Без обмана 6

Глава 6

На дисплее высветилось «Рэйчел Саммерс». Мы обменялись с американкой визитными карточками во время выставки и я вскоре внес ее данные в свой телефон. Всегда так делаю, чьи бы контакты мне ни достались. Лучше потратить минуту и внести человека в список, чем его звонок окажется неожиданностью. Хотя… это привычка обычного бухгалтера. К нынешнему моменту я четко осознал, что память моя за последние полгода заметно улучшилась — не до уровня эйдетической, конечно, но такая мелочь, как чей-то номер телефона запоминается надежно и прочно.

— Hello, — удивительно, что раз за разом используя способы приветствия из всяческих языков, я только сейчас добрался до английского, возможно, самого популярного международного языка. Как будто бы специально ждал момента, когда мне позвонит американка.

— Hi Makoto, this is Rachel Summers. I’m here about your participation in the exhibition. I showed a photo of your painting to the experts and they are delighted.

Вообще ничего не понял, кроме того, что женщина поздоровалась и что-то сказала про фото.

— Простите, Саммерс-сан, мой английский далеко не так хорош, как ваш японский. Давайте продолжим на понятном мне языке.

— Я сказала, что показала фото вашей картины экспертам, Макото. Они в восторге, говорят, что ваша работа больше похожа на Цукино Тенкая, чем его новые полотна, представленные обществу семейством Акияма. От вас нужно больше картин для выставки. Сколько их у вас? Сможете предоставить хотя бы десять? Напоминаю, это всё ради благотворительности. Для… чем там занят ваш фонд?

— Да, безусловно, у меня есть десять картин, — соврал я. В конце концов, чтобы их нарисовать, потребуется не больше часа. Ну, может быть, нескольких часов. — Однако у меня есть условие. Позвольте использовать псевдоним для их авторства.

— О, это отличный ход. Таинственный художник, желающий остаться неизвестным, привлечет покупателей намного лучше. Вы разбираетесь в маркетинге, какое имя вы выбрали?

— Кэки Гато, — назвался я. Наставница рядом не стала скрывать усмешки. Оба слова обозначают «тортик» в немного разных интерпретациях. Прежний Макото тоже любил забавные тавтологии.

— Это название десерта, да? — Рэйчел поняла меня чуть хуже. — Очень иронично, учитывая, как вы любите сладкое. Пришлите мне фото ваших картин, как только сможете.

— Обязательно, как только появится возможность их вам представить, — то есть, как только я их напишу, но это дело недолгое.

— Малыш, ты выбрал прозвище, почти как кличку той белой злобной собачки, на которую жаловалась Тика-тян, — со смехом напомнила мне Амацу-сенсей, когда разговор завершился.

— Вздор. Тортики настолько же выше пирожных, как люди… и лисы превосходят собак. Пойдемте пока домой, нам надо написать картины для выставки. Точнее, сначала в художественный магазин, у меня нет десяти чистых холстов, а вы наверняка тоже не устоите и пожелаете что-то нарисовать.

— Давно ничего не рисовала, очень давно. Тому и быть. Покажешь.

Живописи меня… нас с Макото-Хидео и заодно Акиру, тоже научила Амацу-но-Маэ. Заодно обучила, как подделывать чужие письма и документы, подражать почерку, но умение рисовать в этом здорово помогало. Уверен, наставница и стиль «ракуган» блестяще освоит, уяснив всю суть. Но естественно, она очень хороша в традиционном стиле укиё-э, зародившемся в эпоху Эдо, который известен по всему миру, как образец японского искусства.

Вообще-то у меня было более важное дело, чем живопись, даже два — сообщить-таки Акире, что ее бабушка проснулась и прояснить вопрос с храмом у Кагами. И подробности узнать, и выяснить, насколько искренна она в своем желании держать Тику-тян подальше. Однако чувство подходящего момента твердит, что время для обоих этих вопросов еще не пришло — плотно занявшись ими прямо сейчас, я только напортачу. Интуиция обязательно подсказала бы мне, что стряслось или может случиться что-то плохое. А если моё чутьё недостаточно хорошо развито, то рядом тысячелетняя девятихвостая.

— Сенсей, скажите, а когда вы с сестрой прибыли на архипелаг — вы уже находились на пике сил? — спросил я по дороге в магазин. Правильнее было бы говорить о возрасте, но женщин о нём спрашивать не принято, несмотря ни на что.

— Нет, глупой молодой девицей, как сейчас Акира-тян. А вот сестра… она уже тогда могла бы считаться старой, коль хотела б.

И речь наверняка не о той маленькой девочке, которую наставница помнит, а о полной энергии двухсотлетней кицунэ. По стандартам Амацу-сенсей, двести — это молодость.

— А вот еще скажите. Насчет способов проверки. Почему бы просто не показывать кандидатов, каких нужно однозначно определить, кому-то вроде вас?

— Малыш, таких как я, там нет, они с какого-то момента выбирают камень. Не спрашивай, по какой причине, у меня нет на то ответа. Устают от суеты, знаешь ли, нам с тобой этого не понять. Мы другие, свободные.

Меня всего внутренне передернуло. Идея добровольно превратиться навсегда в булыжник показалась отвратительной.

— Они… при этом живы? Да? — одно дело ведь умереть и продолжить дальнейшее вращение в колесе Сансары, через цепочку последовательных перерождений, и совсем другое — до конца времен пребывать в каменной форме, всё понимать, но ничего, кроме апатии, не испытывать. Это отвратительно!

— По-разному, Малыш. Не у каждой есть кто-то, кто ее помнит, а тем более разбудит. Эта Амацу слышала легенду о пробуждении спустя пять тысяч лет. Но не будет утверждать, что то не выдумка. Оке, гуру, похвали моего ученика.

— Ваш ученик молодец! Пусть продолжает в том же духе, — ответил безотказный гугл-ассистент.

Похоже, что наставнице очень нескоро наскучит эта шутка. Да и мне она кажется забавной, как и то, как быстро древняя лиса подружилась с современным гаджетом.

Перед поездкой на автобусе пришлось рассказать наставнице о правилах поведения в транспорте. Самое очевидное: не разговаривать, не есть, не смотреть видео на смартфоне без наушников. Заодно объяснить, что такое наушники. Предупредить, что ей обязательно уступят место. Увы, по причине того, что час пик уже прошел, так и не уступили, половина сидений в автобусе оказалась незанятой и… правую руку наставницы, скользнувшую в карман ничего не подозревающего пассажира я перехватил в самый последний момент.

«Не мешай мне развлекаться, Малыш», — беззвучно говорил её взгляд.

Я просто посмотрел с укоризной. Специально за ней следил, так как знаю, с кем имею дело. Надеюсь, левая рука в это время ни у кого бумажник не вытаскивала. Классический же прием всех фокусников — отвлечь внимание и сделать, что задумал, пока простофили смотрят в другую сторону. Но подходящих жертв слева от наставницы не было.

В магазине мне пришлось в очередной раз раскошелиться. Купить не только полтора десятка пустых рам для картин среднего размера, но и художественный набор с красками и кистями для Амацу-сенсей.

— Нет, эта Амацу слишком стара, чтоб рисовать на барабане, — старушка потыкала пальцем в упругую ткань, натянутую на деревянную раму. — Ты, данна-сан, покажи ей шелк и краски, чтоб писать по шелку.

Услышав архаичное обращение, предназначенное для хозяина лавки в эпоху Эдо, наемный продавец, примерно годящийся мне в ровесники, густо покраснел. Его смутила «ошибка» пожилой покупательницы.

— Вот, подойдите, пожалуйста, сюда, в отдел традиционной живописи. Вы первая за неделю, кто спрашивает шелк, в честь этого вам полагается скидка.

— В моем возрасте хочется, чтобы хотя бы картины были без морщин, так что только шелк, милый юноша.

— Морщин? Но ведь современные рамные холсты гладкие, — не понял мужчина.

— Пока на них не появится краска. Её лепят толстым слоем, подобно штукатурке. Эта Коноха видела по телевизору.

Полная правда. Я в картинной галерее присмотрелся к нескольким полотнам — гладкими они кажутся только издалека, а на ощупь наверняка очень даже рельефные. Еще и трескается высохшая краска. Так что в шелке есть своя прелесть, несмотря на то, что работа с ним имеет особенности и на вид картины получаются не настолько реалистичными, как в современной манере, пришедшей с запада.

Десять холстов среднего размера для меня, несколько для наставницы, плюс краски, кисти — огромная куча покупок, пакеты с которыми заняли обе моих руки. Захотелось даже вызвать такси, чтобы добраться до дома с максимальным комфортом. Тяжкий груз притягивал к земле, а острые края ручек врезались мне в руки, подобно тончайшим струнам-удавкам, используемым ниндзя.

Физическая сила и выносливость — в целом не то, в чем я хорош, несмотря на мистическое происхождение. Говоря языком современных онлайн-игр, за которыми так много времени проводит сестренка — мои статы вкачаны в харизму и ловкость, мой класс — «Плут» и еще немножко «Бард». И потому тащить на себе покупки — для меня испытание. Вот у наставницы с крепостью тела никаких проблем нет. Амацу-но-Маэ, вероятно, самый сильный человек из встреченных мной, и это учитывая опыт жизни второго Макото, где он частенько имел дело с самураями, профессиональными воинами. Но если старушка будет нести покупки, пока крупный мужчина вальяжно идет рядом — это будет такой потерей лица, от которой мне не отмыться никогда. Кто-нибудь окажется настолько возмущен, что закроет глаза на неприкосновенность частной жизни, заснимет и выложит в интернет.

И в автобусе руки мои были заняты. Пришлось Амацу-сенсей вместо меня выполнить все манипуляции с билетиками и квитанциями, оплачивая проезд. Заодно она всё-таки поживилась чьим-то кошельком, смартфоном, дамской сумочкой… под моим полным укора взглядом всё вернула, с такой воистину демонической усмешкой, что мне стало страшно по поводу того, что будет, когда я выйду на работу. Не примется ли старушка специально колесить по городу на разных автобусных маршрутах, собирая при этом богатый урожай? Не потому, что ей в действительности не хватает денег, а по той причине, что она это может. При этом с наставницы станется, наоборот, подложить чужие деньги в карман кого-то, кто, по ее мнению, в них нуждается. Она же не злая и не алчная, просто забавляется так.

Под самый конец поездки задумался над тем, годятся ли мои руки, чтобы рисовать сегодня. Наверняка да, плотно покушаю, восстановлю силы и бешеный обмен веществ, характерный для кицунэ, сделает своё дело. Но по ощущениям я их скоро лишусь совсем. Очень уж тяжелыми покупки оказались. Особенно доски с наклеенным на них шелком.

По пути мимо школы меня привлек разговор на повышенных тонах, откуда-то из-за угла школьной ограды. Нормальный человек и вовсе ничего бы не услышал, и даже я издалека слов не распознал, но я уловил знакомые интонации Ринне-тян, с какими девочка доставала меня в день нашего знакомства. Цуцуи Ринне в режиме цундере — воистину страшное явление. В ответ ей что-то бубнит насмешливый голос, какой подошел бы мальчишке-ровеснику и «подпевают» еще несколько, тоже скорее мужских.

Удержаться и не посмотреть? Решительно невозможно! Даже покупки вдруг перестали казаться такими уж тяжелыми. Подумаешь, картины…

Подходя ближе, расслышал больше подробностей, доносящихся из-за угла.

— Да ничего вы не докажете! Весь ваш студсовет — фикция, а должность президента лишена смысла, — с высокомерной насмешкой выговаривал подросток. — А может, это вы сами контрольную и пытались сорвать, а теперь на нас свои грехи сваливаете, пользуясь полномочиями? Смотри, так твою подругу и с должности президента снять…

Звук удара, падения и хрипы, какие стоит ожидать от умирающего.

— Ты что творишь, сумасшедшая! — это воскликнул один из подпевал. Тут уж стало не до конспирации — я положил пакеты прямо на тротуар, они непромокаемые, и незамедлительно шагнул за угол. Возможно, сестренке моей невесты сейчас потребуется помощь.

Ринне-тян стояла ко мне спиной и от нее прямо ощущалась яки, жажда убийства. Понятие из мира боевых искусств. У ног девочки скорчился мальчишка на голову ее выше, прижимающий руки к самому ценному и сокровенному. Двое других оболтусов, таких же, на год старше, в ужасе уставились на угрозу.

Меня они попросту не заметили. Потому я молча сделал шаг назад. Вмешиваться в подростковые разборки там, где моя помощь не требуется, опрометчиво. Но вот дослушать, чем все закончится, мне было очень интересно. Ну и все-таки помочь грозным окриком, если особи мужского пола все-таки решатся на драку. Но нет. Их испуганных лиц хватило с избытком, чтобы понять — не осмелятся.

— Вы вернёте Кимуре-сенсей ключи от её дома, скажете, что нашли возле кабинета. Поняли меня? А если нет — вами займусь уже не я, а госпожа президент. Ее гнев намного страшнее! — с нажимом потребовала Ринне.

В который раз убеждаюсь: девочки-подростки — самые опасные создания во вселенной. Не зря именно им в многочисленных аниме приходится брать на себя спасение мира. Рядом тихонько хихикнула наставница. Конечно, ее внимания конфликт тоже не избежал. Удивления достойно разве что умение держаться так, чтобы даже я не обращал на кицунэ внимания, пока она себя нарочно не выдала.

— Ниида нормальная! Не такая бешеная, как ты! Кента-кун, ты вообще живой? — ответом были жалкие стоны. Не то, чтобы я сочувствовал хулигану или он не заслужил воздаяния, но оказаться на его месте я бы не желал точно. Ринне-тян до бейсбола еще и футболом занималась немного. Удар ногой у нее поставлен.

— И если вы кому-то пожалуетесь… — я ощутил ауру угрозы даже из-за угла.

— Нет-нет! Мы всё поняли! — наперебой заговорили хулиганы. Или их, как пострадавшую сторону, так называть некорректно?

— Знаешь, Малыш, а твоя невеста и ее сестра очень похожи. Не боишься теперь ей перечить? — усмехнулась Амацу-сенсей, когда я подхватил пакеты и мы с ней продолжили дорогу домой, кажущуюся мне уже бесконечной.

Даже уточнять не буду, каким образом наставница опознала в Ринне-тян сестру Мияби, которую до сих пор никогда не встречала. Может быть, ей Тика фотографии показывала, но не исключено, что и сверхъестественным чутьем кицунэ или попросту по фамильному сходству.

— Женщины — вы все очень опасные создания. Одна, я слышал, целого императора отравила. Не за то, надеюсь, что он к ее младшей сестре сватался?

— Нет-нет, — расхохоталась старуха. — К этой Маэ проявил интерес совсем другой мужчина, облеченный властью, Сун Жэнь-цзун из династии Сун. Ты такой забавный, Малыш. Уж не считал ли ты, что только на архипелаге Ямато правили императоры?

— И не потому ли вам с сестрой пришлось спешно садиться на корабль и уплывать? — усмехнулся я.

— Конечно, нет. Набедокурила сестрица, вот и перебрались в иное место. В не самое плохое, между прочим, архипелаг Ямато домом стал нам. Пожалуй, так и нарисую. Тот день, когда впервые увидала эти берега.

Живописью и занялись. Идеи для невероятно концептуальных картин я придумывал на ходу, устроив настоящий конвейер по созданию искусства в стиле ракуган.

«Шепот бамбука», «Пустота между каплями», «Тень бумаги», «Одинокий иероглиф», «Незавершенный круг», «Туман над озером», «Четыре линии тишины», «Белое на белом», «Лунная тропа», «Точка равновесия». Какие-то сложности разве что «Белое на белом» доставило. В этой картине, написанной белой краской поверх белой же основы пришлось применить всё мастерство и изобретательность, чтобы в, казалось бы, хаотичных разводах угадывался силуэт красивого женского лица. Абстрактного, не имеющего прототипа. А то нарисуешь кого-то знакомого и выяснится, что нос недостаточно изящен.

Наставница за то же время успела только краешек неба раскрасить, чуть ли не по пикселям, если современными терминами говорить. Каждое новое полотно я фотографировал, а закончив, отправил всё скопом Рэйчел-сан.

— Так, я не поняла! А кормить ребёнка никто не собирается? — раздался снизу голосок Тики, пришедшей из школы. — Я там, между прочим, со злом и преступностью сражалась во имя торжества национальной системы образования, а пришла — и пахнет краской, а не едой.

Придется спуститься и покормить.