Чёрный фимиам (СИ)

Глава 9

Женщина откинула с лица покрывало и сердито сказала:

— Ты совсем без ум жить? Куда так бежать?!

А Сингур с удивлением узнал ту самую шлюху из дома удовольствий, за которую заплатил как за хорошего коня:

— Ты?

Она изумлённо моргнула зелёными глазищами, а в следующую секунду жёсткая рука стиснула нежную чёрную шею.

— Колдуешь? — с тихой угрозой в голосе спросил мужчина, вжимая девку в стену.

Но та вместо того, чтобы испугаться, ответила сдавленно:

— За колдовство — смерть. Я любить жить. Ты не там меня хватать.

И вдруг мягко взяла другую его руку и положила себе на грудь.

Сингур в удивлении разжал пальцы на шее.

Шлюха обещающе улыбнулась:

— Идти со мной?

Он пристально смотрел на неё — и теперь снова видел слабое зелёное мерцание, окутывающее девку. Лёгкое, как марево.

— Идём.

В крови по-прежнему кипел фимиам. Все чувства были обострены до предела.

Шлюха, имени которой собеседник не помнил, взяла его за руку, выглянула из тенистой арки, торопливо огляделась и повлекла к увитой диким виноградом калитке небольшого дома, заросшего зеленью по самую крышу. Пошарила справа от входа, отодвинула засов и втолкнула спутника в крохотный дворик. Здесь, уже не опасаясь быть замеченной, достала из-под камня ключ, отперла входную дверь и кивнула, приглашая мужчину войти.

Сингур пригнулся, чтобы не удариться головой о низкий проём. Девка зашла следом, затворила тяжёлую дверь, задвинула засов и повернулась.

А потом случилось то, чего её спутник совершенно не ожидал. Она двинулась на него и зашипела, как кошка:

— Так много сила и такой большой дурак! Против небо идти? Кто идти против небо, тот навсегда остаться под земля! Дурак! Большой и сильный дурак!

Она толкала его руками в грудь. Под этим натиском он был вынужден шаг за шагом ошалело отступать, пока не оказался в следующей комнате возле огромной кровати.

— Чего ты орешь? — спросил Сингур на шианском, полагая, что ей будет проще говорить с ним на родном языке и так она, возможно, успокоится быстрее. Зелёное мерцание вокруг нее наливалось густотой, становилось плотнее и пылало всё яростнее.

Однако девка продолжила сыпать словами на ломаном дальянском:

— Небо тебя ко мне привести! А ты ему не верить!!! Сказать: я колдовать! Дурак!!! Хватать за горло, когда есть грудь!

С этими словами она пихнула его на кровать, и Сингур упал, купаясь в яростном изумрудном пламени, которое расходилось от неё волнами.

Шлюха в несколько резких витков сдёрнула с себя покрывало. Потом одним движением рванула застежку платья, сбросила его к ногам и прошипела:

— Я твой путь к небо! Я!

Она запрыгнула на мужчину и стала яростно бороться с поясом его штанов. Сингур поспешно ей помогал, стягивая через голову рубаху. Кровь закипала, неслась по жилам горячим потоком, а тело всё острее и острее ощущало прикосновения. Зелёный вихрь закрутил, утягивая в изумрудную бездну.

Жаркие, как пекло Драговой бездны, эбонитовые бёдра раскрылись навстречу, и женщина, чьё имя не сохранилось у Сингура в памяти, протяжно застонала….

Его руки на её талии казались слишком белыми. Зелёные глаза на чёрном лице — слишком яркими. И всё вокруг словно было ненастоящим. Сингур краем сознания понял, что, похоже, фимиам сделал своё дело: он умирает. Говорили, будто смерть от фимиама — плохая смерть, тебя обступают видения, путают рассудок и в конечном итоге сводят с ума. Но если всё происходит вот так, то он, пожалуй, зря опасался. К нему смерть пришла в образе неистовой чёрной тени, в мерцании изумрудов и ревущем огне. Она принесла не ужас, а наслаждение.

Чёрные бедра лоснились и казались антрацитовыми. Он гладил их руками, ощущая под пальцами скользкий пот, а потом вцепился в свою смерть, вынуждая её склониться, прижаться к нему плотнее, всем телом, заставляя кричать и захлёбываться.

Сингур в итоге не умер, но вспотел, как скотина. Девка лежала на нём тоже вся мокрая, с прилипшими к спине и плечам волосищами, тяжело дышала. Мерцание ушло. И кровь больше не кипела. Только сердце ещё грохотало, и тело казалось непривычно послушным.

— Ты… — Сингур осторожно убрал с потного лба шлюхи мокрые локоны. — Тебя хоть как зовут?

Она фыркнула и скатилась с него на кровать:

— Так хорошо прошлый раз отыметь, что всё забыть?

— Я вообще плохо помню тот день, — честно признался он.

— Тоже мне, удивить! — сыто потянулась она. — Фимиамщик часто всё забыть. Как долго ты его нюхать?

— Я не фимиамщик, — сказал Сингур.

— А то я не видеть, как ты страдать прошлый раз, — фыркнула собеседница, давая понять, что она думает о его оправданиях.

— Я не фимиамщик, — повторил он.

— Ты болеть и умирать, — напомнила черномазая. — Это из-за фимиам. Я видеть такое. Сильные мужчины умирать, если долго дышать этот яд. И ты умирать.

— Чего ты заладила-то? — зевнул он. — Умру и умру.

Девка приподнялась на локте:

— Будет жаль терять такой любовник. А ты дать мне снова серебряный талгат?

— Размечталась.

— Тебе быть плохо? — насупилась она.

— Нет, мне быть хорошо, — ответил Сингур. — Но второй серебряный талгат — это слишком.

Шлюха надулась, толкнула его в плечо. Однако собеседник ловко перехватил её руку и потянул на себя. Девка злорадно захохотала:

— Второй раз это будет стоить тебе серебряный талгат, и деньги вперёд!

— Чего так дорого-то? — возмутился Сингур.

Она обвела рукой комнату:

— Я тебя спрятать, я тебя иметь…

— Ты меня?

— Да. Я тебя! Теперь ты хотеть второй раз. Талгат, — она протянула антрацитовую ладонь.

— Хозяин? — догадался, наконец, Сингур.

Девушка слегка поникла и кивнула:

— Я рабыня. Меня отпускать в город, но это стоить денег. Хозяин не пустить просто так, он не любить терять деньги. Ушла в город — принести деньги, как вернуться. Пока не принести, не пустят.

Сингур подумал, что не пустят — это весьма безобидная угроза. Скорее всего, ещё и поколотят, если слишком долго будет отсутствовать или мало принесёт.

Он свесился с кровати, нашёл на полу кошель с деньгами. Конечно, талгат она просила из вредности. Никто не ждал от неё таких денег. И хозяину она их все уж точно не отдаст…

— Вот, держи, — он высыпал ей в ладонь горсть небольших серебряных монет. — Здесь как раз талгат. Отдай хозяину столько, сколько сочтёшь нужным, Путь В Небо.

Она сверкнула белоснежными зубами:

— Теонга.

— Что? — не понял собеседник.

— Путь В Небо — это Теонга. А меня звать Тихая Вода. Нелани. Хоть со второй раз запомнить, фимиамщик ты белый.

— Я не фимиамщик. Запомню.

Он снова опрокинулся на кровать. В доме было тихо и прохладно. Безопасно.

— Что это за место? — спросил Сингур.

— Дом страсть, — ответила девушка. — Богатый мужчина купить дом, чтобы иметь женщины, но так, чтобы никто об этом не знать. Сейчас мужчина нет Миль-Канас, он уплыл в Вирге. Вернется не скоро. Живи. Тут тебя не искать те, от кого ты бежать. Я прийти, когда взойти луна, принести еда и вода. Ты отдыхать.

Она встала, чтобы начать одеваться, но Сингур поймал тонкую руку и снова потянул Нелани к себе. Она засмеялась:

— Не устал?

— Нет. Хочу в небо.

* * *

Когда чужак сбежал, Стиг очень надеялся, что Аурика вернётся в храм в покои дев, а он сможет отправиться помогать братьям в поисках. Это было бы разумно со стороны многоликой, особенно если учесть, какой переполох начался после боя. Гульяна с Ларобом чуть не устроили вторую схватку тут же, только уже с личным участием.

Гульяна орал, что бой нечестный, обвинял Лароба в сговоре, тогда как тот неприкрыто насмехался над своим соперником, говорил, что проигрывать надо уметь, и советовал сохранять достоинство перед лицом неудачи. Гульяна от этих ядовитых слов стал зеленее лягушки в прихрамовом пруду и едва не захлебнулся бессильной яростью. Он покинул площадь стремительно в окружении своих людей, четверо из которых несли на носилках едва дышащего Железного Лба.

Стиг отдал приказ братьям собраться на площади: он решил отрядить двоих мечников в сопровождающие Аурике, а остальных разделить на группы и отправить прочёсывать город. Но тут кто-то мягко взял его за локоть.

Юная жена, вместо того чтобы поступать разумно, как от неё требовалось, сказала ласково:

— Пойдём прогуляемся, любовь моя.

И потянула избранника в сторону от площади — туда, где городской холм огибала широкая подпорная стена, поднимающаяся по спирали к Храму. Единственное место, где не было лестниц, но где не дозволялось ходить никому из горожан.

— Госпожа моя, — терпеливо заговорил Стиг. — Вам лучше…

— Мне лучше, чтобы ты был рядом, — твёрдо сказала она, но потом смягчилась и добавила: — Сегодня вам его не найти. Так зачем тебе тратить силы впустую? Идём. Там красиво и видно море. Ты слишком часто тревожишься и постоянно куда-то спешишь, а иногда нужно просто остановиться.

— Аурика, этого человека надо поймать: таков приказ господина, — терпеливо объяснил Стиг.

— Приказ господина — поймать. А ты не поймаешь. Не сегодня. Значит, суета бессмысленна.

Ему снова не осталось ничего иного, как подчиниться.

И вот, пока братья безуспешно искали чужака, Стиг, старший меченосец храма, гулял с юной невестой по стене; смотрел на море, гладь которого искрилась так, что слепли глаза; смотрел на качающиеся у пристани корабли, ждавшие мига отплытия; смотрел на бескрайний горизонт, где вода и небо сливались воедино и словно растворялись друг в друге. Мыслями он был далеко, перебирал мерцающие нити, пытался отыскать среди них ту, единственную, полыхающую алым и багряным, но только путался в разноцветной канители мерцаний.

А его юная жена была весела и беззаботна, что-то щебетала, о чём-то спрашивала. Он отвечал, не задумываясь, коротко и неохотно, однако она не обижалась, смотрела на него снизу вверх, улыбалась, потом завела какой-то рассказ — он не слушал… Всё это время Стиг по нитям чувствовал сперва азарт, потом недоумение, а затем уже беспомощность, переполнившую братьев.

Постепенно день стал клониться к вечеру. Стена давно осталась позади, Аурика привела своего избранника в храмовые сады, а оттуда он проводил её к покоям дев, где с несказанным облегчением оставил, забыв поцеловать. Она не приказала иного, и он ушёл.

Когда же Стиг отворил высокие двери, ведущие из дворца прекраснейших, то оказался не на улице, а перед Безликим, в его покоях, из которых всегда открывался разный вид: то на порт, то на центральную городскую площадь, то на прихрамовый сад, то на аллею фонтанов… Сегодня это почему-то был розарий.

Мечник торопливо поклонился:

— Господин.

В покоях витал нежный аромат цветов, который ветер заносил в огромное полукруглое окно.

— Я не просто так призвал тебя раньше других. Говорил сегодня со старшими женами, — ровно сообщил Истр.

Стиг мысленно вздохнул, ожидая вполне справедливого нагоняя, но вместо этого услышал:

— Они не будут изводить тебя попрёками. И Аурику тоже не станут стыдить и наказывать. Её выбор принят. Ответственность за него тоже возлагается только на неё. Будем надеяться, она родит дочь.

Мечник снова поклонился, скрывая разочарование. Он-то рассчитывал, что юную прекраснейшую вразумят, после чего отправят искать жениха среди молодых воинов, а с него снимут утомительную обязанность окружать её любовью.

— Благодарю, господин, — только и ответил он.

— Тебе не придется терпеть её раздражительность, она будет весела и покладиста.

— Благодарю, господин, — снова поклонился Стиг, стараясь поглубже запрятать мысли о том, что ему не нравится решение повелителя.

— Не за что, — улыбнулся Безликий. — Я бы не хотел, чтобы из-за взбалмошной девчонки один из моих лучших мечников потерял душевное равновесие в такое важное время. Она уже говорила тебе что-то пророческое?

Стиг вспомнил свою первую беседу с юной женой, но решил, что сказанное тогда вряд ли имеет отношение к делу, поэтому ответил:

— Сегодня сказала, что мы не поймаем чужака и что мне надо найти старика, купившего двух лошадей вместо пяти.

— Что ж, согласно обычаю тебе следует к ней прислушиваться, — Безликий поднял взгляд вверх. — Завтра утром ступай в конюшенные ряды и поспрашивай об этом старике у торговцев. Заодно отдохнёшь от общества Аурики. Не благодари, я тоже мужчина. И у меня тоже есть жены.

Мечник кивнул с уважительным пониманием, а через мгновение у него закружилась голова, когда же миг слабости миновал, рядом со Стигом и Безликим оказался Риг — ещё один мечник.

— Итак, что вы узнали? — без всяких приветствий спросил Истр новоприбывшего.

Тот торопливо поклонился и ответил:

— Чужак приехал в город три дня назад с нищим балаганом вельдов. Дрался первый раз с Вепрем. Сегодня вышел на круг второй раз и убил Железного Лба.

— Убил? — удивился Безликий. — Убил на круге?

— Нет, господин. Железный Лоб умер около часа назад. Правила кругов не нарушены, — Риг понял, куда клонит собеседник, и уточнил: — Где был и что делал чужак всё это время — неясно. На первом бою его пособник-вельд сделал большую ставку. Мы побывали у ростовщика Кира Ашха, и тот сказал, что дал соплеменнику денег под залог крупного золотого перстня с прозрачным жёлтым камнем, внутри которого даже в тени словно горела солнечная искра.

— Стой! — все это время бесстрастно слушавший Истр резко щёлкнул пальцами. — Повтори!

— Пособник-вельд получил деньги под залог крупного золотого перстня с прозрачным жёлтым камнем, внутри которого словно горела солнечная искра, подлинную ценность украшения ростовщик определить не смог, — без запинки проговорил Риг.

В этот миг Стигу показалось, будто он совершенно ясно различил лицо господина. То было очень старым, в глубоких морщинах и с выцветшими голубыми глазами. Если увиденное — правда, тогда понятно, почему Истр не берёт себе новых жен. От этих неуместных и неуважительных мыслей мечнику стало не по себе, и он поспешно отвёл глаза.

— Описание пособника есть? — тем временем уточнил Безликий.

— Есть. Но по нему можно задерживать любого старика вельдского племени, — ответил Риг. — Прикажете заняться?

— Да. Усильте стражу на воротах. Пусть на каждых выйдут в караул по два мечника. Запретите выход из порта кораблей без тщательного досмотра храмовыми воинами — пусть Ариш займётся. Задерживайте всех вельдов, пытающихся покинуть город. Поиски чужака продолжайте. Сообщите ночным теням… нет, это я сам. Ещё обойдите всех ювелиров и скупщиков краденого, спрашивайте про перстень, обещайте много. Выполняйте!

И в ту же секунду Стиг с товарищем оказались в Лабиринте возле каменной статуи девы. Мужчины переглянулись, и в неверном свете жаровен выражение их лиц было слишком растерянным и неподобающим воинам.

* * *

Базарная площадь была, как всегда, многоголоса. Тут стоял такой гул, словно все пришедшие решили разом переорать друг друга. Горланили мальчишки-разносчики, перекрикивались купцы, вопили, размахивая руками, покупатели. С каменной тумбы как раз спускался храмовый глашатай, и толпа после сказанного им бурлила, словно вода в котле. Творилось что-то совершенно невообразимое.

— Чего все так орать? — спросила Нелани у хозяина хлебной лавки.

Торговец расплылся в улыбке:

— Уголёчек, давненько тебя не видел! Дак чего б не поорать, когда от души? Слыхала, сегодня днём на кругу какой-то чужак опрокинул Железного Лба? Одним ударом. Даже боя не было. Вышел, врезал, тот и осел. А мужика с деньгами след простыл! Говорят, на балкон Колбасника Бавуры забрался, а потом по крышам убёг. Только черепица в стороны летела.

Нелани недоверчиво протянула:

— По крышам? Зачем по крышам? — и тут же рассердилась. — Как только шею не сломать, дурень здоровый!

— Ну, между нами говоря, не такой уж и здоровый, — торговец протянул покупательнице две больших пышных лепёшки. — По сравнению со Лбом — так уж точно.

— А победить с один удар? — усомнилась Нелани, забирая хлеб и укладывая в корзину.

— Ну, может, и не прям с одного. Но победил. Болтают, Лоб при смерти валяется, лекарь сказал — к вечеру отойдёт. А за чужака Храм награду объявил, два серебряных талгата тому, кто поможет отыскать. Вон глашатай только что орать закончил.

— Два серебряных?! — Нелани потрясённо смотрела на собеседника.

Тот расхохотался:

— Ишь, Уголёчек, как глаза-то у тебя загорелись! Нет, тебе эту награду точно не получить, уж не обижайся.

— Ты не знать, что я мочь! — фыркнула девушка.

— А ещё, — торговца прямо-таки распирало от новостей, — Гульяна, когда понял, что лучшего бойца потерял и большие деньги, сам назначил за этого пришлого награду. Но потом мечники Храма объявили, будто тоже не прочь его отыскать, пришлось Гульяне-то отступиться, — здесь торговец хохотнул. — Злой ходит, как Драгов пёс.

Нелани закатила глаза:

— Так много шум из-за драка. Мужчины — странный. Столько разговор о том, как кто-то кого-то побил без причина. А мечники зачем чужак? Тоже хотят драка в круг?

— Эх, мозги ваши бабские курячьи, — махнул торговец рукой. — Зачем мечникам чужак — только мечники знают. Нам уж точно не скажут. А вот награду пообещали. С тебя три медных дархи за хлеб.

— Три дархи за два хлеб? — возмутилась Нелани. — Два!

— Давай по-другому расплатишься? — он кивнул на занавешенную дверь в лавку. — А я сладкого тебе добавлю.

Нелани хмыкнула, бросая ему деньги:

— Твой хлеб столько не стоить. А я так сладкая. И у меня есть деньги. А скоро быть ещё больше! Так больше, что все умирать от зависть!

И она с достоинством направилась дальше вдоль торговых рядов — в ту сторону, куда ушёл храмовый глашатай.

Продавец хлебов только вздохнул, провожая стройную чернокожую красавицу тоскливым взглядом. Нелани и вправду стоила дорого. Осилить мог не всякий. Интересно: кто тот счастливчик, что сегодня купил её себе?