Безумная вечеринка зомби

Глава 28 Мои мозги уже не те, что раньше

Милла

Я то просыпаюсь, то засыпаю, пока фургон мчится по улице. В тот момент, когда все вышли из здания, я чуть не упала в обморок от облегчения. Коул скользнул на водительское сиденье, оттеснив меня от руля. Я бы приземлилась на задницу, если бы Лед не появился сзади и не подхватил меня.

Должно быть, я заснула в его объятиях. Теперь же меня разбудили голоса.

— …ты должна была это видеть, бабушка. — Али, должно быть, разговаривает по телефону со своей бабушкой. — Пять тел, одно из которых истекает кровью, каждое приколото к стене в форме буквы. И ты знаешь, как пишутся эти буквы? Да, ты можешь догадаться. Оно начинается на «П» и заканчивается на «Й»… ты что, издеваешься? Бабуля, зачем нам писать «покой»?.. серьезно? Что, черт возьми, еще за «подой»? Нет, нет, мы заставили одного парня изогнуться в форме буквы У, это помогло… Да, я знаю. Я так смеялась, что у меня заболели скулы!

Темнота снова опускается на мое сознание…

— Чувак! — раздается громкий голос Гэвина. — Милла сегодня задала жару. Настоящий покой для врага. Ты обязана ей жизнью, Лав. И насколько я знаю Миллу, а я ее знаю, взамен она захочет лишь, чтобы ты разделась догола и станцевала для нас.

— Ты хочешь умереть? — спрашивает Ченс.

— Барби, — говорит Али, и я знаю, что она обращается к Гэвину. — Поскольку ты выдвинул такое нелепое предложение, тебе придется раздеться и станцевать для нас. Для всех нас.

Раздается смех.

— Я уже думал, что ты никогда не попросишь, — я слышу улыбку в его голосе.

— О, черт. Он серьезно. Надень это обратно! — Коул слишком сильно смеется; я не могу разобрать его следующих слов.

Раздается хоровое «да», но тьма снова окутывает меня, и в мире снова становится тихо.

Следующее, что я помню, — это как я переворачиваюсь в постели. Постель? Ахнув, я резко сажусь, и меня встречает закат. Ух ты. Должно быть, я проспала весь день, истощенная танатосом и токсином — ужасным коктейлем. Я содрогаюсь, вспоминая ту боль, бесконечный, всепоглощающий голод.

Я одна, никаких признаков Льда… который должен мне поцелуй.

Пока я принимаю душ, предвкушение наполняет меня энергией, но в то же время пугает до чертиков. Он что, передумал? Я дрожу, надевая розовый топ с кружевами и короткую белую юбку. Настолько хорошо, насколько это возможно в данный момент.

Когда я выхожу из ванной, Али и Кэт сидят на кровати.

— Привет. — я ожидала, что Кэт рано или поздно выступит против меня, но мне следовало догадаться, что она приведет подкрепление.

— Давай просто покончим с этим, — говорит Кэт. — Но немного повременим. Ты симпатичная, Милла. Сильная и симпатичная. И это совершенно несправедливо. Я бы хотела, чтобы ты была жабой.

Как я должна на это реагировать?

— Спасибо?

— Мы здесь не для того, чтобы жаловаться, — говорит Али.

— Верно. Мы здесь, чтобы, тьфу, не могу поверить, что делаю это, но… тьфу. — Кэт встречается со мной взглядом и вздыхает. — Милла, я хочу извиниться.

Извиниться?

— За что?

Она изумленно смотрит на Али.

— Покой! Она все еще не знает?

— Знаю что? — спрашиваю я.

— Слава богу. — плечи Али опускаются. — Я думала, что Лед рассказал тебе.

— Его здесь нет. Зато есть ты. Объясни.

Кэт теребит кончики своих волос.

— Мы сказали тебе, что ты спасешь жизнь Льда, и ты это сделаешь, но… ты умрешь в результате.

— Умру. — это слово эхом отдается в моей голове, режа, как кинжал. Я испытываю шок и чувство предательства, хотя не имею права на последнее чувство.

Что посеешь, то и пожнешь. Я пожинаю плоды.

Но что с этими двумя девушками? Они наказывали меня за то, что сами делали. Это лицемерие, простое и понятное.

Мне хочется разгневаться. «Да как они смеют!» Но чувства мимолетны, напоминаю я себе, и сейчас вспышка будет неуместной.

— Прости, — говорит Али. — Я не знала тебя, когда мы впервые обратились к тебе, и, конечно, в то время я была зла на тебя, даже ненавидела. Ты помогла «Аниме» причинить мне боль. Но я никогда не должна была…

— Прекрати. — я поднимаю ладонь. — Что сделано, то сделано. Теперь нам нужно двигаться дальше и решать, что делать.

Но… но… можем ли мы что-нибудь сделать? Никто еще не изменил ни одного из видений Али.

Мне нужно взглянуть фактам в лицо. Я умру. Потому что, в конце концов, спасу Льда. Это даже не вопрос.

— Мне было бы легче, если бы ты накричала на меня, — ворчит она.

— Мне тоже жаль, — говорит Кэт. — Мы не имели права скрыть это от тебя. Мы тебе не судьи, не присяжные и не палачи.

Острая фаза моего гнева идет на спад.

— Вот факты. Если бы я с самого начала знала, что умру, я бы, возможно, не согласилась охранять Льда. — у меня не было бы возможности узнать его получше. Или начать восхищаться им и уважать его… но я жажду его больше, чем воздуха, которым можно дышать.

Словно по команде, дверь открывается, и он входит в комнату. На нем черная футболка и рваные джинсы, низко свисающие на талии. Лед босой и выглядит достаточно хорошо, чтобы возникло желание его съесть. Эм, образно.

Он замечает девушек и замирает, затем кивает Али, Кэт, а потом пристально смотрит на меня.

— Я слышал голоса.

— Мы как раз собирались уходить. — Али встает, обнимает меня… я обнимаю ее в ответ… и выходит из комнаты.

— Еще раз прошу прощения, — шепчет Кэт. — Я бы хотела… Ну, это не имеет значения, не так ли? Желания ничего не значат. Действия значат все. — затем она тоже уходит.

Лед хмурится.

— Они рассказали тебе о видении. — это утверждение, а не вопрос.

— Да, — отвечаю я. — И понимаю, почему они молчали, правда понимаю.

— Ты воспринимаешь это лучше, чем я. — он с громким щелчком закрывает дверь, затем поворачивает замок, запирая нас обоих внутри.

— Ты бы так не думал, если бы заглянул в мои мысли несколько минут назад. — я провожу рукой по лицу. — Мне следовало это понять. Чувство вины, которое они так часто испытывали, твое отношение ко мне после того, как Кэт призналась во всем. — пока я говорю, на меня обрушивается еще одно осознание; шок снова сбивает меня с толку. — Ты не хотел, чтобы я была рядом с тобой, не хотел, чтобы я служила тебе щитом, потому что… ты заботишься обо мне. Моя жизнь важна для тебя.

Он поднимает подбородок, не стесняясь своих чувств.

— Я уже говорил тебе об этом.

Да, но до сих пор я в это не верила.

— Лед, — говорю я и делаю шаг к нему, мое сердце поет. Но тут меня осеняет новое осознание, и я замираю, а пение стихает. Только у одного из нас есть будущее. Он будет смотреть, как я умираю.

— Я хочу, чтобы ты уехала из города, — говорит он. — Ты мне ничего не должна. Тебе не нужно искупать свое прошлое. Поступай в колледж. Я оплачу…

— Ты это серьезно, черт возьми? Как насчет этого? Я уеду, если ты уедешь.

Он непреклонно качает головой.

— Я не могу бросить своих друзей в разгар войны.

— Я тоже не могу, снежный человек. — я буду здесь ради него.

Темно-синие глаза умоляют меня.

— Ты нужна мне живой, Милла.

А мне нужно прикоснуться к нему. Я двигаюсь вперед: в тот момент, когда подхожу к нему, я запускаю свои жадные руки ему под футболку, кладу их прямо на грудь… над сердцем. У него горячая кожа, бархат поверх стали.

— Никому не гарантировано будущее, — напоминаю я ему, и его сердце колотится так быстро, что я не могу сосчитать удары. — Никому, ни с видением, ни без него. Все, что у нас есть, — это сегодняшний день, эта секунда. — и я не хочу тратить ее впустую. — Ты обещал мне поцелуй.

Он заправляет прядь волос мне за ухо.

— Обещал, и не один. Я без ума от твоего вкуса.

По мне пробегает горячая дрожь.

— Давай на минутку представим, что ты обычный парень, а я обычная девушка, что мы только что вернулись со свидания и стоим у моей двери.

— Да. — его зрачки расширяются, в них вспыхивает желание. — Я наклоняюсь, чтобы поцеловать тебя перед сном…

У меня перехватывает дыхание.

— И я жду, волнуясь и нервничая.

— Я держу тебя в объятиях так долго, как могу, наслаждаясь каждой мучительной секундой, но ты так хорошо пахнешь розами и орехами, а я уже так возбужден, что хочу тебя всю ночь…

— Я хочу тебя и, когда больше не могу терпеть, обхватываю тебя руками. Вот так…

Мы оба тяжело дышим. Оба дрожим. В глубине души я знаю, что он видит меня, видит, кто я, какая я, и все равно я ему нравлюсь.

— Я шепчу твое имя… а потом… наконец-то я целую тебя. — его губы нежно прижимаются к моим, его язык пытается проникнуть внутрь.

Я с радостью приоткрываю губы, побуждая его к действиям, и он… безмерно… боготворит… меня.

Этот поцелуй — полная противоположность предыдущему. В нем нет безумного стремления добраться до финиша. За нашими действиями нет насилия, только томное наслаждение. Меня никогда так не целовали. Я не уверена, что это приветствие, или прощание, или и то, и другое. Но в этом есть смысл. Обещание.

Когда он поднимает голову, его губы красные и слегка припухшие. Взгляд дикий, что прямо противоречит его движениям. Я жду, что он наклонится и поцелует меня снова, только сильнее и жарче, но он проводит большими пальцами по моим скулам, не отрывая от меня взгляда, и я решаю, что так будет лучше.

— Я не спал несколько дней, — говорит он. — Хочешь вздремнуть со мной?

В его объятиях?

— Да. — мне все равно, что я только что проснулась.

Он складывает оружие и устраивается поудобнее на кровати. Я подползаю к нему, опуская голову на плечо и кладу руку ему на живот, обхватывая коленом его бедра.

— А что, если мне снова приснится тот кошмар? — спрашиваю я. — Что, если я загорюсь?

Он играет с кончиками моих волос.

— Я получу ожог, но переживу это. Хочу, чтобы ты была рядом. Я не отпущу тебя.