Царская дорога

Глава 14

Еще месяц спустя. Год пятый от основания Храма. Месяц десятый, Гефестион, богу-кузнецу посвященный. Окрестности г. Ашшур. Ассирия.

Чудовищная по размерам армия Элама тащится на север вдоль берега Тигра, разоряя все на своем пути. Царь Шутрук-Наххунте, пылающий праведным гневом и жаждой наживы, не стал звать на эту войну князей юга. Уж больно долго ждать, когда из далекого Аншана придет армия. Это ведь месяца два-три, не меньше. Потому-то царь призвал только воинов Сузианы и прилегающих областей, собрав в поход тысяч пятнадцать-двадцать. Точнее сказать не смог бы никто, потому как никто этих воинов и не считал. Жалования им не полагалось, еды тоже, так зачем писцам утруждаться. Воюют здесь за добычу, а едят то, что возьмут по пути. Вот поэтому дорогу, по которой прошло войско эламитов, можно было спокойно увидеть с высоты птичьего полета. Вся она усеяна мертвыми телами и обгорелыми руинами деревень, до самых ворот Ашшура, который взяли в осаду.

Горе и разорение принес сюда царь Шутрук, но его каменное сердце не знает жалости. Толпы рабов и скота увели в Сузы, и еще больше добычи ожидается впереди. Там, в сердце Ассирии, его ждут нетронутые города, полные добра. Ашшур, Арбела, Нимруд, Ниневия… В этих землях уже лет десять не было войны, и даже крестьяне успели обрасти жирком. Огромный лагерь встал у стен столицы Ассирии, которая заперла ворота. Великий плач стоит над всей землей, и только двое здесь довольны своей жизнью. У них все идет просто отлично…

— Это уже третий рейс, драгоценный муж мой, — с удовлетворением заявила Цилли-Амат, глядя, как растет на палубе корабля куча награбленного добра, а количество кувшинов с брагой из фиников, напротив, стремительно уменьшается. Кулли купил себе право торговли, и все это время брел за войском, совмещая полезное с приятным. Ему все равно нужно было идти до самого Ашшура, чтобы получить назад своих верблюдов. Так почему бы попутно не поторговать. У него немалая свита: приказчики, охранники и погонщики. И их всех нужно кормить.

— Больше не приходи сюда, — сказал, подумав, Кулли. — Достаточно заработали. Я получу своих верблюдов и уйду, а на этих землях будет настоящий ахейский Тартар. Мчи отсюда, не останавливаясь, до самой Дур-Курильгазы. Севернее ее порядка уже нет.

— Да видела я, — нахмурилась Цилли-Амат. — Правый берег Тигра дотла разорен. Я всем богам молилась, пока корабль по берегу волокли. Все боялась, вдруг лихие люди налетят. Назад-то по течению пойдем, все безопасней.

— Шерсть отправили в Энгоми? — спросил Кулли.

— Пришлось на ослах везти, — поморщилась его жена. — Уж больно долго ждать брату. Он ее царским людям из Каркара сдал и домой поехал. Говорит, большая война на землях Хабхи идет. Стрелы туда возами тащат, а назад гонят скот и рабов. Государь твой ее до конца обчистил.

— Суета какая-то поднялась! — Кулли углядел волнение около царской ставки и крикнул. — Уцур! Пойди узнай, что там!

— Уже узнал, хозяин, — угодливо ответил слуга. — Говорят, армия царя Ашшур-Дана на подходе. Со дня на день два войска биться будут.

— Мне пора! — засуетилась Цилли. — В лавке один отец, а он уже старенький у меня. Может, на оставшееся вино скидку сделаем?

— По миру нас пустить хочешь, — мстительно заявил Кулли. — Никаких скидок, моя дорогая. У нас есть вино, а у воинов еще осталась добыча. Уедешь утром. А пока продавай!

Мерное покачивание коня навевало на меня дремоту. Хетты, шагавшие пешком или ехавшие на телегах, смотрели на нас с нескрываемой завистью, но гордо задирали подбородок, поймав насмешливый взгляд. Тащиться три недели по разграбленным в дым пустошам — невеликое удовольствие, но ведь мы дошли почти что до самого Ашшура. Ничего себе легкая прогулка получилась. Потренировал, называется, молодняк!

Кажется, я понял, почему от колесниц, в конце концов, отказались. Если я сетовал поначалу, что мне нужно кормить заводных коней и две сотни слуг, то, увидев армию хеттов в походном строю, я почувствовал себя автостопером, путешествующим по миру с одним рюкзаком.

Каждый из трехсот пятидесяти знатных воинов имел собственную свиту и обоз, в котором разобранные колесницы тащили в телегах, запряженных волами. Сотни таких телег, укрытых кожами, влекли меланхоличные быки. Они растянулись на пару километров, и этого зрелища мне не забыть никогда. Это же немыслимое богатство для нашего мира, который все капиталы считает именно в быках. Даже не в серебряных драхмах, ценность которых еще не для всех очевидна.

— Ё-мое! — присвистнул я, когда впервые увидел все это великолепие. — Да это же Формула 1 на выезде!

Аналогия оказалась полная. Стоит такая повозка как гоночный болид, а плотников, кузнецов, шорников и колесников приходится вести с собой едва ли не столько же, сколько воинов. Тяжелая колесница весит килограммов сорок, и на телеге их помещается две штуки. Отдельно везут запасные части и упряжь. А уж про оси и колеса даже говорить не стоит. Это расходный материал, который тратится в огромных количествах в процессе каждого боя. Их нужно брать с большим запасом, потому что пит-стоп для колесничего — дело более, чем обычное. Невесомые деревянные обручи, которые везут груз из трех здоровых мужиков, лопаются при хорошем прыжке по кочкам. Надо понимать, что воюем мы отнюдь не на английском газоне. Вокруг нас, на минуточку, каменистая степь.

Зачем мы забрались так далеко? А у нас другого выхода не было. Неумолимая судьба втянула нас в свою набирающую скорость спираль, не особенно интересуясь мнением смертных. Нас вел неумолимый рок, противостоять которому мы просто не могли. Ну, именно так я сказал Кузи-Тешубу, который услышав такое объяснение, ушел в себя на несколько часов, то ли запоминая сказанное, то ли пытаясь его понять.

Небольшой отряд, который Ашшур-Дан оставил на переправе, полег весь, но свою задачу выполнил. Он дал уйти войску, которое в спешке пошло назад, к Ашшуру. А вот почему оно туда пошло, мы узнали, только взяв языка.

— Убей меня гром! — растерянно посмотрел на меня Кузи-Тешуб, когда услышал, что к столице Ассирии идет огромное эламское войско. — Мой дорогой зять и брат! Если мы не добьем эту сволочь, я буду проклят духами предков. Такого случая нам больше никогда не представится.

Да, царь Каркемиша не титан мысли, но иногда его тоже просветляет. Если дать уйти ассирийцам, это будет немыслимой глупостью. И глупостью смертельно опасной. Нам никогда не простят этой победы. Ашшур-Дан накопит силы, обрушится на Каркемиш и сметет его. А потом придет моя очередь. Каркар и Угарит тут же станут следующей целью. А если он не сможет сделать этого сам, то непременно завещает детям. Каркемиш им как кость в горле, и они ни за что его не отдадут. Именно так они и поступили в моей реальности. Этот город, важнейший узел Царской дороги, стал бриллиантом в короне ассирийских царей.

— Нас мало, — поморщился я. — И ты еще со своими волами едва идешь. Прямого боя нам не выдержать, их намного больше. И стрел у меня маловато.

— Я тебе дам! — торопливо ответил Кузи-Тешуб. — У меня их несколько возов.

Нет, он все-таки сегодня поразительно догадлив. Он уже понял, что я затеял. Эта игра называется: кто последний, тот покойник. В нее очень весело играть, когда ты скачешь на коне, и совсем невесело, когда ты бредешь в арьергарде отступающей армии, растянувшейся на день пути. Ведь тогда у тебя примерно ноль шансов уцелеть.

Войско царя Ашшур-Дана представляло собой довольно жалкое зрелище. Это понимал даже Кулли, который стоял сейчас на высоком холме, коими богаты окрестности Ашшура. Он пристально, до боли в глазах, вглядывался в даль. В поход ушло десять тысяч, а назад вернулась едва ли половина. Видимо, множество отрядов провинциальной знати попросту разбежалось по дороге. Эламитов же было в несколько раз больше. Царь Ашшур-Дан только недавно смирил свою аристократию, и теперь она вновь решила поднять голову. Право на власть подтверждается здесь только победами. А когда их нет, то нет и настоящей власти. Большая, богатая страна может выстоять в череде поражений, но у Ассирии запас прочности невелик. Эта земля совсем недавно выбралась из десятилетия мятежей.

— Им конец! — с удовлетворением произнес Кулли. — Вот это я отомстил за украденных верблюдов. Аж сердце радуется. Кому рассказать, не поверят. Хотя рассказать все-таки придется. И как бы это половчее сделать, чтобы еще и серебра заработать? Надо какие-то правильные слова подобрать. Не зря же я страдал под палками палача, до сих пор вздохнуть больно. Хм-м…

Раздался рев труб, и цари проскакали вдоль строя своих воинов, поднимая их боевой дух.

— Сейчас начнется, — шепнул Кулли и крепко сжал амулет, висящий на шее. Его сама Цилли повесила. Сказала, что кошель серебра за него отдала. А если она столько отдала, значит, стоящая вещь. Не будет Цилли-Амат на всякий хлам серебро изводить. И эта мысль успокоила почтенного купца, внушив ему чувство покоя. И впрямь, чего бояться, когда огромная орда нависает над жидкой цепочкой ассирийцев.

Основа эламского войска — лучники и пращники. Их очень много, и они хороши. Туча стрел взлетела в небо, на мгновения закрыв от взора купца ассирийское войско, а потом упала вниз, с жадным нетерпением ища себе жертву. Отборные части царя Ашшур-Дана выстояли, прикрывшись щитами, но стрелы и камни летели, не переставая. Ассирийцы били в ответ, и их стрелы тоже косили полуголую пехоту Шутрук-Наххунте, но только было это напрасно. Воинов Элама куда больше, размен не в пользу хозяев.

— Колесницы пошли, — шепнул Кулли, который сражения такого масштаба не видел никогда. — А ведь они хороши! Пусть видят боги! Они великие воины.

Легкие, почти невесомые колесницы ассирийцев сорвались с места и обрушились на правый фланг эламитов. Возничие из знатнейших родов правили своей упряжкой движением пальцев, виртуозно объезжая камни и рытвины. Лучники, стоявшие на переплетении кожаных ремней, пускали стрелу за стрелой, выкашивая вражескую пехоту. По сравнению с ними колесницы Элама казались медленными и неповоротливыми. Они массивнее, и явно намного тяжелее. Даже обод колеса у них куда толще. Эламская знать, выехавшая навстречу, ударила по колесницам врага, сцепившись в смертельной схватке.

Тучи стрел, что летели с обеих сторон, рассеялись, словно утренний туман, и Кулли увидел, как отборные части Ассирии врезались в центр эламской пехоты.

— Ах ты ж! — Кулли снова схватился за амулет, когда увидел, как первый ряд упал, словно скошенный серпом жнеца. — Так вот чему предатель учил здесь воинов! Так царские гоплиты воюют. Спаси нас боги! Вдруг прорвут строй!

Нет, этого не случилось. Безумный натиск царского отряда был остановлен вязкой массой полуголой пехоты, которая умирала сотнями, но отступить не могла. Она давила огромным тысячеголовым телом, понемногу оттесняя тающее ассирийское войско. Как ни крути, а лучники продолжали стрелять через головы своих воинов, да и пращники бросали камни, каждое удачное попадание которых гарантированно выводило из строя самого умелого бойца.

На правом фланге ассирийские колесничие наголову разгромили эламитов и уже принялись за копьеносцев. И вроде бы вот-вот неповоротливая масса побежит, не выдержав их свирепого натиска, но тут случилось то, чего здесь никто не ждал…

— А это еще что такое? — неимоверно удивился Кулли. — Да неужто царь Эней с конницей подошел? А почему это колесницы с ним? У нас же нет колесниц. Ничего не понимаю!

Кулли терялся в догадках, но все это уже не имело никакого значения. Войско Ассирии, взятое в кольцо, начало таять, как тает весенний снег под лучами солнца. И даже штандарт Ашшура, на котором сиял позолоченный крылатый диск, вскоре упал, перерубленный чьим-то мечом.

— Та-ак! — Кулли спрятал амулет за пазуху. — Дело сделано! Я должен попасть к государю прежде чем он поговорит с Шутрук-Наххунте. Если этот горец узнает, что никакого посольства не было, он с меня шкуру сдерет, и будет в своем праве.

Я неверяще разглядывал своего тамкара, который выглядел так невинно, что мне в который раз захотелось набить ему морду. Его лицо, похожее на череп, обтянутый обожженной солнцем кожей, сияло такой преданностью, что у меня даже скулы свело. Скроил все-таки, сволочь. Этот блуждающий взгляд! Я знаю его. Точно, он где-то меня нагрел, но где именно, я пока понять не мог. Впрочем, все это сейчас было неважно. Дикая история, которую я только что услышал, в моей несчастной голове помещаться не желала никак. Лишь гора драгоценных подарков, которые передал через него эламский царь, говорила о том, что мне это все-таки не снится.

— Так ты соврал самому Шутрук-Наххунте? — переспросил я. — Ты втравил его в войну из-за ограбления посольства, которого не было? Ты спятил, Кулли? Или ты не понимаешь, с кем связался? Если он узнает про твою ложь, то даже я не смогу тебя спасти. Он потребует твоей казни, и я буду вынужден тебя ему отдать. А потом он на тебя куски порежет и каждый из них посадит на кол. Шутрук-Наххунте — настоящий живодер. О нем даже на Кипре наслышаны.

— Мне пришлось немного соврать, государь, — развел Кулли руками. — Иначе верблюдов было никак не вернуть. Вы бы взыскали их стоимость с меня. А это немалая сумма!

— То есть, ты из-за стада верблюдов развязал войну, в которой погиб царь Ашшур-Дан, его войско и почти вся ассирийская знать? — схватился я за голову. — И в которой сейчас погибнут многие города! Ладно, война! Демоны с ней! Но ты хоть понимаешь, что едва не выставил меня полным дураком? Я ведь не знал, что ты наплел Шутруку. Великие боги! Дайте мне знамение! Прогнать этого ненормального со службы или его имя на столбе у храма выбить?

— Лучше золотыми статерами отблагодарить, государь, — намекнул Кулли, который прекрасно понимал, что негативный вариант ему не грозит. — Мне знатность ни к чему. Эвпатриду торговать невместно, он воевать должен. А какой из меня воин!

— Да? — изумился я. — Ну тогда выйди из шатра и полюбуйся на дело рук своих. Грифы и гиены сегодня обожрутся так, что не смогут ходить. Не воин он! Да у меня даже легат столько народу не истребил, сколько ты!

— Мне бы стоимость подарков назад получить, государь, — помялся Кулли и протянул мне таблицу с оттиском дворцовой печати Элама. — Там немало. Нам с женой пришлось отдать все, что у нас было. И это чистая правда! Мардуком и Гермесом клянусь! Пусть меня молния убьет, если приписал хоть сикль.

— Получишь, — задумчиво произнес я, покрутив в руках кусок обожженной глины. Подарки стандартные, плюс минус. Да где же подвох? А! Вот оно!

— Ты сказал эламскому царю, что тебя ограбили, и что ты, как честный слуга, отдал свое имущество! — догадался я и по кислой физиономии своего тамкара понял, что попал точно в цель. — И тогда царь Шутрук-Наххунте восхитился твоей преданностью и богато тебя одарил!

— Великий царь вручил мне некоторую награду, — заюлил Кулли, пряча глаза. — Правда, не слишком щедрую, государь. Она могла бы быть и побольше. Я сейчас ни на что не намекаю.

— Достаточно с тебя одной награды, — махнул я рукой. — Шутрук — живодер, но не жадина. А я, так уж и быть, прикрою твое вранье. Ты ведь понимаешь, что из-за тебя царственная особа опустится до низменной лжи. Все, проваливай! Забирай верблюдов и жди. Пойдешь в Угарит с обозом. Добычи будет много.

— Слушаюсь, государь! — он склонился и выкатился из шатра, а я в который раз за сегодня обхватил голову, стараясь унять пульсирующую боль.

Скоро начнется пир в честь оглушительной победы. И пока здесь три царя, мне что-то нужно решить с проклятой Ассирией, иначе она вновь воспрянет и зальет кровью весь Восток. У этой страны еще есть неплохой шанс остаться относительно приличным государством. Правда, маленьким, слабым и без претензий на мировое господство. Буду думать, ведь за оставшееся время я должен сообразить, как в очередной раз перекроить этот мир. Осталась сущая мелочь: нужно взять самую сильную крепость Междуречья, и сделать это так эффектно, чтобы ни у кого даже мыслей не появилось о дальнейшем сопротивлении.