Чернь и золото

22

Чи казалось, что на лоб ей легла чья-то ледяная рука. Она пыталась проснуться, но сеть вроде паучьей паутины удерживала ее между сном и явью.

Чируэлл! — звал голос, чем-то знакомый ей, и шепчущий хор, служивший сопровождением, повторял ее имя.

— Что это? Кто это? — Чи знала, что безмолвствует, и все же произносила эти слова.

Слушай меня. Ты должна услышать. Откуда же ей все-таки знаком этот голос?

— Я слышу тебя.

Не бойся, Чируэлл. Я хочу освободить тебя, расплатиться со своим долгом.

— Не понимаю… — Ревущий вал уносил ее куда-то в кромешной тьме вне пространства и времени.

Скажи мне, где ты находишься, Чируэлл, требовал голос — вернее сказать, голоса. Я должен найти тебя.

Чи, цепляясь за проблески сознания, всплывала наверх, к миру яви, где ничего такого случиться не может.

— Меня везут в Минну.

И тут, на краю пробуждения, Чи вспомнила, кому принадлежит этот голос.

— Ахей! — вскричала она и проснулась от звука своего голоса. Рядом сидел, поджав ноги, Сальма — он, видимо, тоже проснулся в этот самый момент. Скованное Горе лежала, приподнявшись на локте, широко распахнув белые глаза.

— Ночной брат… — тихо сказала она.

— Чи, ты в порядке?

— Не знаю… — Она тяжело дышала, как после бега. — А что стряслось?

— Что-то здесь побывало, — уверенно сказал Сальма.

— Что? И почему она… почему ты так говоришь?

Чи обращалась к Скованному Горю, но та молчала.

— Я почувствовала… Сальма, да скажи же, в чем дело!

— Не могу. Я мало что знаю, и ты мне все равно не поверишь.

— Ты хочешь сказать, что это был просто сон?

— Вот именно, — с привычной улыбкой ответил Сальма.

— К тебе прикоснулась тьма, — взволнованно сказала Скованное Горе. Днем она говорила мало и только держалась за руку Сальмы, которую он ей протянул.

— Да нет же, мне это приснилось, — заспорила Чи. Ей хотелось верить, что это вправду был сон… непонятно только, хороший или плохой.

— А ну, тихо там! — гаркнул один из двух солдат Тальрика, постучав в крышку люка. — Вот разбудите капитана, будете знать!

Чи наморщила лоб.

— Почему капитан спит днем?

— Днем? — удивился Сальма.

— Светло ведь.

— Нет, Чи. Темно.

Чи недоверчиво уставилась на него. Она так ясно видела и Сальму, и Горе, и голые стены трюма. Вот только свет был какой-то странный, вроде лунного, и не показывал красок. Даже переменчивая кожа и волосы Горя казались в нем скопищем серых пятен.

Сальма показал на вентиляционные щели в стене: там было еще темнее, чем вечером, когда они легли спать.

— Сальма, — медленно проговорила Чи, — я, кажется, обрела Наследие Предков. Или это оно меня обрело. А у тебя как было? Как ты понял впервые, что…

— Я подскакивал в воздух, а на землю не падал.

Взволнованная Чи не уловила сарказма. Это, безусловно, жуканское Наследие, хотя и весьма необычное… и ничего странного, если оно пришло к ней именно здесь, в этой закупоренной коробке.

Есть, правда, ночные создания, которые видят в темноте от рождения, не нуждаясь в Наследии. Недавно она встретилась с одним из таких, и его кровь осталась у нее на руках.

«Ночной брат», — сказала женщина-бабочка, а с Чи во сне говорил голос Ахея.

На стенке, к которой она прислонилась, медленно таял иней, хотя ночь была совсем не холодная.

Разведчики вернулись к своим еще затемно, до рассвета: бесшумно ступающий Тизамон впереди, Таниса за ним. Вся эта ночь для нее прошла как во сне. В пути она с трудом поспевала за Тизамоном. Они пробрались через сторожевые посты, прячась от прожекторного луча, шарившего по всему военному лагерю. За все это время они не перемолвились ни единым словом. Поначалу Тизамон, казалось, вовсе не замечал, что она с ним, но потом между ними возникла некая молчаливая общность. Раньше он, притаившись под стеной склада или барака, обводил взглядом все видимое пространство — теперь он смотрел, к примеру, налево, а Таниса направо. Он явно проникся к ней своего рода доверием, хотя по-прежнему не обращал на нее никакого внимания. У невольничьих ям Таниса отправилась на розыски самостоятельно, поскольку знала Сальму и Чи, Тизамон же остался на страже.

С тем же безмолвным пониманием они двинулись обратно к опушке леса. Между деревьями стоял непроглядный мрак, словно в полночь, но Таниса все-таки различала стволы — и не только их.

Когда она остановилась как вкопанная, Тизамон спросил:

— Ты тоже их видишь, верно?

До его вопроса Таниса не была в этом уверена, но в лесу действительно маячили чьи-то фигуры — вроде бы человеческие. Они походили на мантидов, но еще больше напоминали богомолов, насекомых в хитиновом панцире с вросшими в него шипами и сучьями.

— Нет, — сказала она, отворачиваясь, — ничего я не вижу. — Она выросла в Коллегиуме, в рациональном мире науки, и не желала признаваться в чем-то подобном.

— Твоя кровь говорит иначе, — тихо произнес Тизамон, и молчание снова возобладало.

Новую стоянку Стенвольда они отыскали не сразу. При виде их робкая надежда исчезла с лица жукана.

— Не нашли? — спросил он.

Тизамон, покачав головой, сел у догорающего костра.

— Пленные там содержатся в ямах, — сказала Таниса. — Мы посмотрели в каждой — их нигде нет. Может, они заперты в каком-то бараке, но это невозможно проверить.

Она заняла место рядом с Тизамоном, лицо которого оставалось все той же холодной маской бойца, всегда готового вступить в схватку. Их ночное согласие ушло без следа; он снова отказывался признать, что она существует. Всего пару минут назад они пробирались по лесу, как единое существо — теперь он отрицал это, переделывая свою память, как было удобно ему. Гнев и горечь волной поднялись в Танисе.

Ведь было же согласие, было понимание — куда это все делось? Таниса сжимала кулаки, в который раз жалея, что с ними нет Чи, единственного человека, которому она могла излить душу.

Еще одна причина, чтобы этого человека спасти. Таниса встала и пересела к Стенвольду.

— Зачем вы переменили стоянку? — спросил Тизамон. — Найти ее было не труднее, чем старую.

— Ночью тут побывали гости: патруль осоидов загнал нас в глубину леса. И ничего там такого нет, Тизамон, — добавил Стенвольд, видя, как вздрогнул мантид. — Одни деревья.

— В самом деле? И вы вот так, запросто, вошли в Даракион и вышли обратно?

Стенвольд и Тото смущенно переглянулись.

— Представь только нас с парнем в лесу, да еще в темноте… что тут скажешь?

— Ну, скажи все-таки.

— Было темно, слышались какие-то звуки… не нравится мне ночью в лесу. — Слышались звуки, да. Еще как слышались. Стенвольд опасался, как бы у него на лице не проявились следы той паники, которую он тогда испытал. Они с Тото блуждали по кругу, не находя троп — одни только колючие заросли. Потом набрели на поляну, с которой, насколько можно было определить ощупью, вовсе никакого выхода не было. Они все руки себе ободрали о кору вековых деревьев. Тото хотел уж зажечь фонарь, наплевав на осоидов, но зажигалка только искрила, и тут вокруг них и вдали послышалась какая-то мелодия, похожая на дыхание леса. — Врагу таких развлечений не пожелаю, — завершил Стенвольд, и Тизамон, торжествующе фыркнув, задал новый вопрос:

— А ном где?

— Ахей? — потупился Стенвольд. — Его с нами не было, но не думаю, что осоиды схватили его. Он умеет летать и хорошо видит ночью. Может, он где-то близко, только к нам не подходит. Очень уж ему не хотелось заходить в этот лес.

Отчаявшись найти выход, Стенвольд с Тото стали дожидаться рассвета, а вокруг скрипел и шевелился темный, нагоняющий холод Даракион. Спать они даже и не пытались, вздрагивали от каждого звука и спрашивали себя, может ли ночь быть такой ужасающе долгой.

Потом они услышали это. К ним медленно, осторожно двигалось что-то очень большое. Тото стал вслепую заряжать арбалет, Стенвольд вытащил меч. «Не верю я в Тизамоновы сказки», — твердил он себе, а предательница логика, ухмыляясь, шептала: «Почему обязательно призраки? И в материальном мире есть много такого, что может убить». Он представил себе крадущегося богомола десяти футов ростом — огромные глаза прекрасно видят во тьме, смертоносные руки прижаты к груди. Стенвольд выставил меч вперед, Тото продолжал безнадежную возню с арбалетом, а оно подбиралось все ближе.

Тогда они бросились наутек, и в этот самый миг на поляне вдруг посветлело. Продираясь через шиповник, они бежали без передышки, пока не очутились на краю леса, в полумиле от своего прежнего лагеря. Весь остаток ночи у них ушел на поиски самохода.

— Это просто лес, — упрямо сказал Стенвольд, — а воображение в темноте всегда разыгрывается. Мы были вдвоем, при оружии, и ничего особенно не боялись. Ахей, вот за кого беспокойно.

— Может, он просто смылся, — угрюмо сказал Тото. — Это не его миссия.

— Когда он вернется… — Стенвольд помедлил и повторил: — Когда он вернется, надо будет принять решение… как и в том случае, если он не придет. Мы не знаем, в Асте ли сейчас Сальма и Чи; кстати, Ахей тоже может быть там, если его все-таки взяли. Есть вероятность, что их уже увезли на восток, в Империю — и непонятно, хорошо или плохо то, что их держат отдельно от прочих.

— Как это? — не понял Тото.

— Их могли забрать на допрос. Не пугайся заранее — может, их просто решили запереть понадежней, но мы с Тизамоном знаем, что осоиды обычно делают с пленными.

— А что, если ночью туда пойду я? — неуверенно предложил Тото. — Подкрадываться бесшумно я не мастак, но замки хорошо взламываю.

— Может, и до тебя дойдет, — скорчил гримасу Стенвольд, и тут голос Ахея спросил:

— Что такое Минна? — Пепельно-бледный ном едва стоял на ногах, глаза сузились в две белые щелки.

— Где тебя, во имя разума, носило всю ночь? — осведомился, в свою очередь, Стенвольд.

— Минна, — холодно повторил Ахей. — Это название о чем-то тебе говорит?

— Еще как говорит. — Тизамон, встав, выпустил коготь.

— Ее везут в Минну. В этом городе ее нет.

— Как ты это выяснил? — недоумевал Стенвольд.

— Есть способы… ты не поймешь.

Стенвольд и Тизамон обменялись взглядом. Все, что касалось Минны, не входило в число их счастливых воспоминаний.

— Это просто смешно, — заявил Тото. — Откуда он может знать?

— Ее везут в Минну, — стоял на своем Ахей.

— Он мог пробраться в Асту и что-то услышать, — предположила Таниса. — Только ты не делал этого, правда?

— Способы есть, — подтвердил Тизамон. — Серые господа…

— Зеленые слуги, — завершил Ахей. Знали бы они, чем он рисковал, прибегая к таким вот способам. — Хотя бы ты мне веришь, мантид.

Сделав движение, которого Ахей не уловил, Тизамон приставил коготь к самому его горлу. Ном замер. Сердце у него ушло в пятки, но со стороны это было незаметно.

— Я не дурак, и мое доверие нелегко заслужить, — сказал Тизамон. — Не исключено, что тебе платят наши враги. Номы — тонкие штучки, я бы не удивился. Чего лучше заманить Стенвольда в Минну и схватить его там.

— Я говорю лишь то, что видел, Зеленый Слуга. Если ты так хорошо нас знаешь, неразумно с твоей стороны угрожать мне.

Коготь нажал, выдавив крошечную капельку крови.

— А ты меня не пугай, — сказал Тизамон, но Стенвольд, хорошо изучивший своего друга, различил в его голосе тень неуверенности.

— Я не убийца, как ты думал раньше, и не шпион. Если хочешь, я скажу одну вещь, которая тебя убедит, но только на ухо.

Тизамон, не отнимая когтя, нагнулся к Ахею. Тот что-то ему прошептал. Мантид тут же отпрянул, убрал коготь в перчатку и объявил:

— Он говорит правду.

— Полученную путем мистического сеанса? — усомнился Тото. — А если Чи сидит в одном из тех вон домов? Ее, того и гляди, пытать будут, а мы возьмем и потащимся в другой город из-за того, что тебе было видение? Ты-то ведь не клюнешь на эту чушь, Стенвольд?

Жукан, однако, ответил не так, как хотелось Тото.

— В мире есть много такого, чего мы не знаем, — сказал он. — Я долго не мог примириться с этим, но скажу откровенно: у меня есть объяснение далеко не всему, что я наблюдал. Тизамон, ты действительно в это веришь?

Мантид молча кивнул.

— Таниса?

— Я поддерживаю Тото. — Девушка злобно посмотрела на Тизамона. — Надо сходить в Асту хотя бы еще один раз.

— В Коллегиуме принято голосовать, — сказал Стенвольд, — и у меня, полагаю, решающий голос. Вся эта мистика выше моего понимания, но логика подсказывает, что Аста — всего лишь промежуточный пункт. Видных пленников, вероятно, действительно должны были переправить в ближайший город, то есть в недоброй памяти Минну. Слушай, Тизамон… — Жукан прикусил губу.

— Говори, — поощрил тот.

— Мне трудно придерживаться того, чего я не понимаю…

— Ты всегда таким был.

— Но такое судьбоносное решение я принимаю впервые. Что сказал тебе ном? Что тебя убедило в его правдивости?

— Вряд ли это тебе поможет.

— Все равно, скажи мне. Пожалуйста.

Тизамон пожал плечами:

— Те, кто сообщил ему про Минну, сказали еще, что не тронули нас из-за моего знака. — Он потрогал свой символ Бойцового Богомола: меч в золотом круге. — Я заслужил это, Стенвольд. Огнем и кровью.

Стенвольд, оторвав от него ошалелый взгляд, посмотрел на других. Тото все еще смотрел с вызовом, но Таниса, судя по всему, передумала.

— Решено — едем в Минну. — У Стенвольда вырвался тяжкий вздох: не думал он, что ему снова доведется побывать в этом городе.

На поле, где они сели, развевались черные с золотом флаги. Их неуклюжий геликоптер скрипел и трясся, несмотря на ремонт, которым Ааген занимался всю прошлую ночь.

Двое из трех пленников моргали и щурились после темного трюма. Чи заслоняла рукой глаза Сальмы, зная, что у него они гораздо чувствительнее, чем у нее, но Горе смотрела прямо на солнце, вбирая в себя его свет. Вчера она бледнела и чахла, а теперь начала сиять. Солдаты-осоиды отступили на шаг от нее, и весь аэродром уставился на такое диво.

По приказу Тальрика пленных погнали куда-то — Сальму и Чи грубо, Горе несколько бережнее. Она в самом деле прекрасна, невольно признала Чи, глядя, как переливаются краски на ее коже.

От города Чи получила лишь мимолетное впечатление. Узкие улицы, потом какая-то лестница, ведущая вниз; мужчины и женщины с голубовато-серым оттенком кожи, не совсем жуканы и не совсем муравины — еще одна новая раса. Очень много осоидов: одни в боевой броне, другие в штатском, но тоже скорее всего солдаты, если верить рассказу Тальрика. Мушиды летали с донесениями или стояли на вышках с луком и стрелами за спиной.

Чи заметила также высоких стройных людей, похожих на раба-музыканта из колонны Брутана. Босые, в желтых рубашках и черных брюках, они выглядели как имитация своих имперских хозяев и носили оружие — колья и кинжалы-двузубцы. Чи решила, что это нечто вроде городской стражи.

Ясное дело, осоиды полагают ниже своего достоинства исполнять полицейские функции. Этих стражников они, наверное, приобрели после очередного завоевания.

Очень скоро на пленников упала тень здания, торчащего среди скромных, с плоскими крышами домиков Минны, как безобразный нарост: не иначе, его воздвигли осоиды. Широкие ступени вели к колоссальной парадной двери, в которую свободно мог въехать грузовой автомобиль. По бокам от нее стояли две статуи, не подходящие ни к городу, ни к зданию, ни друг к другу. Одну, абстрактную, создал некий безумный гений, у которого камень струился меж пальцев, как вода. Другая изображала воина в диковинных доспехах. Сальма, увидев ее, оступился и чуть не упал; из этого Чи заключила, что скульптура трофейная и привезена с его родины.

Они прошли через вестибюль, пронизанный, как копьями, солнечными лучами — выставленные здесь предметы отличались скорее роскошью, чем художественной ценностью, — и спустились вниз, в подземелье. Ааген увел куда-то Горе, успевшую напоследок оглянуться на Сальму. Тальрик, взяв Чи за подбородок, запрокинул ей голову.

— Сейчас у меня дела, но я вернусь, и мы закончим наш разговор. Приготовьтесь.

Готовиться предстояло в камере, дверь которой захлопнулась за Чи миг спустя.

Тальрику, по ту сторону двери, тоже было о чем поразмыслить. Итак, Минна, работающая в числе других городов на будущую войну с Нижними Землями, справляется с этой задачей недостаточно хорошо. Неужели это действительно происходит вследствие морального разложения Ультера? Так полагает Рекеф — значит, и Тальрик должен так думать.

По дороге к губернаторскому дворцу он внимательно наблюдал за толпой и только благодаря этому заметил те Берро, следившего, в свою очередь, за ним. Мушидов полным-полно всюду, потому Рекеф и берет их на службу. Рекеф не доверял как Ультеру, так и Тальрику; капитан-майор предчувствовал, что скоро окажется перед выбором, о котором ему не хотелось даже и думать.

Тальрик, что многие сочли бы странным для агента-разведчика, смотрел на жизнь просто. Это означало, что он всегда сознавал, кому служит; именно поэтому он так легко согласился на работу в зарубежном отделе. Всегда твердо знал, что правда на стороне Империи, а мятежные, неорганизованные жители прочих стран должны подчиниться ей. Простые истины, если в них веришь по-настоящему, помогают избежать многих трудностей… но трудности, как он теперь убедился, рано или поздно все равно возникают.

Им с Ультером есть что вспомнить. Тальрик тогда был пятнадцатилетним юнцом, самым молодым среди унтеров. Десять человек, которыми он командовал, поставили вблизи от ворот, и он проявил себя хорошо.

Штурмом командовал полковник — Тальрик теперь уже позабыл его имя, да это и не важно: он все равно погиб. Не в бою с миннскими жуканами, а от рук наемного убийцы, которому, по слухам, заплатило Сообщество. Уличными боями командовал уже майор Ультер. Миннцы не были муравинами и не владели телепатической связью, зато на улицы вышли все до единого, даже дети. Расправлялись с ними обычным методом: сначала разрушай что попало, а потом приставь нож к горлу одного или нескольких вожаков. Ультер, по мнению Тальрика, проделал это блестяще: Минну взяли вдвое быстрее, чем было намечено, и понесли вдвое меньше потерь.

А юный Тальрик занимался уличным патрулированием, подавлял сопротивление и вылавливал лидеров. После взятия города его, на зависть ровесникам, произвели в лейтенанты, Ультер приблизил молодого офицера к себе, и Тальрик на деле постиг порядок и устройство Империи.

Ультер, как он всегда полагал, и предложил его кандидатуру Рекефу… какая ирония. Пока еще, конечно, можно надеяться, что слухи не подтвердятся и Ультер окажется верным столпом Империи, но много ли шансов на столь благополучный исход?

Тальрика проняло холодом. Допустим, он доложит Рекефу, что Ультер за эти семнадцать лет не споткнулся ни разу — что будет тогда с ним самим? Разве стали бы его сюда посылать, не будь все предрешено заранее? И кого из них двоих подозревают по-настоящему?

Слишком много вопросов, а опереться не на что. Он отыскал Аагена, следившего за погрузкой своей машины.

— Лейтенант Ааген, — тот рассеянно отдал честь, листая пухлую накладную, — поручите другому пилоту отвести геликоптер обратно в Асту.

— Господин капитан? — встрепенулся Ааген.

— Ты мне понадобишься здесь. Поступаешь в мое распоряжение.

— Но…

Тальрик отвел его в сторону, держа за плечо.

— Послушай. Я тебя давно знаю…

— Да?

— И мне нужен кто-то, кому бы я мог доверять.

Ааген оглянулся через плечо на грузчиков.

— Но губернатор…

— Губернатору и его людям я доверять не могу.

— Вот, значит, как? Слушайте, я ведь механик, не какой-нибудь шпик.

— А повышение заслужить не хочешь? Кстати, ты уже присутствовал на допросах в качестве специалиста?

Ааген неохотно кивнул.

— Ну вот видишь. Ты можешь оказать мне большую услугу.

Все были рады, что у них есть на чем ехать — все, кроме Ахея, который охотно бросил бы всю компанию вместе с их колымагой. Дорога из Асты в Минну была сплошь забита чернью и золотом, но машина, которую Тото и Стенвольд заводили два раза в сутки, успешно ковыляла по бездорожью.

Империя это или пока еще нет? Стенвольд знал, как ненадежны карты, пытающиеся зафиксировать изменчивые границы. Рубежи Империи пролегают там, где угодно Империи… пока ей не окажут достойного сопротивления.

Окажут ли? Как воспримет Ассамблея его доклад о тихой Асте, превратившейся в военную базу, — снова зажмет уши и выставит его вон?

К востоку от Даракиона жили один козопасы да погонщики жуков, и никаких признаков имперского правления здесь не было видно — что возьмешь с бедноты. Однажды на огонек к путешественникам пришли местные голубовато-серые жители, тихие и угрюмые. В основном это были метисы с жуканской и осоидной кровью; передвижка границ не спасла их от нищеты, но они не задавали вопросов, и свежее мясо, принесенное ими, пришлось очень кстати.

Имперский патруль никого не застал врасплох. Тизамон, Ахей и Таниса заблаговременно спрятались и приготовились к обороне, Тото и Стенвольд ждали рядом с машиной.

Теперь-то Стенвольду сделалось ясно, что они не где-нибудь, а в Империи. Будь иначе, здесь скорее всего пролилась бы кровь, но эти крылатые солдаты просто делали свое скучное повседневное дело. Стенвольд, странствующий механик, едущий со своим подмастерьем на древней машине в Минну, спросил осоидов, есть ли шанс найти там работу. Сержант пожал плечами, постращал их немного, получил взамен немного имперских денег, и патруль снова растаял в небе.

— Почему нас не арестовали? — удивился Тото.

— Кого — старого ремесленника с мальчишкой?

— Ты Стенвольд Вершитель. Они должны знать…

— Вряд ли каждый солдат Империи носит мой портрет в кармане, Тото. Кроме того, здесь нас не ждут. — Трое остальных уже вылезли из укрытия и шли к ним. — Мы сами еще недавно не знали, что окажемся в этих местах.

Наконец вдали показался холм с городом Минной и летным полем, так хорошо памятным Тизамону и Стенвольду. Наблюдательный пункт устроили на противоположном холме.

Стенвольд навел на город подзорную трубу, долго лежавшую без употребления.

— Стены укрепили заново, — докладывал он, — но артиллерии вроде бы стало меньше. Думаю, их тревожит не столько внешний враг, сколько внутренний. На башнях имперские вымпелы. — Окуляр медленно обходил город. — А на месте Консенсуса вырос какой-то громадный прыщ — символ новой власти, похоже. На аэродроме оживление — теперь это, вероятно, главный воздушный узел маршрута Аста — Нижние Земли. — Он опустил трубу и аккуратно ее сложил. — Трудновато нам будет.

— А когда нам было легко? — откликнулся Тизамон. Оба посмотрели на своих молодых спутников. Арахнидка, ном, полукровка — все довольно приметные. — Я проберусь туда… — начал мантид, но Стенвольд его перебил:

— Не в этот раз. Теперь пойду я.

— Стенвольд, ты совсем не умеешь действовать скрытно…

— Зато я жукан, а нас в Империи очень много. Странствующий механик может работать повсюду, где есть машины.

— Осоиды тебя ищут, — сказала Таниса.

— Возможно, но в этом городе столько народу, что отыскать одного человека не так-то просто. Тото я возьму с собой как моего подмастерья. Так мы будем еще меньше бросаться в глаза, верно, парень?

Тото, нервно сглотнув, кивнул в знак согласия.

— И что же вы будете делать в городе? — поинтересовался Тизамон.

— Поспрашиваем. Там мог остаться кто-то из наших знакомых, и если существует какое-то сопротивление, они наверняка в нем участвуют.

— Будь осторожен, — предостерег мантид. — Нет никакой гарантии, что тебя встретят с распростертыми объятиями.

— Меня и не за что так встречать, но иного выбора я не вижу. Одни мы миннскую тюрьму приступом не возьмем. Вот установлю контакт, и подумаем, как лучше переправить туда вас троих. Если не найдется легкого способа, то придется нам с Тото, хоть и не созданным для тайной войны, управляться вдвоем, а вы поступайте на свое усмотрение. Договорились?

— А место встречи? Я не хочу, чтобы все вышло, как в Геллероне, — сказала Таниса, — тем более что в Минне осоиды так и кишат.

— В Минне две площади — было, во всяком случае. На восточной раньше помещалась торговая биржа, которой руководил старый скорпи по имени Хокиак — может, он и поныне там заправляет.

— Подозрительное местечко, — припомнил мантид.

— Надеюсь, таким оно и осталось. Хокиак еще до осоидов был заправилой черного рынка; если он или его преемник до сих пор занимаются этим, то нам повезло. Все недовольные и подпольщики пользуются услугами черного рынка. Если получится, я замолвлю там словечко относительно вас.