Царевна-лягушка для герпетолога

Глава 15. Три царицы

Хоромы цариц представляли собой крепость, окруженную белокаменной зубчатой стеной с дозорными башнями и четырьмя воротами, из которых трое днем были всегда открыты, готовые принять жителей Медного, Серебряного и Золотого царств, а четвертые, смотревшие в сторону Нави, круглосуточно оставались на запоре. Именно от них вела дорога к Калинову мосту, куда мы с Иваном и Левой так стремились попасть.

Царицы жили в трех соединенных крытыми галереями теремах, напоминавших одновременно и шедевры деревянного зодчества вроде Кижского погоста, и вычурные декорации к сказкам. Разве что построены были не просто добротно, а в прямом смысле на века. Проложенные плотными жгутами мха нижние венцы срубов поражали своими размерами. Иван, который прикинул, что за деревья пошли на постройку и сколько до этого простояли в лесу, только присвистнул.

— Да это же реликтовые метасеквойи, как в провинции Хубей! Им по нескольку тысяч лет.

— И срублены в миоцен-плиоцене или даже меловом периоде, — кивнул Лева. — Во всяком случае, эти терема стояли тут раньше Аркаима и египетских пирамид.

Трудно сказать, какой архитектурный стиль преобладал в Аркаиме, но богатством отделки и причудливостью резьбы терема цариц могли поспорить не с пирамидами, а скорее с древнеиндийскими храмами. При этом я отмечала привычные славянские знаки и символы верхнего и нижнего миров вроде оленьих рогов на коньке, полотенца с солнцем в зените или волнообразного орнамента по отливам.

В отделке терема младшей царицы преобладала рыжая медь, прекрасно сочетавшаяся со всеми оттенками зеленого. Средняя, украсившая высокий шатер то ли серебром, то ли осиновым лемехом, предпочитала сдержанные и холодные оттенки голубого и синего. Терем владычицы Золотого царства сиял всеми цветами золота и багрянца, точно небо на рассвете. И только массивные сени, в которые мы поднялись с нарядного крыльца, и примыкающие к ним соборная палата и тронный зал включали в отделке все цвета.

Я пожалела, что не вняла щедрому предложению Кочемасовой Аглаи или не захватила с собой хотя бы маленькое черное платье, которое, в отличие от концертных костюмов, много места не занимало и почти не мялось. Среди окружающего нас великолепия мы в наших посконных рубахах, кое-как сочетавшихся с джинсами и ветровками, выглядели сущими замухрышками. С другой стороны, мы не знали, какие условия поставят перед нами царицы. Все-таки, в отличие от послов Аркаима, которые прибыли следом за нами и отправились отдыхать в гостевую палату, мы отвечали не за город, а только за самих себя. А вдруг нас прямо сейчас пропустят через Калинов мост?

Увы, эта мечта оказалась, конечно, несбыточной. А вот по поводу скромности наших походных нарядов я переживала зря. Я уж не знаю, какую иллюзию наложили на нас царицы, но, переступив двери заполненной боярами соборной палаты, едва не запуталась в ставшем внезапно длинным подоле.

Подбирая в складки жесткую золотую парчу косоклинного сарафана, пышности которого позавидовали бы не только модницы Усть-Цильмы, но и богатые торопецкие купчихи, я увидела чуть загнутый носок сафьянового сапожка. Кумачовая шелковая рубаха с парчовыми ластовицами застегивалась на рукавах и по вороту жемчужными застежками. Скромный венчик преобразовался в украшенную каменьями коруну, в косе заблестела атласная лента. При ходьбе тихонько позванивали лежавшие в несколько рядов на груди ожерелья и спускавшиеся с венца до плеч жемчужные рясны. А вытканные золотом на душегрее райские птицы, казалось, сейчас взлетят и заведут сладкоголосую песню. Я пожалела, что в палате нет зеркал. Впрочем, и думские бояре, и Лева с Иваном смотрели на меня с нескрываемым восхищением.

Облик моих спутников тоже переменился. Сейчас оба выглядели, точно сошли с полотен Васнецова или Маковского. При виде Ивана, облаченного в подпоясанный шелковым кушаком богато расшитый жемчугом багряный парчовый кафтан, атласную рубаху и порты, осторожно вышагивающего в сафьяновых сапогах с загнутыми носками, я едва не прослезилась. Украдкой поправив растрепавшиеся на ветру каштановые волосы брата и распределив по плечам складки расшитого серебряными барсами и золотыми орлами плаща, я в какой раз за сегодняшний день пожалела, что оставила в Красной слободе телефон. Хоть маме фотографию на память сделать. С другой стороны, я не была уверена, что капризная Славь раскрыла бы свои тайны оптике нашего мира.

Облачение Левы тоже сделалось иным. Более богатым и причудливым. Так, вероятно, могли бы одеваться во времена Московского княжества и первых Романовых волхвы, если бы Русь еще за пятьсот лет до этого не приняла христианство. Медвежья безрукавка преобразовалась в плащ из цельной шкуры с капюшоном, сделанным из головы зверя с горящими рубиновыми глазами, скрепленный на груди превращенными в золотые застежки когтями. Долгополое атласное облачение украшали вытканные по вороту золотом, а по подолу серебром знаки верхнего и нижнего мира. В правой руке Лева держал резной посох. От его приосанившейся фигуры исходило ощущение силы, присущей лишь избраннику богов, подчинившему во всех мирах могущественных духов. Ай да Левушка, ай да Лель.

Впрочем, сам он до конца не верил, что такого удела достоин. Да и Иван в необычном костюме чувствовал себя неловко.

— Это что за балаган? — вполголоса выругался он, в очередной раз зацепившись при ходьбе об пол загнутым носком. — А нам нашу нормальную одежду потом вернут? Или так и придется в этом недоразумении ползти через ледник и пробираться по тропам Нави?

Мы с Левой переглянулись, вспоминая сценографию Бакста к Фокинской постановке «Жар-Птицы». Хорошо, что царевич там не выполнял элементов сложнее поддержек.

— В Навь еще надо попасть, — смущенно ощупывая когти-застежки, напомнил Лева.

— Да если нас туда пропустят, я босиком пойду, — решительно сдвинул брови Иван.

— Зачем живые нарушают покой мертвых?

Я не уверена, что этот вопрос сидящие на трех тронах царицы именно произнесли, а не транслировали мысленно. Во всяком случае, от проникающих прямиком в душу и вместе с тем равнодушных взглядов малахитовых, серебристо-серых и золотисто-карих глаз нам всем, а ощущения Ивана и Левы недвусмысленно читались на их лицах, сделалось не по себе.

Когда я любовалась роскошью теремов и соборной палаты или восхищалась красотой и богатством нашего нового облачения, я еще не видела тронного зала и трех властительниц. Уж не знаю, как выглядели и в каком родстве с царицами находились девицы-колпицы из народной сказки, которые променяли три царства иного мира на жизнь в яви и брак с непутевыми царскими сыновьями, но из глаз цариц на нас глядела бездна. Пусть не настолько темная, как та, что плескалась во взгляде Константина Щаславича. Но бесконечно древняя и бескрайняя, способная поглощать и создавать целые миры.

Хотя лица цариц поражали красотой античных статуй, сквозь застывшие в мраморе сусальные совершенные черты проступала их хтоническая сущность. В какой-то миг мне даже показалось, что цариц не три, а одна о трех смотрящих в прошлое, настоящее и будущее лицах.

Почувствовав, как губы деревенеют, а язык становится вообще булыжником, я, царапая кожу жестким воротником-стойкой, обернулась к парням. Лицо Ивана напоминало грозовую тучу, обрамленную золотой каймой парадного облачения. Он готовился сказать что-то несомненно резкое, но Лева его остановил.

— Мы бы не стали нарушать ничей покой, — проговорил он веско, вдавливая посох в мозаичный пол, похожий на ковер весенних цветов, только сделанных из камней и смальты. — Если бы нас самих не потревожили. Не место живым в мире мертвых.

— Даже если речь идет о просватанной невесте? — с прежним бесстрастным выражением на прекрасных лицах уточнили царицы.

— Василиса — моя невеста, и я спасу ее или останусь здесь сам! — горячо проговорил Иван, а я в досаде подумала, что он забыл все наставления Левы и деда Овтая о том, что перед древней хтонью нельзя показывать своих чувств и давать никаких обещаний.

К счастью, царицы на его реплику не отреагировали, а вместо того глянули на нас испытующе:

— А вы уверены, что внучка Водяного нуждается в вашей помощи? Да и сами вы разве пришли сюда именно за тем, чтобы кого-то спасти? Вы думаете, вам это надо?

Единым движением сестры-ведовицы поднялись с тронов и оказались рядом с нами. Причем возле меня остановилась повелительница Медного царства, возле Ивана — Серебряного, возле Левы — Золотого.

— Пойдемте! — повелели царицы, и пространство вокруг нас закружилось разноцветным калейдоскопом, разбрасывая в разные стороны и разделяя. В последний момент до того, как свет перед глазами померк, я услышала крик Левы:

— Не верьте ничему, что вам будут показывать!

Царицы только рассмеялись, и смех их прозвучал холодно, как плеск рыбьих хвостов или беличье цоканье.

Похоже, я на несколько мгновений потеряла сознание или впала в транс. Когда же я вновь открыла глаза, то стояла в просторной комнате с малахитовыми колоннами перед медным зеркалом в резной раме, отражавшим двух писаных красавиц в жемчугах и парче. С немалым трудом в одной из них я узнала себя, просто сличив узоры на сарафане и птиц на душегрее.

— Забавный мальчик, — как бы отвечая на последнюю реплику Левы, резюмировала хозяйка Медного царства. — Только ты уверена, моя птичка, что он тот, кто тебе нужен?

Шагнув вперед, она сделала какой-то пасс над зеркалом, и мой парчовый наряд стал тускнеть и бледнеть, сменившись поношенным пуховиком, видавшими виды замызганными сапогами и нелепой кое-как натянутой шапкой. Я одновременно стояла перед зеркалом и шла, вернее, барахталась в ледяной каше под ногами, пробираясь куда-то сквозь лютую непогоду.

Низкое, как потолок в хрущевке, ноябрьское небо сыпало мокрым снегом, сапоги почти сразу промокли. Подошва на боку давно отошла, на глаз это незаметно, но при малейшей слякоти влага проникает внутрь. Надо бы купить новые, но где взять свободные деньги, когда вся зарплата в школе уходит на ипотечный взнос. А еще надо на что-то жить, платить за садик и кружки.

Левиного оклада в оркестре на это точно не хватит, тем более что выплаты все время задерживают, а график репетиций и концертов настолько напряженный, что приходится постоянно переносить учеников. Да и набрать класс — целая проблема. На блокфлейту дети идут охотно, но, когда родители узнают о стоимости даже учебного гобоя, многие сразу бросают. Или наоборот — покупают инструмент, но потом не выдерживают постоянных жалоб ребенка на прихоти двойной трости. К концу года от ставки остается только половина. Хоть бы директор разрешил свирель и жалейку преподавать.

Так, сейчас надо забрать Сеньку из садика и отвести ее к маме, потом лететь на репетицию в ансамбль. От садика до мамы придется взять такси. Нечего мелкую по такой мокрени таскать, пока машина в ремонте. Конечно, опять лишние траты! Ну ничего, можно сэкономить на обеде. Разгрузочный день — это полезно. Только бы не заболеть! Больничный брать нельзя. Молодому специалисту выплатят пятьдесят или даже тридцать процентов. Не хватит покрыть ипотеку. А то, что у меня стажу десять лет, почему-то не считается.

Как бы так незаметно проскочить, чтобы мама не заметила текущих сапог? Разговоров не оберешься. Или еще хуже — начнет деньги совать. Будто у них самих они сейчас лишние. Петьке на следующий год поступать. Там на одних репетиторов уходит больше, чем у нас на ипотеку. Да и перед Иваном неловко. Мы что же, беднее них?

А ведь когда-то мыслилось совсем о другом. Девочки из ансамбля прочили мне сольную карьеру. Голос у меня хороший, двигаться я умею. Да и песни сама пишу не хуже этих бездарностей, занимающих высокие позиции в чартах. Где только взять деньги на раскрутку?

Картина в зеркале померкла, вытесненная другой. В глаза ударил ослепительный блеск софитов. Нелепый пуховик и дырявые сапоги сменились ярким сценическим костюмом в народном духе, но в современном эстрадном варианте. Я стояла на сцене, и передо мной плескалось бескрайнее людское море. Огромный концертный зал или даже стадион. Подмостки сцены и стальные опоры содрогались не от тяжелых гитарных риффов, а от рева аплодисментов. Восторженные зрители вскидывали вверх руки, сигналили телефонами, приплясывали вместе со мной в такт моей песне. Вслед за знакомой мелодией я летела вольной птицей, полностью контролируя восторженную аудиторию и купаясь в волнах успеха. Казалось, если бы я сейчас позвала, эти люди не задумываясь пошли бы за мной и в Правь, и в Славь, и в Навь.

Потом выступали еще какие-то артисты, видимо, кого-то и куда-то выбирали. Затем ведущий объявил:

— Представлять страну на конкурсе Европейского теле- и радиовещания будет Маша Царева!

Дальше картинки замелькали причудливым калейдоскопом, напоминающим страницы глянцевого журнала. Подсвеченный вечерними огнями аккуратный европейский город. Трансфер на лимузине в шикарный отель. Раздача автографов восторженным фанатам и успешная пресс-конференция. Первое выступление, открывшее дорогу в финал, и еще один зал, светящийся огнями софитов и невиданного голографического шоу. Высококлассная команда профессиональнейших музыкантов, среди которых я с удивлением не обнаружила Левушки.

Полный, безоговорочный успех. Концерты в лучших залах столицы, гастрольные турне, расходящиеся неслыханными тиражами диски, в том числе с записями народных песен. Шикарный дом, скорее, особняк с джакузи на каждом этаже и гаражом на несколько машин, брендовый гардероб, для которого имелась отдельная комната, своя звукозаписывающая студия. А за всем этим — преданный и верящий в мой успех мужчина, рыжеволосый, молодой, очень импозантный и неуловимо напоминающий лицом правительницу Медного царства.

— Это один из моих сыновей, — явно любуясь незнакомцем, пояснила царица, как бы поставив изображение на паузу. — Что тебя смущает? — поинтересовалась она в ответ на мой недоуменный взгляд. — Мы с сестрами тоже женщины, и время от времени вступаем в брак со смертными. Испытать радости супружества и пережить счастье материнства — не самый плохой способ вновь почувствовать себя живыми. Понятно, что своих детей мы заботой не оставляем. Мой сын — достойный человек, и, если ты согласишься, станет тебе не только успешным продюсером, но и любящим мужем. Он поверит в тебя и приведет к успеху.

— Взамен я должна заключить какую-то сделку? — отшатнулась я от зеркала, памятуя жуткую историю с обручением Василисы.

— Всего лишь прямо отсюда вернуться домой, — пожала плечами царица. — Ради твоего же блага.

«И почему все они так хорошо знают, в чем мое благо», — с раздражением подумала я, вспоминая Никиту. Конечно, картина шикарной жизни эстрадной звезды, которую передо мной нарисовали, выглядела заманчиво. Но условия этого странного «контракта» меня смущали. И если вдруг мне не понравится, найду ли я выход из этой золотой, вернее, в моем случае, медной клетки?

— А почему я не могу разделить успех с Левой? — уточнила я. — Ведь мы всегда были командой.

— У шаманов свой путь, — уклончиво ответила царица. — За все дары приходится платить. К тому же что тебя смущает? Ты сама всего несколько дней назад встречалась с другим парнем и собиралась за него замуж. Может быть, ты и в случае с Левой ошибаешься? Подумай, девочка! Твой успех на конкурсе пробудит интерес к народной традиции, ты поможешь своим коллегам, которые давно считают сохранение фольклора безнадежным делом.

— А если я скажу, что меня такая сделка не устраивает? — упрямо спросила я, вспоминая последнее наставление Левы и пытаясь сохранить хотя бы видимость связи с реальностью.

В конце концов, что плохого мне в начале показали? Семья, любимый муж, ребенок, повседневные заботы. Куда ж без этого? А непогода и в теплых странах случается.

Словно услышав мои мысли, царица снова протянула руку к зеркалу, и я опять оказалась в текущих сапогах посреди ноябрьского ледяного дождя или мокрого снега наедине со своими сетованиями и сомнениями.

Может, все-таки стоило принять то предложение и уехать в Испанию. Леву брали в хороший оркестр. Я могла бы давать уроки или работать концертмейстером. Какая разница? Здесь я кручусь между школой и ансамблем, там бы бегала по ученикам. Но что уж теперь жалеть об упущенных возможностях? Да и такой ли в этой Испании сахар? Цены европейские, о моей работе никто ничего не говорил. Сегодня есть ученики — завтра нет. Терять место в школе и ансамбле — как потом после завершения Левиного контракта возвращаться? А отпускать мужа одного — так проще развестись. И так все идет вкривь и вкось.

Вчера так замоталась, что даже забыла убрать с плиты суп и макароны, которые приготовила утром. Сегодня пришлось варить новые. Все пропало. А ведь Лева был весь вечер дома, пока я водила Сеню на рисование. Утверждает, что занимался, хотя, когда я пришла, звуков никаких не слышала. Ну хоть бы на кухню заглянул. И говорить что-то бесполезно. Всегда одни и те же отговорки: у него репетиции, дела. Можно подумать, он один в семье работает! Да и знаем мы его дела. Вчера после концерта опять отмечали чей-то юбилей или просто бухали без повода! Ну, да, я забыла. Он же у нас шаман! Ему нужно выходить в особые состояния сознания, как дону Хуану. Скажите спасибо, что только с помощью водки, а не каких-то запрещенных веществ. Или это начало?

Ноябрьская хмарь сменилась летним зноем. Растрепанная и неприбранная, с ребенком на руках я куда-то бежала едва ли не босиком по пыльным улочкам нашей деревни, а следом за мной, бешено вращая бессмысленными налитыми кровью глазами, с ножом в руке несся пьяный мужик, в котором я с трудом опознала своего Левушку.

— Не уйдешь, падла! — орал он на всю улицу, разбрызгивая из искривленного рта слюну. — Все равно догоню! Отвечай, с кем и куда шлялась! Я все про тебя знаю! Что, не нравится тебе пьяный сторож? А кто загубил мою карьеру гобоиста, кто не пустил в Испанию?

Картинка снова остановилась, запечатлев опухшее, искаженное яростью лицо.

— Это то будущее, которое вас ждет, если ваша авантюра увенчается успехом, — как о чем-то пустяковом сообщила царица.

— Быть такого не может! — возмутилась я. — Да и с чего Левушке спиваться? Он лишнего себе никогда не позволяет.

— Потому что, если певичка с надорванным легким еще может как-то перекантоваться в ансамбле или ведя уроки в школе, то духовику, у которого проблемы с сердцем после обширного инфаркта, это гораздо сложней. Не говоря уже о шамане, лишившемся дара, — торжествующе пояснила царица. — Для того, чтобы одолеть властителя Нави и запечатать туда ход, вам придется выложиться без остатка. И, думаете, эти жертвы кто-то оценит, если в вашем мире даже забыли, что когда-то существовало волшебство? Думай, девочка, думай, красавица. Ты — птица высокого полета, зачем тебе копаться в грязи?

— Я все равно должна идти, — глотая слезы, проговорила я. — Я обещала Леве и Ивану.

— Очень нужны им твои обещания! — рассмеялась царица. — В отличие от тебя, они уже обо всем забыли. Тем более что старшие сестры могут им дать куда больше, чем предложила тебе я.

Зеркало снова ожило, и я увидела Ивана, склонившегося над микроскопом в оборудованной по самому последнему слову техники и явно европейской лаборатории. Он проводил исследования, которым предстояло заложить фундамент для новых разработок в области высоких технологий. Используя наработки в области анатомии и физиологии пресмыкающихся и амфибий, он создавал умных дронов, в том числе медицинских нанороботов.

— Мы знаем, твой брат далек от стяжательства, но разве сможет настоящий ученый устоять, когда ему предлагают прикоснуться к такому серебряному источнику мудрости, до которого человечеству добираться еще несколько поколений? — пояснила царица. — Да и так ли нужна ему Василиса, с которой они до ее помолвки и встречались-то всего пару раз?

Я увидела парадно украшенный Дом концертов Стокгольма, представителей Нобелевского комитета и королевской семьи Швеции, вручающих моему брату премию за достижения в области физиологии и медицины, и похожую на среднюю сестру роскошную платиновую блондинку, ожидающую его за кулисами.

— Разработки твоего брата помогут спасти тысячи жизней, — пояснила царица. — А историю с полигоном к тому времени все забудут, да и тайга восстановится. Природа мудра, да и Василиса не так проста, как может на первый взгляд показаться.

— А что же Лева? — спросила я.

Загадочная гладь зеркала опять пошла рябью, и я решила, что меня окончательно подводят глаза. Скромный друг детства занимал губернаторское кресло, управляя одним из самых богатейших регионов. Он стремительно перемещался со стройки на шахту, с шахты на открытие новых социальных объектов: досуговых центров, детских садов, больниц. Он управлял разумно и справедливо, народ его уважал, а враги боялись, поскольку те, кто вставал на его пути, очень быстро и, главное, своевременно умирали от смертельных, но вполне понятных диагностированных заболеваний. Реже погибали от несчастных случаев.

— Могущественный шаман при разумном использовании силы золота способен изменить судьбу целого региона или даже страны, — пояснила царица. — Особенно, если рядом будет мудрый советчик, — добавила она, указывая на сопровождавшую Леву в деловых поездках ухоженную женщину, имеющую несомненное сходство с правительницей Золотого царства.

— Тогда я пойду одна!

Я точно не могла сказать, поверила ли увиденному. Я, конечно, не сомневалась в своих спутниках, но старшие сестры открывали перед ними такие заманчивые перспективы. А что если царицам все-таки удалось их убедить? Надеюсь, мне достанет стойкости, чтобы спасти подругу и остановить ее зарвавшегося жениха. А если нет, лучше уж погибнуть, чем знать, что невероятные достижения любимого и брата оплачены ценой предательства.

И в этот же миг зеркало треснуло, а пространство вокруг закружилось доводящим до обморока круговоротом.

Я опять стояла в тронном зале. Только вместо парчового сарафана с моих плеч спускалась Левина ветровка с подвернутыми рукавами, из-под которой виднелись рубаха деда Овтая и потертые джинсы, заправленные в кроссовки.

Ошалело озираясь, я с облегчением увидела чуть поодаль Леву и Ивана. Оба выглядели встрепанными и взмыленными, как после схватки с порождениями Нави. Судя по покрытому испариной лбу, я имела примерно такой же вид. Встретившись взглядами, мы непроизвольно бросились друг другу в объятья, словно пытаясь избыть пережитый кошмар. Кажется, мы все дали царицам одинаковый ответ.

Хотя лица сестер вновь представляли собой три прекрасных застывших маски, в их послании, которое они опять транслировали, не удосужившись разомкнуть уст, слышалась нескрываемая досада.

— Ну что ж, коли отказались от наших даров, идите сражайтесь со змеем. Все равно другого пути к Калинову мосту нет!