Бортовой журнал "Синей птицы". Том 2. Поворотный момент

Глава 7 Цена осознания

Камелия несколько раз звонко хлопнула в ладоши, задрала голову и заорала:

— Макс! Ко мне!

Не успело стихнуть эхо, как дверь раскрылась, и в неё влетел жилистый светловолосый юноша с глазами разного цвета — один карий, другой голубой. Одет он был в джинсовые шорты длинной до колен и обычные серые кроссовки.

— Да, госпожа! — радостно прокричал парень, глядя на вампиршу с неестественным обожанием. Даже зрачки расширены, как в темноте, хотя казалось, куда уж шире при таком-то тусклом освещении.

— Забавный придурок, — поджав губы от наигранного пренебрежения, но с любопытством оценив человека, прошептала купчиха. Она гнала от себя слёзы, пряча их за злыми словами. Папа много раз говорил, что слёзы стоит лить лишь тогда, когда их можно монетизировать.

А вскоре девушка стала смотреть на происходящее исподлобья, поняв, что местные не совсем адекватные люди, словно их держали на хитрой наркоте. Ну не может человек радоваться, когда им помыкают, как животным. Даже земное быдло более понятно, потому что лебезило за деньги. Бумажные рубли и цифровые червонцы являлись логичным мерилом любви и уважения.

— Макс! Отведи Бусю на первый этаж, пусть помоется, а то от неё дурно пахнет!

— Ещё бы, — пробурчала Фёкла, — тебя бы запереть на неделю в гадюшник.

Упыриха закатила глазки, жеманно приложила пальчики к уху, словно прислушивалась к тихим звукам, и протянула:

— Забавно рычит, прям как игрушка с пищалкой, не находишь? Макс! Быстрее! У меня планы! И пусть наденет вот это! Остальное сожги! И не спускай с неё глаз!

Камелия подошла к шкафу и вытащила из его недр кружевной передничек сочного апельсинового цвета. Только передник, ничего больше.

— Вот, смотри какой белоснежный.

— Да, госпожа!

Широко улыбающийся парень бесцеремонно, но при этом в меру осторожно подхватил купеческую дочку под локоть и повёл, но не основной лестницей, а боковым ходом. Спустились на три этажа вниз, где сновала многочисленная прислуга, на которой тоже были передники и шорты, что у мужчин, что у женщин. Фёкла, стараясь не обращать внимания на урчащий от голода желудок, внимательно рассматривала помещения и людей, работающих и таскающих инструменты, коробки и ящики.

— А ты какой породы? — вдруг заговорил парень, когда нырнули в дверь, за которой оказался санузел: общий туалет, общий умывальник, общий душ. Тоненькая пластиковая перегородка имелась только между унитазами. И везде этот отвратительный желтоватый свет тусклых ламп накаливания.

— Какой чего? — не поняла Фёкла и уставилась на парня, а тот улыбался неподдельно добродушной улыбкой.

— Породы. Не кормушка же. Это сразу видно. Вот я — служебно-сторожевой.

Девушка вылупилась на парня, забыв про голод и страх, а затем попятилась.

— Породы? Вас что, разводят, как собак или коров?

— А тебя разве нет? — наклонил набок голову парень. — Так какой ты породы?

— Я… я… не знаю, — пробормотала Фёкла, медленно развернувшись. Перед ней оказался душ, то есть просто большая отделанная кафелем комната, на потолке которой, в рядок выстроились пять высоко расположенных леек. Вентили и трубы не были спрятаны под облицовку, а на полу имелись сливные отверстия. Это походило на душ в спортзале, только один для всех.

— Главное, чтоб не кормушка. Тогда сможем быть друзьями, — произнёс Макс и добавил, указав на помещение: — Поторопись. Госпожа очень не любит ждать.

— Выйди, — прорычала Фёкла.

— Зачем? — не понял парень.

— Ты так и будешь пялиться⁈ — громко закричала купчиха, а Макс, опешив, отпрянул.

— Ты чего? Госпожа приказала смотреть за тобой.

— А ничё, что я буду голая⁈ — перейдя на привычный истеричный диапазон, прокричала Фёкла.

Парень надулся, словно ребёнок, и пробурчал:

— А что в этом такого? Если не хочешь мыться одна, давай, я тоже разденусь.

— Ты совсем тупой⁈

— Я не понимаю, что делаю не так, — понуро пробурчал Макс, обвёл взглядом душевое помещение и снова посмотрел на Фёклу: — Ты совсем как хозяйка, кричишь, но не объясняешь. Я несколько раз не понял, потом лупили нерводёром. Было больно.

Купчиха замерла, а затем её прорвало. Злость, страх, отчаяние. Всё это смешалось и вылилось кипящим раствором на парня:

— Я не она! Ты слышишь, я не она! Я не такая! А ты просто тупое животное! Идиот на побегушках у кровожадной твари!

Из глаз девушки снова хлынули слёзы. Хлынули от обиды и внутренней боли. Душа стонала и готова была сломаться, как изрядно согнутая веточка.

Макс тяжело вздохнул и опустил глаза на зажатый в руке апельсиновый передник.

— Ты не госпожа, так объясни, в чём я виноват.

— Проваливай, урод! — заорала купчиха, согнувшись пополам и растирая слёзы и сопли по лицу.

Грустный-прегрустный парень посмотрел в потолок, почесал в затылке и вдруг пошептал:

— Так ты дикая. Рекс говорил, что дикие ещё остались в дальних заповедниках. Жаль. Я думал, сможем быть друзьями. Мойся, госпожа ждёт, а не будешь мыться, я сам тебя помою.

Фёкла зарыдала с новой силой, развернувшись и прислонившись лбом к холодной стенке. Веточка души изогнулась до самого предела, и на ней лопнула тонкая кора.

— Я же не такая, — выдавила она из себя.

А потом девушка почувствовала, как её коснулись сильные руки. Макс молча расстегнул на ней порванный топ, а затем стянул грязное бельё, которое откинул в угол. Фёкла хотела рыпнуться и огрызнуться, но почему-то ей казалось, что это бесполезно. Да и сил не осталось.

Сверху полилась тёплая вода, а сильные руки принялись намыливать волосы. Вслед за головой парень начал мыть девушку всю, с ног до головы. Пена большими хлопьями падала под ноги, а вода смывала прежнюю жизнь потерянной в космосе землянки.

Рядом встал мыться ещё кто-то, но Фёкла не глядела, лишь слышала шелест воды по соседству.

А вскоре тёплый дождь из лейки прекратился, а кожу обняло мягкое полотенце, начавшее жадно впитывать капли воды.

— Готово, — грустно произнёс парень, отойдя назад и вырывая девушку из ласкового плена махровой ткани. Он протянул передник и замер.

Купеческая дочка смотрела на него сквозь тяжёлую пелену слёз.

— Если мы станем друзьями, ты поможешь сбежать?

— Сбежать? Зачем? Куда? — не понял Макс.

— Домой. У меня есть дом. У меня есть папа и мама, и я только сейчас поняла, как сильно их люблю, — проведя ладонью по красному зарёванному лицу, ответила Фёкла. — Папа — жадный самодовольный торгаш, а мама живёт с ним только из-за денег и терпит многочисленных любовниц, пьянки и побои, но я всё равно хочу домой.

— Одевайся, — повторил вместо ответа парень, вытянув вперёд руку с сомнительной одеждой.

— Да пошёл ты, — пошептала купчиха, а потом схватила передник и быстро надела, завязав за спиной.

Веточка души не сломалась, но сухая кора лопнула, обнажив сердцевину.

Обратно по прохладному бетону девушка пошлёпала босиком.

А тремя этажами выше снова зашла в комнату Камелии.

Та нетерпеливо трясла ногой, сидя на краю кровати.

— Максик! Долго! Ты плохой! — отрывисто прошипела она.

— Простите, госпожа, — жадно вглядываясь в лицо вампирши, ответил парень. Был бы на его месте пёс, попытался бы виновато вилять хвостом да лизать хозяйке руки.

— Буся! Кроссовки в углу! Обувай и пошли! — громко и властно протянула упыриха.

Фёкла оголодало глянула на недоступный холодильник, но спорить не стала. Вместо этого пошла за новой повелительницей. Девушке было тоскливо. Душа наполнилась давящей пустотой, а глаза посмотрели сперва на охранно-служебного человека, а затем на золочёный болевой кастет, надетый на левую руку вампирши. Наверное, именно он и назывался нерводёром. Подходящее имечко.

На парадной площадке нашёлся позолоченный, отделанный в стиле барокко лифт. Собственно, весь интерьер казался пародией на кино времён Наполеона. Почему-то вспомнился кабинет отца, отделанный так же.

На душе сразу же стало тошно.

А на первом этаже их ждал расписанный узорами, как графская карета, флаер. Зато неба не было. Был высокий потолок, теряющийся в охристой полутьме, словно город лежал не на поверхности, а под землёй, в гигантском гроте полукилометровой высоты.

— Рядом! — жеманно указав пальцем на переднее пассажирское сидение, проронила Камелия. Фёкла села. А на заднем приютился Макс.

— Ну как тебе папин подарок? — самодовольно спросила упыриха у парня.

— Кусается, — пробурчал тот в ответ.

— Ути-пути, какая злюка, — ласково проговорила Камелия и ткнула пальцем в панель управления. Флаер оторвался от парковки и помчался по широченному туннелю на высоте двух человеческих ростов.

А на балконах, тянущихся вдоль всего туннеля, кипела жизнь, пробивающаяся сквозь однообразную бетонную серость. Голые дети. Женщины в передниках. Мужчины в спецовках или шортах и футболках. Все занимались делами, не обращая внимания на вампирский флаер. А один раз мелькнула летающая маршрутка, и два раза попались тяжёлые грузовички.

Тоннель оказался длинным, но всё равно через пять минут приземлились у входа в узкую и высокую расселину.

А там их уже ждали. Улыбающийся слуга протянул вампирше поднос с водочной рюмкой из чёрного стекла, и Фёкла уже догадалась о содержимом. Сразу вспомнились слова о людях-кормушках.

Расселина оказалась перекрыта этажами и застеклена спереди, превратившись в подземный небоскрёб делового центра.

Упыриха осилила кровь одним глотком, сделала вдох, а затем махнула рукой.

— За мной!

Купчиха вышла и поковыляла за хозяйкой. Ручной паренёк следом.

Поднявшись на второй этаж, оказались в длинной галерее магазинчиков и лавочек.

Камелия шла вперёд, и перед ней расступался людской народ. И все ей улыбались.

— Дебилы, — проронила Фёкла, а потом остановилась возле одного из магазинчиков, где пожилая женщина торговала всякими безделушками, и на одной из них стоял до боли знакомый логотип фирмы её отца.

— Откуда это у тебя, — севшим голосом спросила купчиха у женщины.

Та улыбнулась и посмотрела на безделушку: карманный калькулятор. В эпоху смарт-браслетов и голограмм — полнейшая дикость, но ручным людям вполне подойдёт.

— Эта? Не знаю, хозяин откуда-то привозит. Наверное, с Малокровки. Там порт и припортовые фактории. Наверное, где-нибудь там стоят заводы. Оттуда и возят.

— Буся, не стой! — недовольно прокричала Камелия.

Фёкла глянула на вампиршу, но смолчала. Если сюда возят товары с Земли, значит, есть шанс выбраться.

— Иду, — слегка воспрянув духом, ответила купчиха и пошла к придурочной госпоже.

— Вот! — Упыриха была не очень многословна, но слов и не требовалось, так как над входом в очередное помещение ярким оранжевым огнём горела вывеска «Всё для декоративных пород». И понятно, что не собак или попугаев, а именно людей.

— Какая прелесть, — протянула с придыханием Камелия, взяв с прилавка чёрный кожаный ошейник. — Какой сочный айковый цвет. Беру. И вот эту цепочку тоже. И вот эти переднички и бантики.

Купеческая дочка стояла надутая, в ожидании чего-то нехорошего. И что интересно, за прилавком был вампир, который одобрительно улыбнулся упырихе, а затем скользнул взглядом по Фёкле.

— Я бы вам посоветовал не простое украшение, а ошейник построже, — протянул клыкастый урод.

— Нет, я справлюсь. Лучше выпишите мне хороший корм для людей. Какой посоветуете? — спросила его Камелия, обращаясь на «вы». Оно и понятно, ровня. К людям она только на «эй, ты» обращается.

Упырь вздохнул и ещё раз смерил купчиху взглядом.

— Знаете, если бы она была кормовой, прописал бы еду с большим содержанием железа. Если бы декоративной, что-то из низкокалорийного. Но здесь… — вампира ненадолго задумчиво замолчал. — Она же не стерилизованная?

— Нет, наверное. Не проверяла.

— Хм-м-м, а для чего она вам?

— Хочу эту зверюшку показать на выставке.

— А как же ваш достопочтенный отец? Он же содержит целый питомник. И опыт у него огромный.

— Не-е-е. Папа сказал, что я должна сама, — отмахнулась от предложения Камелия, словно от мухи.

Вампир на секундочку задумался, а затем протянул визитку.

— Этот вамп вам поможет.

— Земля-я-я! — закричал по внутренней связи пилот, словно моряк, сидящий на мачте огромного парусника и смотрящий вдаль.

Иван, который уснул прямо за столом, приподнял голову. Он даже не заметил, как прыгнули через гипер, а за иллюминатором действительно виднелся пока ещё далёкий, но уже узнаваемый голубой шарик с точечкой Луны рядом с ним.

— Скоро прибудем? — сонно спросил он и потёр лицо ладонями.

— Выход на парковочные орбиты начнём через три часа.

— Тогда ещё посплю, — пробормотал княжич и уронил голову на стол. Но провалиться в царство Морфея было не судьба, потому как противно заверещал смарт-браслет, извещая о входящем звонке. — Да ну, — протянул парень и провёл пальцем перед собой. Умный гаджет легко понял жест и развернул голографическое окошко.

— Ты уже в Солнечной системе? — прозвучал из воздуха вопрос отца.

— Да, — пробурчал княжич. Да, он ворчал, но всё же был рад услышать родной голос. Но, в конце концов, имеет право побурчать, или нет? Не маленький же, чтоб сюсюкаться.

— Надо встретиться. Как прибудешь, скинь сообщение, буду ждать на том самом месте, где вручил тебе документы на «Синюю птицу».

— Зачем? — приподнял голову Иван.

— Надо, — невозмутимо ответил отец.

Княжич снова стукнулся лбом о столешницу и спокойно произнёс:

— Это опять твои квесты? Даже не двинусь, пока не расскажешь.

Отец внезапно расплылся в улыбке.

— Взрослеешь. Раньше бы начал кричать и брыкаться.

Иван пожал плечами, а старый князь продолжил:

— Сейчас объяснить не могу, но вопрос очень важный, можно сказать, жизни и смерти. Так что приезжай… пожалуйста.

— Что-то слишком много вопросов жизни и смерти свалилось на меня в последнее время, — пробурчал парень.

— Я о том же, — кинул отец.

— Хорошо, приеду, — недовольно согласился Иван, а князь сместил взгляд немного в сторону и вздохнул.

— Это ваш корабельный дух?

Иван быстро выпрямился и оглянулся. В кают-компанию на цыпочках прокралась Нулька, одетая в цветную пижаму. Поняв, что заметили, поднесла палец к губам и прошипела «тс-с-с».

— Приезжай, — подытожил старый князь этот короткий разговор и выключился.

— Нулечка, что такое? — спросил Иван, убедившись, что звонок прерван.

— Кот, — прошептала корабельная фея.

— А что с котом?

— От него слишком много любви, — криво улыбнувшись, ответила богинька.

— Как это? — не понял парень.

И в это же время в помещение влетел кот-робот, который с громким и противным мяу подскочил к фее и принялся тереться о ногу богиньки. Кошак то мяукал, то мурлыкал, но не отходил ни на шаг.

— Прикольно, — улыбнувшись от уха до уха, произнёс Иван. Он встал с места и подошёл к Нульке.

Кот сразу же прижался к девушке боком, выгнул спину дугой, поджал уши и оскалился.

Иван остановился, а робот с громким «мя-я-я-я-я», словно мартовский подзаборный и блохастый Кабысдох, бросился на княжича.

Парень отскочил назад, увернувшись от когтей робота, и закричал:

— Прочь, падла! Брысь! Кыш!

Кот не унимался, и лишь отогнав княжича от Нульки, вернулся к фее и снова начал тереться о девушку.

— Что это с ним? — указав пальцем на лысого кошачьего робота, возмутился парень.

— Любоф, — понуро опустив голову и начав теребить край пижамы, отозвалась богинька.

— Какая, в чёрную дыру, любоф? Любоф, в том что на меня кидается⁈ — не унимался парень.

— Большая любовь. Он от меня никуда не отходит. Шагу не даёт ступить. Либо мурлычет, либо шипит на всех. Он и на Михаила тоже кинулся. Я от него устала.

— Ревность, — раздался сонный голос Варвары Васильвены, остановившейся в проходе и прислонившейся к косяку плечом. Ведьма оказалась одетой в светлый мужской комбинезон, извлечённый из запа́сников «Синей птицы». Женщина зевнула, прикрыв рот рукой, и пояснила: — Экстремальная ревность — это обратная сторона любви. Полагание второго безвольной собственностью. Просто всё должно быть в меру.

Нулька поблёкла и села на пол там же, где стояла. Кот тут же запрыгнул к ней на колени и принялся лезть мордой в лицо и тереться.

— Я поняла. Даже любви бывает слишком много, — пробормотала богинька, а потом подняла голову и посмотрела сперва на Ивана, а затем на Варвару Васильевну. — Но Фёклу я бы всё равно погоняла. Она заслужила.

— Фёкла — да, заслужила, — улыбнулся Иван. Он сделал шаг к фее и остановился на безопасном расстоянии от кота. — Нулечка, а поехали со мной, ты же на Земле почти не бывала. Вот и покажу некоторые памятные для меня места.

Богинька тут же расцвела, вспыхнув яркими рыжими красками.