Барин из провинции

Глава 13

— Нет-нет… Лешенька, милый, ну что ты! — лепечет Амалия, отбиваясь от меня скорее из приличия, чем из-за отвращения.

Не скажу, что полтинник ушёл мимо кассы, но и выхлопа большого не было. Хотя место выбрал я вполне стратегическое: снизу — куст плотный, за которым явно ухаживает местный садовник, сверху — ветви раскидистого дуба. Идеальный блиндаж для романтического уединения.

Нацеловавшись, я успел пройтись и по округлостям барышни — правда, только в первом натиске. Потом девица включила «режим недотроги». Но — главное — Амалия возбудилась. А это уже показатель того, что провинциальный барин, как минимум, по душе пришелся. Так что сую в девичью ладошку аккуратно сложенную бумажку с адресом моего будущего московского гнёздышка, и мы возвращаемся на прогулочную тропинку под надзор Жозефины, которая — какая досада — случайно встретила свою знакомую и заболталась. Француженка-гувернантка строго оглядела свою подопечную, и не заметив беспорядка в одежде оной, расслабилась.

После недолгой прогулки едем домой. Тимоха на козлах подкалывает меня:

— Ну что, нагулялся, мартовский кот?

— Да иди ты! — отмахиваюсь я.

— А барышня тобой заинтересовалась всерьез. Спрашивала, сколько у тебя душ, в порядке ли имение. Даж пятак дала за откровенность!

— Так. Подробно давай. Что ты там наплёл? И не смей юлить! А то узнаю правду — будет тебе пятак… Или — в пятак.

— Всё путём, шеф. Расписал о тебе в лучшем виде. Типа ты в некотором роде, богатый деревенский мажорчик: тянешься к наукам, в хозяйстве у тебя всё по последней моде, церковь новую отстроил. Твой моральный облик хвалил. Говорю, святой почти мой барин: крестьянкам подолы не задирает, по балам не шляется, храбрости отменной…

— Ну, про моральный облик ты, Тимоха, зря распинался. Я его уже малость подпортил в парке.

— А я пока стоял, вас ждал, таких краль здесь видел! Отпустишь вечерком к соседям? Там меня звали.

— Да иди. Пятак, тем более, у тебя есть, так что — завидный жених.

Вообще, вечером я хотел с Адамом повспоминать ещё чего-нибудь из будущего. Но зачем мне неволить единственного человека, с которым могу быть откровенным? Он же не виноват, что попал в тело крепостного. К тому же ведет себя ара как нормальный товарищ — надёжный, весёлый, и даже врать умеет в мою пользу!

Позаниматься с Владимиром тоже не выйдет — тот уже накосорезился и спит. Остаётся два пути: или на променад, или спуститься в гостиничный ресторанчик. Он тут небольшой, но, на вид, приличный. Даже музыкальное сопровождение имеется. Правда, одна лишь скрипка играет, и при том весьма тоскливо. Цыгане вчера куда как веселей распевали и отплясывали.

Лень — как всегда — взяла верх и решила за меня. Гулять по Хитровке? Да ну нафиг. Помнится, что-то я в будущем слышал про этот райончик, и, надо признать, отзывы были нелестные. Хотя, такие приличные люди тут обитают — Елизавета Васильевна, например…

Иду в ресторан. Выбрал столик, устроился поудобнее, заказал вино. Вроде и не кислятина — терпкое, с каким-то там ароматом… но не зашло. В следующий раз, пожалуй, попробую пиво. Именно пиво, а не полпива. Никак не привыкну, что тут оно может быть и трёхградусным, и даже двух, и на вкус напоминать слегка перебродивший квас.

Чтобы не пить на пустой желудок, заказал ещё тарелку сыров. Вот тут, признаюсь, угадал — сыры отличные: и твёрдые, и мягкие, и с плесенью даже есть. Весьма недурны. Жаль, только не с кем поговорить — Владимир спит, Тимоха по девкам пошёл…

В зале — столиков двадцать. Небольшие, в основном, на двоих-троих. Но вполне уютные, с кружевными салфеточками и видавшими виды свечами. Рядом со мной, например, устроился худощавый паренёк с плутоватой, но смышлёной физиономией. Сидит, читает газету. Грамотный, значит.

Есть пара столов побольше — на компанию. За одним, дальним, расположилась шумная молодежь, по виду мещане. А вот тот, что ближе ко мне, занят купечеством. Те бородатые все до единого, и веет от них дорогим табаком, деньгами и самодовольством. Но выделяется среди них один… Нет, не внешне — они все как под копирку. А вот по отношению к себе товарищей — явно тут он главный и наверняка самый богатый. Мужик этот лет сорока, может и меньше, но борода солидная, так что возраста не разглядеть. Наливают ему первому Когда он говорит, все молчат. Вот и сейчас он степенно рассказывает о своем промысле.

— Ещё из Америк я привёз хорошее турецкое пшено — Маис, как оно по-правильному называется.

Кукурузу, что ли? — заинтересовался я и стал приглядываться к компании бородачей. Кстати, сам я бриться вынужден, ибо клочками борода растёт. Да и не борода то — так, пушок один. Похоже, в теле Лешеньки не светит мне обзавестись солидной окладистой бородой. А жаль. В этом времени сей предмет мужской гордости хоть и не даёт сразу титула или чинов каких, но уважения при первом знакомстве добавляет точно.

А может, чего и мне заказать из «Америк» тех, раз купец там бывать изволит? Табак? Да не курю я. Ром? Тоже без надобности. Эх, «Кока-колы» бы сейчас — да чтоб со льдом и в тонком стакане! Только вот беда: не изобретена она ещё. Но ведь… кока-то точно есть! Самое натуральное растение. Листья коки веками индейцы жевали для бодрости. И если свежие листья этого растения быстро теряют свои свойства, то сушёные хранятся месяцами. Да и в горшке, под видом диковинки для сада, вполне можно их привезти.

Правда, потом вспоминаю: в «Кока-коле» использовались не только листья коки, но и орехи кола — именно они кофеин содержат. А те, если не ошибаюсь, растут в Африке. Мне как-то привозили — я баловался: молол орехи, заливал горячей водой… бодрило.

Пока я обо всём этом размышлял, за соседним столом случился небольшой переполох. Вернее, не совсем переполох — так, деловая взбучка. Тот самый «американец»-купец отчитывал полового — мальчишку лет двенадцати, худенького и лопоухого. Он что-то там уронил и, судя по всему, на главного купца попало прилично.

Емельян Никитич — так его называли соседи по столу — первым делом стал драть уши малому. Потом прибежал хозяин ресторана — лично, для улаживания инцидента, и добавил пареньку пару затрещин. Мальчишка с выражением обречённой покорности на лице стоически терпел побои: видать, работа мальцу очень нужна, а до ювенальной юстиции ещё далеко.

Купец, устав ругать неловкого полового, стал отряхиваться и, сделав пару шагов, оказался почти у моего столика. Решаю воспользоваться ситуацией.

— Уважаемый, сзади внизу у вас край кафтана грязен! — вежливо подсказываю я.

— Сюртук то! Такая шерсть дорогая… — сетует купец и, задрав подол, пытается рассмотреть ущерб.

— Слыхал, вы в Америке бывали, — спрашиваю между делом я. — А в какой, если не секрет? В Южной али в Северной?

Вопрос, между прочим, не праздный. Кока, которую я задумал раздобыть, растёт отнюдь не везде. Боливия, Перу, Колумбия — вот где её родина. И не всякая «Америка» годится.

Купец с любопытством бросил взгляд в мою сторону:

— Сейчас вот в Новоархангельск собираюсь. Аляска, стало быть. Американская, но наша. Надо ли чего, любезный?

«М-м… Не совсем то,» — думаю я. Но виду не подаю. Кто знает, вдруг через этот Новоархангельск есть путь и в Южную Америку? Торговля нынче куда только не добирается.

Купец, похоже, сразу признал во мне человека благородного сословия. А может, это ему трактирщик на ушко шепнул — дескать, клиент важный. Меня тут, к слову, уже знают. Когда заселялся, вёл себя как настоящий барин: говнился — требовал лучший номер, но со скидкой. Хозяева, видать, к таким «породистым» занудам тут привыкшие, пошли мне навстречу. Номер в итоге достался вроде бы и недорогой, но ощущение, что где-то в этой сделке меня элегантно поимели, не покидает до сих пор.

Я, на всякий случай, уточняю детали: мол, листья продолговатые, блестящие, жуют их индейцы от усталости. Купец, морща лоб, мотает бородой — видно, не догоняет.

Но тут на помощь приходит молодой парень с соседнего стола — тот самый, с плутоватой физиономией и газеткой в руках:

— Гумбольдт об этом растении писал, в своём труде о Новой Испании!

— Да иди ты! — вырывается у меня от удивления.

— Книга, конечно, на французском, но, уверен, вы поймете. Могу дать вам почитать. У меня с собой в номере она.

Знакомимся. Молодого парнишку зовут Евстигней. Имя вроде бы крестьянское, но он, оказывается, тоже дворянин. Правда, из безземельных, а значит, парень с амбициями. Окончил совсем недавно основанный императорский Санкт-Петербургский университет. Причём учился на факультете физико-математических наук, но с элементами естественно-исторического направления, где преподавалась, в том числе, и ботаника. Евстигней даже успел послужить в тамошнем Ботаническом саду, и в Москву прибыл буквально сегодня.

Поднимаемся к Евстигнею. Номер у него в гостинице — самый дешевый, я своим парням и то лучше снял. Но экономит он не из жадности, а по необходимости. К тому же завтра у молодого человека судьбоносный день — идёт устраиваться в Императорский Московский университет. Там ему, дескать, уже обещано место на кафедре естественной истории, где преподают и ботанику, и зоологию, и минералогию.

Экономил Евстигней на всём, кроме книг. С собой в Москву он притащил два десятка увесистых фолиантов, один из которых назывался «Essai politique sur le royaume de la Nouvelle-Espagne». Смотрю на год выпуска — 1811. Совсем свежее издание.

Парень листает книгу и быстро находит нужное место… Чёрт, всё верно — автор описывает культуру и обычаи народов Анд, включая жевание листьев коки.

— Я завтра тоже собираюсь в университет, — как бы между прочим делюсь информацией. — Там состоится заседание «Общества любителей русской словесности».

— Так ты писатель? — заинтересовался Евстигней.

— Поэт, — бодро соврал я, но декламировать’свои' стихи постеснялся.

— Кстати, Гумбольдт в большой дружбе с Канкриным. А тот — любитель поэзии, — просветил меня молодой ученый.

— С кем? — не понимаю я.

— Ты что, не знаешь министра финансов Российской империи? — на лице Евстигнея выражение неподдельного удивления.

Я, признаться, лицо царя-императора с трудом вспомню, а уж про его министров и слыхом не слыхивал. Поэтому, промычав с умным видом что-то нейтральное, иду к себе в номер спать.

Спал я, как говорится, без задних ног, и пробуждение вышло крайне неприятным. Будит меня… полицейский! Представился квартальным надзирателем. А виноват, как водится, Тимоха — попался ночью, возвращаясь с блуда, да ещё с гостинцами в виде еды.

— Прошу прощения за беспокойство, ваше благородие, — с почтением начал толстый дядька с пышными усами. — Но обязан был удостовериться: сей мужик действительно в вашем владении состоит?

— Мой, — буркнул я, ещё не отойдя ото сна. — А что он натворил?

— Да ничего, пожалуй. Шёл в поздний час, с поклажей. Бумаг при себе не имел. Сказывал, будто бы служит при вас. Но сами изволите понимать: подлое сословие соврёт — недорого возьмёт. А разбудить мы вас сразу не осмелились: человек на стойке сказал, что вы нраву крутого и обидчивого…

Ну да. Это я зря, конечно, выёживался при заселении. Слишком натурально сыграл барина.

— Продукты при нём были. А ну как краденые? Идти к госпоже Хитрово тоже не решились. Поэтому посадили его в участок до утра. А нынче вот, в целости и сохранности, возвращаем вам. Глаз, примечу, у него уже подбит был — не наше то дело.

— Это он с цыганом, что давеча полез в дом к Елизавете Васильевне, дрался, — пояснил я, отыскивая в кармане мелочь. — Пострадал, можно сказать, за правое дело!

— Так, значит, не зря мы его кормили и поили, — с нескрываемым интересом глянул на мою горсть монет квартальный.

— Это вам, господин надзиратель, за труды ваши и на расходы, — подаю пригоршню медяков и парочку серебряных.

Там не меньше рубля вышло. Жмотиться в подобной ситуации мне не с руки: могли ведь и дубинкой Тимоху огреть!

— Дубинкой пару раз стеганули. А кормёжка… так, кваску плеснули да пирожок один на всех дали. А вот колбасу, ироды, украли! Лук да яйца отдали, а колбасу — нет… Паспорт мне, Алексей Лексеич, надо бы выправить. В камере народ подсказал как.

— Паспорт… Ишь ты! А ну как сбежишь с ним? — подкалываю я Тимоху. — Хотя ладно, что-нибудь придумаем. Что ж в самом деле тебя как безродного хватают?

— Так я и есть безродный — самое низшее сословие в Российской империи, — вздохнул Тимоха.

— Да не прибедняйся! Всё у тебя есть. Живёшь, как король: на простынях спишь, одет как барчук. Я вот вчера познакомился с одним молодым учёным, дворянином по происхождению — так у него номер куда хуже вашего с Володей.

— О, кстати! Я, как меня сюда вели, спину Владимира заприметил — убёг он куда-то с утра пораньше.

— Ну и пусть, он ведь не крепостной. Заслуженный ветеран — самим императором да отцами-командирами отмеченный.

— Странно то, что сел он в богатую карету. Я, правда, не разглядел толком, кто там в карете был… Этот черт усатый пинка мне под зад дал, чтоб я, значит, резвее шагал. Но карета — не чета нашей.

— Ладно узнаем, как вернётся. Не думаю, что тайна великая. Может, к бабе поехал. Ветеран, а кровь-то — не вода. Ты, кстати, иди поспи, нам ведь сегодня в университет ехать! А на обратном пути посмотрим наш домик — переселяются там или нет.

— Лучше сразу туда заехать, чтобы круг не делать, — зевнул Тимоха и отправился к себе.

А вот мне сон уже перебили, и что делать ранним утром — не представляю.

Впрочем, за меня всё решил случай. И дело мне нашлось!