Беглый в Варшаве

Глава 27

Через день после истории с Хеленой и её сыом на лестничной клетке кто-то оставил в нашей двери связку цветов — мелкие синие ирисы, перевязанные шерстяной ниткой. Без записки, без объяснений. Инна улыбнулась, мол, кто-то благодарит. Я же насторожился.

Спустя пару часов «Друг» подал сигнал: перехвачены разговоры, на которые стоило обратить самое пристальное внимание.

Всплывшая звуковая дорожка начиналась со звонкого девичьего голоса Хеленки:

— … я говорю тебе, он просто волшебник! Юзефу стало легче уже через десять минут, и это не сказки, я сама все видела! Этот русский парень, ну то есть советский, но не похож на других. Не как у них принято — строгий и отстраненный. Он тёплый, такой… необычный.

— Ты уверена, что сказанное тобой можно рассказывать? — осторожно спросила собеседница, голос который был мне не известен.

— Я же не даю фамилий! Просто… если кому-то нужно, то пусть знают. Хороший врач под боком, это важно! Только аккуратно. Такие люди не должны оставаться в безвестности.

«Друг!, удалось установить с кем разговаривала мать Юзефа?»

«Да, медик-инженер, это близкая подруга Хеленки. Она журналист варшавской газеты, которую спонсирует „Солидарность“.»

Спустя пару дней, когда я с женой подходил к нашему дому, Инна невольно обратила внимание на молодую женщину, с короткой стрижкой и выражением лица, типичным для активисток, привыкших действовать, а не молчать. Она разговаривала со стоящей у подъезда и говорящую с нашей соседкой снизу Тамарой. Услышав несколько слов, Инна поняла, что речь идёт о «враче из Союза, который чуть ли не спас мальчику жизнь». Девушка говорила искренне и с восхищением, не вдаваясь в детали, но было ясно — она горела желанием разузнать об этом как можно больше.

— О нём бы в газете написать… такие люди не должны оставаться в тени, — обронила соседка.

«Друг» продолжил:

«После этой фразы активистка „Солидарности“ связалась с одним из координаторов в Варшаве. Информация с описанием внешности, возраста, адреса и „необычных умений“ была передана в доверенный круг.»

Еще через день, эта информация обо мне, уже вышла за пределы Польши. И два дня спустя в Варшаву прибыл корреспондент западногерманского издания. По сути, агент БНД под журналистким прикрытием.

«Цель?»

«Внешне — интервью о деятельности католических добровольцев. На деле — сбор данных о Лаптеве, а теперь и о тебе. Ты стал интересен. Слишком интересен. Следует ожидать внешнего наблюдения. Рекомендую меры предосторожности.»

Утренний свет расплескался по подоконнику, залив комнату бело-голубым отражением. Тишину пронзил едва слышный импульс в ушной вставке — сигнал от «Друга». Сессия открылась плавно, как хорошо смазанная дверца в рабочем столе.

Голос искина звучал уверенно, без эмоций:

«Проведён углублённый анализ материалов, полученных с объекта „апартаменты Джованни“. В процессе идентифицировано восемь новых действующих лиц. Из них трое установлены с высокой вероятностью.»

Изображения начали проецироваться в поле зрения — один за другим появлялись лица. Первый — монах в тёмно-коричневой рясе, по досье — настоятель костёла Святого Михаила в Лодзи. Второй — пожилой священник из Кракова, замеченный в компании Джованни в закрытых богословских кругах. Оба имели статус уважаемых людей, и даже почитаемых богословов.

Третий кадр вызвал внутреннее напряжение. Мужчина в светлом костюме, с доброжелательной улыбкой, попал в объектив камеры видеонаблюдения, проходя через заднюю дверь костёла. «Друг» вывел подпись: «Бруно Штольц, атташе по гуманитарным вопросам, Посольство ФРГ». В архивных сведениях значился как кадровый сотрудник разведслужбы БНД, работающий под прикрытием в Варшаве. Степень вовлечённости в дела Джованни — не менее трёх встреч, зафиксированных в разные дни, абсолютно без религиозного контекста.

Вслед за этим в интерфейс поступила общая структура связей: костёлы, дипломаты, несколько частных резиденций. Все связи не формальные. Личное общение, неофициальные визиты, отсутствие церковной направленности мероприятий. Паттерн повторяется.

Эта информация органично вплеталась в более широкую картину. Линия, порученная мне Лаптевым, по каналу распространения фальшивой валюты и торговле контрабандной техникой, теперь уже не выглядела отдельной. Напротив, начала срастаться с паутиной, расползающейся от костёла. Слишком много совпадений и общих фигурантов.

Глубокий вдох и короткое касание командного импланта. Команда «Мухам» — следить за Штольцем круглосуточно, задействовать резервный дрон, в том числе при передвижениях по Варшаве. «Другу» — приступить к кросс-анализу всех контактов Джованни и их пересечений с объектами Лаптева. Цель — выявить точки слияния. Одна уже есть, и если чутье меня не подведет, то будут еще и другие. Осталось их только выявить и сделать видимыми для остальных участников операции.

Пальцы непроизвольно сжали край стола. Мысленно прокручивались слова капитана: «Нужны нити, за которые можно тянуть». Только тянуть за них придётся крайне осторожно, потому что если сорвётся, то никому мало не покажется.

Инна выглянула из кухни:

— Хочешь кофе? Или ты уже снова куда-то погрузился?

Голос ее прозвучал тепло, но тревожно. Слишком многое пришлось скрывать от нее за последние недели. Но сейчас — не время для объяснений. Пока нет.

— Лучше чай. С лимоном, если остался, — прозвучал мой ответ, за котором постарался спрятать свое внутреннее напряжение.

Она кивнула и исчезла за дверью, оставив в комнате лёгкий аромат мяты. Судя по докладу «Друга», конец этой цепочки находился не в Варшаве. А, возможно, и не на территории Польши.

Локация: Варшава. Здание посольства Федеративной Республики Германия, улица Jazdów 12 (Яздов 12), район Śródmieście, напротив здания Сейма.

Утро выдалось серым, с морозцем. Варшава начинала день сонно, с дымком из труб и запахом сырой солярки в воздухе. По асфальту улицы Яздов, вдоль кованой ограды Сейма, неспешно шёл человек в кашемировом пальто и кожаных перчатках. В правой руке — тонкая папка с тиснением. Чуть прихрамывая, он подошёл к неприметным воротам с табличкой на немецком языке: «Посольство Федеративной Республики Германия».

Металлические створки отъехали в сторону без звука. За ними — небольшой внутренний двор, выложенный плиткой. Слева — технический вход и гаражи, справа — здание канцелярии и жилые помещения. В глубине, за густыми елями, виднелась трёхэтажная вилла, построенная ещё до войны. Там, за толстыми шторами и дубовыми дверями, и проходила большая часть дел, которые не полагалось обсуждать даже в стенах министерства иностранных дел в Бонне.

У ворот стоял охранник в форме с эмблемой службы безопасности посольства. На лацкане — крохотный значок в виде чёрного орла на серебряном фоне. Проверка удостоверения заняла не более двадцати секунд. За спиной охранника — видеокамера, направленная в обе стороны улицы. Никакой лишней вежливости. Всё строго по инструкции.

После короткой паузы, проход к металлическому турникету. Внутри него рамка с детектором, за ней столик с лежащим на нём журналом. Бруно расписался. Почерк чёткий, без нажима. Часы на стене показывали 9:12.

Во внутреннем холле пахло воском и чистящими средствами. На полу — старинная плитка, в углу пальма в тяжёлом керамическом вазоне. Стены украшены репродукциями современных немецких художников, какая-то абстракция, немного тревожная. Справа мраморная лестница, ведущая на второй этаж. Там, в глубине коридора, располагался кабинет резидента.

Дверь была слегка приоткрыта. Секретарь в очках и с пучком на затылке кивнула Бруно и, не отрываясь от печатной машинки, произнесла:

— Herr Müller уже ждёт.

Внутри — минимализм. Массивный стол, два кресла, сейф, радиоприёмник Telefunken на боковой тумбе. На подоконнике стояла чашка с недопитым кофе, пар уже не шёл. В углу кабинета стоял высокий металлический шкаф с кодовым замком, слегка приоткрытый.

Мюллер, крепкий мужчина лет пятидесяти в сером костюме, с короткой стрижкой, пустым взглядом и с вычурным серебряном кольцом на мизинце правой руки, не указал даже на стул, стоявший напротив. Доклад был назначен именно здесь. Никому другому доверять такие вещи не следовало.

— Herr Stolz, перейдем в защищенное помещение.

Специальное помещение на втором этаже административного корпуса, оборудованное средствами глушения радиоволн и системой активной звукоизоляции. На столе — дипломатическая папка, включён магнитофон с зацикленной классической музыкой для дополнительной звукомаскировки. Также на столе два бокала. Бруно Штольц по установившейся традиции откупорил бутылку рислинга, но сам к вину не прикоснулся.

В комнате кроме них никого.

— Начнём без лишних прелюдий. Какие итоги?

Папка в его руках раскрылась на столе мягким хлопком. В ней рабочий блокнот. Данные были отсортированы, переплетены и размечены. Всё, как требовалось — и для Берлина, и для Цюриха, и для тех, кто читал между строк.

Разговор фиксируется скрытым устройством, которое закрывает пишущийся разговор шифром высокой стойкости в режиме реального времени. Бруно Штольц в тёмно-сером костюме докладывает последние данные резиденту под видом обсуждения обычной служебной документации.

Он говорит ровно, без акцента, на классическом хохдойче:

— Контакт с объектом «Святоша» активизирован мной три месяца назад. По итогам декабрьского и январского периода организован устойчивый канал сбыта. Валюта доставляется через Мюнхен, далее транзитом через Будапешт в Закопане, оттуда — личным транспортом через крестьянскую сеть уже в Варшаву.

— Распределение идет через религиозные структуры, включая частично костёлы в Гданьске и Познани. Пресса и книжная продукция, используется как прикрытие. Реализация происходит под видом пожертвований, целевых сборов и семейной помощи нужным людям. Конечный получатель этой «финансовой» помощи группа лиц, тесно связанная с руководством «Солидарности». Деньги обеспечивают ее полиграфию, аренду помещений, питание активистов, а также оплату отдельных юридических и информационных услуг.

Во время небольшой паузы, Бруно перелистывает прошнурованный и пронумерованный рабочий блокнот, который до этого хранился в специальном помещении посольства.

— Структура устойчива, но требует дополнительной защиты. После событий в Щецине и Варшаве появилось подозрение на внешнее наблюдение. Один из активистов был задержан, но через некоторое время отпущен. По линии костёла поступило предупреждение: в деле могут появиться советские специалисты, неформально внедрённые в советское консульство и в их военный госпиталь. Легенды прикрытия — гражданский специалист из Минска и студентка медуниверситета прибывшая по обмену.

Мужчина в сером костюме, после этих слов своего подчиненного молча делает пометку уже в своем рабочем блокноте.

Тем временем Бруно продолжил:

— Джованни, несмотря на свои психические отклонения, вполне надёжен и управляем. Доказательства в нашем распоряжении. Используется как хаб для обмена информацией. Имеет право входа в несколько дипломатических квартир, включая швейцарскую и французскую.

— Отработан вариант внедрения одного из наших людей в круг подготовки «летней платформы» Солидарности. Для этого потребуется дополнительное финансирование и усиление оперативной группы в Варшаве. Предлагается перебросить ещё одного сотрудника под прикрытием журналиста.

Резидент спросил:

— Есть ли риски утечки по линии костёла?

— Минимальные. Иерархия замкнута. Связные проходят только через проверенные каналы. Однако на горизонте появился фактор нестабильности — один из советских специалистов, некто капитан Лаптев. Возможно, контразведчик.

Мужчина в сером костюме посмотрел на Бруно поверх очков:

— Ликвидация?

Ответ прозвучал спокойно:

— Пока — нет. Под наблюдением. При наличии подтверждений, вам доклад немедленно.

Магнитофон переключился на следующий фрагмент «Зимнего сада», а Бруно поместил свой рабочий блокнот в кейс и закрыл его, щелкнув замками.

— Ваш отчёт Бруно будет немедленно отправлен в Бонн. Ждите моих дальнейших распоряжений.