#Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 17

Глава 13

Ночным гостем оказывается советник Цезаря — занятно. Ледзору приходится убрать топор.

Мы с советником выходим на веранду виллы, и я вдыхаю тёплый римский вечер. В воздухе — едва уловимый аромат лаванды и свежих садов. Советник молчит, будто наслаждается тишиной. Но я ведь не для этого здесь.

— Вы должно быть знаете, что меня интересует одно лицо, — начинаю. — Луций Авит. Он ведь сейчас в столице?

Советник кивает, осторожно.

— Префект Луций, да, — подтверждает он, помедлив. — В данный момент он пребывает в Риме.

Отлично. Теперь ему от меня никуда не деться.

— А как с ним пересечься? — спрашиваю, не скрывая лёгкой усмешки. Всё же взглянуть в глаза неудачливому отравителю своей сестры — согласитесь, разве не заслуживает того?

Советник снова выдерживает паузу, слишком уж длительную. Стоит и жует губами, как корова. Но наконец ему удается подобрать слова.

— Завтра префект проводит выставку вин, — наконец, он рожает предложение. — Из своих лучших виноградников. Цезарь, разумеется, вправе давать билеты на подобные мероприятия. Кому сочтёт нужным.

Ах, эти витиеватые реверансы. Я улыбаюсь шире, делая вид, что меня впечатляет его старание.

— Прекрасно. Дайте мне четыре билета. Давно хотел попробовать римское вино.

Советник слегка напрягается, едва заметно моргает.

Советник замешкался, как будто подбирая слова с особой тщательностью.

— Цезарь велел напомнить: никаких драк и убийств без его санкции. На погром на выставке у вас, увы, разрешения нет, Данила Степанович.

— Да понял я, понял, не волнуйтесь. Вина просто попробуем, — отвечаю с невинным видом. — Что вы так сильно переживаете? Мы же не варвары какие-то, чтобы портить гостям вечеринку.

Советник вздыхает, будто с трудом приняв мою просьбу, но всё же кивает.

— Завтра передам вам пригласительные, — говорит он, как будто мне выдадут нечто куда более значимое, чем просто пропуск на выставку.

— Благодарю, — киваю в ответ. — Без вас бы не справился.

Его лицо остаётся непроницаемым, но в ответ он лишь коротко кланяется и, наконец, удаляется, растворяясь в полумраке. Слышно лишь его удаляющиеся шаги. Я остаюсь наедине со звёздным небом и благоухающим садом.

Вилла, надо сказать, отменная. В ней какая-то расслабляющая роскошь, прямо на душе хорошо. Надо бы прикупить что-то подобное… Хотя, можно и свою построить в Боевом материке. Там тоже тепло, и виды не хуже. Правда, не в Тавиринии, а на побережье, которое мы пока не завоевали. Ключевое слово — «пока». А меня еще ждет замок в Японии и тоже на побережье. Ну, как ждет? Должен бы. Что-то Нобунага совсем не торопится отдавать долги. Нехорошо…

А вообще, Луций, наверняка, уже в курсе, что я в Риме, так что «визит вежливости» явно не будет лишним. Очень хочется порадовать его напоследок — перед тем, как он окончательно сыграет в ящик. Всё-таки важный человек — целый префект провинции.

Через мыслеречь связывается Лакомка, голос её звучит чуть лениво, но довольно.

— Посмотрела я амфору Гумалина, — начинает она. — Хмельной зашёл в тупик: нормальное моторное масло у него так и не вышло. Решили с ним попробовать другие растворы.

— И что в итоге? — интересуюсь я.

— Выходит отличный скорпионий яд. Весьма качественный, надо сказать, — отвечает она с ноткой гордости. — Пригодится и для исследований, и на медицинском рынке стоит баснословных денег. Этот яд весьма универсален. Можно использовать его для создания антидотов, тестировать устойчивость магических существ к ядам.

— Отлично, — одобряю я. — Отправляй излишки яда в «Энергосинтез».

Она тихо смеётся:

— Да знаю, знаю. Так что там с Римом, мелиндо?

— В целом неплохо. Погода тёплая, правда, Одиннадцатипалому такая жара не по душе. Как только добрались до виллы, сразу голову в морозилку засунул.

— Хи-хи, понятно. А чтобы ты там совсем не скучал… — Лакомка с лёгкой усмешкой вдруг снимает с себя почти всё и проецирует в мыслеречь соблазнительный образ. Она знает, как подогреть интерес.

Я замираю, увлечённый этим зрелищем, когда вдруг слышу голос со стороны:

— Ой, Даня, а чего это ты так на меня смотришь?

Моргаю, возвращаясь к реальности, и вижу Настю. Она вошла, вся раскрасневшаяся, застигнутая моим… весьма пристальным взглядом.

— Да так… — лениво отмахиваюсь, игнорируя весёлый смех одной проказливой альвы, что разносится у меня в голове. — Любуюсь. А что, нельзя?

— Можно… — Настя заливается румянцем ещё сильнее, опуская взгляд.

— Знаешь, — добавляю я, будто бы размышляя вслух, — а поехали-ка посмотрим Колизей.

— Сейчас? Темно же! — Настя слегка удивлена, но в её голосе слышится интерес.

— Не проблема, — улыбаюсь я. — Поделюсь с тобой ночным зрением. Будет как днём, только без туристов и лишней суеты.

Настя загорелась идеей, и вскоре мы уже собираем небольшую компанию. Гвардию решил не брать. К нам присоединяются жёны, Одиннадцатипалый и Змейка. Горгона как раз рыскала в саду, точно ночной хищник, охотясь на… хм, видимо, на светлячков. Больше никого там ментальное сканирование не обнаружило.

Арендованный «Майбах» плавно трогается, и вот мы едем по ночному Риму. Узкие улочки мелькают за окнами, свет от фонарей причудливо скользит по мостовой. Умирающий от жары Ледзор требует включить кондиционер посильнее, но Камила с Настей противятся, и ему остается только обиженно топорщить бороду. В утешение Ломтик подкидывает ему снежок откуда-то с севера. Одиннадцатипалый сразу растер его об лицо.

Наконец, добираемся до центра города. И вот мы шагаем по древней арене, где когда-то сражались гладиаторы. Змейка мгновенно исчезает в тени колонн — ей не по душе находиться на открытом пространстве. Остальные прислушиваются к Камиле, которая читает вслух из буклета о Колизее. Одиннадцатипалый оглядывает древние трибуны, не скрывая скепсиса:

— Хо-хо-холод! Столько народу собиралось, чтобы ерунду посмотреть… Хрусть да треск! — Он вдруг усмехается. — Ну что, граф, у меня идея! А не померяться ли нам с тобой силами на этом святом месте воинов?

— Я не против разминки, — усмехаюсь. Это ведь правда интересно звучит.

Формирую в руке каменный топор, без доспехов — в знак уважения к полуголому морхалу. Мы скрещиваем топоры, и спарринг начинается. Ледзор атакует, каждый его удар тяжел, словно глыба, обрушивающаяся на меня, но я успеваю отбивать их на самой грани.

Признаю, Одиннадцатипалый и сильнее, и опытнее в рубке. Долго мне не выдержать под его натиском. Я едва успеваю отбивать его удары, грохот разносится по всему Колизею. Но в какой-то момент я подбрасываю ногой песок ему в лицо — лёгкий манёвр, но решающий. Ледзор моргает, теряя на миг ориентацию, и я почти сбиваю его с ног. Он вовремя отскакивает и, залившись громким смехом, хохочет:

— Хо-хо! Хитро, граф. Подло, но хитро!

— А чего ты ожидал от телепата? — усмехаюсь, глядя на Ледзора, который всё ещё промаргивается от песка. — Обычного махания топорами?

Я формирую в руках копьё Тьмы, и Одиннадцатипалый тут же напрягается:

— Хо-хо, граф, ты что-то разошелся… Может, не стоит.

— Считаешь? — усмехаюсь. — А я думаю, еще как стоит.

— Хрусть да треск! Давай тогда! — Ледзор приготовился отражать бросок.

Но цель у меня иная: метким броском я сшибаю с колонны соглядатая-нетопыря. С глухим стуком он валится к нашим ногам. Мы склоняемся над этим существом — тварь, до неузнаваемости исковерканная геномантами. Еще и от телепатии защищенная, потому и пришлось убить. Шпион Луция? Или, может, приспешник Юпитерского?

Жёны подскакивают к нам.

— Даня, что это такое? — глаза у них настороженные.

— Хрусть да треск! — Ледзор задумчиво чешет бороду. — Мышь?

— Прирученная мышь, — киваю я. — Шпион, и теперь за ним подтянутся гости. Готовьтесь к бою.

Светка и Камила быстро накидывают доспехи, а Настя уже превращается в волчицу.

Вокруг нас появляются вооружённые люди в полной боевой экипировке, окружают нас плотным кольцом. Жёны и Настя тут же занимают позиции рядом, готовые к схватке. Вперёд выходит Мастер второго ранга — судя по всему, глава этой компании. С ледяным презрением он объявляет:

— Я эквит префекта. Ему не по душе видеть своего обидчика на родной земле.

Я усмехаюсь и лениво оглядываю его.

— Неужели? А что ж сам не явился? Стесняется, видимо.

Эквит вспыхивает.

— Больно много чести хочешь, русский. Тебе и моего меча хватит с лихвой.

— Эх-эх, — ухмыляюсь я. — Ты явно переоцениваешь свою зубочистку.

Эквит, выпрямившись, оглядывает арену.

— Колизей — это цирк наших предков, русский, — произносит он с пафосом. — Здесь древние римляне развлекались, издеваясь над иноземцами-гладиаторами. Бесправные игрушки для потехи. Среди этих рабов были и русские, немного, но были. А сегодня ты и твои женщины утопите эту арену в крови. Во имя славного прошлого!

Я зеваю, лениво прикрывая рот.

— Ты слишком много болтаешь.

Светка хмурится.

— Даня, можно я прикончу этого болтуна?

— Нет, — ухмыляюсь. — Он мне тоже приглянулся. Этот — мой.

И тут, как по команде, у половины римлян шлемы взлетают в воздух. Вместе с головами. В одно мгновение отряд превращается в хаос, тела валятся на землю, словно куклы, отрезанные от нитей. Между ними проносится метеором Змейка, сверкающая медными когтями, её змеиные волосы изгибаются, шипя. Всё это время она затаилась в каменной глыбе, скрытая, терпеливо выжидая нужного момента.

Я заранее знал, что Луций не сможет устоять перед соблазном. Ведь здесь мы без гвардии, открытая мишень, слишком лакомый кусочек, чтобы его не попробовать. Префект не удержится, подумал я, и пошлёт своих людей, не подозревая, что в итоге снова потеряет ещё одного эквита.

Жёны и Настя по моей мысле-команде бросаются на оставшихся римлян, мгновенно переходя в боевой режим. Светкины огнешары валят врагов с ног; Камила режет ветром их на куски; Настя с рыком разрывает уползающих крикунов.

Пусть девочки разомнутся — в этой толпе и так нет никого серьёзного, максимум ранг Воинов.

Эквит напрягается, его мышцы начинают пульсировать, словно живут отдельной жизнью, и в следующее мгновение тело раздувается, превращаясь в нечто уродливое, массивное, словно огромный пузырь, готовый лопнуть от малейшего прикосновения. Геномант, проклятый! Но мы с Ледзором не собираемся любоваться этим зрелищем.

Я выпускаю демонские когти, тёмные и острые, как лезвия. Ледзор, занеся свой тяжёлый топор, делает первый выпад — рубит со всей силы. Наши удары сливаются в один стремительный поток, с каждым разом вспарывая его плоть. Когти пробивают кожу, разрывают мускулы, Ледзор обрушивает топор всё сильнее и быстрее, мы словно вбиваем его тело в землю.

Эквит содрогается, искажённое лицо застывает в злобной гримасе, но его мышцы продолжают раздуваться, будто наращивая слой за слоем. И вот, один из ударов — мой коготь прорезает его раздувшийся живот. В воздухе на мгновение повисает натянутая тишина, пружина напряжения сжимается, и тут…

Громкий хлопок! Будто мешок с камнями разрывают изнутри. Эквит лопается, взрываясь градом кровавых ошмётков и кусками плоти. Разносятся куски кожи, мокрые лоскуты мяса, густая кровь брызгает во все стороны. Всё вокруг нас покрывается этим дождём из плоти и крови, остатки его тела осыпаются.

Ледзор, отряхнувшись, усмехается и качает головой:

— Хрусть да треск! Сколько в нём мучного понамешано! И правда, макаронники… хо-хо!

Эквит, однако, оказался крепким орешком — окончательно умирать он явно не торопился. Ну что ж, тем лучше. Забираю его в Легион. Теперь бой можно считать не просто завершённым, а по-настоящему завоевательным — ведь я обзавёлся отличным трофеем.

Я велю жёнам возвращаться на виллу под охраной Ледзора. Светка было начала упрямиться, но Камила мягко берёт её за руку и спокойно говорит:

— Конечно, Данечка, как скажешь.

— Но как же… я тоже хочу сражаться…— хлопает глазами Светка, но все-таки вняв голосу разума, покорно сдается: — … да, не переживай, Даня, — вздыхает бывшая Соколова, с трудом уняв шило в своем филейном местечке.

Я усмехаюсь. За них можно не переживать — Грандмастера-физика мало кому под силу одолеть. А сам я, прихватив Змейку, направляюсь в город. Нас ждут предприятия Луция, которые я приметил заранее.

С Ломтиком устраиваем настоящий фейерверк. Один за другим подрываем склады, где род Луция бережно хранил запасы продукции. Каждый раз Ломтик легко проникает внутрь через теневой портал, сжимая в зубах взрыв-артефакт. Тихо пробирается по складу, находит нужное место, оставляет сюрприз — и возвращается в портал прямо ко мне, прежде чем помещение разносится на куски.

В этот раз и Змейка не отстаёт. Она скользит сквозь стены, словно тень. Не теряя времени, она пробирается к полкам, заставленным антикварными вазами, и находит самые ценные экземпляры. Когда склад взлетает на воздух, Змейка уже давно успела вынести их целую гору.

Русские ценители римской культуры оценят, когда купят посуду у меня, хех.

Ради таких приключений пришлось вызвать гвардейцев с фургоном, чтобы вывезти трофеи. Ломтик и Змейка изрядно устали, но награду заслужили. Ломтику покупаем жирную утку в ближайшей забегаловке, а Змейка с удовольствием проглатывает бродячую кошку. Ну, уж что нашлось.

Возвращаюсь на виллу. Едва успеваю улечься в постель, как Светка, ещё на взводе от адреналина, заваливается ко мне. Всё-таки блондинка своего добивается: схватка для нее продолжается, только на другом поле.

Утром звонит понтифик Аврал и приглашает меня на экскурсию по ансамблю Капитолийского холма, но я предлагаю перенести её на завтра.

— Зачем же вам скучать целый день? — настаивает понтифик.

— О, поверьте: скучать я не буду. У меня на сегодня выставка и аукцион редких вин.

— Не у префекта Луция, случайно? — уточняет Аврал, и в его голосе проскальзывает тревога. Жрецы нервничают, боятся, что их Аватар попадёт в другие руки. Что ж, пусть знают, что у меня в Риме связи не только через них.

— Да, у него, — спокойно отвечаю я.

— А откуда, позвольте узнать, билеты, Данила Степанович?

— Да так, знакомые помогли, — усмехаюсь я. — До скорого.

На выставку прихватил жён и Настю — все они в шикарных платьях, а я в строгом смокинге. Мы проходим по билетам в музей, расположенный в самом центре Рима. Атмосфера вокруг вычурная, подчёркнуто торжественная.

Ведущий с пафосом рассказывает об уникальной возможности продегустировать редчайшие вина префекта Луция Марка Авита. Каждое, по его словам, — результат многовекового винодельческого искусства. Он упоминает и предстоящий аукцион, на котором можно будет сделать ставки на редкие бутылки с частного виноградника Авитов.

Вдоль стен, на постаментах, выставлены бутылки с вином, у каждой дежурит эксперт, предлагая продегустировать «шедевры». Названия некоторых вин, кстати, говорящие: «Бутоны Венеры», «Жезл Марса», «Волна Нептуна».

В глубине зала у главного постамента стоит сам Луций, с вежливой улыбкой, предлагая вино пожилой матроне в жемчугах. Та наклонила голову, внимательно слушая его.

Я направляюсь к ним, заранее предупредив жён, чтобы ничего не пробовали. Светка прищуривается:

— Почему? Они что, отравлены?

— Нет, просто это дерьмовое вино, — спокойно отвечаю.

А про себя добавляю: или очень скоро им станет. Буквально.

Я незаметно подхожу к главному экспонату. Луций, держа бутылку, заливает с пафосом:

— О, домина Виргиния, вы держите в руках не просто вино, а «Аврору Капитолия»! Это нечто большее, чем напиток, — это сама история, запечатанная в стекле. Свыше века оно ожидало своего часа, и вот — час настал. Представьте себе: нотки сушёного инжира, едва уловимые ароматы редчайших пряных трав, тёмный шоколад, бархатистое послевкусие с оттенком имперской роскоши. Всё это — в одном глотке.

Луций объявляет цену, за которую можно приобрести это «чудо» — сумма, по его словам, вполне достойна шедевра и сопоставима с двумя миллионами рублей.

Я хмыкаю от этих песнопений. У префекта денег куры не клюют, и он вряд ли распинается ради лишних миллионов. Скорее уж, он наращивает влияние в обществе.

Домина Виргиния, впечатлённая речью, берёт специальный бокал, изготовленный для дегустации таких вин, и делает небольшой глоток. Тень её бюста падает на бутылку, и я подзываю Ломтика, едва уловимым жестом намекая ему кое-что провернуть. Совсем несложную вещь, особенно для песика, хех.

Когда Ломтик заканчивает, я подхожу к Луцию и домине Виргинии, сдержанно кланяясь.

— Уважаемая домина, позвольте дать вам совет: не делайте этой ошибки. Это, простите за прямоту, не напиток, а дерьмо.

Луций с трудом сдерживает кипящую ярость — после ночного набега, когда он лишился не только дорогих ваз, но и целого десятка складов, его самоконтроль явно на пределе.

— Граф Данила! Какими судьбами? — префект произносит это с натянутой вежливостью, за которой проскальзывает раздражение. — Смотрю, у вас каким-то чудом оказалось приглашение. Очень странно, что вы захотели заглянуть, учитывая, хм, ваше происхождение.

— Вы, должно быть, имеете в виду мои неблагородные корни? Думаете, простолюдины не любят хорошее вино? — парирую я с лёгкой усмешкой.

— О, уверен, они с удовольствием потягивают свою бодягу, — язвит он. — Но всё же, как вы смеете называть этот сорт такими… словами?

— Какими словами? «Дерьмом» что ли? Ну взгляните на состав сами. Внимательнее, — я киваю на бутылку, и Луций раздраженно сжимает кулак, а домина Виргиния, переглянувшись со мной, склоняются над постаментом. Внутри закупоренной бутылки что-то бесформенное и темноватое медленно плавает в вине. Домина всматривается, её лицо вытягивается, и вдруг она вскрикивает:

— Это же… это же какашка! Собачья какашка!

Домина Виргиния, отпрянув от бокала, начинает сплёвывать, словно пытаясь избавиться от всего продегустированного на этой выставке. Лицо её брезгливо перекошено, а она отчаянно вытирает губы салфеткой.

Луций ошеломлён, его лицо заметно побледнело. Он смотрит на домину, не веря своим ушам:

— Что⁈ Домина, да что вы такое говорите⁈

Схватив бутылку, он сам вглядывается внутрь, прищуриваясь. И тут, разглядев плавающий внутри «сюрприз», резко отдёргивается. Вокруг начинают раздаваться возмущённые возгласы гостей и звуки плевков — другие любители вина, заметив «добавки» в бутылках, тоже отплёвываются и хватаются за носовые платки.

Камила передаёт мне по мыслеречи с лёгкой насмешкой: «Ну и дегустация!»

Светка, едва сдерживая улыбку, добавляет вслух:

— Хи, и нисколько не жалею, что не стала пробовать этот «Лазурный берег» за миллион.

Луций, побледневший от ярости, отчаянно восклицает:

— Домина, это провокация! Чья-то гнусная провокация!

Но домина даже не смотрит в его сторону и уходит с гордо поднятой головой, оставив его одного в этом водовороте скандала. Луций, сжав зубы, бросает на меня злобный взгляд:

— Как ты проник сюда, русский⁈

Я пожимаю плечами, небрежно отвечая:

— Какая разница? У меня есть пригласительный. Всё остальное не имеет значения.

— Ты…

— Знаешь, я обещал кое-кому, что не буду устраивать драк на выставке, — говорю с усмешкой, скользя взглядом по лицу собеседника. Он напрягается, уловив нотку издёвки.

— И, как видишь, — продолжаю, едва сдерживая смех, — дракой это точно не назовёшь.

Я делаю невинное выражение лица, а он — только зубами скрипит, пытаясь не сорваться.

Не зная, как выкрутиться, Луций рвётся в центр зала и хватает микрофон, пытаясь перекричать толпу. Но аристократы уже взбешены.

— Префект, объяснитесь! — раздаётся крик.

— Я купил эту бутылку за полмиллиона! Верни деньги! — требует ещё один, указывая на плавающий «сюрприз».

Понимая, что ситуация выходит из-под контроля, Луций, не найдя другого выхода, ускользает из зала, оставив разгневанную толпу аристократов за спиной.

Настя подходит ко мне, улыбаясь:

— Даня, у меня мама — телепат, но даже она бы до такого не додумалась.

Я усмехаюсь:

— Тут всё дело в импровизации.

Тем временем зал кипит: гости возмущаются, шумят, переходя почти на крики — скандал разгорается нешуточный. Несмотря на это, аукцион всё же решают провести. Всех приглашают в зал, где аристократы, продолжая ругаться, рассаживаются по местам. Ведущий с натянутой улыбкой начинает объявлять лоты, но в зале стоит гробовая тишина. Кажется, никто не нестроен больше покупать коллекционного вина.

И вот я лениво поднимаю руку:

— Даю 10 рублей! Или, по-вашему, 5 сестрециев!

В зале повисает напряжённая тишина. Все переваривают мой откровенно насмешливый ставочный «вброс». Но вот зал резко взрывается смехом. Аристократы не сдерживаются, смеются громко, кто-то даже стучит по подлокотникам кресел. Сумма, конечно, смешная для бутылки «высокого» вина, но, учитывая, что в нём может плавать… В общем, шутка удаётся на славу.

Аукцион оживает, подхватывая мой настрой:

— Пять с половиной сестирциев! — кто-то выкрикивает, поддерживая торг.

— Шесть! — добавляет другой, давясь от смеха.

— Чёрт с вами, семь и ни асса больше! — провозглашает третий, притворно поднимая руку, словно на полном серьёзе ведёт торги.

Смех, перешёптывания, крики — зал превращается в балаган, и никто уже не думает о вине серьёзно.

Ведущий растерян — он явно не знает, стоит ли воспринимать такие ставки всерьёз, ведь стартовая цена здесь не меньше десяти тысяч. Я повторяю с серьёзным видом:

— Пять… и жвачка, уже вскрытая, с двумя подушечками.

Зал тут же взрывается хохотом. Кто-то держится за живот, у кого-то текут слёзы от смеха — по крайней мере этот аукцион точно запомнится надолго.

Все ржут, кроме третьего торговавшегося. Третий, изобразив серьёзное раздумье, пожимает плечами и замечает:

— Что ж, против жвачки мне и крыть-то нечем! Пас!

Ну и сам заржал, не удержавшись. В итоге миллионные бутылки уходят за десятки рублей, что каждый раз вызывает новый всплеск смеха в зале, а Луций, стоящий в тени колонн, буквально кипит от ярости. Я развлекаюсь, не скрывая веселья, и жёны с Настей тоже улыбаются, наслаждаясь этим фарсом. И самое ироничное — эти бутылки-то как раз и не порчены! Их стоимость по-прежнему баснословна, но никто об этом уже и не помнит.

После аукциона римские аристократы, один за другим, начинают подходить ко мне, жадно завязывая разговоры. Похоже, мои шутки произвели эффект. Ну а о главной проделке они и не подозревают. С лёгкостью поддерживаю беседу, прячусь за любезной улыбкой, искусно играю роль дружелюбного гостя.

Они искренне смеются. Мы обмениваемся контактами, обсуждаем общие интересы — виноградники, редкие книги, импорт товаров. Их интерес ко мне наивен, а я, как истинный дворянин, ловко делаю намётки на будущее сотрудничество, оценивая, кто из этих аристократов может мне пригодиться.

В это время ментальным сканированием я нащупываю Луция, скрывающегося где-то в колоннаде. Едва ли он может вынести вид, как я спокойно общаюсь с его кругом. Для него это личное унижение, и злющий взгляд, которым он сверлит меня из тени, лишь подтверждает это.

«Ну что, Луций, — думаю я, сдерживая усмешку. — Это только начало. Ты выложил немалые деньги за этот вечер, а настоящим хозяином, как видишь, оказался я».

Среди прочих ко мне подходит молодая, миловидная римлянка. Она делает лёгкий реверанс и представляется:

— Я, вирго Корнелия Гвит, внучка домины Виргинии. Бабушка просила передать вам приглашение на вечер — в знак благодарности за то, что уберегли её от неудачной покупки.

Я приподнимаю бровь:

— А префект Луций там тоже будет?

Корнелия вздыхает, но отвечает:

— Да, к сожалению, ему уже отправили приглашение.

— Ну, в таком случае и я тоже приду, — с лёгкой усмешкой соглашаюсь я.

Исторический музей, Рим

Домина Виргиния сидит в лимузине, в тишине обдумывая прошедший скандал, когда рядом садится её внучка Корнелия.

— Русский граф придёт, — сообщает Корнелия, едва устроившись на сиденье.

Виргиния молча кивает, лицо остаётся бесстрастным.

— Хорошо.

Корнелия, нахмурившись, смотрит на бабушку:

— Бабушка, а зачем ты его пригласила, если думаешь, что именно он устроил этот скандал с винами?

Виргиния вздыхает, но отвечает спокойно:

— Я не просто думаю, я уверена. Это Вещий-Филинов, телепат и покоритель багровых зверей. А у телепатов, как тебе должно быть известно, чувство юмора… специфическое. Особенно у этого графа, который, к слову, уже не раз «прославился» в подобных проделках.

Корнелия хмурится ещё сильнее.

— И зачем тогда его приглашать? Он ведь всё равно что гость с бомбой.

Виргиния отвечает с лёгкой улыбкой, спокойно перечисляя:

— Во-первых, он весьма влиятельен в России. Поддержка с его стороны может быть весьма полезной для наших дел. А во-вторых, — она пристально смотрит на внучку, — он вполне мог бы стать отличной партией для тебя.

— У него уже малинник жён! Куда ему ещё? — недовольно ворчит Корнелия.

— И это как раз к лучшему, — невозмутимо отвечает Виргиния. — Чем больше жён, тем меньше нужды держать ещё одну постоянно под боком. Вы женитесь, он получит выгодные торговые контракты и выход на наши рынки, а ты будешь свободно жить в Риме. Разве не об этом ты мечтала?

Корнелия вздыхает. Бабушка, как всегда, метко видит суть, даже если порой рубит с плеча. С одной стороны, её предложение кажется вполне разумным. Но одно всё же вызывает сомнения: русские известны своей собственнической натурой! Согласится ли граф на такие условия? Хотя… за огромные деньги, пожалуй, кто угодно мог бы сделать исключение в следовании своим принципам.

Вечером я снова прокатываюсь с гвардейцами и Змейкой на фургоне вдоль предприятий рода Луция. Сжигаем склады да прихватываем еще с пару десятков антикварных ваз. Оказывается, эти штуковины только что прибыли с раскопок в Африке — их как раз собирались отдать на аукцион в Мадриде, чтобы продать за огромные суммы. Теперь же они отправятся прямиком в Невскую губу. Ломтик решит задачу быстро: перенесем трофеи через его теневой портал, чтобы не рисковать светиться на таможне или в аэропорту. За пару часов я разбогател на десятки миллионов рублей. И это не фига не мелочи.

На одном из мест «посещения» для пущего эффекта оставляю рисунок филина — пусть Луций не сомневается, кто стоит за его обеднением

По дороге домой Лакомка выходит на связь через мыслеречь. В голове раздаётся её мелодичный голос:

— Мелиндо, я уже наслышана, как ты развлекаешься в Риме, хи-хи.

Я усмехаюсь, представляя её хитрый взгляд:

— Вообще-то, там весь римский свет развлекался, а я лишь немного подыграл.

— О, это точно, — смеётся она. — И что дальше, великий стратег?

— Дальше? Обшарить Капитолийский холм. Ну и найти кого-нибудь из жрецов, кто будет более разговорчив.

— А как же месть Люцию?

— Прежде всего, жду, когда он сам сорвётся, — поясняю я. — А до этого времени потихонечку улучшаю благосостояние нашего рода за счет префекта.

— Мелиндо, ты хитер как лис, — одобряет Лакомка с лёгкой улыбкой в голосе.

— И мудр как филин, — парирую я, усмехаясь в ответ.

Кстати, о филине — том самом нарисованном на складе. Луций не дурак и, скорее всего, уже ломает голову, как ответить. За один день он потерял целое состояние и опозорился на глазах римской знати — злющий, как чёрт, не иначе. Но раз новых эквитов пока не прислал, значит, рассчитывает расправиться со мной другим способом.

Поэтому оставшиеся вазы отправляем через теневой портал в Невинск — с их количеством, штук двести, это ещё та задачка, но по одной гвардейцы всё перетаскивают. Готово. Ни улик, ни следов.

Что ж, провернули мы всё вовремя. Но на следующее утро у ворот виллы уже маячит полиция.

— У нас ордер, Ваше Сиятельство. Мы проведём обыск, — с официальной серьёзностью заявляет офицер, хотя голос его немного подрагивает.

У входа как раз стоит Одиннадцатипалый, и с явным удовольствием перекрывает им путь, щерясь в бороду, как медведь, готовый к схватке. Полицейские замирают, заметно нервничая — явно не были готовы к встрече с таким «добродушным» стражем.

— Кто выдал ордер, сеньоры офицеры? — спрашиваю я спокойно.

— Главный судья Верховной коллегии, — отвечает офицер, но видно, что с удовольствием бы оказался где-нибудь подальше от этой ситуации. Слегка нервничая, он достаёт бумагу и протягивает мне ордер.

Беру его, мельком пробегаю глазами. Так, значит, Луций пустил в ход все свои связи, не по рангу высокие. Мелкая месть, макаронник, мелкая.

Я позволяю полиции обшарить виллу, наблюдая, как они носятся по комнатам, заглядывают в каждый угол. Спускаются в подвал, поднимаются на чердак, проверяют каждую дверь. Я стою в стороне, скрестив руки, и, откровенно говоря, немного забавляюсь этим зрелищем. Пусть ищут — знают ведь, что ничего не найдут, но приказ есть приказ.

Ну что ж, Луций, снова промахнулся. Злость, наверное, тебя переполняет. Но на такие мелкие выходки ты уже перешёл? Интересно, когда ты сорвёшься по-крупному. Вот тогда я с удовольствием прижму твоих эквитов и доберусь до тебя самого — мне даже не придётся нарушать обещание Цезарю. А между делом, как говорится, можно и озолотиться.