Чара силы

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Серая стена ливня отгораживала мир — в трех шагах предметы теряли краски, их очертания расплывались за потоками воды. Дождь зарядил с ночи, и сейчас, на рассвете, низкие тучи еще не истратили своих запасов влаги. Они закрывали все небо, не давая солнцу пробиться к земле, и внизу царил почти ночной сумрак. Ветер с огромным трудом ворочал неповоротливые тучи, тщетно стараясь сдвинуть их с места, но у него ничего не получалось.

Все‑таки ливень выдыхался — если ночью он лил как из ведра, то сейчас это был всего лишь проливной дождь, который обещал к середине дня превратиться в изморось, а к вечеру — перестать совсем.

Мир уже был напоен водой, наполнен ею, как губка, но все же сквозь серую стену воды пробивались отсветы огня, с которым дождю оказалось трудно справиться.

Одинокий замок возвышался над нешироким морским заливом северного моря. Стены его напоминали отточенные ветрами скалы, казавшиеся вершинами горы. Сейчас, серым осенним днем, замок и впрямь можно было принять за нагромождение камней, если бы не языки огня, охватившие его.

Замок горел. Ворота его, покореженные мощным ударом, были сорваны с петель и брошены в грязь. Под ними бежали дождевые потоки. Внутри, на дворе, стоял шум сражения, сквозь который пробивался треск и гул пожара.

Горели пристройки, распространяя удушливый запах гари. Из‑под объятой пламенем крыши еще доносились визг и рев — там в огне погибали лошади. Но люди не спешили прийти к ним на помощь — сейчас каждый должен был рассчитывать только на себя и на случай.

Под стеной и во дворе — всюду валялись тела защитников замка. Последние оставшиеся в живых воины с боем отступали к самому замку, отчаянно обороняясь от противника, заметно превосходившего их числом. Силы были неравны — против людей шли полукровки, наемники Кощея. Страшно напоминающие людей, они силой и ловкостью больше походили на нежить. Не обращая внимания на редкие незначительные раны, они методично уничтожали одного человека за другим, вынуждая оставшихся в живых отходить.

Стены замка, поблескивающие окнами, словно дрожали из‑за стены дождя. В окнах отражалось зарево пожара, и казалось, что замок плачет кровавыми слезами. Оставшиеся в живых воины — числом поменьше — наконец достигли закрытых изнутри дверей и, зная, что находящиеся внутри не станут рисковать и впускать их внутрь, подняли мечи, готовясь умереть.

На ступенях закипел бой. Но, прежде чем защитники нанесли врагу заметный урон, наемники предприняли обходной маневр. Пользуясь тем, что, кроме горстки смельчаков, на дворе не осталось ни единого человека, несколько оборотней ловко вскарабкались на заборолы и, пригибаясь, побежали по гребню стены к замку, окна которого находились от края стены в опасной близости.

Укрывшиеся в замке воины заметили это слишком поздно и еле успели сообразить, что к чему. Со. стуком распахнулось одно из окон, освобождая дорогу стрелку. Он поднял лук и выпустил несколько стрел. Трое нападавших, остановив бег, скорчились, хватаясь кто за живот, кто за глаз, и упали со стены, но меткий ответный выстрел сбил и лучника. Не успел новый воин занять его место, как бежавший впереди наемник достиг оставшегося открытым окна и с воинственным криком прыгнул внутрь.

Вслед за ним ринулись остальные, и в замке закипела схватка. Сражавшиеся снаружи последние воины поняли, в чем дело, только когда из окна над ними донесся отчаянный женский крик. Воины дрогнули на миг, смешались — и, воспользовавшись замешательством, оборотни накинулись на них, выдирая из рук оружие и связывая пленников.

В замке продолжался бой и грабеж. С треском рухнула крыша конюшни, взметнув вихрь огня. Несколько головешек попало на стену, и нападавшие тут же бросили их в распахнутые окна. Из одного сразу же повалил густой дым.

Связанных воинов оборотни оттащили на середину двора, когда послышался шум от дверей — нападавшие добрались до завалов и раскидывали их. Наконец двери подались, и наемники распахнули их, означая тем самым победу.

Но замок еще жил и сражался. Пока не все его защитники были убиты: на лестницах и этажах воины продолжали бой, сражаясь уже не только и не столько за свою жизнь, сколько потому, что не хотели попасть в плен живыми.

На самом верху, на башне, послышался стук распахиваемого окна и завывание зверей. Все; кто был на дворе — пленники и их охрана, — разом вскинули головы.

В проеме распахнутого окна змеились языки пламени — внутри пожар распространялся гораздо быстрее, чем могло показаться. На фоне огня возникла фигура женщины с ребенком. Из облаков дыма к ней тянулись лапы и руки. Несколько секунд женщина смотрела на них, потом подхватила ребенка на руки и прыгнула вниз. Мелькнув в воздухе, она упала прямо в самый центр горящего сарая. Многие пленники отвели глаза…

По замку еще очень долго шныряли наемники, раскидывая утварь, ломая и бросая в огонь все, что можно. Некоторые орудовали топорами, разбивая двери и в щепы круша полы. Те же, кто не был занят грабежом, выволакивали во двор новых пленников — слуг и служанок. Всех их сгоняли в толпу под охрану оборотней. Те плотоядно облизывались, разглядывали женщин, с которых уже кто‑то успел сорвать часть одежды, и представляли, кто из них какую выберет, когда все будет кончено.

Один из наемников бросился с докладом, и не успел грабеж закончиться, как в замок въехал сам Кощей.

Дождливая погода поздней осени ему не слишком нравилась — он не привык к холоду и сырости, а потому с самого начала был настроен зло и непримиримо. Но охота, которую он вел уже несколько дней, была слишком важным делом, чтобы доверить ее своим наемникам, а самому сидеть в тепле и ждать новостей.

На сей раз Кощей был почти уверен в успехе — не зря он так долго колесил по южным границам Гипербореи и Диким Лесам, чтобы не добиться своего. Он подъехал к пленникам. Те подняли головы, разглядывая высокого, тощего, нескладного юнца в мокром плаще, с сердитым красным лицом. Белые волосы его намокли, потемнели и были теперь цвета лошадиных зубов. Кощей неловко слез с лошади и подошел к пленникам.

— Эй, вы! — заговорил он, перекрывая шум пожара и погрома. — Мне не нужны ваши жизни — погубить их вы можете только своим упрямством. Вы останетесь живы, если согласитесь помочь мне…

Он остановился, потому что один из пленников смачно сплюнул ему под ноги.

— Не самый умный ответ, — отметил Кощей и махнул рукой.

Несколько оборотней подскочили и выволокли смельчака из строя.

Это был пожилой воин, раненный в плечо и в ногу. Покачиваясь, он старался сохранить равновесие, но это удавалось ему с трудом. И все же он не отвел глаз, когда оборотни обступили его, обнажив оружие. Последовало несколько быстрых взмахов — и разрубленное тело упало в лужу, смешивая кровь с дождем. Какая‑то женщина закричала, оседая на землю.

— Вы видели, что случилось с тем, кто попробовал возражать и лезть вперед с бессмысленным героизмом, — прокомментировал Кощей, не дожидаясь, пока женщину успокоят. — Все вы можете заслужить не только жизнь, но и свободу, если поможете мне. Я ищу одного человека, а мне доподлинно известно, что он был в этом замке и ночевал здесь. Возможно, он успел удрать — мы обложили замок еще с полуночи, и ни одна мышь не прошмыгнула мимо сторожей…

Один из оборотней мигом оказался подле и обнажил в ухмылке кривые клыки, будто говоря, что мимо таких, как он, пройти незамеченным невозможно…

— Скажите мне, где скрывается гость — и вы получите свободу, — подвел черту Кощей.

— Ты пришел с войной, — вдруг сказал один из пленных, — сжег замок и посеял смерть… А теперь хочешь, чтобы мы помогли тебе? Плохими мы были бы хозяевами, если бы выдали гостя на расправу тебе и твоим тварям!

Обиженные оборотни с ворчанием подались вперед, вынимая ножи. Судя по виду говорившего, это был не простой воин — возможно, один из' хозяев замка. Оборотни вцепились ему в плечи, чтобы вытащить и разрубить на куски, как и первого воина, но Кощей вовремя разглядел богатое шитьем дорогую ткань одежды пленника и остановил их. Подойдя ближе, он пристально вгляделся ему в лицо — говорившему было чуть за двадцать, но даже связанный он выглядел здоровее и крепче, чем Кощей. Он сразу же почувствовал зависть к пленнику — как и к любому человеку сильнее и крепче, чем он.

— Значит, он был твоим гостем? — спросил Кощей.

— Да, — ответил пленник.

— Ты знаешь его имя?

— Он назвался Даждем с севера. Больше я ничего не знаю!

— Правильнее будет сказать — «не скажу», но я поверю тебе, — согласился Кощей. — Они все твои люди?

Пленник огляделся по сторонам, и остальные невольно придвинулись к нему.

— Да, — кивнул он.

— Хорошо. — Кощей за локоть подтянул ближе самую молодую из женщин — скорее всего, служанку. — Ответь на все мои вопросы — и ни им, ни тебе ничего не будет грозить. Согласен?.. Итак, человек, назвавшийся Даждем, был здесь?

Пленник некоторое время раздумывал.

— Да, он провел здесь одну ночь, — наконец сказал он.

— Всего одну?

— Да. — Пленник не смотрел ни на Кощея, ни на женщину подле него. Взгляд его блуждал по стенам горящего замка — из дверей наемники торопливо Вытаскивали награбленное добро.

— Он часто приезжал сюда? — последовал новый вопрос Кощея.

— Я вступил во владения этим замком четыре года назад, — ответил пленник. — За это время он появился здесь всего однажды!

— Отлично. — Кощей толкнул женщину в сторону так, что она отлетела в грязь. — Ты спас одну жизнь… Теперь вторую…

Он вытащил из толпы еще одного пленника.

— Говори, — потребовал Кощей, — когда он уехал?

— Давно, — коротко ответил пленник. — В разгар дождя… Мы просили его остаться, но он не согласился…

— Врешь! — Кощей бросил пленника в другую сторону, и оборотни торопливо схватили его. — Мы были здесь, когда дождь только начинался! Он не мог пройти мимо нас незамеченным… Говори правду!

Допрашиваемый встретился взглядом с лежащим на земле пленником и ободряюще кивнул ему. Тот понял что‑то и покорно закрыл глаза, в то время как владелец замка поднял взгляд на Кощея.

— Он спешил, — объяснил юноша. — Может, это позволило ему проскользнуть незамеченным.

В его словах Кощею почудилась насмешка. Он сжал кулаки, и зорко следившие за всеми его словами и жестами оборотни поспешили перерезать лежащему горло. Владелец замка не дрогнул, услышав предсмертный хрип..

Остальные сбились в кучу, угрожающе и тревожно молча. Все они были готовы умереть молча, и Кощей это ясно понял.

Он с трудом заставил себя успокоиться.

— Хорошо, — обратился он к владельцу замка, — я сделаю так: задам последний вопрос. Ты отвечаешь на него честно — и я отпускаю тебя и всех, кто еще жив. Молчишь или врешь — и прощайся с жизнью. Ты и все они! Я вытяну из тебя правду! Куда уехал Даждь?

— Я не знаю, — последовал ответ.

Женщины тихо заплакали.

— Они утверждают, что ты знаешь! — торжествующе вскрикнул Кощей. — Сознавайся — я даю тебе последний шанс!

Владелец замка оглянулся на своих людей — и плач прекратился как по волшебству. Только одна совсем юная девушка продолжала всхлипывать.

— Даю руку на отсечение — красотка оплакивает свою девственность! — оскалился один из наемников и шагнул к ней. — Интересно будет порасспросить ее сперва…

Он уже поднял руку, но владелец замка заступил ему дорогу.

— Она моя сестра, — угрожающе начал он, — и ты сначала убьешь меня, а Потом уже дотронешься до нее…

Оборотень выхватил нож, готовый убить заступника, но Кощей остановил его.

— Он мне не все сказал, — напомнил он, — но ради сестры, думаю, станет поразговорчивее!

Владелец замка обернулся к Кощею.

— Можешь делать со мной что хочешь, — заявил он, — но я не знаю, куда уехал тот человек!.. Хотя… он сказал, что спешит домой — сказал, когда я хотел его задержать.

У Даждя могло быть сразу два дома — далеко на севере, в замке его отца, и на юге, где жила Марена. После нескольких лет разлуки муж мог пожелать увидеться с женой, но коль скоро он ее бросил, то мог и не заезжать к ней.

— Это вполне естественно, — отрезал Кощей, со слов Марены знавший преданность Даждя семье и дому. — Но по какой дороге он направился?

— Да какие дороги — все размыло… — проворчал кто‑то прежде, чем его успели остановить.

На неосторожного пленника зашикали свои, но Кощей уловил его слова и чуть не подпрыгнул от радости.

— Что ж, — он хлопнул владельца замка по плечу, — хоть и не ты, но все‑таки жизнь свою вы отспорили! Я слово держу — вы все останетесь живы… если не будете нам мешать!.. Ни один нормальный человек не станет путешествовать в такую погоду. Даждь захочет вернуться и попадет к нам… Эй! — окликнул он наемников. — Стеречь все дороги! Остальные за мной!

Дождь уже почти загасил полуразрушенную конюшню, в которую и согнали пленников. Наемники и оборотни бросились наружу.

Кощей остался во дворе, раздумывая, где лучше встретить Даждя. Тот мог явиться с минуты на минуту и, увидев издалека тронутые пожаром стены замка, заподозрить неладное. Следовало придумать что‑то такое, что заставило бы его проникнуть внутрь.

Но только Кощей додумался использовать пленников как приманку, со стороны конюшни послышались крики о помощи.

Голоса принадлежали наемникам. Окружавшие Кощея оборотни ринулись на выручку, но все равно опоздали.

Кто из пленников справился с веревкой — узнать не удалось, но несколько человек оказались свободны и напали на охрану. В рукопашной схватке несколько человек с той и другой стороны оказались убиты или ранены, когда к наемникам подоспела помощь.

Оборотни принялись рубить мечами направо и налево, и только окрик Кощея остановил их.

Он заметил то, ради чего пленники напали на охрану, — по стене торопливо карабкалась вверх фигурка человека.

Несколько лучников вскинули луки, пуская вслед ему стрелы, пока остальные снова связывали оставшихся в живых пленников. Но беглец был уже слишком высоко — намокшие тетивы не натягивались как следует, и стрелы не долетали до беглеца.

На глазах у всех он поднялся на заборолы и перебрался через них, исчезнув на свободе.

Кощей подскочил к поредевшей кучке пленников. Многие — даже женщины — были ранены, но на губах у них играли гордые улыбки. Они не отрываясь смотрели на стену.

Кощей развернул к себе владельца замка. Тот был ранен в стычке, но держался твердо. Будучи ниже Кощея на целую голову, он все равно смотрел на него свысока.

— Слушай, — прохрипел Кощей. — Только что вы потеряли свою свободу. До скончания века вы будете моими рабами. Этот пока ушел, но не обольщайся — рано или поздно мы выследим его и покончим с ним… Увести!

По знаку Кощея ему подвели коня. Наемники и несколько оборотней ринулись в погоню, а оставшиеся погнали пленников прочь из замка, на юг — в Пекло.

Ветер громыхал в вышине голыми ветвями деревьев, стряхивая наземь последние листья. Дождь зарядил надолго и не собирался переставать.

Лес и крутобокие холмы были до краев наполнены дождем. Вода была всюду. По земле в овраги бежали целые потоки, несущие листья и лесной мусор. Земля превратилась в жидкую кашу.

Петляя в зарослях кустарника, по склону холма пробирался одинокий всадник. Его рослый сильный жеребец шел широким тяжелым шагом опытного боевого коня — он сам чуял, куда поставить копыто, чтобы не споткнуться и не стряхнуть всадника. Но тот сидел так уверенно, словно родился в седле.

Конь и всадник успели промокнуть до нитки. Светло–желтая шерсть коня потемнела, грива и хвост слиплись и посерели. Всадник перестал натягивать на плечи мокрый плащ и подставил голову ливню. Казалось, вода хлюпала даже в сапогах.

Конечно, проще всего было остаться у очага с гостеприимным хозяином, который с удивительной широтой души делился с гостем всем, что у него было. Но Даждю не сиделось на месте. Десять лет, с самого дня свадьбы, он провел подле жены, в своей семье, пока не понял, что ему не повезло. Для Марены оказалось важнее ее мастерство чародейки и колдуньи, чем семья и дети. Она не желала их иметь и чуть ли не гордилась своим бесплодием. Даждь устал от нее и поспешил воспользоваться предложением Перуна отправиться на пару лет на запад, в Далекие Леса и дальше. Оба они бросили жен, а Перун — и не родившегося еще ребенка, но оба не слишком задумывались над этим.

С того дня миновало не год–два, а целых шесть лет. Даждь не выдержал первым — расставшись с Перуном на берегу западного моря, он спешил домой, в замок на севере. Он знал, что Марены там нет — сам когда‑то проводил ее в Пекло, — но спешил не к ней: хотелось увидеть отца, мать, младших братьев и обрадовать Диву–Додолу и ее ребенка, что Перун вернется будущей весною вместе с первыми оттепелями. Потом,, отдохнув, Даждь собирался навестить и Марену — за шесть лет она могла и изменить свое мнение о семье. Если так, то они будут счастливы.

Златогривый Хорс по привычке осторожно выбирал путь. Ливень, который не мог остановить Даждя, размыл дорогу, превратив ее в жидкое месиво, в котором разъезжались копыта коня. Двигаясь твердо и расчетливо, Хорс поднимался к вершине холма.

Дорога вилась как змея с перебитым позвоночником. Позволив коню идти самостоятельно, Даждь плотнее запахнулся в промокший плащ и задумался.

Слишком много времени, видать, провел он в боях и походах, сражаясь с чудовищами или служа местным правителям. Он устал и с радостью думал о том, как через десять — двенадцать дней, если непогода не задержит его, будет сидеть дома, в тепле. Сейчас он даже с нежностью вспоминал о Марене — какой бы она ни была, она продолжала оставаться его женой по закону, и он ее все‑таки любил.

Хорс взбирался на склон, выбирая путь между деревьями. Его всадник и сам не заметил, как они свернули с дороги и двигались без тропы, но строго на север, словно притягиваемые невидимой нитью. Мокрые безлиственные деревья стояли плотной стеной, их растопыренные ветви норовили нарочно ткнуть в лицо или сорвать плащ. Хорошо еще, дождь кончался, но все равно —на многие дни пути все вокруг будет так сыро, что раз или два придется переночевать на мокрых листьях. Как хорошо было бы…

Даждь вдруг ясно представил себе замок, где он ночевал сегодня — молодого, но не по годам умудренного хозяина, его жену, сестру и маленькую дочку. Словно что‑то предчувствуя, они не хотели его отпускать. Да и в самом деле — много ли он потерял бы, выехав на день–два позже?

Даждь поймал себя на желании вернуться назад и переждать непогоду. Однако он уже отъехал достаточно далеко — разумнее было продолжать путь.

Сдержав коня, Даждь выпустил из рук повод. Догадавшись о желании хозяина, Хорс остановился — его разум иногда был под стать человеческому, а сейчас конь замер, дабы не мешать седоку.

Прикрыв глаза, Даждь соединил кончики пальцев и сосредоточился на навязчивых мыслях об оставленном замке. Никогда не бывало такого, чтобы он ошибался в своих предчувствиях. Теперь следовало лишь выяснить, что случилось или случится в ближайшее время. Может, его кто‑то ждет впереди и лучше выждать удобного момента в замке?

Ему случалось медитировать даже на ходу, избавляясь от усталости во время долгих переходов по горам в юности, а потому сейчас мысль легко отделилась от сознания и поднялась к самым тучам, обозревая окрестности не только в будущем, но и в прошлом.

Далеко позади горел огонь.

Это был не мирный огонек, зажженный в ночи для заблудившихся путников, — то был настоящий пожар. Непогода мешала ясно рассмотреть его, но одно было очевидно — горело там, откуда Даждь недавно уехал.

Горел замок. Открыв глаза и не тратя времени, Даждь развернул коня и направил его вниз, к дороге.

Он спешил, и конь с первых же скачков перешел на галоп, вламываясь в заросли и топча кусты. Копыта скользили по грязи, но он мчался все быстрее и быстрее.

Припав к шее коня, Даждь молился только об одном — чтобы Хорс не споткнулся. Они скатились с холма и выскочили в седловину, заросшую кустами. Не тратя времени на то, чтобы следовать всем ее изгибам, Хорс понесся напрямик к соседнему холму.

Сочное шлепанье копыт по воде смешивалось с шумом дождя и завываниями ветра. Хорс мчался так, словно их преследовали враги. Даждь не направлял его, сосредоточившись на том, что ждало его впереди, — он ясно чувствовал опасность и не простил бы себе, если бы опоздал.

Срезая угол, его конь чуть поскользнулся на слипшихся листьях и приостановился, выравниваясь. Даждь откинулся назад и вбок, помогая коню, — и резко осадил его, останавливая.

Сквозь шум осеннего леса ему почудился странный звук. Выпрямившись в седле, Даждь прислушался.

Они находились у самого подножия холма, заросшего лесом, как отшельник бородой. Точно такие же холмы тянулись и вокруг, на севере постепенно переходя в горы. Дорога огибала все холмы, и если считать по изгибам, то до замка оставалось обогнуть всего четыре холма.

Чуть впереди, за поворотом, насколько Даждь помнил, открывалось небольшое болотце, окруженное рощицей берез. Оттуда и доносились странные звуки.

Сначала Даждь не разобрал их значения, а когда понял — не поверил, потому как существа, издававшие их, не могли оказаться так далеко от родных мест. Он замер, вскинув брови, но вот переклик охоты повторился. Сомнений больше не было — это был вой оборотней, идущих по следу. Судя по звучавшему в их голосах нетерпению, их жертва была совсем близко.

Даждь вспомнил свое видение пожара в замке. Человек мог быть оттуда — если же нет, добрым хозяевам скоро придется туго.

Но все эти мысли пришли позже — уже когда Даждь пришпорил Хорса, посылая его вперед.

Жеребец вломился в заросли, оставляя позади только валежник. Круша все на своем пути, он слетел со склона и выбежал к роще.

В безлиственной роще сейчас было далеко видно — обзору не мешали даже камыши у болота. В них мелькало темное пятно — человек.

Болото со всех сторон окружали холмы. Ливень не позволял как следует всмотреться в склоны с другой стороны, но погоня могла быть и близко — у оборотней очень чуткий нюх: взяв след, они не потеряют его, даже если пройдет несколько дней.

Человек снова мелькнул в зарослях камыша. Он еле бежал, но двигался целеустремленно.

Беглец и Даждь встретились на самой границе рощицы, на склоне. Всадник вынырнул навстречу человеку из‑за стены дождя так быстро, что беглец отшатнулся, падая. Хорс не успел остановиться, и его копыта прошлись по лежавшему.

Даждь спрыгнул с коня и склонился к беглецу, рывком переворачивая его лицом вверх. Человек был ранен — в его плече торчал обломок стрелы, и кровь сочилась на землю. Грубая одежда слуги была порвана и заляпана грязью болота. Он еле дышал, закатив глаза, в груди его при каждом вздохе что‑то булькало и свистело.

Даждь не помнил этого человека, но погоня оборотней что‑то да значила. Он склонился к беглецу и сдавил ему виски ладонями, приводя в чувство.

Человек вдруг открыл глаза. Их взгляд был неожиданно ясен, и он сразу же вскинулся, ловя руки Даждя.

— Господин мой, — прошептал он сорванным голосом и закашлялся кровью. — Господин мой…

— Что? — тряхнул его Даждь. — Что с ним?

— Беда! — выдохнул человек. — Беда… Они пришли… Всех убили, сожгли замок… Моя госпожа и ее дочь погибли в огне… Господин в плену — мне еле удалось бежать… Теперь их убьют!

Он опять зашелся кашлем, и Даждь было подумал, что Хорс ненароком ранил его. Но исцелять было некогда — следовало узнать как можно больше.

— Где они? — спросил он.

— Беги, спасайся! — Человек лихорадочно вцепился ему в плечо, приподнимаясь. — Эти твари не люди и не звери… Их много — больше сотни… Они пришли за тобой, человек севера. Им нужен ты… Спасайся!

— Сначала я должен помочь твоему господину, — возразил на это Даждь.

Человек склонил голову ему на плечо и устало прикрыл глаза.

— Ему уже ничем не поможешь, — тихо шепнул он, — как и мне… Я чувствую — мне конец… Брось меня здесь, спасайся сам… я…

Голос его стих совсем, и последних слов Даждь не расслышал.

Посиневшие холодные губы еще шевелились. Торопясь, пока незнакомец еще дышал, Даждь сбросил плащ, кладя на него человека, и коснулся его груди, исцеляя повреждения. Он сразу почувствовал, что у беглеца сломано копытами несколько ребер. Нужно было потрудиться…

В это время за его спиной послышался сиплый вой.

Даждь вскинулся, оборачиваясь. В зарослях камыша мелькали чьи‑то тени. Голоса их оказались столь знакомы, что сразу в памяти всплыли холмы в Пекле и распятие, которому его подвергли. Заныли шрамы на ладонях, от которых так и не удалось избавиться. Даждь отдернул руки, и человек тут же перестал дышать. Хорс испуганно ткнулся мордой в плечо хозяина, зовя поторопиться. Даждь осторожно положил мертвеца на землю и встал, жалея, что ничего не смог сделать для него. Но этот человек пожертвовал своей жизнью, чтобы предупредить его об опасности. Интересно, кто послал оборотней?

Погоня вылетела прямо на него. Передние радостно завыли, увидев человека, и ринулись на него. В надежде, что они отвлекутся на мертвеца, дав ему время, Даждь одним прыжком вскочил в седло и поскакал прочь.