Безумная вечеринка зомби

Глава 24 Зомби видят, зомби делают

Милла

Лед берет мою руку и успокаивающе сжимает. Меня раздражает, что он подумал усыпить меня и оставить, но я также поражаюсь его заботе обо мне. Кроме того, я беспокоюсь о нем и Ривере — обо всех. Старый страх — потерять людей, которых люблю, снова преследует меня. Как собака преследует свой хвост.

— Вы, наверное, захотите нам помочь, — говорит Ривер остальным, — но не нужно. Оставайтесь здесь и разбирайтесь с зомби в ошейниках, которых мы бросим вам. Если вы будете там и вас укусят, орда может… очиститься… на данный момент ситуация остается прежней, я знаю, это маловероятно, но мы не можем рисковать уничтожением образцов, которые нужны Рив.

Я достаю из рюкзака металлические ошейники и пристегиваю их к петлям пояса. Ошейники мы украли у «Анимы», потому что они подчиняют зомби нашему контролю.

— Готова? — спрашивает он меня.

Я киваю.

— Готова.

Ривер протягивает Льду пузырек с нейтрализатором Линии крови.

— Используй это только в том случае, если нас ранят и тебе придется прибежать на помощь.

— А разве нам не придется использовать его, чтобы вытащить зомби с ошейниками? — спрашивает Али.

— Нет. Как только ошейник окажется у них на шее, они станут осязаемыми и смогут пройти через Линии крови точно так же, как это делаем мы, находясь в телесной форме.

Лед целует меня в лоб.

— Будь осторожна. Или я разозлюсь.

Еще больше заботы с его стороны. Это… Я не… Вау.

— Ты тоже. — это все, на что я способна.

Ривер подталкивает меня, и я заставляю себя сосредоточиться. Зомби. Битва. Ошейники. Сейчас ничто другое не имеет значения.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — шепчет он, и становится ясно, что Ривер говорит не о нашей миссии.

Но я притворяюсь, что не поняла.

— Я знаю. Постарайся не отставать.

— Милла…

Я бросаюсь вперед. Он не отстает. Поскольку мы все еще находимся в своих телах, мы без проблем проходим через Линии крови. Но как только мы это делаем, зомби перестают вырваться на свободу и поворачиваются к нам.

Я замедляюсь. Ривер выходит из своего тела — на которое твари теперь не обращают внимания — и бежит вперед меня. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Один за другим зомби падают, сраженные единственной пулей.

Передо мной появляется свободное место, и я отделяюсь от своего тела и одновременно срываю ошейник. Развернувшись, оказываюсь за спиной зомби и обхватываю его шею металлом. Он мгновенно замирает, электрические импульсы в металле нарушают его способность функционировать.

Теперь он осязаем для тех, кто находится в физическом мире, не говоря уже о том, что его можно увидеть. Если гражданские появятся здесь сегодня вечером… что же, я не буду беспокоиться об этом. Лед и остальные позаботятся обо всем.

Надев ошейники еще на четырех зомби, я проскальзываю обратно в свое тело и тащу первого ко Льду… который проходит через Линию крови, чтобы мне помочь. Неужели он никогда не слушает?

— Отведи его в фургон, — приказываю я, прежде чем вернуться к брату, а не к другим ошейникам. Орда вокруг Ривера сгустилась, и ее нужно проредить.

Мы прижимаемся спинами друг к другу, как в старые добрые времена, и сражаемся с тварями, защищая друг друга. Я выхожу из своего тела, взмахивая мечом, а затем возвращаюсь в него, только чтобы снова выйти и развернуться в другую сторону и рубить, рубить, рубить тварей. Вокруг нас падают конечности. Головы разлетаются в разные стороны. Разбрызгивается черная слизь. Воздух пропитан запахом гнили, настолько сильным, что меня тошнит, но я умею не обращать на него внимания.

Красные глаза светятся в темноте, освещаемой только мощными фарами Джастина, и они щелкают зубами в нашу сторону. Сколько бы тварей мы ни уничтожили, толпа на самом деле не уменьшается… пока Лед снова не нарушает приказы и не приходит с оружием в руках.

Он стреляет до тех пор, пока я не слышу щелчки, свидетельствующие о том, что у него закончились патроны. Но это не имеет значения. Лед вертит оружие в руках, и лезвия топоров внезапно сверкают в лунном свете. С их помощью он рассекает гнилые мозги.

— Я займусь этими, — говорит Ривер. — Надень ошейники на павших.

Я срываю оставшиеся ошейники с пояса и надеваю на зомби, которых Лед обездвижил.

— На этот раз уходи за черту. — я подталкиваю ко Льду одно из своих завоеваний и возвращаюсь на свой пост позади брата. Процесс повторяется еще три раза, мы трое как хорошо смазанные винтики в механизме… пока я не теряю своего брата в море мертвых тел.

Где он?

Я ищу, и да, ладно, возможно, слишком увлекаюсь этим, теряя концентрацию. Пальцы запутываются в моих волосах, дергая меня назад. Я не сопротивляюсь падению, а выгибаю спину так, чтобы перекатиться при приземлении, поднимаю ноги вверх, кувыркаюсь назад и бью того, кто схватил меня, в грудь.

Я вскакиваю на ноги и бью его в глаз… и он выскакивает. Иногда я дерусь грязно. Кого я обманываю? Я всегда дерусь грязно. Хватаю кинжал и вонзаю ему между ног. Ампутация паха. Мое любимое. Я надеваю на него ошейник, заканчивая драку.

— Напомни мне никогда тебя не злить. — Лед забирает мой последний ошейник и застегивает его на шее женщины, которую только что выпотрошил.

— Не волнуйся, — говорю я. — Твоя прелесть в безопасности.

— Что ж. Может быть, я смогу изменить твое мнение на этот счет, — отвечает он, и… и…

Что!

— Давай заберем нашу добычу отсюда и найдем Ривера.

Мы возвращаемся в свои тела и тянем оставшихся зомби в ошейниках к Линии крови. Лед достаточно силен, чтобы тащить двоих за раз, но я справляюсь только с одним; за остальными приходится возвращаться. Во время второго путешествия нас настигает еще одна голодная орда.

Их так много, что кажется, будто мы не убили ни одного. Руки тянутся к нам, зубы щелкают, и мы стараемся быть осторожными. Эти существа могут проникать сквозь наши тела и достигать наших душ; они все еще могут кусать и заражать нас.

Зомби, лежащий на земле, замаскированный листьями, внезапно поднимается и цепляется за лодыжку Льда, проникая сквозь плоть, как я и боялась. Лед спотыкаясь, падает… и приземляется на колени.

Зубы… вот-вот вонзятся в его обтянутую джинсами икру. Я действую инстинктивно, выталкиваю свою душу из тела и бросаюсь на зомби, предотвращая нападение. Выпускаю поток энергии, как училась, подбрасывая каждого охотника в воздух, в то время как мы с зомби падаем на землю.

Даже когда удар выбивает воздух из моих легких, я бью ублюдка снова и снова.

— Милла! — предупреждающе зовет Лед. — За спиной!

Я слишком поздно слышу приближающиеся ворчания и стоны. Зомби подкрался и вцепился мне в руку. Он прогрызает мою рубашку, и ужасная боль пронзает меня, каждое нервное окончание внезапно перестает меня слушаться. Красный огонь вырывается из моих рук, быстро поднимаясь вверх… вниз по груди, и я не могу его остановить.

С таким же успехом я могла бы позвонить в обеденный колокол.

Зомби за зомби падают на меня, и следующие несколько секунд — не что иное, как бешеная кормежка. Я извиваюсь и кричу, но это бесполезно.

— Милла! — одновременно кричат Лед с Ривером. — Милла!

Они повисли в воздухе, и когда мои эмоции выходят из-под контроля, они, похоже, начинают задыхаться. Я должна их высвободить. И я могу. Могу! Я не беспомощна. Я училась этому. Просто должна взять себя в руки.

Я заставляю себя не обращать внимания на боль, не обращать внимания на страх… пытаюсь заглянуть внутрь… и, наконец, достигаю места надежды, где я в объятиях Льда, и он боготворит меня. Его руки и губы блуждают по моему телу, и для меня это не что-то запретное. И, смотря на меня, он видит меня, а не Кэт.

— Я буду здесь утром, — говорит он, — и каждое утро после. — потому что он не может насытиться мной. А я — самая важная часть его жизни.

Когда огонь, терзающий мою кожу, исчезает из сознания, я слышу шум и множественные глухие удары. Слава Богу! Это сработало! Охотники опустились на землю.

Собрав все оставшиеся силы, а их не так уж и много, я бью и отпихиваю своих мучителей. Доза за дозой токсина проникает в мой организм. Больше, чем я когда-либо выдерживала. Думаю, больше, чем кто-либо пережил.

— Я рядом, — говорит Лед. — Расчистите путь.

— Уберите их с нее, — отвечает Ривер.

Мое тело дрожит так сильно, словно началось землетрясение. Голод… Ммм, что-то вкусно пахнет, так вкусно, и я хочу откусить от этого кусочка сейчас, сейчас, сейчас!

— Это противоядие, Милла, — говорит Лед. — Концентрированное. Не сопротивляйся. — я чувствую резкое жжение в шее, и по моим венам течет прохладная жидкость.

Голод исчезает, и единственное, что я чувствую, — это запах мускуса и пота.

Лед вводит мне еще одно противоядие, и боль исчезает.

— Давай. — он поднимает меня на ноги и обхватывает рукой, удерживая в вертикальном положении. Лед тащит меня вперед. — Давай, давай, еще чуть-чуть…

Мы проходим Линию Крови.

— Сейчас! — кричит Ривер. — Сейчас!

Охотники забрасывают кладбище гранатами. Бум! Бум! Бум! Один взрыв за другим озаряют ночь. Языки пламени лижут небо, дым поднимается гигантским черным столбом. Огни, пламя и дым могут видеть только охотники и другие души. И чувствовать.

Я задыхаюсь и кашляю, когда волна за волной меня захлестывает едкий жар. Сажа обжигает ноздри, облепляет горло.

Мои колени подгибаются, но Лед все еще обнимает меня и помогает сесть мне на землю. Он срывает с себя рубашку и прижимает ее к моему лицу; хлопок служит воздушным фильтром. Я слишком слаба, чтобы бороться с ним, чтобы приказать позаботился о себе, а не обо мне… а потом, я теряю сознание.

Я просыпаюсь в постели гораздо позже обычного. Одна. Солнце проникает яркими золотистыми лучами сквозь щель в шторах, освещая небольшую фреску с цветами, которую я нарисовала возле двери в ванную. Ваза с фруктами стоит на туалетном столике. На туалетном столике разбросана косметика. Накидка из искусственного меха ниспадает каскадом с края кровати.

Стопка чистой одежды лежит рядом со мной, а сверху лежит записка.

Я не могу выглядеть настолько плохо.

Я захожу в ванную, мельком смотрю на свое отражение… и тут же вскрикиваю. Я не так плоха. Я хуже. Тушь растеклась под моими покрасневшими глазами. На кончике носа и вокруг рта черные полосы. Волосы торчат спутанными прядями, а на шее и руках несколько укусов и царапин.

Черт. Наверное, я никогда не смогу отмыться.

Я задерживаюсь в душе, давая горячей воде и ароматному мылу возможность, по крайней мере, успокоить меня. Вместо того, чтобы дать волосам высохнуть естественным путем, я достаю фен и щипцы для завивки. Прощай, отвратительная ведьма. Привет, роковая женщина.

Делаю макияж и одеваюсь. Конечно, одежда, которую подобрал для меня Лед, одним словом, мизерная. Обрывки ткани. Самая маленькая в мире пара обуви Daisy Dukes. Хоть бы раз он включил в комплект бюстгальтер и трусики.

Я выхожу из ванной и вижу, что Лед стоит, прислонившись к двери и скрестив руки на груди, его прекрасные бицепсы выставлены напоказ. Сердце едва не уходит в пятки, и меня внезапно охватывает дрожь. Он тоже принял душ, его волосы влажные и темнее, чем обычно. Темно-синие радужки глаз горят дикой мужественностью, и они прикованы ко мне, пожирая меня.

Он такой красивый и… все еще недоступный?

Он медленно оглядывает меня.

— Ты чертовски идеальна, чтобы быть настоящей.

Это сон. Это точно сон.

— У меня слишком маленькая грудь. — я осознаю, что сказала, и стону. Мне хочется провалиться сквозь землю.

Он улыбается.

— Это не так. Поверь мне.

Верный ответ. Если мое тело недостаточно хорошо для парня, то его мозг недостаточно хорош для меня. Я знаю это. И все же отвечаю на его улыбку так, словно Лед только что раскрыл главный секрет в мире.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он.

Любезности. С этим я могу справиться.

— На удивление, я чувствую себя здоровой.

— Это хорошо. Я могу накричать на тебя, не испытывая чувства вины.

— Кричать на меня? — я развожу руками. — Но почему?

Сузив глаза, Лед надвигается на меня, как хищник, преследующий добычу.

— Я сказал тебе, что будет, если ты пострадаешь. Что же, ты пострадала.

Да. Он сказал мне, что разозлится. И, очевидно, так оно и есть. Но дрожу я вовсе не от страха.

— Ты должен сделать исключение. Я пострадала, спасая тебя.

— Не обманывай себя. Да, этот зомби напал на меня, но в одной руке у меня было противоядие, а в другой — кинжал. Я бы вскочил на ноги за считанные секунды, а его бы перерезал на куски.

— Оу.

— Все, что она отвечает — «Оу». - он останавливается прямо передо мной, зажимает прядь моих волос между пальцами и перебирает их. — Ты должна передо мной извиниться.

— Почему? Почему ты вообще расстроился из-за этого?

— Потому что… — он поджимает губы, на его челюсти дергается мускул. — Просто потому что.

— Почему? — настаиваю я, и, о боже… заимствую фразу у Али… у меня перехватывает дыхание. Он так близко. Прикасается ко мне. И он такой чертовски настойчивый. — Скажи мне.

— Я расстроен, потому что… — Лед снова замолкает. Он тяжело дышит, как и я. Его пристальный взгляд задерживается на моих губах, и когда я высовываю язык, чтобы облизать их, отчаянно желая ощутить его вкус, его зрачки расширяются, и, словно пролитые чернила растекается по синеве. Его хватка на моих волосах усиливается. — Я ненавижу то, что ты заставляешь меня чувствовать. — его голос срывается в конце.

Я сжимаю в кулаке воротник его рубашки.

— Что я заставляю тебя чувствовать?

Разочаровывающая тишина. Раскаленное напряжение.

Его грудь вибрирует от рычания.

— Я чувствую… Черт возьми, я чувствую…

— Скажи мне.

— Я чувствую, что не могу насытиться. Как будто мне нужно больше, и я готов на все ради большего. И, черт возьми, я получу больше. — он обхватывает мой затылок и прижимает меня к своему твердому телу.

Я ахаю. Лед наклоняется и впивается в мой рот. Его язык скользит по моим губам, требуя впустить.

«Это действительно происходит? Лед меня целует?» Затем его язык касается моего, и самое сильное наслаждение накрывает меня, и я целую его в ответ со всей страстью, зарываясь руками в его волосы.

Он наклоняет мою голову так, как ему хочется, и целует глубже, сильнее. Я стону. Я так долго хотела этого, нуждалась в этом, а теперь он дает мне это, и, и, и…

Лед подхватывает меня обеими руками под зад и приподнимает.

— Обхвати меня ногами.

Как только я подчиняюсь, он несет меня к кровати, и при каждом шаге тела прижимаются друг к другу, создавая самое восхитительное трение. Он опускает меня, наваливается всем своим весом, и я понимаю, что он не единственный, кому нужно больше.

От него исходит жар, обволакивающий меня, и моя кровь расплавляется, а кости разжижаются. Мое тело движется само по себе, выгибаясь навстречу ему, прижимаясь к его твердости.

Лед шипит.

— Я хочу тебя, Милла.

Он назвал меня по имени. Он знает, что сейчас находится со мной.

— Да. — «о, да». Я тяну за его футболку, но не могу снять, пока его руки все еще на мне. — Футболка. Сними, — говорю я между поцелуями.

Он срывает материал через голову, и внезапно мои ногти царапают татуировки на его спине. Я мурлычу, а он стонет.

— Твоя очередь. — приказ.

Я поднимаюсь, и он быстро снимает с меня одежду, оставляя меня обнаженной по пояс. Лед замирает, с удивлением глядя на меня сверху вниз.

— Ты такая красивая, Миллс.

Судя по тому, как он смотрит на меня, я чувствую себя красивой… даже заветной.

— Поцелуй меня, Астон. — я впервые произношу его имя, и оно приятно чувствуется на моем языке. — Никогда не останавливайся.

Его глаза темнеют, и он снова наклоняется, завладевая моими губами в поцелуе, который обжигает даже душу. Наши груди прижимаются друг к другу, и я хочу, чтобы так было всегда. Я никогда не чувствовала ничего подобного…

— Лед? — раздается голос Кэт.

— Кэт? — Лед вырывается из моих объятий и встает. Он с трудом переводит дыхание, поворачиваясь лицом к своей бывшей девушке, и бледнеет, когда она отступает от него. — Кэт, — повторяет он, делая шаг к ней.

Она исчезает.

Он делает еще один шаг, на этот раз к двери.

Сначала меня охватывает смятение. Лед уходит от меня? На место смятению приходит ужас. Он точно уходит от меня… к своей бывшей.

О… черт. «Он бросает меня ради своей бывшей».

Я сажусь, хватаю футболку и натягиваю ее через голову, отчаянно пытаясь прикрыться.

— Мне жаль. Мне так жаль, — говорит Лед мне, в его глазах отражается боль, которая так и сквозит в словах.

Извинений недостаточно.

— Не делай этого, — шепчу я. — Останься.

Он проводит дрожащей рукой по лицу.

— Прости, — повторяет он. — Я должен… Я перед ней в долгу.

А как же я?

Он выходит из комнаты, не говоря ни слова… оставляя меня одну. Снова. Всегда недостаточно хороша. Всегда не «та самая».

Он не трахнул меня, но сбежал.

Мое сердце разрывается. Все, что я могу сделать, это свернуться калачиком и рыдать.