Бездна

Глава 13. Побег

Я очнулась на полу в маленькой комнатке. Постель занимала ее большую часть. Помещение освещал тусклый свет, пробивавшийся из-под двери. Голова раскалывалась. Рука ныла. Во рту было сухо. Я все еще ощущала тот едкий запах. На него накладывался запах каморки – что-то пыльное, затхлое и тревожное.

Я полезла в карман джинсов за телефоном. Его не было.

Никаких звуков из-за двери не доносилось. Я прижала лицо к полу и попыталась увидеть что-нибудь через щель, откуда пробивался свет. Был виден пол. Такой же, как и в том здании. Значит, я все еще там.

Что они планируют со мной делать? И что за чертовщину я видела в той комнате? Что это было?

При воспоминании о горящем в темноте шаре внутри меня неожиданно потеплело, словно я вспомнила о ком-то любимом или чем-то приятном. В такой ситуации? Серьезно?

Я пыталась осмыслить увиденное. Может, они как-то все-таки напичкали меня наркотиками, например, распыляя их в воздухе, и у меня была галлюцинация?

Краем глаза я увидела, что полоска света под дверью чуть изогнулась. При прямом взгляде она снова стала ровной. Здание дернулось, словно откашлялось, и все успокоилось. Толчок был неслабый, но с полки не свалилось ни одной коробки.

Вот это уже точно глюки. Может, последствия того препарата, которым меня усыпили.

Может быть, у меня поврежден мозг?

По привычке потянувшись поправить очки, я вдруг поняла, что потеряла их, – видимо, когда упала в бездну. Но я все отлично видела и без них. Интересно…

Я снова прислушалась и нажала на ручку двери. Она поддалась, но дверь не открылась – заперта. Я отпустила ручку. Со стороны коридора послышался какой-то шум. Сердце в ответ заколотилось. Если кто-то видел движение ручки, теперь они знают, что я очнулась.

При комнатке обнаружился микроскопический санузел. Унитаз с раковиной, совмещенной с бачком. Простенький душ.

Обычно пропадали мои близкие, а теперь – я сама. Будет ли кто-то искать меня? Сегодня должно быть воскресенье, если я отключилась не слишком надолго. До понедельника меня не хватятся, да и вряд ли сразу что-то заподозрят. Хотя я писала Луизе, но я и раньше часто подолгу не отвечала людям. Может, она ничего и не заподозрит.

Даже если меня хватятся… Насте это не помогло.

Была ли она в этой каморке?

Я напряглась, услышав шаги. Они приблизились и, не останавливаясь, удалились. Так было еще несколько раз, и каждый раз я напрягалась.

Потом я провалилась в беспокойную дрему. Из нее меня вырвал звук открывающейся двери.

Я подскочила.

Вошел Игорь и еще несколько человек.

– Не бойся, – сказал Игорь.

Странным образом это меня успокоило. Сейчас я готова была поверить чему угодно, любым обещаниям, что я выберусь и все снова будет в порядке.

В руке у Игоря блеснуло лезвие. Он заметил мой взгляд.

– Прошу тебя, не бойся. Нужно сделать шрамы. У меня есть такие и у остальных – видишь? Это быстро и не опасно. Зато ты сможешь видеть больше.

У меня полились слезы. Я не хочу видеть больше. Я хочу домой.

Я знала, что они меня не отпустят.

– Хочешь анестезию? Можем сделать так, что ты уснешь на это время.

Я начала рыдать. У меня началась истерика. Его мягкий тон начал меня пугать, как и все остальное.

Игорь коротко кивнул, и его помощница взяла шприц. Я начала уворачиваться. Меня держали. Игла вошла в мою вену.

Потом снова наступила тьма.

Проснулась я в странном мягком состоянии. Видимо, во мне была тонна лекарств. Веки ныли – не сильно, но от мысли, что мне что-то повредили, я запаниковала. Я подняла руки к глазам.

– Не трогай и не открывай глаза. На тебе повязка, – сказал голос. Я даже не поняла, принадлежит он мужчине или женщине.

Только сейчас я почувствовала, что на глазах есть повязка. Я не могла и не хотела поднять веки. Я была разбита.

Мою ладонь взяла чья-то рука.

– Пошли. Идти можешь?

Я могла. Вроде. Или нет.

Я ничего не могла.

Невидимый человек вел меня куда-то, а я шагала за ним. Мне ничего не оставалось.

Он вел меня к смерти.

– Мы идем по коридору. К бездне, – объяснил голос. – Не волнуйся.

Звучало издевательски. Меня раздражал этот мягкий тон. Его обладатель явно пытался копировать Игоря, но неудачно.

Мы прошли по прямой, свернули, потом были ступени. Человек заботливо поддерживал меня и помогал пройти все препятствия.

– Пришли, – сообщил он. – Сейчас я сниму повязку – будет неприятно, но ты под обезболивающим. Так что должно быть полегче.

Он аккуратно размотал повязку. Она чуть прилипла к ранам. Веки начало резать болью, когда он снял бинты. Глаза болели от света.

Я снова стояла перед проходом. Вокруг были люди, но не так много, как в прошлый раз. Я увидела своего проводника – мне все еще не было ясно, мужчина это или женщина. Бесполый человек с короткими светлыми волосами и шрамами на веках.

Он подвел меня к краю. За ним простиралась тьма.

Из отверстия-мотылька в кабинет сочилось что-то черное.

Вдруг дверь распахнулась. В нее ввалились трое мужчин в полицейской форме. За ними я увидела перепуганную Луизу.

– Всем на пол! – заорал один из них – постарше, судя по всему, главный.

Сектанты не двинулись.

– Всем на пол, я сказал!!! – заорал он снова.

Никто не тронулся с места.

Мужчина вдруг увидел бездну и как-то странно обмяк.

– Это еще что за хрень?

К нему подошел Игорь.

– Посмотри, – тихо сказал он.

Игорь подвел мужчину к бездне. За ним пошли остальные.

Они остановились, зачарованные. Их лица менялись.

Я поняла, что они нам больше не помощники.

Луиза в шоке смотрела то на бездну, то на своих силовиков. Потом опомнилась, дернула меня за рукав и потянула к выходу.

– Эй, – сказал мой проводник.

И мы побежали. Кто-то преследовал нас. Сердце колотилось нещадно. Каждый шаг отдавался болью в веках. Я задыхалась. Мы перепрыгивали через ступеньки.

Я почти не помнила, как мы оказались в машине. Спустя несколько минут автомобиль уже несся по шоссе.

Чем дальше мы были от секты, тем сильнее я чувствовала боль и резь в глазах. Видимо, сначала шок приглушал боль, но теперь она разгоралась во всю силу. Или переставали действовать лекарства. Рука тоже ныла.

– Что это было? – спросила Луиза.

– Не знаю.

– Только веки? Не глаза?

– Вроде да, – ответила я. Я уже ни в чем не была уверена.

Я отодвинула заслон с зеркала и рассмотрела веки. Шрамы были тонкие, аккуратные, но заметные. Они пугали меня. Хотелось их продезинфицировать. Когда мы отъехали достаточно далеко и убедились, что за нами никто не гонится, я попросила остановить у аптеки. Налички, карты и телефона у меня не было, поэтому пришлось просить Луизу купить мне обезболивающие, хлоргексидин и перекись водорода. Вернувшись в машину, я закинулась таблетками и обильно залила веки хлоргексидином. Он пролился мне на свитер. Потом поверх него я залила все перекисью. Не знаю, достаточно ли этого и не вредно ли так делать. Глаза щипало, и дальше я ехала, прикрыв их.

Луиза привезла меня к себе. В яркую, уютную квартиру с кучей статуэток, сувениров из поездок, ковриков. На всем был легкий налет печали и одиночества. Может, мне и показалось.

Нас встретили все три кота. Презрительные и пушистые.

Луиза заварила мне чай и сделала на скорую руку бутерброды с сыром и ветчиной. Мы ели молча.

– Я видела Настю, – сказала я.

Луиза встрепенулась.

– Где именно? Ей как-то можно помочь?

– Я падала в бездну. Там. Насчет помочь – не думаю…

Луиза обмякла. Она явно хотела сказать что-то еще, но промолчала.

Передо мной проносились кадры всего, что со мной случилось: бездна, я-мотылек, растаявшая Настя, каморка, скальпель возле моих глаз, зачарованные полицейские. Луиза тоже сидела пришибленная. Нам обеим было страшно.

Что дальше? Будут ли они искать нас? Найдут ли? И что сделают, если найдут?

Было тревожно и непонятно. Есть ли опасность? Должны ли мы что-то делать или следует затаиться?

В фильмах люди всегда знают, что надо делать, чтобы достичь цели. Им очевидно, нужно ли в данный момент прыгать с крыши на проезжающий мимо грузовик и будет ли это безопасно. В реальной жизни о грузовик можно разбиться. В жизни вообще непонятно, надо ли прыгать.

Луиза пошла в душ. Я осталась сидеть за столом.

Захотелось еще чаю. Я поставила чайник и заново залила заварку. Когда я наклонила чайник над чашкой, из него посыпались полупрозрачные шевелящиеся сгустки. Чайник выпал из моих рук на стол и покатился, умудрившись не разбиться. Я отпрыгнула в сторону. Несколько секунд подозрительно смотрела на чашку, но ничего не происходило. Отсюда не было видно, что там внутри. Я осторожно подошла и заглянула. В чашке ничего не было, кроме некрепкого полупрозрачного чая. В чайниках – и заварочном, и том, который кипятил воду, – тоже не нашлось ничего подозрительного. В баночке с чаем и разлившейся из упавшего чайника воде тоже ничего.

Я заварила в новой кружке другой чай, из пакетика. Вкуса почти не чувствовала, да и пить расхотелось.

Вылив чай в раковину и сполоснув чашку, я подошла к окну и прислонилась плечом к стене. За окном открывался обычный, ничем не примечательный вид. Скучные типовые девятиэтажки. Двор, церковь, супермаркет. Но, чем дольше я вглядывалась, тем больше странностей замечала.

Сначала пропали деревья и земля. Потом стены домов, и я увидела внутренности квартир. Потом начали исчезать мебель и другие, более мелкие предметы. Одежда. Все это просто растворялось в воздухе. Остались только люди – голые, без одежды, зависшие на уровне испарившихся третьих, пятых, девятых и так далее этажей. Лишенные вещей, они смотрелись очень странно. По одним было легко догадаться, что они делают. Другие смотрелись совершенно непонятно. Отдыхающие люди почему-то выглядели естественнее и адекватнее, чем работавшие или занимавшиеся делом. Сами они ничего не замечали. Все это длилось секунд десять. Потом люди постепенно снова обросли одеждой, мебелью, всяким хламом и, наконец, стенами и природой.

Внутри переворачивался неприятный холодный ком. Сердце колотилось гулко и напуганно. Я точно сошла с ума. Что в этих случаях полагается делать? Идти к психиатру? Ложиться в клинику?

Потом мое тело сломалось. Посередине, где-то над пупком и под грудью, появились два надлома, и кусок между ними растворился. Верху тела не на что было опереться. Хотелось взять что-то рукой, хотя бы провести ею по какой-нибудь поверхности. Но все предметы ускользали и уворачивались, как во сне. Я была неустойчива, словно гравитация действовала на тело как-то избирательно.

Казалось, я смотрю на мир сбоку, не участвуя в нем. В нем все было логично и понятно. Люди рождались, ходили своими дорогами и умирали. Я же будто появилась долю секунды назад из ниоткуда. Я смотрела на этот мир, чужой, непонятный – не мой, – со стороны, не участвуя в этой игре. Я в домике. Выйди я из домика, меня и не пустят в игру. И каждую секунду появлялась новая я, которая вновь и вновь была здесь чужая и никак не могла попасть к себе, в свой мир, которого, может, и не существовало. Мир вокруг тоже утратил свою устойчивость и стал перевоплощаться каждую секунду. Миры, которые постоянно нарождались вокруг, были невыносимо зыбкими и хрупкими. Но еще более зыбкой и хрупкой стала я сама. Я была ненастоящей. Снова распадалась на части.

Я поймала себя на том, что смотрю вдаль, не фокусируясь на чем-то конкретном, вглядываюсь и пытаюсь что-то увидеть. Но как не получалось ухватиться за что-то, так и не выходило остановить на чем-то взгляд.

В животе шевельнулось чувство голода, которое не сумели утолить бутерброды. От этого простого и понятного явления я сразу почувствовала себя нормальнее. Морок прошел. Тело снова стало целым и плотным. На всякий случай я посидела еще немного на стуле, но все было в порядке.

Веки опять начинали ныть, и я снова закинулась обезболивающим.

Интересно, где мой телефон? Получается, остался у них. Ну ладно. Не самая страшная жертва.

Я легла на диван и сразу же выключилась.

На следующее утро я проснулась в испуге, как будто снова боялась оказаться в каморке. Нет – все еще на диване Луизы. Она уже готовила завтрак, обжаривала тосты в яйце. Увидев, что я проснулась, она сказала:

– Думаю, нам лучше уехать. Я взяла отпуск. Сказала, умер близкий человек.

– Вряд ли они найдут нас тут.

– Один из этих мужиков – мой бывший. Он в курсе, где я живу. Если они и ему голову заморочили, он может привести их сюда. По-хорошему вообще не стоило приезжать в эту квартиру. Я только сейчас сообразила.

– Ох.

– У тебя есть куда поехать?

Я предложила свою дачу. Самый простой вариант.

Позавтракав и собрав вещи, которые могут понадобиться – запас еды, одежда и так далее, – мы пошли к машине. Вне дома со мной снова стало происходить что-то не то. Привычный шум улицы злобно обрушился на меня. Гул машин, топот ног, разговоры, крики детей, хлопанье двери подъезда, шуршание листвы, дыхание прохожих – все это собиралось в один огромный звук, мучивший мои уши. Он вибрировал в теле, проникал сквозь кожу и дотрагивался до костей. Я видела этот звук – его волны, назойливо бившие во все органы чувств. Окружающие его не замечали. Я тоже обычно не замечала.

Вокруг снова замелькали помехи, мельчайшие точки и палочки, которые я видела в бездне. Но теперь они были не вдалеке, а рядом, и касались людей, лезли им в ноздри, в рот, в уши, тонули в глазах. При вдохе десятки точек потянулись ко мне в ноздри. Я закрыла нос ладонью, и помехи застучали по руке, вызывая неприятный зуд. Я прижала к носу и рту край шарфа, но это не помогло: помехи все равно стремились проникнуть внутрь. Луиза покосилась на меня, сама вдыхая палочки и точки. Какая-то женщина потянула за руку ребенка, чтобы отвести его подальше от меня, странной тети. На поверхность их глаз налипли десятки точек.

Женщина с ребенком, Луиза и проходящий мимо парень показались мне выпуклыми и нереальными, как персонажи мультфильма. Глубокие морщины, желобки на ногтях, обилие одежды, поры, недовольно сжатые губы, жирно прокрашенные ресницы. Я почувствовала резкий запах парфюма от парня.

Меня мутило от обилия информации. Неужели я ходила по этой улице, видела таких людей столько лет и ничего не замечала? Как я не сошла с ума? Как все это выдерживают? Я села на лавочку и сильно, до боли в глазах, зажмурилась. Поверх закрытых глаз положила ладони, большими пальцами заткнув уши. Луиза стояла рядом и гладила меня по спине.

Спустя некоторое время я убрала руки и открыла глаза. Помехи прошли, но мне все равно было плохо. Поднявшись с лавки, я почувствовала, что в глазах темнеет. Ноги были ватные и слабые.

Мы добрались до автомобиля, погрузили туда вещи и поехали.