Берегись игривой ведьмы или полная попаданка! (СИ)

Глава 42

Тишина.

Воздух в домике Ламель-ведьмы был густым и сладким, как старый мед, и пах сушеными травами, воском и чем-то неуловимо магическим.

Только треск дров в камине да шепот ночного ветра за ставнями нарушали покой хижины. Розововлаая ведьма отбыла в свое таинственное странствие, оставив нас одних — с невысказанными словами, с неотпущенными взглядами.

Корнелиус сидел у очага, его профиль очерчен золотистым светом пламени. Он не отходил от меня ни на шаг с того дня, как я сняла проклятие. Как будто боялся, что я исчезну, если он хоть на миг потеряет меня из виду.

Прошлое висело между нами незримой, но плотной завесой. Я простила его. Простила за ту боль, за предательство в прошлой жизни, что оставило на моей душе шрам, который и сейчас, спустя перерождение, ныло и напоминало о себе. Я сказала, что простила. Но душа, оказалось, имеет свою собственную память, не зависящую от воли разума.

Все это время он старался не касаться меня. А сейчас стоял, заложив руки за спину, скованный, прямой, как клинок. Его глаза, цвета крови, скользили по мне, по полкам с сушеными травами на кухне, по книгам, по сверкающим бутылочкам — куда угодно, только не задерживались надолго на мне. Он все еще боялся. Боялся увидеть в моих глазах тень той ненависти, что пылала там когда-то. Боялся, что мое прощение — лишь мимолетная слабость.

Тишина становилась невыносимой. Она давила, как свинцовые своды.

Я наблюдала за ним сквозь полуопущенные ресницы. Его движения были такими... аккуратными. Даже когда он просто поправлял дрова, пальцы скользили по дереву с почти болезненной тонкостью, словно он боялся сломать что-то хрупкое.

— Я думал, ты спишь, — его голос прозвучал тихо, но я почувствовала его всем телом — как бережное прикосновение.

— Нет. — приподнявшись на локте, я поправила одеяло, которым он меня укрыл.

* Осень довольно холодная. Температура стремительно опускается, так и до зимы не долго. Пока наши силы лучше не использовать, остаётся обходиться обычным методом отопления. — глянула я за окно.

Ламель непонятно где прохлаждается. Снова какие-то секреты. Но настроение у неё было приподнятое, надеюсь все будет в порядке.

Корнелиус обернулся. Огонь играл в его глазах, превращая природный оттенок в жерло вулкана, готовым вот вот разверзнуться, раскрыть всю свою потаëнную энергию.

— Что-то беспокоит? — тихо шепча, он шагнул вперëд.

Я не ответила. Просто встала и подошла к нему. Босые ступни тонули в мягком ковре из животного меха.

Он замер, следя за каждым моим движением.

Я остановилась перед ним, близко, так близко, что чувствовала тепло его кожи. Мой взгляд прошёлся по его телу, не упуская ни одной детали, ни одного вдоха, ни малейшего движения глаз.

Он замер, увидев мое движение, но не отпрянул. Его дыхание прервалось.

Я подняла руку и медленно, давая ему время отступить, коснулась его щеки. Кожа под моими пальцами была гладкой и бледной, но горячей и такой желанной. Он вздрогнул, будто от ожога, но не отстранился. Его глаза, широко раскрытые, наконец впились в меня, и в них читался немой вопрос, мольба, надежда.

— Я помню, — прошептала я с улыбкой, что отдавала едва уловимой печалью.

Его дыхание участилось.

— Что именно?

— Как ты целовал меня..тогда... в саду из черных роз.

Расстояние между нами сократилось вдвое. Я ощущала на себе обжигающий взгляд и жар его учащенного дыхания. Я поднесла губы к его уху, слегка коснувшись его щеки. Это не осталось незамеченным, мышцы на его лице сбились в тугой узел.

—То тепло согревало меня лучше этих дров. — провокационно улыбнувшись, я медленно коснулась его руки, сцепив наши мизинцы. От одного мелкого прикосновения нас обоих словно обдало током.

Демон тяжело выдохнул, опустив голову и шумно сглотнул слюну.

Я лишь улыбнулась, положив голову ему на грудь.

Его пальцы дрогнули, едва коснувшись моей талии.

Другой рукой он зарылся в мои волосы, нежно проведя до кончиков.

— А я помню, как ты прокляла меня, — он усмехнулся, но в глазах не было обиды. Только боль. И... облегчение. А глаза, наполнившись влагой, устремили взор прочь.

Я прикоснулась к его щеке. Нель закрыл глаза, ласково прижавшись к моей ладони, словно увядающий цветок тянулся к теплу и свету Солнца.

— Я простила тебя. Сердцу не прикажешь. — произнесла я наконец вслух слова, что крутились в голове последние недели.

Вту же секунду он переменился в лице, его охватила волна облегчения, а напряжение, сковывавшее его плечи, ушло, сменившись чем-то хрупким и беззащитным. И тогда он рассмеялся — коротко, счастливо, почти по-юношески — и схватил меня в объятия.

— Ты уверена? — он прошептал мне в губы, с трудом сдерживаясь.

В ответ я сама закрыла расстояние между нами.

Наш поцелуй был медленным, сладким, как нектар. Он вкусил меня, как умирающий — глоток воды, а я позволила ему напиться. Его пальцы впились в мои волосы, но даже сейчас он сдерживался, боясь причинить боль.

Я отстранилась, глядя ему в глаза.

— Я больше не исчезну. — я вытерла слезы с его глаз и поцеловала в лоб.

Он замер словно завороженный.

И тогда что-то в нем дало трещину.

Его губы снова нашли мои, но теперь в них не было осторожности. Только голод. Голод и благодарность. Он поднял меня на руки, и я обвила его ногами, чувствуя, как его тело прижимается к моему.

Он прижал меня к себе так сильно, словно хотел вдавить в себя, сделать частью своего существа, чтобы больше никогда не потерять. Его пальцы впились в мою спину, а лицо утонуло в моих волах. Я слышала, как бешено стучит его сердце, откликаясь на мое.

А потом он внезапно подхватил меня на руки, как перышко, и я вскрикнула от неожиданности, обвивая его шею. Он понес меня через лестницу, и его шаги были такими легкими, будто он не чувствовал моего веса. В его взгляде читалось благоговение и неподдельное изумление, словно он держал на руках не меня, а нечто хрупкое и неземное.

В спальне, залитой мягким сумеречным светом, он опустил меня на кровать с такой осторожностью, будто я была редкой хрустальной вазой, способной рассыпаться от одного неловкого прикосновения. Он боялся, что я упорхну, растворюсь, окажусь миражом, который он сам себе придумал, чтобы заглушить боль.

Его поцелуи были бережными, но настойчивыми. Он не торопился, словно заново узнавая вкус моих губ, форму каждого изгиба. Его прикосновения были внимательными и глубокими — большие, сильные руки скользили по моим бокам, касались плеч, шеи, словно читая историю нашей любви на моей коже. Каждое движение говорило о тысяче дней разлуки и о надежде на тысячу дней вперед.

Во мне все отвечало ему. Страх и боль прошлого медленно таяли, превращаясь в жаркое, настойчивое желание быть здесь и сейчас. С этим человеком. С тем, чье предательство чуть не убило меня, но чья любовь оказалась сильнее смерти.

Я провела руками по его груди, чувствуя под тонкой тканью рубашки биение его сердца, и перевернулась, усаживаясь сверху, доминируя, беря то, что было моим. Он замер подо мной, его глаза потемнели от страсти и удивления. Я наклонилась и поцеловала его.

Поцеловала глубоко и властно, сминая его губы, заявляя о своем прощении не словами, а действием. О том, что прошлое осталось там, за дверью, в пыли старого дома, а здесь, сейчас, есть только мы. И это «мы» было хрупким, новым, но бесконечно желанным. И мы бережно лепили его из тишины, поцелуев и нежных прикосновений, которые, наконец, смогли стать смелыми.

Когда он вошел в меня, мир вспыхнул всеми красками.

Не только в метафорическом смысле. Моя божественная сущность пробудилась, и золотистый свет окутал наши тела, переплетаясь с его тёмной магией.

— Ты... сияешь, — он прошептал, завороженный.

Я притянула его ближе, целуя снова.

— Это ты зажег во мне этот свет.

Его движения стали глубже, увереннее, доставляя мне немыслимое удовольствие. Я прогнулась в спине и сжала руками простыню. Каждое касание, каждый толчок — как клятва. Как молитва.

Он прижался лбом к моему плечу, дрожа в наслаждении.

— Я люблю тебя, о моя Шайгелли. — прошептал он. — В каждой жизни. В каждом мире.

Я провела пальцами по его спине, чувствуя шрамы — следы цепей, что когда-то душили его.

— А я люблю тебя, мой Нель.

За окном завыл ветер. Но нам было тепло.

Мы лежали в обнимку , и впервые за долгие годы — я чувствовала себя дома.

***

* Думаю, все будет хорошо.. Пора мне перестать беспокоиться о тебе, Дэмиан. — смотря в колдовское зеркало, подумала я.

—Снова глазеешь на этого ... Нцк— буркнул недовольно Нель, улегшись рядом.

—Ты что, ревнуешь? — улыбнулась я, поддразнивая возлюбленного.

—Естественно! — положив голову мне на колени, демонëнок надул щеки.

—Ха-ха-ха! Перестань, ты же мой самый ненаглядный! — наклонившись вперёд, я поцеловала его в щеку.

—Это последний раз, честное слово. Я должна была убедиться, что он в порядке.

—Да что с ним станет, такие всех на свете переживут. — ворча под нос, Корнелиус посмотрел в сторону входной двери.

И тут в дом врывается Ламель, заливаясь смехом, да ещё и под ручку с Калагером. Вот так новости!

* Прям-таки молодожёны. И когда только успели?

—Здравствуйте, — поздоровался Калагер, —Ламель рассказывала о своей внучке, рад встрече.

Я же в ответ приветливо улыбнулась.

* А я-то уж как рада! Не дай бог прознает про смену тел, как потом объяснять буду свои сомнительные комплименты?!

—Погодите-ка, так ваше колдовское странствие это и есть не что иное, как свидание? Хах! — ухмыльнулась я с такого поворота.

—Ой, что за красавец? — перехватив моё зеркало, ведьма пристально осмотрела дорого разодетого шатена на стекле.

—Давний знакомый. Тот самый герцог, про которого я вам рассказывала.

—А-а-ах! — шлепнула старушка себя по губам, —вспомнила, я же его видала! В колдовском центре в столице перед ... ну..понимаешь! — покосилась она меня заговорщицки. — Правда вчера я узнала, что его накрыли инквизиторы ещё в начале года. Вот ведь паразиты!

—Стоп... — нахмурилась я, непонимающе. — Вы хотите сказать, что перед тем, как проводить ритуал призыва меня в этот мир... Вы контактировали... С КАССАДОРОМ?! — рухнула я обратно на пятую точку.

—О-ох, батюшки! Кассадо-о-ор.. Вот ведь действительно, совсем запамятовала, ну и ладно. — махнула та рукой, словно это была последняя мелочь на свете. — Ну что, чайку? — подмигнув мне, пожилая озорница поволокла торговца на кухню. А я же осталась сидеть на своём месте под скрип своих шестерёнок.

* Я-то думала, почему ритуал сорвался?.. “Богиня помогла!” — говорили они, вот же ж!

—Ха-ха-ха-хах! — залился звонким смехом Корнелиус, что сидел рядом все это время. Смеялся так заразительно, до боли в животе, даже его белоснежные волосы растрепались. Спустя минуты уняв эмоции, он отдышался и крепко обнял меня, заглянув в глаза со всей присущей ему нежностью.

—Вот ведь совпадение! Это судьба, Шиши!

И от этой тёплой улыбки моё сердце растаяло. Богиня это или нет — уже не важно. Ведь здесь я счастлива.

Конец