной ночи, Доктор.

Перестань говорить, Вайолет, кричу я про себя. Не дожидаясь ответа от доктора Блайта, я торопливо иду по стеклянному коридору, не останавливаясь и не поднимая глаз, пока не добираюсь до своей комнаты и не запираю дверь на замок. Я падаю на кровать, и на меня обрушивается тяжесть всего вечера.

Из уголка глаза вытекает слеза и оставляет теплый след на моей щеке. Столько слез пролилось сегодня.

Я чувствую себя такой дурой. Я не могу защитить Хэзел здесь. Эш был прав. И кто я такая, чтобы говорить, кому что делать, сколько рисковать и ради кого?

Я отчаянно желаю оказаться на нашем сеновале. Я хочу утопать в шерстяном одеяле и чувствовать его руки вокруг меня, как его дыхание шевелит мои волосы, а все мои страхи и разочарования отходят на второй план. Я хочу чувствовать себя любимой независимо от того, какие решения и ошибки я сделала.

Потому что я люблю его за то, чтобы он ни натворил.

Мой аркан начинает гудеть. Я выдергиваю его из волос, и мой пучок развязывается, покрывая мои плечи светлыми волнами.

— Что случилось? — требую я, прежде чем Люсьен успевает что-либо сказать. — Что это было?

— Я не знаю. — Никогда не слышала его таким. Сбитый с толку. Почти напуганный. — Я не могу поверить, что Курфюрстина сама организовала бы что-то подобное, но… если она это сделала, это очень плохой знак.

— Почему?

— Это будет означать, что она больше не доверяет мне, а это не то, что мы можем себе позволить.

— Так ты думаешь, она это спланировала или нет? — спрашиваю я.

— Она была рядом с Хэзел весь вечер до самого начала стрельбы, когда она настояла на том, чтобы войти внутрь, потому что было холодно, хотя этот вечер был довольно приятным. Ее и Курфюрста немедленно увезли, и она настояла, чтобы я пошел с ними, хотя она знала, что я могу помочь с ранеными. В конце концов, я спас тебе жизнь прежде. Возможно, она не хотела, чтобы я повторил представление.

— Мы должны держать ее подальше от Хэзел, — говорю я.

— Это не в моей власти, — мягко говорит он.

— Тогда в чем смысл всего этого? — говорю я. — Почему я вообще здесь нахожусь? Почему я приехала сюда? Я не могу помочь. Я не могу…

Наступила небольшая пауза. Я чувствую, как Люсьен собирается с мыслями.

— Помнишь — говорит он, — когда ты спросила меня о Рейвен, когда ты еще была суррогатом герцогини? Когда ты хотела знать, где она живет?

Кажется, это было миллион лет назад.

— Да.

— Я думал, что это так глупо с твоей стороны. Пустая трата времени. Я был очень расстроен, когда понял, что она живет по соседству с тобой. Я считал, что она отвлекает тебя. Делает слабой. — Он вздыхает. — Но она не была слабостью. Она одна из твоих самых сильных сторон. Как и Эш. Как и Хэзел. Люди, которых ты любишь, делают тебя сильной, Вайолет. Они делают тебя храброй и бесстрашной. Хотел бы я, чтобы ты это увидела каким-то образом.

— Но я не храбрая, — говорю я. — Не такая, как ты.

Люсьен хихикает.

— Нет, — говорит он. — Ты бесконечно храбрее.

Хотелось бы мне ему верить. Я должна попытаться. Потому что эта ночь показала мне, что Люсьен не может решить все мои проблемы за меня.

Я позволила его словам образовать оболочку вокруг моего сердца, жесткую и жилистую. Я должна быть сильной. Ради своих друзей, ради сестры, ради этого города. Единственный способ по-настоящему спасти Хэзел — уничтожить королевскую семью и суррогатное материнство раз и навсегда.

Теперь я не просто суррогат, купленный и водимый повсюду на поводке. В конце концов, королевская власть это узнает.

И они будут бояться меня.