Битва местного значения

24

Потом всё-таки состоялось и само учебное упражнение.

Бой в лесу имел свои достоинства и свои недостатки. Главная проблема заключалась в том, чтобы отслеживать деревья, ибо в скоростных координатах схваток неподвижность делала их почти невидимыми. Однако яйцеголовые, разумеется, предусмотрели и такой тип района схватки, и существовал режим работы системы разведки и целеуказания, где деревья становились видимыми. Вот с этим режимом и познакомились «кентавры». Правда, после первого занятия, как понял Кирилл, выпускать их на береговых гостей было ещё преждевременно, однако после второго необходимый уровень квалификации был достигнут. Всё-таки в отряд были собраны очень приличные парни обоего пола, и впору было петь осанну командиру, собравшему этакий способный контингент…

Ладно, осанну самому себе мы споём позже, когда со Вторжением будет покончено, и в Мешке воцарятся мир, счастье и покой! Когда мы окажемся на пляже не с целью замочить гостей, а с целью замочить ножки в прибрежной водичке. А потом брести прочь от берега, постепенно погружаясь всё глубже — ведь Маркизова Лужа столь мелка!

Кирилл помотал головой.

Вот ещё! Вспоминать Питер, находясь на Омфале, — всё равно что в виртуальности заниматься реальным онанизмом! Руки-то, словно клочки тумана, — никакого физического воздействия!

Ладно, доживём до завтра.

После заключительного учебного сеанса состоялось совещание у командира местной базы, и решено было бросить «кентавров» в бой с аквафилами, как с чьей-то подачи назвали прибрежных гостей, на следующий день. По мнению Кирилла, никаких неприятных сюрпризов завтра ждать не следовало.

Неприятный сюрприз случился вечером. После ужина напросилась на разговор Кама-Колобок.

Под косыми взглядами Жеки Гусарского отошли в сторону стрельбища, подальше от чужих ушей.

— Ты прости меня, командир… — Колобок опустила глаза. — Это, наверное, не моё дело. Но что с тобой происходит? Ты стал… — она замялась, с трудом подбирая слова.

— Ну? — сказал Кирилл. — И какой же я стал? Что ты хочешь сказать?

Кама ещё помялась немного. И словно в омут бросилась:

— Ты стал совершенно бессердечен. Раньше ты смотрел на нас как на людей, а теперь мы стали для тебя просто боевыми единицами.

— С чего ты взяла? — удивился Кирилл.

— А ты посмотри на себя со стороны! Ты стал, как настороженный капкан.

— Капкан?.. Что это такое?

Колобок объяснила ему, что такое капкан.

— Ты чего, до Корпуса охотничала?

— Ну да… У нас в тайге этот промысел ещё существует.

— Капкан, в военном смысле это что-то похожее на засаду, верно? Только без бойцов, голый механизм.

— Ну-у-у… — Колобок, похоже, была ошарашена таким сравнением. — Наверное…

— Так чему же ты удивляешься? Нас впереди война ждёт. Грандиозная война, перед которой все наши чувства — просто мышиная возня. Сейчас каждый из нас должен быть похож на капкан! Ибо речь идёт о судьбе человечества. Ты хоть слушаешь, что говорит капеллан по утрам на общем построении?

— Слушаю, — отмахнулась Колобок. — А ты хоть знаешь, что в тебя влюблена почти половина нашего отряда?

— Вижу, не слепой! Но я ведь никого в себя насильно не влюблял. Потому, наверное, и влюблены, что другого командира для себя не представляют. И, кстати… Я ведь никому из них не запрещаю стыковаться с обрезками, верно? Лишь бы прозас принимали.

— Это да, не запрещаешь, — была вынуждена согласиться Колобок. — Но как ты не понимаешь, что им не такая любовь нужна. Будь же ты хоть чуточку… ну, понежнее, что ли…

Кирилл не сдержался и фыркнул.

Ну и нашла словечко! Понежнее! И это на войне! И это перед боем, в котором, возможно, погибнут её боевые товарищи. Если Кирилл и метёлки окажутся не на высоте завтра… Башню с курса снесло у дуры, что ли? Или…

— Скажи-ка мне, ефрейтор Камалиева… Тебя кто-то попросил подойти ко мне с таким разговором?

А что, с Ксанки, к примеру, станется!

Теперь фыркнула Колобок:

— Ты с дуба рухнул, командир? Кто когда к кому обращается с подобными просьбами? Я сама вижу, я ведь тоже не слепая! Моя задача — следить за здоровьем «кентавров», а здоровье зависит не только от физического состояния!

Кирилл поднял глаза к небу, на котором зажигались первые звезды — и Желтопузик, и старбол только-только закатились за горизонт.

— Вот что, ефрейтор… На первый раз объявляю вам благодарность за беспокойство о душевном равновесии боевых товарищей!

— Служу человечеству! — тут же пискнула Кама, подобравшись.

Прозвучало это смешно, но устав, он не пустышка, он в плоть и в кровь въелся…

— А если попытаетесь завести ещё один такой воспитательный разговор, получите взыскание. Ясно я выразился!

— Так точно, господин прапорщик!

А что ещё было делать с этой дурой! Пусть лучше считает его отъявленным солдафоном!

— Кругом, ефрейтор! И шагом марш в казарму!

Колобок укатилась прочь.

А Кирилл некоторое время покурил, раздумывая над её словами. Не втюрилась ли Кама в своего командира, подобно большинству боевых подруг? Вполне может статься. Не она первая, не она последняя… Что-то ведь привлекает к нему метёлок… Ладно, не будем над этим башню ломать, уж сколько раз ломали да всё без толку!

Понаблюдаем, как будет смотреть на командира Жека Гусарский, там и выводы сделаем. Если спокойно, это одно, а если с ревностью… Вот тогда и подумаем!

А интересно, кстати, как относятся к нему, Кириллу, мужики, те, в кого он влюбил девчонок на Скади… Вроде бы должны с ревностью, если они — настоящие мужики…

Он разыскал в казарме Мишку Афонинцева и тоже отвёл в сторонку. Закурили.

— Слушай-ка, Афоня… Скажи, как ты ко мне относишься?

В полумраке было видно, как у Мишки отвалилась челюсть.

— Ты чего, командир? Башню с курса свернуло?

— Башня у меня в полном порядке. Может командир интересоваться, что о нём думают подчинённые?

Афоня затянулся сигаретой, потом сплюнул:

— Как может относиться ефрейтор к прапорщику? С завистью, конечно! — Афоня хрюкнул.

— А если серьёзно?

— А если серьёзно, то я весьма уважаю тебя, Кир, и весьма тебе благодарен. Ты ведь меня три раза спасал от… — Мишка помолчал секунду, — от проблем со здоровьем.

Кирилл тоже затянулся и сказал тихо:

— Спасал, было дело… А помнишь наш давний разговор на Незабудке? Ну тот, про Пару Вин…

— Помню, конечно! И вправду давно это было. — Мишка опять сплюнул. — Боишься, что я Альвину к тебе ревную?

Кирилл не ответил.

— Ты пойми, Кир… Она ведь мне даёт по первому желанию, а что ещё солдату надо! Мы на войне, Кир, здесь не стоит заводить серьёзную связь. Любого из нас гости в любое время могут на тот свет отправить. Вот уделаем гостей, тогда и будем о любви думать. Война всё спишет! А пока было бы что есть, где спать и с кем перестыкнуться… Я так думаю!

Последняя Мишкина фраза прозвучала с вызовом.

— И не только я так думаю. Все наши мужики такого же мнения. Это ты только у нас такой романтик! Развёл вокруг себя гарем, а оглаживаешь одну! А ты бы подумал прежде, что будет с твоим гаремом, если тебя — не дай Единый! — ухлопают. — Мишка трижды сплюнул через левое плечо.

— Типун тебе на язык, Афоня! — Кирилл поневоле поморщился.

— Да я и с типуном на языке жить согласен! — Мишка снова хрюкнул. — Лишь бы жить!.. Не писай на зенит, прапор! От нас тебе вреда не будет. Думаешь, мы не понимаем, что все «кентавры» твоей везучестью повязаны. К другому командиру попадёшь, и дня, может, не проживёшь. Так что мы тебя не подставим. А насчёт гарема… Ты его под своё начало собрал, ты и ботву насчёт метёлок поджаривай! Мы только в постели тебе помочь можем!

И Кирилл вдруг подумал, что не только он стал профессиональным убийцей. Вся его команда — одного поля ягоды, как говорил бедняга Спиря. И все они живут одним днём. Прав Афоня: пока было бы что есть, где спать и с кем перестыкнуться. И его, Кирилла, главная задача, чтобы у Афони и его боевых товарищей всё это было. А к гарему надо относиться как к боевому снаряжению, как к защитной форме. А что касается перестыкнуться, так есть же у него Светлана. И её вполне хватает для любви.

— Ладно, Афоня, я всё понял. Пошли, скоро отбой. Чья сегодня очередь в «комнату для релаксаций»?

— Стибы и Стояка.

Повезло сержантам Стиблиной и Непосидяке — те сегодня будут спать меньше других. И кто-то ещё, после них. Кто — неважно… А дольше других сегодня спать будут прапор Кентаринов с ефрейтором Светланой Чудиновой. Потому что у них плотская любовь была вчера, а завтра ждёт необычный бой… Чёрт возьми, может быть, вообще сегодня запретить ночные мероприятия?

— Слушай, Миш… А не прикрыть ли нам сегодня релаксационную лавочку вообще? Как думаешь, ефрейтор?

— Я бы на твоём месте прикрыл, — сказал Мишка. — Эти аквафилы… Понятно, что гости гостями, но ведь мы с ними ещё не сталкивались. Бережёного Единый бережёт!

Они двинулись в казарму.

И по дороге Кирилл решил, что ничего он прикрывать не станет.

От одного сты… от одного любовного свидания бойцы сил не лишатся. Не в первый раз! И очень надеюсь, что не в последний!