Беглый в Варшаве

Глава 30

Улица Яздов тихо дремала под серым утренним небом. Снег, перемешанный с дорожной пылью, скупо хрустел под редкими шагами прохожих. За кованым забором посольства ФРГ суетливо вышагивал охранник с автоматом, лениво поглядывая вдоль периметра. Птичьи следы, оставленные на подоконниках и карнизах, терялись в ледяных разводах. Вплотную к парадному входу посольства, выложенному из светлого известняка, ступени начинались с широкого марша и уходили в тень под козырёк. Именно оттуда Штольц собирался выйти, когда закончился его доклад резиденту.

На крышу соседнего здания ещё накануне была запущена «Птичка» — один из дронов ближнего наблюдения. Внешне — обычная сорока, в поведении — чуть более дисциплинированная, чем городские сородичи. Она будто одетая в элегантный фрак: чёрное с сине-зелёным отливом оперение на голове и спине, ослепительно белое брюшко и длинный, будто лакированный, хвост. Сейчас её цепкие чёрные лапы уверенно впились в ледяной выступ, а тёмные глаза, блестящие, как бусины, зорко осматривают окрестности. На выступ здания, от неё падает чёткая тень — стремительная, угловатая, словно вырезанная ножницами из чёрной бумаги. Ветер шевелит её перья, но она не дрожит — лишь слегка покачивается, как маятник, сохраняя идеальное равновесие. В клюве — крохотная льдинка, которую она лениво перебирает, будто пробуя на вкус зимний воздух.

Именно в этот миг «Друг» передал дрону приказ: активация сценария «Сокол 3». Сорока замерла на мгновение, голова резко повернулась, и мгновенная реакция: она сорвалась с карниза так стремительно, что снежная пыль взвилась в воздух. Её хвост, длинный и гибкий, рулит в полёте, помогая ей виртуозно лавировать между препятствиями. А самое главное, ее полёт бесшумный.

В тот самый момент, когда Штольц появился из дверей, крепко держа в руке кейс с документами и запечатанной плёнкой, он получил ощутимы толчок в спину, достаточный, чтобы стоя на краю ступеней, непроизвольно сделать шаг вперед.

Тело Штольца пошатнулось, подошва поехала по гладкой поверхности льда, оставленного ночной оттепелью, и тело рухнуло вперёд, затем вниз. Плечо ударилось о перила, кейс вылетел из руки, пролетел полметра и врезался в стену. Голова описала полукруг и коснулось в гранитной грани ступени. За долю секунды до падения «Птичка» успела ударить клювом в боковую зону шеи, впрыснув под кожу микродозу блокирующего состава. Вещество работало мягко, не вызывая немедленного паралича, но прочно удерживая организм в состоянии физиологической нестабильности: отсутствие рефлексов, нарушенная терморегуляция, реакция зрачков — всё соответствовало тяжёлой травме.

Охранник посольства метнулся к упавшему. Кто-то из прохожих закричал. В толпе зашумели голоса. Женщина в бежевом пальто упала на колени рядом с телом. Ткань на плече Штольца была разорвана — отсутствовала одна из пуговиц пальто, большая, блестящая, с витым красивым узором. Она теперь валялась внизу у лестницы, сверкая между плитами, как случайная драгоценность, утерянная в суете.

Сигнал от «Птички» поступил в мой нейроинтерфейс: «„Несчастный случай“ и иньекция подтверждена. Артефакт легитимизации снят. Легенда закреплена визуально. Фотофиксация и отслеживание реакции начато.»

Один из медиков, примчавшихся на «скорой», нервно осматривал голову пострадавшего. Диагноз звучал уверенно:

— Подозрение на перелом основания черепа. Травма плечевого пояса. Состояние тяжёлое. Без сознания. Перевозке не подлежит. Срочная госпитализация в ближайшую клинику на месте.

Всё шло по плану. Госпиталь уже был под контролем. Дроны с камерами на позициях. Врач, что встретит Штольца у входа, уже получил инструкции через радиосеть «скорой помощи». Медперсонал в палате под наблюдением. Через пару дней, когда ажиотаж у противника утихнет, начнётся медленное «потрошение» — аккуратное сканирование его памяти, нейросоматических следов, реакций, разговоров.

Не потребуется даже применять насилие. Организм сам будет открывать нужные зоны памяти, ведь активатор в составе инъекции действовал на уровне синаптической чувствительности.

«Друг» дал короткий отчёт:

«Операция завершена. Идентификаторы доступа к воспоминаниям получены.»

На внутреннем экране интерфейса загорелась цепочка: три лица. Два священника. Один человек в очках. За ним стоял логотип одной из европейских разведок.

Теперь оставалось лишь терпеливо вскрывать слой за слоем, не спеша. Как хирург на операции. И также, слой за слоем ушивать, после тщательной чистки раны.

Охранник у боковых ворот хмурился и часто поглядывал на часы. Его смена должна была закончиться еще полтора часа назад, но распоряжение посла задерживало всех.

На втором этаже административного корпуса, в кабинете с видом на парк Уяздовский, резидент Мюллер ходил взад-вперед, не отрывая взгляда от выложенной на столе схемы. Рядом стояли двое сотрудников посольства: его личный секретарь по безопасности и помощник по логистическим вопросам. Атмосфера в комнате держалась на грани раздражения и нервного напряжения.

— Он не мог просто так поскользнуться, — произнёс Мюллер, не отрывая взгляда от бумаги. — Это падение слишком вовремя произошло для кое кого. Слишком во время, чтобы быть случайным.

Помощник-логист, слегка сутулый мужчина с беспокойными глазами, шагнул ближе к столу:

— Господин резидент, свидетели говорят, что он вышел быстро, почти на бегу. Гололед, ступени скользкие, обувь гладкая. Это может быть и обычное стечение обстоятельств.

Мюллер поднял голову и посмотрел на него с плохо скрываемым раздражением:

— Меня сейчас не интересует, что говорят очевидцы. Я вижу слишком много совпадений, в нужное время и в нужном месте. Именно в день, когда Бруно должен был передать плёнку с записями из костёла. Именно утром, после доклада о потенциальном противодействии со стороны советских структур. Именно в момент, когда по нашим данным в городе работают нелегальные агенты. Нет, это не может быть простой случайностью, и как вы говорите «обычным стечением обстоятельств»!

Секретарь по безопасности тихо вмешался:

— Были проанализированы записи с камер наблюдения у фасада и на крыше. Никаких подозрительных фигур. Никаких следов вмешательства. Только один инцидент — нападение птицы. Возможно, та просто испугала Штольца и спровоцировала его падение.

Мюллер остановился, приподнял брови и произнёс с презрением:

— Птица?

— Если быть точным, то это была сорока.

Вы предлагаете мне всерьёз обсуждать гипотезу о шпионской сороке?

Ответ прозвучал негромко:

— Это тоже проверено. Сорока обычная. Служба безопасности анализировала перья, оставшиеся на месте инцидента. Всё в пределах логических допущений.

Пауза длилась добрых десять секунд. Затем Мюллер произнёс с холодной уверенностью:

— Хорошо. Пусть будет пока несчастный случай. Но с этого момента у его палаты дежурит не только польская полиция, но и сотрудник посольства. Постоянно. Без перерывов. Даже ночью.

Секретарь кивнул:

— Уже передано в канцелярию. У двери дежурит лейтенант Кавальски из варшавской комендатуры и наш техник связи Хайнц. График составлен на трое суток вперёд. Все дежурные получают допуск только через меня.

Мюллер повернулся к окну и замер. За стеклом капли стекали по углу рамки, смешиваясь с мутными отражениями внутреннего света. Несколько секунд в кабинете царила тишина. Потом снова прозвучал его голос, спокойно и жестко:

— Если кто-то попробует добраться до Штольца, это будет означать, что за нами следят не только здесь в Польше, но и из Бонна, а возможно и из Москвы. А если это так, то нам будет нужно написать не один отчёт. И не только в Министерство иностранных дел… И в обязательном порядке будет нужно зачистить всё… До фундамента…

Помощник-логист прокашлялся и спросил:

— Что передать в Бонн?

Мюллер подошёл к столу и взял перо:

— Передайте: произошёл несчастный случай. Бруно Штольц получил множественные травмы в результате падения на обледенелых ступенях посольства. На данный момент находится в критическом, но стабильном состоянии. Под наблюдением. Обстоятельства инцидента проверяются. Утечки информации не зафиксировано.

Он записал каждое слово резидента. Бумага шуршала. У Мюллера дрогнула скула. Потом он добавил:

— И передайте в Бонн — я не верю в такие совпадения.