Чёрный фимиам (СИ)

Глава 7

Стигу второй день не давал покоя разговор с Безликим. Он даже сходил с утра в Храм, в надежде, что там — в тишине, среди ароматов благовоний — мысли придут в порядок.

Ничего, конечно, никуда не пришло. Надышался дымом, походил в полумраке и отправился прочь. Некоторое время постоял на ступеньках, привыкая к яркому солнечному свету. Снова подумал о том, что разговор вышел странным. Ощущение недосказанности после него тяготило. Будто бы Безликий не счёл необходимым сообщить мечнику больше, и при этом не посчитал нужным это скрыть. В итоге Стиг чувствовал себя дураком, которому доверяют лишь самые простые задачи.

Конечно, так оно и было на самом деле. Не может ведь храмовый воин оказаться умнее того, кто проживает очередную, неведомо какую по счёту, жизнь. Однако неприятный осадок от беседы мешал смириться и настроиться на покорный лад. Да и не был Стиг таким уж покорным, как требовалось. Ему было сложно подчиняться в том, чего он не понимал. Это всё гордыня, которая не пристала воину. С другой стороны, ну не мул же он на привязи, чтобы идти, куда ведут!

По-прежнему борясь с досадой, мечник начал спускаться к широкой мраморной террасе, что выводила в храмовый сад.

Когда он огибал стоящую в центре белоснежную ротонду, его неожиданно окликнули. Стиг с недоумением оглянулся и увидел в арке между витых колонн стройную темноволосую девушку в нежно-зелёных шелках. Мечник поклонился и направился к ней, лихорадочно пытаясь вспомнить имя. Джерт всемогущий, вот будет позор, если не вспомнит!

— Доброе утро, прекраснейшая, — подойдя, он поклонился уже как положено — низко. Но имя… имя так и не вспомнил.

Девушка стояла на верхней ступеньке ротонды и из-за этого казалась выше Стига на добрую голову.

Храмовый воин вежливо спросил:

— Зачем ты позвала меня, госпожа?

Она была юная — лет шестнадцать, не больше. Совсем ребёнок ещё. Темнобровая, с нежным округлым личиком, матовой смуглой кожей и капризными губами. Очень хорошенькая и немного взволнованная. Кончики маленьких ушей отчаянно розовели, а огромные, влажные, как у серны, глаза смотрели пристально. Тёмные густые волосы многоликой обвивала золотая нить, унизанная яшмовыми бусинами.

Девушка некоторое время молчала и задумчиво смотрела на мечника, а потом, словно приняв какое-то решение, сказала:

— Хочу поговорить с тобой, Стиг.

— Да, госпожа, конечно, — Стиг по-прежнему не помнил, как её зовут, а теперь ещё гадал, что ей могло от него понадобиться.

— Когда луна убавится на треть, я хочу, чтобы ты стал моим мужем, — сообщила вдруг эта девочка и с неожиданной властностью приказала: — Дай руку.

Мечник утратил дар речи. Сперва он, конечно, едва не рассмеялся, но в последний момент, оценив серьёзное выражение глаз собеседницы, понял, что смех в этот миг стал бы большой ошибкой.

— Стиг?

— Да, госпожа… — он, словно завороженный, протянул ей руку.

А потом в полнейшем недоумении смотрел, как девочка, чьего имени он не помнил, снимает с запястья шёлковую тонкую плетёнку и захлёстывает её вокруг его одеревеневшей руки.

Это было полнейшей нелепостью! Пытаясь вернуть себе власть над происходящим, Стиг осторожно спросил:

— Прекраснейшая, прости мой вопрос, но… знают ли о твоем выборе старшие жены?

Он всё ещё пребывал в сильнейшем потрясении.

— Нет, — беспечно дёрнула плечами девочка. — Это моё решение. И я способна принять его без старших жён.

Драгова сила, она ещё и не сказала никому! Стиг едва не застонал, представив, как старшие многоликие будут выговаривать ему, дураку, что так легко подчинился. И да, их ничуть не смутит, что храмовый воин не может отказать многоликой. Эти бабские штуки кого угодно сведут с ума!

— Госпожа моя, но, если окажется, что рано… — он попытался воззвать к её здравому смыслу. В конце концов, их никто не видел, ещё можно обратить всё в шутку…

Но вместо того, чтобы смутиться, задуматься или растеряться, девочка свела на переносице тёмные тонкие брови и отчеканила:

— Стиг, ты слишком много себе позволяешь. Ты сомневаешься в моем выборе?

Драгова сила… Да за что ж ему это всё! То сестра, то эта пигалица!

— Нет, госпожа, лишь хочу напомнить, что не могу считаться вашим мужем, пока…

— Ой, всё! — топнула она ногой в шёлковой туфельке. — Ты уже мой муж. Какая разница, когда я скажу об этом старшим жёнам — сейчас или чуть позже?

— Госпожа, только старшие жены могут дать разрешение на брак. Если они сочтут, что вам ещё рано…

Девочка прожгла его таким взглядом, что Стиг поневоле осёкся.

— Они не сочтут. Не учи. Меня. Женскому.

Собеседнику не осталось ничего иного, как опустить голову и сказать:

— Простите, госпожа.

— Не вздумай снять, — кивнула она на плетёнку.

— Я бы не осмелился, госпожа, — ответил мечник, с трудом подавляя вздох и гадая, чем ему обернется своеволие юной дурочки.

— То-то же. Идём в сад. Нам нужно получше узнать друг друга, — удовлетворенно произнесла собеседница.

— Я бы очень хотел, госпожа, но у меня есть поручение от Безликого, — Стиг не терял надежды вырваться из маленьких цепких ручек прекраснейшей, отыскать Энаю и рассказать ей о случившемся, чтобы понять, в насколько сложной ситуации оказался. Сестра-то, наверное, придумает, как его выручить.

Да, конечно, многоликая выбирает мужа сама. Но исключительно тогда, когда старшие жены сочтут, что она к этому готова телом и разумом. К тому же такая юная дева должна была выбрать не Стига, а кого-то из молодых мечников.

— Поручение? — девочка снова нахмурилась. — Оно было твоим до появления жены. Передай другому! Почему я должна тебя учить?

И снова она была права! Его молодая жена неплохо знала правила, которым подчинялись храмовые воины. Будь его поручение действительно важным, он бы даже не остановился разговаривать с ней, а извинился и пошёл дальше…

Стиг прикрыл глаза, отыскал среди мерцающих переплетений Сети нить, соединяющую его и одного из братьев. Слегка коснувшись нити мыслью, мечник отправил поручение готовиться к выходу в город.

— Вы правы, моя госпожа, — он открыл глаза и посмотрел на собеседницу. — Идемте гулять в сад.

С этими словами Стиг протянул девушке ту самую руку, запястье которой теперь обвивала шёлковая плетёнка. А ведь у Стига уже давно не было храмовой жены. Да и не должно было быть!

Многоликая счастливо улыбнулась, положила свою ладонь в его и легко спустилась по ступенькам. Мечник повёл её в тень платанов, чувствуя себя рядом слишком высоким, слишком большим и слишком старым. Ещё ему было невыносимо скучно, потому что он знал: сейчас эта взбалмошная девочка начнёт щебетать глупости, а ему придется их с почтением слушать.

— Расскажи о себе, — тут же оправдала его ожидания собеседница.

— Что вы хотите знать, госпожа? — снова подавляя вздох, спросил мужчина.

— Зови меня по имени. Ты — мой избранник, — тут же жестко приказала спутница.

Стиг замолчал. Что ему ей ответить? Что он запамятовал, как её зовут? А может, и не знал никогда. Мало ли при храме юных глупых дев, всех не упомнишь…

— Госпожа, скажите прямо, как к вам обращаться, и я буду называть вас именно так, — после недолгого молчания ответил мечник.

— Хорошо, называй меня Аурикой, когда мы наедине, — позволила она.

— Как скажешь, Аурика. Что ты хочешь знать?

Она начала загибать пальцы, перечисляя:

— Сколько тебе лет, сколько у тебя детей, сколько было храмовых жен, сколько родных братьев.

Ему очень хотелось зевнуть, но вместо этого пришлось вежливо отвечать:

— Мне двадцать семь, у меня двое сыновей, было три храмовых жены и есть родной брат. Его зовут Карай.

— Ой! — обрадовалась она. — Я знаю Карая! Он однажды провожал меня на прогулку по городу. Вы с ним совсем-совсем не похожи.

— Все так говорят, — улыбнулся Стиг.

— Но ты меня обманываешь, — погрозила собеседница пальцем.

— В чём? — искренне не понял он.

— Храмовых жен у тебя было не три, а четыре, — чёрные глазищи прожгли мужчину насквозь. — Ири была первой.

Стиг сухо ответил:

— Она не успела стать моей женой.

— Очень жаль, — беспечно ответила Аурика и уточнила: — Так у тебя нет ни одной дочери?

— Ни одной.

— Не расстраивайся, — по-прежнему беззаботно произнесла она. — Я подарю тебе дочь.

Ему от этой глупой болтовни стало совсем тошно:

— Хорошо, Аурика. Спасибо. А теперь и ты ответь на мой вопрос.

— Давай! — обрадовалась она. — Какой?

— Почему ты сделала такой выбор? Я не самый молодой, у меня нет дочерей, а моя третья жена и вовсе не смогла от меня родить. По обычаю ты должна искать мужа среди молодых воинов…

Она фыркнула:

— По обычаю! Кто сказал, что, если действовать по обычаю, всё будет правильно?

— Ну… — он не нашёлся, что ей возразить, а объяснять было очень долго и, наверное, бессмысленно. — Обычай для того и нужен, чтобы его соблюдать.

— Не всегда. Но давай я тебе всё-таки отвечу. Или тебе интереснее говорить про обычаи? — Аурика лукаво заглянула собеседнику в лицо.

— Нет, я бы хотел услышать ответ.

— Ладно. Ты — очень красивый, — простодушно сказала она. — У нас будут красивые дети. А ещё ты очень грустный.

— Грустный? — Стигу казалось, у него даже голова начала болеть от этой пустой болтовни.

— Да. Но это не важно. Ты на самом деле весёлый, но грустный всегда. Я подарю тебе дочь, и всё пройдёт. Если захочешь, я назову её Ири.

Собеседник остановился, словно споткнулся.

— Ты… — у него замерло в груди. — Ты это видела? Что у нас будет дочь?

— Да, — с прежней беспечностью ответила девочка. — И ты останешься со мной.

— В благодарность? — уточнил Стиг.

— Нет, — искренне удивилась она. — Ты будешь меня любить. Когда люди вместе, они любят друг друга.

— Не всегда, — он снова пошёл вперёд. — Люди должны нравиться друг другу.

Он мог бы ещё добавить, что людям должно быть друг с другом интересно или хотя бы не скучно, но, разумеется, не стал.

— Ну да, ты мне нравишься, — успокоила его Аурика. Она не допускала, что он может ничего к ней не испытывать.

— Прекраснейшая, — остановился Стиг. — Это не совсем так работает.

— Я тебе не нравлюсь? — тут же уточнила она.

— Нравишься. Ты очень красивая, — искренне признал собеседник.

— Тогда что ещё нужно? — многоликая снова неспешно направилась вперёд.

— Вряд ли на такой вопрос есть точный ответ, — сказал Стиг.

— Тем более, — Аурика пожала плечами. — Разберёмся с этим позже. Сначала нужно дождаться, чтобы луна убыла на треть. Ты полюбишь меня. Все будет хорошо, не бойся.

— Я не боюсь.

— Стиг, — неожиданно жёстко сказала девочка, и лицо её изменилось — стало старше. — Ири пропала пять лет назад. Она не вернётся. Теперь у тебя есть я. И не смей ходить со скучающим видом и смотреть на меня как на ребёнка. Я. Твоя. Госпожа. Понял?

Он опешил. Даже не сразу смог ответить. Стоял и смотрел на неё, пытаясь определить, что перед ним за создание.

— Ты меня понял? — с нажимом уточнила девочка.

Ему пришлось, внутренне скрипнув зубами, ответить:

— Да, госпожа.

А ещё Стиг отметил про себя, что Аурика, видимо, нарочно подвела его к лестнице на верхнюю террасу сада и теперь встала на три ступеньки выше, как тогда в ротонде. Из-за этого он был вынужден смотреть на неё снизу вверх.

— Склонись и поблагодари, — с металлическими нотками в голосе сказала многоликая.

И мечнику не осталось ничего иного, как преклонить колено и ответить, согласно заведённому обычаю:

— Спасибо, что выбрали меня, госпожа.

А после коснуться поцелуем краешка её шёлкового платья.

— То-то же, — она опять стала беспечным ребёнком. — Я хочу, чтобы ты проводил меня в город после полудня.

— Хорошо, госпожа.

— Аурика.

— Хорошо, Аурика.

— Стиг, — она снова прямо и пристально посмотрела ему в глаза. — Я понимаю твоё желание после нашей встречи пойти к сестре, рассказать ей о случившемся и попросить совета. Но на твоем месте я бы не стала этого делать, — она взяла собеседника за затылок, притянула к себе и прошептала ему на ухо: — Эная слишком сильно любит себя, чтобы тревожиться за тебя.

Он молчал и смотрел на неё, не зная, что ответить. И лишь через пару мгновений произнёс:

— Я понял, прекраснейшая.

— Хорошо, тогда можешь поцеловать не подол платья, а меня, — приказала она.

Стиг все ещё потрясённо смотрел в тёмные, как омуты, глаза. Тогда их обладательница вздохнула, снова взяла его за затылок, притянула к себе и впилась в губы так, что он уже через секунду понял, как сильно ошибся в самом начале, приняв её за ребенка.

* * *

Жители Миль-Канаса знали, что самые лучшие бани столицы находятся в квартале пурпурных лестниц. Ох, как тут было хорошо! Огромные купели, горячие каменные лавки, фонтаны с прохладной водой, теплый обволакивающий пар и пышная легкая пена… А среди всех бань квартала лучшей считалась баня при доме удовольствий «Четыре луны». Именно мастерство местных банщиков и банщиц заставляло посетителей возвращаться сюда вновь и вновь. И девушки, разумеется. Самые разные, но неизменно красивые, страстные и неутомимые. Других тут не держали. Многие, ой многие, зайдя на пару часов, пропадали тут на несколько дней к радости хозяина дома удовольствий.

Да, тут было хорошо. Но дорого. Не каждый мог себе позволить. А вот Ург Хавси, прозванный Вепрем, захаживал в здешние сизые от пара чертоги довольно часто. Ему тут нравилось всё. И неутомимые девки, и то, как его — простолюдина и бойца с круга — подобострастно величали господином, и сладкие вина, и терпкие заморские чаи. Да, тут Ург Хавси по прозвищу Вепрь чувствовал себя хозяином жизни и богачом.

Но не в этот раз. Не в этот раз… И хотя за прошедшую ночь он трижды сменил девку, пил вино, ел сласти и сыры, чувствовал себя Вепрь не так, как обычно.

Что и говорить, случалось ему быть битым. Не раз. Но прежде он всё же знал своё место — второй боец города, лишь чуть-чуть уступающий лучшему из лучших. А кто он теперь? После того, как его в два счета уложил мордой в мостовую незнакомый сухой парень с равнодушным взглядом и застывшим лицом.

Особо же досаждала Вепрю мысль, что его покровитель Лароб уже сходил на встречу с чужаком и предложил тому немалый куш. Столько, сколько никогда не предлагал Вепрю. Столько, сколько Вепрь от него не видел за все полтора года побед. Конечно, всего этого проигравшему бойцу знать не следовало, но — спасибо добрым друзьям из приближенных к Ларобу — рассказали, предостерегли. Не безвозмездно, конечно, однако передали то, что узнали.

Тогда-то Ург Хавси, простолюдин по прозвищу Вепрь, и затосковал. Ну как переброжему страннику понравится выступать на кругах? Ну как он и вправду уложит Сальхиного быка, сделает то, что у Вепря столько лет не получалось? Всё это отодвигало Урга ниже и ниже в строгой иерархии бойцов. А значит, заработок его станет меньше, и позволить себе вот такие места, как купальни при доме удовольствий «Четыре луны», он больше не сможет.

Вот и сидел Вепрь, изрядно озадаченный, на мягком диване в атриуме купальни, пил зеленый чай, не чувствуя вкуса, и размышлял о том, как быть.

Его тоскливые думы прервало появление нового посетителя: невысокий жилистый мужчина с узкими, приподнятыми к вискам глазами вошел в зал. Кожа его была не смуглой, а скорее оливковой. Но, как ни странно, при взгляде на незнакомца Вепрю вспомнился чужак, что свалил его на круге. Да, они были совершенно не похожи, однако…

Отставив в сторону чашку с безвкусным сегодня чаем, завсегдатай уважительно кивнул вошедшему. Тот коротко его оглядел, после чего подошел.

— Добрых дней, — поприветствовал его Ург по прозвищу Вепрь. — Нечасто увидишь здесь человека из далёкой страны, да ещё и бойца. А ведь я на кругах уже полтора года и знаю всех.

— На кругах ты меня не встретишь, — уселся рядом узкоглазый. — Я там не дерусь.

Вепрь про себя с облегчением выдохнул. После давешнего боя он уже стал всерьёз опасаться поджарых чужаков.

— Все дела бойцов достойны, кроме разбоя, разумеется, — заметил он и добавил: — Меня зовут Ург Хавси по прозвищу Вепрь. И я как раз дерусь на кругах.

— Я догадался, — незнакомец кивнул на его руку, которая до сих пор побаливала. — Моё имя Кьен Тао. Расскажешь про того, кто сумел это сделать?

Ург махнул здоровой рукой:

— Сам не знаю. Пришлый какой-то из толпы. Быстрый, как гадюка. Перехватил первый же удар, а как — я и сам не понял. Только — вот бью его вроде, а вот — уже лежу мордой в камни, а он надо мной стоит и руку выворачивает. Целёхонький. С виду-то и не скажешь, что шустрый такой. А ты чем занимаешься, раз не бьёшься на кругах?

— Охочусь на редкого зверя, — пожал плечами Кьен Тао. — Ты интересно рассказываешь. Где-то можно ещё увидеть этого быстрого, как гадюка?

Вепрь усмехнулся:

— Соратника ищешь? Он сегодня ещё раз дерётся. Вечером. Выходит против самого сильного бойца города. Думаю, это стоит увидеть. Я и сам пойду.

— Соратника, да. Но это потом. Пока что хочу отдохнуть и прихватить за зад какую-нибудь грудастую девку. Четверть луны провёл в море, уже на рыб начал поглядывать, — узкоглазый говорил спокойно, даже равнодушно. — Мне это место посоветовали в порту. Говорят, девки здесь — самый сок.

— Не наврали! — хохотнул Вепрь и поманил заглянувшую в атриум девушку — стройную зеленоглазую шианку с копной длинных чёрных локонов. — Иди-ка сюда, Уголёчек.

А когда та приблизилась, ловко ухватил за краешек ткани, в которую «Уголёчек» была обёрнута. Шианка весело взвизгнула и крутанулась, позволяя тонкой простыне развернуться, чтобы явить взору мужчин угольно-чёрное лоснящееся роскошное тело.

Однако Кьен Тао не оценил. Скривился и сказал, словно ударил:

— Если уж ложиться в постель с обезьяной, так хоть с настоящей, а не с поддельной.

Зелёные глазищи шианки распахнулись широко-широко, в них отразилась неподдельная обида. Вепря это рассмешило, он захохотал и бросил девке скомканную ткань:

— Иди отсюда, гость тебя не хочет. Приведи Бабочку Икку!

Шианка же, вместо того чтобы исполнить поручение, нарочито сладко потянулась. Огни ламп и солнечный свет, падающий через окно в куполе атриума, отразились на глянцевитой коже, высокой полной груди, плоском животе и покатых бедрах.

— Если господин любить обезьян больше женщин, кто ж ему перечить? — спросила она, сверкая белоснежными зубами. — Он может пойти к храм. Там на площадь есть зверинец и в нем сидеть на цепь большой обезьян.

— Ах ты, подстилка черномазая! — топнул Вепрь и сделал вид, что собирается встать.

Девке этого оказалось достаточно, она стрелой вылетела из атриума, ловко завернувшись на бегу в ткань.