#Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 17

Глава 11

Я продолжаю программировать аномальных акул в Акульей Пади, периодически проверяя их реакцию на команды. Огромные хищники плывут в идеальной синхронности, словно единый организм, послушные каждому моему мысленному приказу. Огромные тела скользят под водой, высовываясь лишь плавниками.

Светка, немного заскучав, развлекается с лисьей акулой. Она бросает в воду огнешар — маленький, яркий, словно лампочка на новогодней гирлянде. Шарик быстро катится по поверхности, оставляя за собой тонкие струйки пара. Лисья акула резво мчится за ним и ловит шар острым носом, и тот тут же исчезает в мощных челюстях.

— Прямо как Лисичка и Колобок! — смеется Светка.

Кстати, этому трюку ее научила Кострица. Жалко только, что пока нельзя дистанционно управлять огромным фаерболом. Огнешарик— это максимум. Но ничего, это временно. Я еще доработаю технику, и Светка будет наводить на цель огромные огнешары

— Хлад тебе в душу, граф Данила, хо-хо! — голос, подобный раскату грома в зимней буре, раздается за моей спиной.

В зал, сопровождаемый моими гвардейцами, входит Ледзор. Белоснежная, растрепанная борода свисает до мощных грудных мышц, за спиной сверкает ледяными узорами огромный топор.

— И тебе не хворать, Одиннадцатипалый, — бросаю, не отвлекаясь.

Ледзор останавливается у края бассейна, его взгляд цепляется за акул, выстроившихся в идеальном строю, как грозные морские воины.

— Решил, что плавники эффективнее мечей, хо-хо-хо?

— Глаза протри, дедуль, — Светка как всегда остра на язык. — У них не только плавники.

— Хо-хо, я и не спорю, внученька, — могучий морхал уже оценил челюсти моих питомцев.

— Теперь финны узнают, что значит «попасть на зуб», — усмехаюсь.

Улыбка Ледзора разрезает густую белоснежную бороду.

— Хо-хо-холод! Уже не терпится увидеть их рожи! Каков план?

— Акулы перехватят десантный корабль километрах за пятьдесят отсюда. Этого будет достаточно, — спокойно отвечаю, прикидывая в уме детали. — Так ты точно хочешь участвовать в глубоководной операции?

Его улыбка становится шире, как у хищника перед прыжком.

— Хо-хо! Как я могу такое пропустить⁈ Перехватить — это полдела! Финны огребут, граф, уж будь уверен! — произносит он с бодрым энтузиазмом.

Но я не могу не уточнить — всё-таки терять единственного Грандмастера-физика бездарно было бы глупо.

— Уверен? Там будет с сотню-другую десантников, включая Мастеров второго ранга.

— Финны? Мастера? — фыркает он. — Они не бывают Мастерами, только дохлой сельдью.

— Тогда выбирай ездока, — киваю в сторону акул.

Светка, округлив глаза, недоверчиво смотрит на меня.

— Ездока? Даня, ты серьезно думаешь, что он…

Но Ледзор уже не дожидается конца ее фразы. С разбега он прыгает на спину китовой акулы, цепляясь топором за ее жабры. Вода вздымается фонтаном, а он усаживается, словно на боевого скакуна.

— Хрусть да треск! — громогласно восклицает Ледзор, явно в восторге. — Я чувствую, как моя ледяная кровь вскипает! Граф, когда уже?

— Да вот прямо сейчас, — отвечаю и кидаю ему защитное зеркальце.

Ледзор ловко перехватывает артефакт в воздухе, и акулы, словно по команде, начинают погружаться в воду. Перед тем как скрыться под волной, Ледзор громко кричит:

— Хо-хо-холод!

Светка качает головой, явно в замешательстве.

— Ну что за псих? Дед с отмороженными мозгами. Он точно не погибнет, Даня? Не задохнется там?

— Грандмастер-физик? — ухмыляюсь я. — Ему хватит дыхалки, не волнуйся. А вот на корабле… а впрочем, посмотрим, как всё сложится. Нам пора лететь, графиня.

За Ледзора я не волнуюсь. Я уже видел таких безбашенных, как Одиннадцатипалый. Хм, нет, речь не про мое отражение в зеркале, хотя и я не склонен к осторожным решениям. Но Ледзор — это другое. В моем старом мире был один мутант — Дядя Дима. Покрылся чешуей, стал похож на крокодила. Главное его пристрастие была рыба. Этот парень был готов влезть в любую передрягу, лишь бы добыть себе очередную банку сардин. Однажды он в одиночку разорвал целую банду мародеров с огнестрельным оружием только, чтобы отобрать драгоценные шпроты. А в другой раз притащил мутировавшего медведя, и, о чудо, внутри этого зверя оказалась… полупереваренная селедка. Поселению отошла медвежатина, а рыба, понятно, кому. Дяде Диме! За одну рыбину Дядя Дима был готов горы свернуть.

Мы со Светкой выходим на улицу. В это время плавно спускается Золотой. Крыло опускается к моим ногами, как самолетный трап. Взбираемся на желточешуйчатую спину, но холодный ветер на высоте тут же начинает пронизывать меня до костей. Приходится «включить» легионера-огневика — тепло мгновенно разливается по телу, согревая до приятного жара.

— По пути сюда не заметил финский гарнизон? — спрашиваю Золотого по мыслеречи.

— Ты про мелких букашек с запада? — фыркает Золотой. — Какой же это гарнизон? Я их одним выдохом сожгу.

— Скоро продемонстрируешь, — ухмыляюсь я в ответ. — Курс на «мелких букашек».

Золотой мощно взмахивает крыльями, и, не теряя ни секунды, устремляется на запад, разрезая воздух.

Балтийское море

Хо-хо-холод!

Ледзор вцепился в спину акулы, которая стремительно плывет в глубине. Ледяные потоки обтекают его тело, но вместо того чтобы заморозить его, они только разжигают пылающую внутри ледяную кровь. Морхалы не мерзнут! Для него холод — родная стихия, но даже он не помнит, когда в последний раз ощущал такой прилив адреналина и мощи.

— Спасибо графу Даниле, хо-хо! — хмыкает Ледзор про себя, довольный предстоящей схваткой.

Вода вокруг становится все темнее, давление усиливается, но Ледзор лишь плотнее вцепляется в своего «ездового зверя», чувствуя, как Дар внутри него отзывается с каждым погружением в бездну.

Железный грохот резко взрывается в воде, заглушая все вокруг. Аномальные китовые акулы с ревом врезаются в десантный корабль финнов, их железные челюсти впиваются в киль, разрывая металлические пластины, словно тонкую фольгу. Огромный корпус корабля стонет под натиском, раскалываясь. Ледзор не медлит — он ловко пролезает в разорванную щель, как хищник, врывающийся в логово добычи. Вода все еще хлещет внутрь, но Ледзор уже поднимается в нижний трюм, его шаги звучат глухо в узких, темных коридорах, где каждый поворот обещает новую встречу с исконным врагом морхалов.

Сразу за первым поворотом Ледзор сталкивается с огневиком в пылающем доспехе. Огненные языки лижут металл, жар заполняет узкий коридор.

— Хрусть да треск! — радостно гремит Ледзор, его голос разносится эхом.

Ледзор не теряет ни секунды: он срывает бронированную пластину с внутренней обшивки корабля и поднимает её перед собой, как щит. Поток огня ударяет в раскаленный металл, но это не замедляет его. Металл нагревается, шипит, но Ледзор уже мчится вперед, как неудержимый шторм, врезаясь в огневика с яростью дикого зверя. Щит с глухим треском впечатывается в противника. Затем снова и снова, снова и снова, раскалывая доспех.

— Хо-хо! Финны! Что же вы! Вы хотели морхалов — получите морхала! — гремит Ледзор, наслаждаясь моментом.

Огневик падает, но не успевает Ледзор вдохнуть воздух победы, как из-за спины появляется новая угроза. Магнетик — девушка в блестящем металлическом доспехе, её глаза сверкают яростью. Без промедления она выпускает рой острых металлических шипов, которые с пронзительным визгом устремляются в Ледзора.

Зеркальце в кармане штанов Ледзора вспыхивает, отражая атаку магнетика. Вперед девушки в коридор протискиваются ещё двое — огневик и воздушник. Они атакуют одновременно: фаерболы и острые воздушные колья летят прямо на Ледзора. Он успевает отбить большинство ударов импровизированным щитом, но часть всё же проходит и врезается в него, обжигая кожу и разрывая воздух вокруг.

Зеркальце трещит под напряжением, и наконец не выдерживает — раскалывается. В тот же миг, когда защита ослабевает, Ледзор мгновенно реагирует: его топор взмывает в воздух и одним мощным, скалодробительным ударом разрубает обоих врагов. Их тела с глухим стуком падают на холодный металлический пол. Стихийные доспехи рассыпаются, словно они были сделаны из гнилого железа.

— Хо-хо! Ну что, финны? Хрусть да треск! Истребление деревни с женщинами и детьми казалось вам намного проще⁈

Магнетик не теряет времени. Из её рук срывается тяжёлая металлическая цепь. Она обвивается вокруг шеи Ледзора, затягиваясь всё туже с каждым оборотом. Воздуха не хватает. Ледзор падает на четвереньки. Он срывает цепь, но новые обмотки заменяют разорванные. Веки тяжелеют, дыхание сбивается, взгляд мутнеет. Кровь стучит в висках, заглушая всё вокруг. Ледзор утолщает шею, делает прочнее позвонки, но финка напрягается тоже. Девчонка явно Мастер второго ранга.

Но этого мало. Из-за угла появляется Каменщик. Огромный, весь с головы до ног в камне, с гранитным молотом в руках. Тусклый свет корабля заставляет оружие зловеще сверкать. На его лице играет садистская ухмылка — шлем отъехал в сторону, открывая довольную физиономию. Каменщик приближается, вскидывает ногу.

Удар.

Каменный сапог врезается в Ледзора, и боль пронзает каждую кость. Тело не подчиняется.

Новый удар — теперь уже молотом. Магнетик не ослабляет хватку — её цепь утолщается и стягивает горло всё сильнее, не давая шанса на передышку.

Ледзор принимает боль, словно старого друга, впуская её в себя. Он погружается в это ощущение, полностью, до самого дна. А затем всё темнеет. Наступает тишина. Ледзор засыпает…

Балтийское море

… и на его месте просыпается Одиннадцатипалый.

Хрусть да треск! Мороз на кости!

Оскал застыл на его лице, несмотря на то, что воздух стремительно уходит из легких. Глаза сверкают ледяной яростью, но Одиннадцатипалый даже не думает торопиться. Он невозмутимо ждет и наблюдает, как Каменщик снова поднимает свой молот.

Хо-хо, ну давай, покажи класс.

В это время он вытягивает остатки воздуха из своих мышечных тканей, словно выжимая капли из старой тряпки. Мышцы шеи утолщаются, сопротивляясь натиску цепи. Каменщик готовится нанести удар, но в этот момент Одиннадцатипалый, без лишней спешки, вскидывает шестипалую руку и с силой врезает кулаком прямо в пах.

Глухой треск разносится по коридору, словно кто-то разломил ледяную глыбу. Гранитный панцирь Каменщика даёт трещину, и его тело, словно подкошенное, сгибается пополам. Невыносимая боль заставляет врага вздрогнуть, его лицо искажено мучениями.

Одиннадцатипалый ощущает отдачу — его кулак пульсирует, но что такое лёгкая боль для Грандмастера-физика? Пустяк. Удар попал точно в цель, и Каменщик будет помнить этот момент до конца своих дней. Бубенцы всмятку — такое не забывается.

— Фо-фо, омлет удалфя! — хрипит Одиннадцатипалый, хватая цепь обеими руками.

Он рывком притягивает к себе магнетика — девушку, что стояла за всем этим. Она подлетает как пушинка. Одним быстрым движением он врезает ей лбом прямо по шлему. Удар настолько сильный, что из его укрепленного лба брызгает кровь. В глазах начинает рябить, но Одиннадцатипалого это не останавливает. Магнетик падает, оглушенная, её тело бессильно оседает на пол.

Цепь больше не стягивает шею. Свобода! Одиннадцатипалый, не теряя времени, дергает к себе за ногу Каменщика. Массивное тело противника перекатывается, и теперь Одиннадцатипалый с дикой яростью начинает обрушивать кулаки на его шлем. Удар за ударом. Без передышки. Весь корабль содрогается от мощи его кулаков, словно сама сталь судна трещит под натиском. Каменщик может видеть только кровавые глаза и белую бороду Одиннадцатипалого.

— Хо-хо-хоррррот! — хрипит Одиннадцатипалый своим травмированным горлом, откашливаясь кровью. — Ххххруфь да трефк! Хо-хо! — его смех звучит глухо, как дыхание бури. — Морофф на кофти!

Гранитный доспех Каменщика трескается с оглушительным грохотом, разлетаясь на мелкие осколки, словно упавшая скала. Осдиннадцатипалый оскаливается, видя, как ещё и ещё появляются финны — обычные автоматчики, готовые открыть огонь. Но он даже не смотрит в их сторону. Его шкура, пусть и не стихийный доспех, с лёгкостью выдержит их жалкие пульки. Никогда недооценивайте магов без духовной брони! Телепатов, сканеров… и уж точно физиков! Хо-хо!

Не обращая внимания на приближающуюся угрозу, Одиннадцатипалый с методичной жестокостью продолжает размозжать голову Каменщика. Гранитный шлем постепенно превращается в кровавое месиво, и только тогда он останавливается, с удовлетворённым хрипом выдохнув. В тот же миг его рука хватает цепь, что принадлежала магнетику. Смертоносное оружие меняет хозяина.

— Хо-хо, хотите поиграть? — усмехается он, взмахивая цепью.

Один мощный хлест — и цепь со звоном обрушивается на автоматчиков. Трое солдат в мгновение превращаются в кровавые ошмётки.

Одиннадцатипалый разочарованно вздыхает. Он ещё помнил дедов этих финнов. Вот это были времена! Им одного удара было мало — приходилось раз за разом прикладываться, чтобы они рухнули. А сейчас… Мельчает молодёжь, слабеет на глазах.

— Вьюгом вас, дрыщей! —бормочет он, качая головой.

Магнетик, еле живая, ползёт по телам убитых, стараясь скрыться, но Одиннадцатипалый тащится за ней следом. Его кровавый оскал проступает сквозь густую бороду, перепачканную кровью и грязью. Магнетик, обернувшись, кричит в ужасе:

— Нет-нет!

Она отчаянно бросает в него металлические шипы каждый длиной с полуторный меч, но что ему эти жалкие уколы? Кожа крепче, чем броня, а кости прочнее титана. Отмахнувшись от подарков, Одиннадцатипалый лишь ухмыляется:

— Постой, внучка! Подожди дедушку, хо-хо!— кричит он, но это только придаёт ей сил ползти ещё быстрее. Эх, молодёжь! Хрупкие, но быстрые. Наверное, потому что трусливые, как зайцы.

Когда магнетик наконец исчезает из его поля зрения, Одиннадцатипалый на мгновение останавливается, чтобы перевести дух. Потом резко вскакивает, хотя голова и кружится слегка. Хромая, он направляется в трюм с боеприпасами, не обращая внимания на боль — впереди ждёт куда более интересное занятие.

Найти склад оказалось проще простого — бронированная дверь явно намекала, что за ней что-то важное. Одиннадцатипалый без лишних раздумий обрушивает на неё свой топор. Металл стонет под ударами, и вскоре дверь поддаётся, провалившись в комнату с глухим звуком. Внутри — настоящий арсенал. Снаряды, ракеты, боеголовки — всё разложено аккуратно, словно специально для него.

Одиннадцатипалый, с хищной улыбкой, начинает разбрасывать оружие по полу, словно ребёнок, играющий с кубиками.

— Хо-хо-холод! — восхищённо произносит он, оглядываясь. — Сколько тут всего!

Корабль трясет всё сильнее — акулы графа Данилы не успокаиваются, продолжая рвать обшивку своими железными челюстями. В трюме грохот нарастает. За срубленной дверью Одиннадцатипалый слышит, как финны собрались на совещание. Их приглушённые голоса долетают до него сквозь грохот:

— Не стрелять! Там снаряды! Никаких техник! Мы взлетим на воздух!

Одиннадцатипалый ухмыляется, прищурив глаза. Хо-хо! Расчёт сработал. Некоторые вещи не меняются, даже спустя века. Финны всё такие же. Они по-прежнему ненавидят морхалов за то, что те не мерзнут — даже их дети, — и так же панически боятся лезть в огонь. Ну конечно. Сейчас пошлют кого-то из своих бедолаг на убой, а сами командиры будут отсиживаться в укромном уголке.

— Хо-хо, и где ваше хвалёное мужество, финские командиры? — громко бросает он трусам в узком коридоре.

Хотя о каком мужестве можно говорить, если речь идёт о финнах? Они отправили целый корабль с сотнями десантников, чтобы стереть с лица земли небольшую деревню, где наберется, дай Мороз, всего с дюжину добытчиков. Ничего нового. Одиннадцатипалый берет связку гранат и, с ухмылкой, бросает их в коридор. Взрывы раздаются гулкими раскатами, заставляя финнов в панике метаться.

— Он безумец! А если огонь перекинется на склад⁈ — слышится истерический голос одного из них.

Одиннадцатипалый только хмыкает. Усиленный слух улавливает перешептывания финнов, но их бездействие уже начинает надоедать. Пусть поторопятся. Ему уже скучно от их беспомощности и паники.

Вскоре в коридор заходят первые противники — два Мастера-каменщики. В понимании финнов это самые сильные бойцы, способные сломить кого угодно. Но для Одиннадцатипалого это лишь очередная разминка.

— Хо-хо, значит, вы тут самые сильные? — зловеще ухмыляется он.

Каменщики на мгновение замирают, увидев ракету, над которой возвышается Одиннадцатипалый, поставив на нее ногу. Они переглядываются, а затем, вскинув каменный топоры, бросаются в рукопашную.

Одиннадцатипалый усмехается в бороду. Побоялись атаковать каменным градом — вот что значит ракеты под ногами, хо-хо. Но что их жалкие орудия могут сделать против силы Грандмастера-физика?

Одиннадцатипалый с лёгкостью рубит их своими ударами. Каменные топоры бессильны против его лезвия. Он не признаёт доспехов — только стальные мышцы, только крепкие кости, только холод.

— Хо-хо, да где ваша сила? — с насмешкой произносит он, продолжая разносить врагов, не ощущая достойного сопротивления.

Одиннадцатипалый разрубает шлем одного Каменщика, затем кидается на другого, разбивая гранитную кирасу пополам. Два тела еще не успевают рухнуть на пол, как он отбрасывает их прочь, подальше от ракет. Мороз на кости! С глухим хрустом пальцев он устанавливает таймер на одной из бомб. Всё, пора уходить.

Одиннадцатипалый проламывается сквозь стену трюма, словно она сделана из картона, взбегает по лестнице и, срубив пару финских голов, вырывается на верхнюю палубу. Перед ним открывается настоящий ад — корабль трясётся, как будто готов вот-вот перевернуться, и грохот под ногами только усиливает ощущение обречённости. Акулы, терзающие корпус снизу, заставляют судно скрипеть и жалобно стонать под натиском их огромных тел.

Одиннадцатипалый довольно оглаживает бороду шестью пальцами. Русский граф, несмотря на молодость, оказался не промах. Рыбины не подвели.

Финны мечутся в панике. Они не знают, куда бежать, их движения хаотичны. Шлюпки не спасут от акул, а вертолета здесь нет. Один бежит в одну сторону, второй спотыкается, третий мечется, будто его вот-вот схватят. Но Одиннадцатипалый, хрипло смеясь, не тратит время на раздумья. Ледзор еще может думать, а Одиннадцатипалый — это действие. Всегда и везде, хо-хо.

Его топор — продолжение его самого, он летит со смертоносной точностью. Один замах — и враг взлетает в воздух, словно кукла, сбитая гигантской рукой. Второй удар — и новый противник отправляется вслед за первым.

— Хо-хо! Хрусть да треск! — гремит он, разрубая очередного бедолагу. — Вьюгом вас всех заморожу!

С каждым размахом топора он словно восславляет стихию. Враги разлетаются в стороны, а корабль под ногами содрогается всё сильнее. Финны пытаются организоваться, но паника слишком велика. И, конечно, они его узнают.

— Йоулупукки! Йоулупукки! — раздаётся крик, полный ужаса и удивления.

Они помнят его. Ещё бы! Морхал с позывным их собственного Деда Мороза пришёл не с подарками, а с холодной яростью, длинной бородой и смертоносным топором, сея хаос на их корабле.

Финны в панике начинают группироваться, окружая Одиннадцатипалого со всех сторон, загоняя его к перилам, как стадо животных, пытающихся одолеть волка. Баба-магнетик, шатающаяся, с его кровью на шлеме, вопит:

— Ты умрёшь! — только голос-то «внучки» дрожит.

— Да неужели, финка? — ухмыляется Одиннадцатипалый, оскалившись, словно зверь перед прыжком. — Скорее уж вы пойдёте на дно, хо-хо!

Финны на мгновение замерли, страх отчётливо читается на их лицах. Но баба пытается убедить их:

— Корабль не потонет! Он просто встал! Конструкция не позволит: двойное дно, водонепроницаемые отсеки. Рыбы…

Но Одиннадцатипалый, смеясь, перебивает её:

— Хо-хо, да при чём тут рыбы? Вам надо бояться не их, а…

Его слова обрывает оглушительный взрыв снизу.

— … А хо-хо-хо-холода!

Палуба корабля вздыбливается, как будто сама земля треснула под их ногами. Обломки со звоном разлетаются во все стороны.

Отвернувшись от обреченных финнов, Одиннадцатипалый прыгает за борт. Рыбкой погружается в ледяную воду. Ледяную — но не для морхала. Для него это как вернуться домой. Вынырнув на поверхность, он подплывает к огромному плавнику акулы, с лёгкостью взбирается и ложится на её спину, словно на мягкую постель. Закрывает глаза…

Балтийское море

…и открывает их уже Ледзор. Холодная ярость ушла, уступив место тихому удовлетворению. Положив руки за голову, он молча наблюдает, как разломанный корабль медленно погружается в чёрную бездну. Крики замерзающих финнов — настоящая услада для ушей Ледзора Одиннадцатипалого.

Мы с Светкой со спины Золотого наблюдаем, как отлично поработала стая Чернобуса. Внизу на земле выстроились замёрзшие статуи — бывшие финны, теперь превращённые в ледяные фигуры. Я ухмыляюсь. И с чего это финны решили, что обходной манёвр им поможет? Как будто воронам сложно было просто сместиться чуть в сторону, чтобы накрыть их своим ледяным залпом. Хотя, признаться, перемещение финнов в эту сторону меня бы вообще не заинтересовало, если бы не наше соглашение с Ледзором. Но мы всё равно были бы поблизости, а финны, не подумав, решили рискнуть. Ну что тут сказать? Глупо. Очень глупо.

Светка тычет пальцем вперёд:

— Даня, смотри! Ещё целые колонны!

— Свет, не тыкай пальцем, — усмехаюсь. — По отношению к будущим покойникам это, знаешь ли, невежливо.

— Ой, извини, — послушно убирает она ручку.

Золотой уже получил приказ и, чуть спустившись, тут же добавляет жару — буквально. Потоки огня обрушиваются на оставшиеся колонны техники, превращая их в горящие обломки. Финны пытаются отбиться, в нас летят ракеты, но жёлтое защитное поле Золотого гасит их, словно комариные укусы.

Светка смотрит на замёрзшие статуи финнов, раздумывая вслух:

— Столько солдат! И всё ради того, чтобы уничтожить одну деревню…

— И не говори, — отвечаю. — Жила бы себе спокойно горстка морхалов, но нет, финнам они чем-то помешали.

Когда с остатками колонны покончено, мы направляемся в селение морхалов.Вдали вырисовываются очертания небольших домиков. Приземляемся на окраине, на небольшой поляне у входа в деревню.

Первым нас встречает трёхглавый Пёс. Из его пастей вырываются клубы пара, словно он только что пробежал через зимнюю бурю. На его широкой спине, словно на троне, восседает Настя. Её рыжие волосы развеваются на ветру, подчёркивая её боевой настрой. Она ловко спрыгивает с Пса и с довольной улыбкой подбегает к нам, явно в отличном настроении после недавней прогулки верхом.

— Мы всё-таки успели к вашему прилету! — радуется оборотница, по привычке обнявшись со Светой.

— Это, правда, здорово, — улыбаюсь. — Честно, не ожидал. Неужели ни один финн не попался?

— Да нет вроде… — как-то неуверенно роняет Настя.

И тут Пёс громко закашлялся, а затем смачно выплевывает обслюнявленную экипировку финской армии. Мы со Светкой переводим взгляды на Настю.

— Ой, так это финн был? — удивляется она, подняв брови. — А я не поняла. Всё так быстро было… Мы мчались по снежной равнине, кто-то стрельнул, как из автомата, а потом раз — и Пёсик дёрнул головой. Думала, мне показалось!

Я хмыкаю. Пёсик, значит? Это багровый уровень-то? Хотя почему бы и нет. У самого есть Змейка и Ломтик.

Подъезжает группа сопровождения на бронемобилях, ехавшая с Настей. Из машин ловко выпрыгивают Камила и Лена.

Оглядываю жен с лёгким удивлением:

— А вы обе что здесь делаете?

Камила бросает быстрый взгляд на Настю, словно обмениваясь с ней немой репликой, и, приподняв уголки губ в лёгкой усмешке, спокойно отвечает:

— Мы же не могли отправить одну нашу «сестру».

Настя смущенно краснеет. Она еще не жена, конечно, но официальная невеста, а это уже полдела.

— Даня, мы молодцы, правда? — с надеждой спрашивает Лена, её глаза сверкают ожиданием похвалы.

— Молодцы? Да вы просто умницы, — киваю, сдерживая улыбку. — А чья была идея?

Лена и Камила переглядываются, словно признавая вину, и с грустным вздохом Лена говорит:

— Лакомки, — тут же уточняет Камила, — но она просто первой об этом сказала. Мы бы тоже до этого дошли.

— Конечно бы дошли, — соглашаюсь, не сомневаясь ни на секунду. — Ну что, раз все в сборе, давайте наконец взглянем на эту деревню, которую так невзлюбил финский конунг.

Мы идём пешком в сторону деревни — благо, она совсем недалеко, а земля здесь твёрдая и почти без снега. Один только Золотой, с его вечным презрением к «ходячим», взмыл в небо, не желая опускаться до пеших прогулок.

Навстречу нам выходит группа морхалов, одетые в шкуры зверей. Впереди движется пожилой морхал с сгорбленной от старости спиной. Он останавливается перед нами, кланяется с почтением, его голос тихий, но глубокий:

— Я — старейшина этого селения, — представляется он, слегка опуская голову. — Граф Данила, просим вас простить нас за попытки… лишить вас жизни.

— У нас есть договорённость с Одиннадцатипалым, — отвечаю я спокойно, глядя ему в глаза. — Все старые обиды между нами закрыты.

— Благодарю! — старейшина склоняет голову чуть ниже, хотя ему и не нужно кланяться — его сутулость и так заставляет его ходить полусогнутым. Он напоминает старого дуба, изогнутого временем. — А где сам Ледзор? Вы не в курсе?

— Он уплыл топить финский десантный корабль, — отвечаю я.

Старейшина, покачав головой и глубоко вздохнув, произносит с ноткой гордости и беспокойства:

— Мой дядя всегда был смел и решителен… хоть иногда и слишком горяч.

— Дядя? Ледзор твой дядя? — удивляюсь, приподнимая бровь.

— Верно, — кивает старейшина.

Я мысленно усмехаюсь. Пожалуй, любой подумал бы ровно наоборот.

— Проводите нас к Льдине предков, — велю я.

Старейшина молча кивает и делает шаг вперёд, но не успеваем мы и тронуться, как перед нами встают двое молодых морхалов, преграждая путь. Один из них, с пылающим от ярости взглядом, буквально выплёвывает слова, как яд:

— Старейшина! Он убил наших братьев! Как можно доверять этому русскому⁈

Старейшина, явно привыкший к подобным вспышкам, поднимает руку в знак предупреждения и спокойно, но твёрдо произносит:

— Мы уже это обсуждали, Марл. Уйми свой пыл!

Но Марл не успокаивается. Он с вызовом смотрит мне в глаза, будто ищет во мне причину для новой атаки:

— Ни за что! — кричит он, не отводя взгляда. — Ты хочешь увидеть Льдину предков? Мы допускаемся к ней только в четырнадцать лет, когда докажем свою силу и стойкость. А ты даже не морхал. Ты убийца морхалов! Как тебе можно верить?

— Может, это поможет? — я резко подхожу ближе и резким ударом ладони по лицу отправляю его в сугроб. Хлопья снега вздымаются от удара, и Марл, не ожидавший такой реакции, глухо падает головой вниз.

Второй воин тут же тянется к мечу, но Марл, лежащий на снегу, внезапно вскидывает руку.

— Постой… он прав. Он остановил финнов…

В его глазах больше нет прежней ярости, только недоумение и шок. Он медленно поднимается, вглядываясь в пустоту перед собой, как будто видит то, чего здесь нет. На его щеке отчётливо горит красный отпечаток моей пятерни — своеобразный символ его пробуждения.

— Значит, помогло, — усмехаюсь, разминая ладонь.

Я передал ему воспоминания: ледяные статуи финнов, колонны, обращённые в пепел, беспомощность их командиров. Эти образы заполнили его разум, и теперь сомнения в моих намерениях больше не остаётся.

Марл, всё ещё ошеломлённый, поспешно уговаривает своего друга уняться, его голос дрожит от осознания увиденного. Я киваю старейшине, и мы продолжаем двигаться дальше, следуя за ним к Льдине предков. В тишине, нарушаемой лишь скрипом снега под ногами, слышу мыслеречь Светки:

«Даня, а зачем ты ударил того буяна? Телепатия же бесконтактный спорт, хи-хи».

Я мысленно усмехаюсь:

«Свет, да знаешь, просто рука внезапно зачесалась, а тут Марл так вовремя задергался».

Светка переводит взгляд на меня, оценивающе смотрит пару секунд, а потом лыбится от уха до уха:

— Вот это по-нашему! — уже вслух говорит.

Мы подходим к массивному конусообразному леднику, стоящему на краю снежного поля. Он возвышается, как гигантский монумент изо льда, отражая слабое солнце и скрипя от мороза. Энергозрением я сразу чувствую, что это не просто ледяной массив — это древний артефакт. Яркий пульсирующий источник магической силы, он питается остаточной энергией умерших морхалов, а живые используют его для зарядки своих накопителей. Льдина впитывает и сохраняет их магическую сущность, как древний хранитель.

Я киваю группе сопровождения, и гвардейцы принимаются за работу. Одни вонзают жезлы Гумалина в землю вокруг Льдины, формируя магический контур, другие запрягают трёхглавого Пса. Настя поглаживает его, чтобы успокоить, пока те закрепляют узды, привязывая их к жезлам. Лёд под ногами скрипит, но Льдина остаётся неподвижной.

— Начали! — командую я.

Гвардейцы активируют жезлы, и вокруг Льдины образуется прочное магическое поле, защищая от разрушения. Пёс по приказу Насти выпускает Ударное Дыхание — клубы тумана с зарядом кинетической энергии. Вокруг Льдины лед и земля начинают покрываться сетью трещин, но сам ледник остаётся целым и невредимым.

Старейшина и остальные морхалы в ужасе закрывают глаза руками, не в силах смотреть на происходящее. Для них Льдина — это святая реликвия, они боятся её потерять. Но я спокоен. Всё под контролем.

Пёс тянет вперёд, и вскоре Льдина предков сдвигается с места. Она начинает медленно скользить за ним, подчиняясь силе его огромных мускул.

— А теперь вперёд, к морю! — произношу я с лёгкой усмешкой. — Рыбки, поди, уже заждались!

Друзья-мазаки, как вам Одиннадцатипалый?

ПыСы. У него одна рука с 5 пальцами, другая с 6; исправлено где была ошибка