Беглый в Варшаве

Глава 11

До первых выходных Инна решительно и методично закрыла вопрос с переводом в варшавский медицинский университет. Помог не только её блестящий послужной список и справки из Москвы и Минска, но и врождённое обаяние, которое умело сочеталось с искренним уважением к собеседникам. Польский язык лился с её губ всё увереннее, а преподаватели отмечали, что у девушки редкий для приезжих правильный акцент, в котором уже едва угадывался мягкий восточнославянский оттенок.

После успешного визита в деканат Инна, сияя как школьница с пятёркой, вечером устроила мини-праздник на двоих. На скатерти нашлось даже место для польского торта с кремом, купленного по дороге домой.

Рабочие будни в госпитале шли спокойно, без суеты и спешки, несмотря на заметно более высокий уровень оснащения. Приборы, которые в Минске стояли под замками или приходилось выменивать по большому блату и протекции, здесь спокойно работали в свободном доступе. Некоторые модели японских анализаторов или немецких УЗИ-сканеров в Минске можно было разве что увидеть в справочнике.

Сотрудники — от младшего медперсонала до главврача — поначалу относились сдержанно, хотя и доброжелательно. Один из терапевтов по имени Толик даже как-то в столовой, отложив вилку, спросил:

— Ну и как вам у нас, товарищ техник?

Мой ответ прозвучал вежливо, но с хитринкой:

— Аппаратура радует. Персонал — тем более. Пожалуй, останусь.

Он рассмеялся и протянул руку:

— Тогда добро пожаловать.

В коридоре диагностического отделения, где стояли ящики с новыми расходниками, «Друг» тихо шепнул в нейроинтерфейс:

— По общему уровню технологического обеспечения это место почти догоняет медицинские модули класса «Феррум-А». Впрочем, кадровый потенциал и клинический опыт врачей здесь всё равно не выше среднего.

— Не придирайся, — мысленно отозвался я, поправляя журнал на посту медсестры, — зато атмосфера доброжелательная. И кофе в столовой терпимый.

К обеду пятницы стали появляться первые планы на выходные. Инна заговорчески шепнула вечером, надкусив яблоко:

— Надо бы съездить в Старе Място, давно хотела посмотреть…

Ответ прозвучал после глотка чаю:

— Заодно и на тот адрес заедем, что дала твоя мама. Вдруг её кузен всё ещё рад советским гостям?

Инна кивнула и, помедлив, добавила:

— Он человек слова. Только вот… лучше сначала купить приличный торт. Польские родственники — это отдельная каста.

Первый настоящий выходной в новой реальности встретил непривычной тишиной. Ни команд, ни вызывной связи, ни стука тележек по кафельным полам госпиталя. Только запах кофе с корицей, доносящийся из кухни, и тихое шуршание льда за окном.

На завтрак — поджаренные тосты, польское сливочное масло, домашнее яблочное варенье и что-то вроде сырника с изюмом. Инна в белом свитере с широким воротником, завязав волосы лентой, напоминала героиню французского фильма. С такой спутницей прогуливаться по Варшаве — уже само по себе эстетическое удовольствие.

— С чего начнем сегодня? — спросила она, подливая чай в чашку.

— Начнём по-классике. Старувка. А потом дойдём до Королевского тракта.

— Я как раз шапочку под пальто подобрала, в тон кирпичу Рыночной площади, — хмыкнула Инна.

Субботнее утро в Варшаве выдалось свежим, но без ветра — воздух словно вымыт до абсолютной прозрачности выпавшим ночью снегом. На улицах лежал мягкий, ещё не утрамбованный покров, который приятно похрустывал под подошвами. Солнце — как фарфоровая крышка, прозрачное, но холодное. Обогреватель в «Ниве» готов был бодро сопеть горячим воздухом, но машину оставили у дома — решили пройтись по старому центру пешком.

Инна взяла под руку, и маршрут начался с Площади Замковой (Plac Zamkowy). Старый город — «Старэ Място» — только недавно восстановленный после военного лиха, дышал архитектурным упрямством: здесь каждое здание будто шептало о выстоявшем духе. Ратуша, построенная в барочно-классическом стиле, сияла свежей штукатуркой. Над головой возвышалась огромная Колонна Сигизмунда обрамлённая серыми голубями, словно сторожила вход в сердце Старой Варшавы, с которой король смотрел в сторону Вислы, будто проверяя, не вернулся ли враг. Рядом — **Королевский замок (Zamek Królewski)**, выкрашенный в бархатный красный, с башенками, часами и облупленной штукатуркой, как на старых открытках.

— Представляешь, — тихо сказала Инна, — всё это почти с нуля отстроили. После войны. Полька в ней гордилась этим почти как своим дипломом.

— Упёртые, — отозвался, рассматривая барельефы на стенах. — Уважаю.

Пройдя по улице Пивна, вышли к Рыночной площади. По ней шли медленно, ступая по брусчатке. Витрины маленьких магазинов украшали резные вывески, витражи, деревянные игрушки. Здесь чувствовалась душа. Среди фасадов с разноцветными стенами, стояли ряды палаток — скромная барахолка, где в лавках можно было найти советские часы, польские сапоги, посуду и редкость — нейлоновые блузки.

На углу книжной лавки стояла самодельная витрина с новыми номерками газеты «Tygodnik Solidarność»(Еженедельная Солидарность). На стене рядом кто-то аккуратно нарисовал краской логотип движения — бело-красный флаг с надписью «Solidarność»(Солидарность), стилизованной под граффити.

— Посмотри, — Инна кивнула в сторону стены. — А ведь за это Ярузельский уже сажает. Но люди продолжают рисовать. Значит, есть, ради чего.

Старик с засаленным кашне продавал значки «Solidarność» с красной надписью и стилизованным флагом, аккуратно прикрывая товар газетой, когда поблизости появлялся милицейский патруль.

— Видела? — Инна указала глазами на стену неподалёку.

На кирпичной кладке белой краской кто-то написал: «Nie ma wolności bez Solidarności»(Нет свободы без солидарности). Надпись кто-то пытался закрасить, но буквы проступали сквозь слой краски, как голос, который не смогли заглушить.

Дальше прошли вдоль «Барбакана», полукруглой крепостной стены, оставшейся со времён средневековья. За ней — уютный переулок с вывеской «Antykwariat», где продавали книги довоенных изданий и довоенные же открытки.

Спустившись по улочке Podwale, свернули на «Krakowskie Przedmieście» (Краковское Предместье), ту самую историческую артерию, по которой ходили и короли, и варшавские студенты, и протестующие в 1970-х.

Дальше пошли по улице, мимо Университета и костёла Святого Креста. Витрины магазинов радовали аккуратностью, но не ассортиментом. Польские женщины шли с плетёными сумками, многие смотрели с интересом на Инну — она явно выделялась своей белоснежной шубкой и осанкой столичной красавицы.

Подошли к зданию Варовского дворца, потом свернули к костёлу Святой Анны. Внутри оказалось тепло и пахло ладаном. Свечи отражались в потускневшем золоте и мраморе. Пара пенсионеров молча стояла у иконы Богоматери.

На выходе из костёла по переулку прошли мимо очередной надписи: буквы «S» и «W» были выцарапаны на камне и тут же замазаны цементом.

— Хочешь кофе? — Инна прижалась ближе. — Вон, у того «Bristolu».

— Только если с ликёром.

Кафе было почти пустым. Старый официант с лицом актёра из кино хрущёвской эпохи подал кофе в высоких бокалах с шариками сливок. В дальнем углу у окна сидели двое мужчин с свежим номером «Trybuna Ludu», главной партийной газеты. Под фото Ярузельского — выжимка с последнего заседания Совета военного положения. Суровые заголовки, усмиряющие страну, но они газету явно не читали. Просто держали, как пропуск.

— Они хотят заткнуть всю страну, — тихо проговорила Инна, — но слишком поздно.

В ответ от меня прозвучало:

— Меня сильно беспокоит то, как близко ты принимаешь к сердцу лозунги этой «Солидарности».

— Что ты имеешь в виду?

— Знаешь поговорку: «Вор громче всех кричит: — Держи вора!»

— А это тут каким боком?

— Прощу тебя любимая, не делай сейчас никаких выводов на счет этого профсоюза.

Больше мы на эту тему не говорили.

— Какие еще есть планы?

— Зайти к кузену моей мамы.

— Это тот, чей адрес она дала еще в Минске?

— Да.

— Тогда надо купить что-то к столу…

— Ага… Пироженки или тортик…

— А что после кузена?

— Если получится, заскочить в Варшавский университет.

— Прямо так — на экскурсию?

— Увидеть, как живут те, кто будет твоими одногруппниками. Это важно.

Мы допили кофе и пошли дальше.

Ещё один поворот, и мы оказались у Костёла Святого Креста (Kościół Świętego Krzyża), где на колонне у входа бронзовыми буквами было выбито: «Tu spoczywa serce Fryderyka Chopina» — Здесь покоится сердце Шопена.

Инна остановилась.

— Это ведь не просто фраза. Это про каждого поляка. И не только.

Свернули на Мёдова, купили два стаканчика гржанца — горячего вина с пряностями, налитого в картонные стаканчики. Присели на скамейку. Рядом подростки бросали снежки в пластиковую бутылку.

Ветеран в плаще, прикрыв значок с орлом, продавал маленькие значки Пилсудского и портреты Папы Иоанна Павла II.

— Удивительная страна. Тут свобода дышит в трещинах асфальта, — произнесла Инна мне на ухо, глядя на балкон с флагом «Solidarność».

— Инна я тебя недавно просил… — Затем улыбнулся и шепнул:

— Смотри только не влюбись в Варшаву сильнее, чем в меня.

Поднявшись по скользким ступенькам обратно на Замковую площадь, договорились: обедать пойдут в «Pod Blachą», маленький ресторанчик с отличной кухней.